Наследие. Часть 2

– Побережье – Риер… Мне нужна карта древних земель, – выкрикнул аниторн, устремляясь прочь из хранилища. Но вдруг остановился и обернулся к хозяину замка. – В твоем драконнике серые драконы…

– Да, Рагдар был одним из тех, кого дед спас…

– Он был без огня, – перебил его Риктор. – Твои драконы лишены огня, но в драконниках моего прадеда были огненные драконы. Почему?

Дальгард пожал плечами, впервые задумываясь об этом.

– Возможно, они чувствовали, как гибнут их сородичи, страх, первый полет с седоками… Я не знаю, Рик, – сдался Тибод. – Мы их холим, заботимся, драконоводам запрещено применять драконью магию без причины, и причина должна быть, не меньше, чем угроза жизни. Все так же, как и в драконниках Илейни, но огонь не проснулся… А у твоего Гора огонь есть.

– Есть, – кивнул аниторн. – И появился в положенное время. Еще одна загадка? Что-то загадки множатся с каждым днем. Карта древних земель есть? – без перехода спросил Риктор.

Дальгард помотал головой. Древних карт не сохранилось, как и многого, что могло рассказать о тех временах, когда произошло нашествие Врага. О Риере было известно лишь то, что существовали земли с таким названием, но, то ли риерцев покарали боги, то ли произошло еще что-то, но от древнего королевства осталось лишь название, которое еще изредка вспоминали в старых балладах, да можно было найти его в летописях, более поздних, чем времена нашествия. И теперь вдруг и это забвение стало казаться подозрительным, словно кто-то хотел уничтожить все, что было связано с древними землями, их властителями и… драконами.

Даже то, что уничтожались целые стаи свободных драконов начало видеться совсем в ином свете. И тем более начало казаться подозрительным то, что у тех летунов, кто жил в неволе не было огня. И чем больше времени проходило, тем реже просыпался огонь в могучих драконьих утробах. Впрочем, и самих драконов становилось все меньше. Великаны вырождались, плохо размножаясь в неволе.

– Это все начинает обретать смысл, – произнес Рик, останавливаясь посреди лестницы из не солги-камня. – Если и правда в войне с Виллианами победу помогли одержать драконы, и культ Огненных богов родился на осколках правды, то жрецы могут бояться разглашения, тогда весь культ рухнет. Но… – он потер подбородок о чем-то мучительно думая. – Сколько столетий прошло, почему от моего рода решили избавиться только недавно? Что напугало того жреца, с которым был так неосторожен мой прадед? – аниторн уселся на ступени, спрятав лицо в ладонях. Дальгард присел на несколько ступеней ниже, покорно ожидая, когда Риктор Илейни решится заговорить, чтобы помочь ему разобраться с тайнами, что так взволновали молодого господина. Наконец он поднял голову, и устало посмотрел на лорда Тибода. – Покажи печать.

Дальгард послушно расстегнул камзол, развязал тесемки, стягивавшие ворот рубахи, и, оттянув ее, обнажил левую сторону груди, где замысловатой вязью скручивались линии печати, закреплявшей клятву рода. Сейчас линии были едва заметны, больше напоминая заживший шрам. Рик протянул руку и коснулся кончиком пальца центра печати, поддаваясь случайному порыву. И Тибод, судорожно вздохнув, стиснул зубы и мучительно застонал. Линии печати прочертил всполох белого огня, выжигая ее подобно клейму. А когда сияние исчезло, на коже лорда Дальгарда проступил герб рода Илейни, сложивший хаотичные бледные переплетения в четкий рисунок.

– Мой лорд, вы призвали нас, – все еще хрипло произнес пожилой мужчина, склоняя голову.

– Призвал… – эхом откликнулся аниторн.

– Моя печать вновь наполнена силой, и вскоре каждый мужчина моего рода ощутит ее зов.

– Хорошо, мне сейчас нужны верные люди, – кивнул Риктор, принимая случившееся, как данность. – Приходит время вернуться к истокам и вспомнить, с чего все началось. Не узнав правды прошлого, мы не поймем происходящего в настоящем. Ты летишь со мной, Тибод.

– Да, господин, – Дальгард дождался, пока аниторн выйдет из тайного хода. – Я рад, что мы можем исполнить старую клятву. Временами печать начинает зудеть, но сложно понять, к чему тревога, когда сила, связывающая нас, спит.

Рик обернулся, пристально взглянув на Тибода.

– Ты давно не участвовал в Играх…

– И не участвовал бы и в этот раз, но пришли вести, что вы подниметесь в небо на своем драконе и будете бороться за Побережье. Зуд печати поднял меня тогда среди ночи, и не отпускал до тех пор, пока я не объявил, что приму участие в Играх, – ответил мужчина.

– Ты все время летел рядом со мной. Я думал, что мыслишь так же, как и я, давая другим первым проверить ловушки…

– Я следил, чтобы никто не совершил подлости, навредив вам, мой лорд. Если бы не черный туман, я бы так и остался рядом, прикрывая до тех пор, пока вы не возьмете свою награду. Побережье всегда принадлежало роду Илейни, и пришло время вернуть наследие.

– Несколько непривычно слышать от тебя «вы», – усмехнулся Рик. – Пожалуй, я хочу, чтобы мы разговаривали, как прежде. К тому же незачем другим знать о переменах. Призыв должен остаться тайной до поры.

– Как угодно моему господину, – склонил голову Дальгард.

Иллюзорные лорды рассеялись, и настоящие вернулись на прежние места. Аниторн в два глотка опустошил свой кубок, отставил его в сторону, но вскоре, взявшись за кувшин с вином, вновь наполнил его. Мысли метались в голове, как растревоженные пчелы. Неожиданные ответы вызывали еще больше вопросов. Кто мог ответить на них?

– Как давно твой род связан с моим? – спросил Илейни, вновь опустошив кубок.

– Не знаю, – покачал головой Тибод. – Прадед и прапрадед уже служили Побережным лордам, у отца печать была еще читаемой. У меня и моих сыновей напоминала шрам. У кузенов так же. Поколения, рожденные после изгнания рода Илейни получили свой отпечаток на теле, но он был не активен… до сегодняшнего дня.

– Интересно, почему старый дракон в нашем драконнике был без огня? – снова потер подбородок Рик.

– Возможно, он был уже стар, когда случилась трагедия в замке на утесе, – немного подумав, ответил Дальгард. – Огонь просто перегорел. С возрастом их пламя теряет мощь и силу, потом вовсе исчезает. Я читал об этом в записях своего рода. Там очень много о драконах, об их разведении, о привычках и порядках в стае. Есть даже история о том, как дракон выбрал своей парой… – лорд сделал паузу и после расхохотался. – Авехендру! Представляешь? Авехендру!!!

Аниторн поперхнулся глотком вина, который как раз успел сделать, и, отчаянно закашлявшись, почувствовал, как на лбу выступила испарина.

– И что было с этой… парой? – осипшим голосом спросил Риктор, впившись взглядом в хозяина замка.

Дальгард хмыкнул, не замечая того, что творилось с его лордом. Он так же сделал глоток из кубка и, с громким стуком поставив его на стол, воскликнул:

– А что может быть между драконом и авехендрой, если она ростом с человека? Ходил за ней, оберегал, защищал, потом и вовсе утащил в горы и запер в пещере. Вроде авехендра сбегала, когда он улетал на охоту, но дракон ее неизменно находил и возвращал. А потом тварь попросту сдохла от голода. Ты же знаешь, как и кого жрут авехендры. Дракон убивал ее добычу раньше, чем очередной бедолага успевал пустить слюни на людоедку. В записях говорится, что он даже сбежал из драконника ради нее. Искали, нашли и наблюдали, ожидая, чем все закончится. Разбить пару не решились, понимая, чем грозит разрыв, потому надеялись, что он угомонится после смерти авехендры и сможет вернуться в драконник. В конце концов, после смерти своей избранницы или избранника драконы не умирают, но остаются им верными до конца. А этот обезумел, когда обнаружил мертвую авехендру. Должно быть, невозможность обладать ею, как самкой, сыграло в этой истории немалую роль.

– Что с ним сделали? – прохрипел аниторн, пытаясь усмирить бешеный стук сердца.

– Пришлось убить, – поморщился Тибод. – Дракон начал охотиться на людей, выжег несколько деревень. Возможно, он считал людей виноватыми в ее смерти, все-таки его возлюбленная все время стремилась к мужчинам. Бедолаге было невдомек, что ей просто нужно жрать. Рик, – Дальгард перевел взгляд на побелевшего лорда. – Что с тобой?

Илейни мотнул головой и рывком поднялся из кресла. Он подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло.

– Что будет, если сделавший выбор дракон, сойдется с другой самкой? – спросил Илейни, рванув ворот своего камзола.

Дальгард нахмурился, обдумывая его слова. Но вдруг вскочил с места и стремительно приблизился к господину.

– Гор сделал выбор? Ты уверен? Как это было? Отвечай! – пожилой мужчина рывком развернул к себе аниторна, тут же схватившись за место, где находилась печать и зашипел. После повинно опустил голову. – Простите меня, господин.

– К Бездне прощение, Тибод, – отмахнулся Рик. – Гор выбрал человеческую женщину, мою женщину! По крайней мере, он пытался меня сжечь, учуяв на мне ее запах. Потом умчался прочь, чувствуя вину, а когда вернулся, уже не кидался на меня, но на нее смотрел с тоской, искал возможности быть ближе. Я не знаю, можно ли считать это выбором…

– Пожри тебя Виллианы, мой лорд, – зло выругался Дальгард и стремглав бросился прочь из кабинета.

Риктор устремился следом, и уже на лестнице услышал крик хозяина замка:

– Закрывай ворота! Опутать Ханнис защитной магией, не пускайте его к ней! Не пускайте! Солому убрать немедленно! Боги! Я выжгу запах. Бездна!

Аниторн выбежал в замковый двор и увидел Гора, уже выглянувшего из драконника. Он жадно втягивал носом запах драконицы, шедший от соломы. Замутневший взгляд дракона блуждал по двору, отыскивая ту, что привлекла его внимание, порыкивал и нервно водил по каменным плитам хвостом. Челядь и воины метались по двору. Они спешно убирали солому, а после закрыли тяжелые ворота, за которыми была скрыта драконица. Дальгард стоял, простерев ладони над плитами, устилавшими двор, и что-то шептал, понятное ему одному.

Рик поспешил к своему дракону. Он встал перед ним и негромко позвал:

– Гор.

– Ар-р, – ответил летун, все еще водя носом.

Обернувшись к хозяину замка, Илейни крикнул:

– Но ему нравится запах Ханнис!

– Конечно, – недовольно отозвался тот. – Любому кобелю нравится запах течной суки. Если я и готов их познакомить, то теперь только после окончания гона моей принцессы. – Мужчина открыл глаза и посмотрел на лорда. – Впрочем, Ханнис – наследие моего господина, и если он хочет пустить своего дракона…

– Чем грозит их совокупление? – оборвал Рик Дальгарда.

Тибод опустил руки и подошел ближе. Он хмуро посмотрел на Гора – дракон теперь с шумом фыркал и озирался в недоумении. Запах, привлекший его, исчез, и взгляд желтых глаз прояснился. Дракон фыркнул еще раз и опустил голову к своему человеку. Риктор погладил великана по лбу и вновь обернулся к Дальгарду.

– Ты не ответил, – напомнил Рик.

– Ничего хорошего не будет, – со вздохом произнес пожилой лорд, уже спокойней. – Когда он изольется, и желание покинет дракона, наступит прозрение, после гнев. Возможно, безумие. Драконы, в отличие от людей, любят один раз и навсегда, никогда не изменяя своему избраннику. Скорей всего, он разорвал бы Ханнис, как только слез с нее. Возможно, спалил мой замок и его обитателей, включая тебя и меня. Тебя посчитал бы предателем, который заманил его в ловушку. Он сделал выбор, Рик. Дракон может только в одном случае кинуться на того, кому доверяет и считает своим – ревность. И мне даже странно слышать, что Гор не пытался убить тебя после.

– Так может, все-таки временное увлечение? – в глазах Рика появилась надежда. – Решено, когда гон закончится, мы сведем Гора и Ханнис. Если он не проявит к ней интереса, то оставим ее в покое. Мой дракон не единственный, пара ей еще найдется.

– Это разумное решение, – склонил голову Дальгард. – Когда мой господин желает покинуть замок?

– Немедленно, – ответил Илейни. – У меня слишком много вопросов, на которые нужно найти ответы, и ты мне кое в чем поможешь.

Дальгард склонил голову и поспешил начать сборы в дорогу.

Глава 2

Волны, с яростью налетев на скалистый берег, взрывались тысячами пенных брызг, долетали до лица и оставляя на коже холодные капли. Солнечный свет, отражаясь бликами от бугрящихся волн, слепил глаза. Где-то недалеко пел песню одинокий надтреснутый голос. Невидимый рыбак сильно фальшивил, но старательно выводил слова фривольной песенки.

Эрхольд слизал с губ морские брызги и отвернулся от моря. Взгляд его скользнул по женской фигуре, стоявшей неподалеку. Ветер играл черными прядями, подкидывал их, путал. Женщина подняла лицо к небу и закрыла глаза, наслаждаясь солнечным теплом и запахом моря. На губах ее блуждала мечтательная улыбка, и Эрхольд подумал, что не видел ничего прекрасней в своей жизни.

Широкими шагами он сократил расстояние до женщины, грубовато обнял ее и накрыл губами улыбку. Женщина дернулась, но тут же узнала того, кто так неожиданно вырвал ее из мечтательного забытья. Тонкие руки сплелись на шее черного лорда, пальцы зарылись ему в волосы, и она, подавшись к мужчине всем телом, ответил на поцелуй.

Накрыв затылок возрожденной, Дархэйм сжал в кулаке ее волосы, и женщина откинула голову назад, повинуясь властному жесту Эрхольда. Он некоторое время вглядывался в глубину черных глаз, что-то пытаясь найти в них, – не нашел. Мужчина едва заметно покривился и прижал ее голову к своей груди.

– Иногда ты меня пугаешь, – произнесла она, и лорд поморщился, уже не скрываясь.

Голосовые связки все еще не восстановились, и голос продолжал звучать грубо и надтреснуто.

– Помолчи, – почти ласково велел он.

Виалин… ее тело с чужой душой, послушно замолчала. Кажется, она старалась даже глубоко не вдыхать, чтобы не вызвать его злости. Замерла, стиснув руки на мужской талии, словно боялась выпустить и упасть в Бездну. Прижалась щекой к груди Эрхольда, слушая размеренные удары его сердца, и тихонечко потянула носом, вдохнув приятный запах терпкой ароматной воды, которой он пользовался во дворце, как велели нынешние порядки. Зажмурилась, и улыбка сама собой появилась на женских губах. Она любила его.

Душа безвестной служанки, оказавшись в новом теле, не хотела забывать себя. Ей было страшно… поначалу. Но потом она разглядела свое новое вместилище и пришла от него в восторг. Это тело было во много раз красивей ее прежней оболочки. И новое имя ей тоже нравилось. Виалин… Была в нем нежность, звучавшая чудесной мелодией, особенно, когда его произносил мужчина, обнимавший ее сейчас.

Мужчина нравился душе даже больше, чем ее новое тело и имя. Она никогда не видела никого красивей, даже не смела мечтать, что благородный лорд будет заботиться о ней и смотреть с затаенным обожанием. Будет следить за каждым движением, касаться с трепетностью и любовью. Их не могли скрыть ни злость, иногда вспыхивавшая в его глазах, ни язвительный горький смех, порой вырывавшийся из горла, когда Виалин рассматривала в зеркале новый наряд, подаренный Эрхольдом. Она смеялась и хлопала в ладоши, крутясь перед зеркалом, а он стоял, припав к стене плечом, рассматривал ее с жадным интересом, а потом вдруг начинал смеяться, но почему-то Виалин казалось, что смеется он не над ней, а над собой. Женщина спешила к нему, чтобы обнять и успокоить, но Эрхольд удерживал протянутые к нему руки, целовал узкие ладони и уходил, приказав не покидать покоев.

И она, скованная печалью и тоской, сидела, послушно ожидая его возвращения. Вспоминала черты лица, его настоящего лица, оно ей нравилось намного больше, чем лицо придворного, которого она в прошлой жизни видела много раз. Когда-то ей нравился тот придворный, но теперь, когда Виалин узнала его настоящего, светловолосый образ уже не казался таким притягательным.

Когда Эрха не было рядом, женщина часто представляла, как зарывается пальцами ему в волосы, как целует лицо, опускаясь на подставленную шею, развязывает тесемки, стягивающие ворот рубахи, обнажает его грудь… А дальше представлять было страшно. Душа принадлежала девственнице, в ее жизни еще никогда не было близости, но с тех пор, как появился черноволосый лорд, она все больше хотела узнать, каково это – отдать свое тело мужчине.

Но он целовал ее, часто усаживал к себе на колени, ласкал ладонью спину, играл с черными прядями волос, пропуская их между тонкими длинными пальцами, но не просил большего. И не позволял ей заговаривать об этом. Виалин немного обижалась, но потом видела его взгляд, наполненный тоской и любованием, и обида уходила сама собой, оставляя после себя привкус щемящей нежности. И тогда хотелось спрятать его ото всех, закрыть собой, оберегать от невзгод и бед, отдать ему все свое тепло, чтобы прогнать холод, так часто сковывавший льдом серые глаза.

– Я люблю тебя, – прошептала Виалин, изо всех сил прижимаясь к мужскому телу.

Эрхольд резко отпрянул. Ухватил за подбородок, он заглянул в черные глаза и увидел в них отзвук слов, прозвучавших вслух.

– Повтори, – неожиданно севшим голосом потребовал мужчина.

– Я люблю тебя, – послушно повторила она и улыбнулась.

Черный лорд отступил на шаг, продолжая вглядываться в лицо Виалин. Сколько он ждал, когда эти губы произнесут три необходимых ему слова, сколько мечтал услышать их, и вот услышал, только…

– К Бездне, – выдохнул Дархэйм, отворачиваясь от Виалин.

Признание всколыхнуло вспышку раздражения. Это было лишним, совершенно ненужным. Она не должна испытывать чувств, сильных чувств. Холод, голод, жара, усталость, желание спать – больше инстинкты, чем чувства. И уж никак не любовь. Душа оказалась сильней, чем он думал, это нужно было срочно исправлять. И самое противное, что он сам не дал ей погрузиться в забвение. Не стоило обращаться с телом, как с настоящей Виалин. Не нужно было просиживать с ней ночами, не нужно было баловать, притрагиваться, целовать. Это все было лишним. Нужно исправить, нужно вытравить чувства.

– К Бездне, – повторил Эрхольд.

Ему на плечи легли узкие женские ладони.

– Эрх, – позвала его женщина. – Я расстроила тебя? Мне просто хотелось сказать то, что чувствую…

Он порывисто обернулся к ней, снова ухватил за подбородок и отчеканил ледяным тоном:

– Мне не нужны твои чувства.

– Почему? – она смотрела с удивлением и непониманием. – Ведь ты так добр со мной, так ласков…

– Тебе показалось, глупышка, – усмехнулся мужчина и вновь отвернулся.

– Нет, Эрх, мне не показалось! – воскликнула Виалин, забегая вперед. Она обхватила ладонями его лицо и жарко заговорила: – Такое не может почудиться. Как говоришь, как смотришь, как целуешь – это все было, я видела, чувствовала. Ты тоже любишь меня…

– Люблю? – его бровь изломилась, и в глазах сверкнула насмешка. – Люблю тебя, мое создание? Ты в это и вправду веришь?

– Да, – шепнула женщина, стараясь не показать неожиданного страха и обиды, издевка в его словах была слишком очевидна.

Больше не говоря ни слова, Эрхольд сжал запястье Виалин железной хваткой и направился к замку, так и оставленному на скалистом берегу после того, как Дархэйм перенес его из Изумрудной долины. Он протащил женщину через ворота, не обращая внимания на ее испуганные вскрики.

– Эрх! – кричала ему в спину Виалин. – Эрх, остановись!

Но он не слушал ее мольбы, продолжая свой стремительный бег. Не оглядывался, чтобы не видеть ее лица и не поддаться жалости. Дархэйм даже запретил себе думать о ней, как о возрожденной Виалин, помня лишь, что за его спиной стонет маленькая глупая служанка, поверившая в то, чего нет. И сейчас он даже был рад, что ее голосовые связки не восстановились до конца, и голос, звучавший за спиной, даже отдаленно не напоминает голос настоящей Виалин.

Открыв дверь своих покоев, Эрхольд втолкнул внутрь запыхавшуюся женщину. После развернулся и заорал:

– Ингер!

Ответа не последовало. Дархэйм поджал губы и прислушался. Он уловил обрывки мыслей и нахмурился. «Он не должен узнать…». Чего он не должен узнать? Его шустрая игрушка вновь куда-то сунула свой нос? Это было даже любопытно. Словно по путеводной нити черный лорд шел по следу леди Илейни, используя их связь. И чем дольше он шел, тем больше мрачнел. Ингер пролезла в закрытое крыло замка, куда сам Эрхольд не заходил больше восьми или девяти лет.

– За какой Бездной? – прошипел лорд.

Ингер он услышал еще задолго до того, как она выскочила на него. И когда женщина увидела своего любовника, она охнула, развернулась и бросилась прочь. Дархэйм не бежал следом, не пытался догнать, даже Силу свою не выпустил. Он стоял, широко расставив ноги, и следил за узкой женской спиной, исчезающей во мраке неосвещенного коридора. Дал ей отбежать подальше и проникновенно позвал:

– И-инге-ер, сладкая моя.

– Эрхольд, – послышался стон из темноты.

– Иди ко мне.

И она пошла, не в силах сопротивляться незримой цепи, приковавшей ее к полувиллиану. Черный лорд бесстрастно смотрел на искаженное мукой осунувшееся и подурневшее лицо леди Илейни. Ее жизненные силы медленно, но верно уходили, питая ее господина. Некогда чудесные черные волосы спутались, и Эрхольд подумал, что она уже несколько дней не брала в руки гребень. Неопрятное платье висело на исхудавшей фигуре, не скрывая выпирающих ключиц.

Полувиллиан совсем не заботился о своей игрушке, бросив ее одну в замке. Она отдавала ему свои силы, он мог подпитывать ее своей страстью, но с того дня, как возродил тело Виалин, черный лорд ни разу не возвращался в свой замок. Сколько Ингер еще продержится, пока ее душа не покинет ослабевшего тела, и переместиться в темницу, где томились другие души? Немного, уже немного…

Мужчина усмехнулся, вновь слушая ее мысленные призывы к смерти. Леди мечтала, что смерть освободит ее, ждала, молила, звала, даже не подозревая, что для нее смерть не станет избавлением. Она теперь принадлежала Дархэйму, целиком и полностью. Тело, душа, мысли, жизненная сила. Все это было в его власти. Эрхольд вдруг подумал, а не отпустить ли ее? Разорвать привязку, свернуть шею и забыть о глупышке, посмевшей однажды предать его…

Пусть даже и случайно, но она запустила своим неосмотрительным поступком целую цепь событий, осложнивших ему жизнь. Теперь они стали преградой в намерениях, достижение которых казалось легким и не обременительным. Подумать только, она всего лишь украла два амулета и отправилась на Побережье, чтобы соблазнить и привязать к себе Риктора Илейни.

И вот он уже роет землю, отыскивая те же сведения, что нужны и Эрхольду. На нем стоит защита, которую черный лорд не ожидал обнаружить. Но главное, если бы не глупость и предательство Ингер, он бы так и не узнал, что Виалин жива. Всего лишь случайные события, звенья цепи, сплетенной самой Судьбой, а началом послужила эта постаревшая за короткое время молодая женщина, уже почти тень…

– Иди ко мне, – повторил Эрхольд, притягивая к себе леди Илейни.

– Я ничего не сделала, – в страхе прошептала она, но мужчина приложил палец к ее губам и легко подхватил на руки. – Что ты хочешь делать?

Она боялась его. Боялась так же сильно, как желала, и как ненавидела. Лорд поймал взгляд потускневших зеленых глаз и ответил:

– Всего лишь поблагодарить.

– Ты смеешься надо мной? – с дрожью в голосе спросила Ингер.

– Если ты будешь со мной честна, тебе будет только приятно, может быть, даже очень приятно, – усмехнулся Дархэйм.

Женщина настороженно затихла, но Эрхольд чувствовал взгляд, который она бросала на него украдкой, слышал учащенное дыхание, знал, что желание уже побеждает все остальные чувства. А вскоре леди Илейни уже не прятала глаз и рассматривала его с жадностью. Ее голодный взор опьянял, помимо воли заставил стиснуть зубы, чтобы сдержать ответное желание. Привязка усиливалась, стоило им оказаться рядом.

Наконец, Дархэйм не выдержал. Он опустил Ингер на пол, и она невольно попятилась, глядя в его голодные глаза, разом ставшие из серых черными. Все же она чувствовала за собой вину, иначе повисла бы на шее, а не вжималась спиной в стену, словно надеялась просочиться сквозь нее. Он все узнает, но позже. Сейчас проклятая привязка требовала от него совсем другого. Даже было немного жаль, что он не знал о том, что это действует на две стороны. Должно быть, она служит для связки пары, состоящей из равных половин. Тогда желание и тяга приобретают смысл.

– Неважно, – отмахнулся Эрхольд, еще тесней вжимая Ингер в стену.

– Что неважно? – пролепетала она, все еще вглядываясь ему в глаза пытливым взором.

– Для тебя все неважно, – кривовато улыбнулся черный лорд, задирая подол ее платья.

Мужская ладонь нырнула под ткань – нижнего белья не было, похоже, Ингер его вообще не надевала. Интересно, сколько раз за день она ласкает сама себя? Должно быть, часто. Ее потребность сейчас намного сильней, чем раньше. Но и эта мысль не задержалась в голове Эрхольда, уступая место дурману страсти. Он смотрел, как, откинув голову, женщина приоткрыла губы и облизала их кончиком языка.