скачать книгу бесплатно
Пути-дороги. С чистого листа
Алёна Цветкова
Я не помню, кто я. Я не помню, как меня зовут. Меня нашли на обочине дороги, дали чужое имя, пустой дом и больного деда. Мне пришлось начать жизнь с чистого листа среди людей, которые считают меня своей. Но я уверена, раньше мой мир был немного другим. А еще… я даже не догадываюсь, как мне повезло все забыть.
Алёна Цветкова
Пути-дороги. С чистого листа
Глава 1
Последнее… или уже первое, что я помню в своей жизни – это темные, холодные воды сомкнувшиеся над моей головой. Помню панику… попытки выплыть… помню, как закончился воздух в груди… и как вместо воздуха в легкие хлынула вода.. а еще я помню, как поняла, что умираю…
– Дин, тило! О ай ли тена лена?! Уа ле лава! (*Дин, смотри! Ты видишь, вон там девушка?! Она совсем без одежды!)
Чей-то голос потревожил меня в небытие, заставляя очнуться. Я открыла глаза. Надо мной стояла на коленях круглолицая женщина в белом платке:
– О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?)
Она смотрела прямо на меня, спрашивала о чем-то именно меня.
Что, вообще, происходит? Где я? Я же только что, мгновение назад, барахталась в воде, пытаясь выплыть. А сейчас лежу в пыли на какой-то дороге на опушке леса… неужели меня вытащили и бросили, решив, что я умерла? Попыталась встать, но тело не слушалось, оно ощущалось как тяжелое и какое-то чужое… как будто бы я отлежала его целиком.
– О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?) – снова повторила женщина.
Я не понимала о чем она говорит. Ни слова. Странно. Если меня вытащили из воды и бросили на берегу, то я должна понимать то, что говорит мне эта женщина…
– Пипец, – прошептала я, – и куда я опять попала?
– Пиапа?! Икудая опа пиапалла?! (*Наложница? Из гарема султана?) – удивленно переспросила женщина, и вдруг охнула и прижала ладони к щекам. А в ее глазах промелькнуло какая-то гадливость, словно она увидела что-то очень неприятное…
Она уже начала подниматься с колен, оставляя меня валяться в грязи на обочине дороги, как вдруг в ее глазах мелькнуло понимание. Она снова охнула и упала на колени, бесцеремонно разворачивая меня за плечо. И ткнула пальце в большую, в форме луковицы родинку на спине, которую я так и не вывела…
– Дин! – закричала она, повернувшись к кому-то, – О ле тама тиена ае ле туа лене! Манато на гаоа и ле тели тусагае уа мавае! (*Дин! Ты посмотри, девушка, кажется, из нашей деревни! Помнишь, лет пятнадцать назад у нас девочек украли?)
– Э ле мафи! – раздался удивленный мужской голос, – Е татуа она уо аве о ие ле ну! (*Не может быть! Тогда надо отвезти ее домой!)
– Иое (*Да.), – закивала женщина, соглашаясь с тем, что сказал невидимый мужчина.
– Иое, – повторила я… не знаю, что они задумали, но, надеюсь, что-то хорошее…
– Иое, – рассмеялась женщина и куда-то исчезла.
Но я едва успела оглядеться, как она вернулась с большим, но довольно грубым полотном. Расстелила его прямо на землю, перекатила мое тело, которое от каждого прикосновения взрывалось такой болью, что я невольно застонала…
– Леа се меа, – женщина рассмеялась, – е лели! Она мафи ае леа она е алу… (*Вот так. Ну, ничего, теперь все будет хорошо. Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать целиком)
Ничего не понимаю… Когда женщина замотала меня в полотно, к ней подошел огромный в два раза больше нас обоих мужчина, легко поднял меня на руки и куда-то понес. Каждый его шаг отзывался такой пронзительной болью в просыпающемся теле, что я прикусила губу, чтобы не стонать слишком громко. А вот слезы сдержать не могла. И они хлынули из глаз застилая все вокруг непрозрачной пеленой.
– Е лели, – прогудел глубоким басом силач, несший меня, как пушинку, – Она мафи ае леа она е алу… (*Ну, ничего, теперь все будет хорошо. Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать целиком)
Ничего не понимаю… Но кажется, эти незнакомые люди, хотят мне помочь…
Мужчина опустил меня в простую деревенскую телегу, на охапку свежескошенной травы, которая одуряюще вкусно пахла сладкой зеленью. Женщина села рядом, поддерживая мое безвольное болящее тело.
– Лели, ма ле Атуа. Алу! (*Ну, с Богом. Поехали!)– мужчина влез в телегу и прищелкнув языком, стегнул лошадей вожжами. Телега, дребезжа и подпрыгивая на каждой кочке, тронулась с места.
Если я сначала и думала о том, что нужно оглядеться вокруг и понять, куда это меня занесло, то сейчас все силы уходили на то, чтобы не орать от боли. Я попыталась позвать женщину, но она не понимала, я говорю, и на все вопросы и просьбы отвечала только одно:
– Иа е оносай. Мато те тауну ваве. (*Потерпи немного. Скоро приедем.)
Ехали мы долго. Боль измучила меня так, что я уже сдалась и мечтала скорее умереть, лишь бы избавиться от нее. Я уже почти потеряла сознание и тонула в густом кроваво-красном мареве бреда, не совсем понимая, где я и что происходит.
Я не заметила, как мы приехали к небольшой, но добротной избушке в гуще того самого леса, где меня нашли. Женщина спрыгнула с телеги и бегом помчалась в избу, голося что-то на своем тарабарском языке. А бледный и тревожно вглядывающийся в мое лицо мужчина, подхватил меня на руки и понес вслед за женщиной.
– Фесосони! – умоляла женщина старуху, хозяйку этого дома, – О ле тине леа май ло мату ну. На сола есе миа кудая пиапалла. Ае ле алу есе ле тига. (*Помоги! Это девушка из нашей деревни. Она сбежала из гарема султана, и чувствует свое тело. Но боль не проходит. )
Старуха равнодушно посмотрела на умирающую меня и ответила грубым, каркающим голосом.
– Е ле осао ла мое, матуа маи меа мамао. Ле маутиноа ре а мафаи она уо файя. (*Не ваша она, очень издалека пришла. Не уверена, что справлюсь.)
– Фесосони! Е таутала о иа и ла матоу гагана. О ле тоения ле леаи се иси. (*Помоги! Она говорит на нашем языке. А у старика больше никого нет.)
Старуха кивнула и махнула рукой, указывая на широкую деревянную лавку. Мужчина осторожно положил меня и отошел.
– Алу есе! – приказала она, – Пикина о ина теае. (*Уходите! Заберете ее завтра.)
Когда все ушли, она села рядом со мной и наклонилась, вглядываясь в мои глаза.
И в этот момент там, в обжигающе красном мареве боли, я увидела вдали проблеск холодного света. Как будто бы где-то далеко, с трудом пробиваясь сквозь туман, светил прожектор. Или скорее маяк… он мелькнул и вдруг исчез. Но я знала, что там меня ждет спасение, и изо всех сил рванула туда, где он был.
Я билась, боролась за свою жизнь так же, как тогда под водой. Но сейчас у меня получилось. Свет становился все ближе и ближе. Еще немного… чуть-чуть.. еще одни рывок… и я выплыла....
Боль исчезла, в то же мгновение сменившись приятной прохладой. Мышцы гудели от нечеловеческого напряжения. Я открыла глаза. Огляделась. Я лежала на твердой деревянной лавке в крошечной деревенской избушке. Большая беленая печь занимала половину жилой комнаты. По потолку все было завешано пучками трав, связками каких-то сушеных плодов причудливой формы… как будто бы избушка бабя Яги…
Мерно стучали капли в умывальнике, рядом с которым висело белое вышитое полотенце, пахло свежим хлебом и молоком… тепло, уютно. Но в доме никого не было.
Я осторожно попыталась сесть, выпутываясь из полотна, в которое меня завернула на дороге та женщина. Голова слегка кружилась… опустила босые ноги, и коснулась кончиками пальцев прохладных половиц из некрашенного дерева.
Внезапно дверь заскрипела, и в комнату вошла незнакомая старуха, старая, лет девяносто не меньше, она держала в руках ощипанную курицу. Я испуганно смотрела на нее, не зная что делать.
– Пришла в себя? – улыбнулась она беззубым ртом, – вот и славно. Ох, уж и глубоко тебя унесло. Думала, уже все, сгинет в безмирье бабка Ага вместе с тобой… а тебя как звать-то?
– Меня? – хриплый из-за сорванных связок голос звучал страшно и незнакомо. Я запнулась, и прошептала, чтобы не напрягать горло, – меня зовут… меня зовут…
Страх тонкой струйкой пробежал по позвоночнику вверх, удавкой обхватывая шею… Я металась в своей голове, пытаясь найти хоть что-то из своего прошлого. Хотя бы имя. Но его не было. Как будто бы меня просто не существовало. Я отматывала события назад и понимала, что все заканчивается в тот самый миг, когда я тонула. А дальше… дальше ничего. Пустота…
– Я, – прошептала я, – не помню… Я не помню, как меня зовут… я ничего не помню!
Бабка понимающе кивнула и улыбнулась:
– Ну, и ничего, вспомнишь еще… Из Выселок ты, деревенька, тут недалече, за рекой. Небольшая, но люди не бедствуют. Хорошо живут. Дружно. Своих в беде не бросают. Лет пятнадцать назад когда взрослые все на покосе были, набрели на вашу деревеньку султановы таланги-охотники, да тебя и двух сестер твоих свели. Неизвестно куда их судьба раскидала. Никто не вернулся…
– Как меня зовут? И как я попала сюда? – эти два вопроса казались мне самыми важными.
– Лолаги тебя звать, из твоих-то один дед и остался. В тот год, когда свели вас, мать с горя руки на себя наложила. Отец на поиски ушел, да сгинул. Бабка в позапрошлом годе померла. А дед плох совсем. Уже сколько лет лежит, не встает.
Бабка Ага, плюхнув курицу на стол, ловко потрошила тушку, выворачивая окровавленные внутренности. В избу неслышно проскользнул угольно-черный кот, без единого пятнышка на шкурке, и, легко запрыгнув на печь, следил оттуда за бабкой. Или скорее за курицей.
– Лолаги, – повторила я свое имя. Но оно царапало язык, как будто бы было чужим, – мне кажется, меня зовут по-другому.
Бабка искоса бросила на меня взгляд и продолжила ковыряться во внутренностях бедной птицы.
– Ты, Лолаги, в гарем к султану попала. Наложницей. Мож тебя там иначе звали… Помнишь?
Я помотала головой. Не помню. Ничего. Совсем… только воду, и как я барахтаюсь, пытаясь выплыть… Это я и сообщила бабке.
– Мож утопили тебя… не угодила, видать, султану.
– А почему я тогда здесь? Я же утонула…
– Ну, дак, – крякнула бабка, окуная выпотрошенную курицу в чашу с водой, чтобы смыть кровь, – магия, видать, в тебе проснулась. Вот тебя домой, во Флодолию, и выбросило… да сил маленько не хватило, чуть не пропала в безмирье-то… насилу тебя вытянула… там, видать, ты свою память и оставила. Бывает.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я бабку. Завернулась в полотно, которым меня укрыла сердобольная женщина-соседка и замерла, пытаясь переварить то, что узнала о себе. И как-то все у меня не складывалось… не сходилось… вроде как не про меня все рассказано…
– Ты, Лолаги, запомни, что я тебе рассказала, – бабка, перестав улыбаться, пристально взглянула на меня, – а все другое, даже ежели память вернется, забудь. Нельзя тебе другое помнить, коли жить спокойно хочешь… и что я тебе сейчас сказала забудь. Поняла?
– Поняла, – кивнула я, чувствуя холодок в глубине души. Бабка знает намного больше,чем говорит. И если она говорит, что нужно молчать… ну, значит буду… пока не разберусь что здесь к чему, – меня зовут Лолаги и я была наложницей в гареме у султана.
– Вот и славно, – улыбнулась бабка, – я же говорила, что вспомнишь все потихоньку. А про то, что в гареме было никому не говори, не пристало о таком рассказывать…
– Хорошо, – понимающе кивнула я. Жирный намек. Не дура. – Спасибо, бабка Ага…
– Да, что уж там, – махнула рукой бабка, – все под одним Небом ходим… Я тебе на лавку в ногах рубаху положила. Надевай… сейчас куру сварю. Обедать будем. Ваши-то за тобой только к вечеру приедут…
Я надела старую, штопанную льняную рубаху длиной до пят с широкой горловиной, которую нужно было затянуть завязками, и осторожно встала. Голова слегка кружилась. Держась за стены осторожно пошла к выходу.
– На задах яма-то! – догнал меня крик бабки. Ну, да, нетрудно догадаться, зачем я пошла на улицу, – и лапти надень. На крыльце висят. Ноги-то у тебя нежные, не сможешь босая ходить.
На столбике крыльца, перекинутые через перила, на самом деле висели лапти. И две тонкие тряпочки, которые, вероятно, полагалось надевать вместо портянок. Но я не умела… плюнула, натянула лапти на голые ноги и неловко перевязала их. Я все сделала неправильно, потому что через пару шагов по утоптанной земляной тропинке, вся конструкция стала спадать, и мне пришлось шаркать ногами, чтобы обувь не свалилась.
В маленьком закутке, сбитом из старых досок было темно. Я машинально пошарила ладонью по стене, сама не зная, что хочу там найти… Наверное, это движение из моей прошлой жизни, догадалась я, из той самой, которую нужно забыть.
Я сразу догадалась к чему ведет бабка Ага. Кажется, никакая я не… как там ее… Лолаги… просто очень похожа. И родинка, в которую тыкала пальцем женщина соседка. Вот в чем дело! Это просто совпадение. Но кто тогда я?!
Я немного постояла на крыльце перед тем как вернуться в дом. Смотрела вокруг и понимала: все это мне вполне знакомо. Низенький колодец с журавлем, точно такой же я уже видела когда-то. Вот две молодые березки, там тонкая рябина, на которой весело чирикают воробьи и синицы. А куст, возле лавочки, очень похож на сирень, я мгновенно вспомнила ее терпкий запах. И эти мелкие цветочки, растущие вдоль дорожки, – клевер. Где-то за огородом мычала корова, вокруг деловито копошились куры, жужжали пчелы, шумел вокруг лес, пахло свежей зеленью и деревней.
Все это казалось мне родным и близким. В отличие от имени… Лолаги… Лола… Ну, ничего, как говорила бабка Ага, привыкну. Куда деваться-то?
Глава 2
В избе бабка крошила овощи. Чугунок с курицей стоял на печи и слегка парил. Странно, печь-то не топилась. Я даже подошла и потрогала белый каменный бок. Холодный.
– Бабка Ага, а чего это у тебя вода кипит? Печь-то не топлена…
– Дак, магия, – равнодушно ответила она, – горячий камень у меня там. Неужто не видела раньше?
– Нет, – мотнула я неосторожно головой и схватилась за печку, чтобы не упасть. Вот же пакость! – магия – это же сказки…
– Кому сказки, а кому и быль, – рассмеялась бабка, – ты, Лолаги, и сама магичкой была бы, если бы резерв не выжгла при бегстве из гарема вашего. Хотя мож и восстановится…
– А магия… она у всех есть?
– Нет, магия она везде, да только не каждый человек способен ее впитывать и использовать. А кто-то способности свои не развивает, очень уж трудное это дело, долгое, да расходное, не каждому по карману, – бабка вздохнула, вытерла руки об фартук, – давай-ка я тебе молока налью, садись за стол. А то пока кура свариться, загнешься еще…
Холодное молоко со свежим хлебом.. ммм… Я сама не заметила, как все проглотила.
– Вкусно, – вытерла я усы, – бабка Ага, а если мне имя сократить? Очень уж звучит непривычно. А вот Лола – нормально, – смахнула я крошки в ладонь и огляделась в поисках мусорного ведра.
– Вон туда брось, – кивнула бабка Ага на щербатый чугунок в углу кухни, внимательно следя за моими передвижениями, – курам потом дам. А имя твое как Лаги сокращается, Лола слишком не по-нашенски выходит.
Я стряхнула крошки в чугунок, ополоснула тяжелую глиняную кружку под умывальником и аккуратно поставила на полку напротив стола.
– Ла-ги, – повторила по слогам и поморщилась, – ужасно… звучит как будто бы кто-то крышу крыть собрался… нет, уж. Зови меня Лолой.
– Ну, дак, – рассмеялась бабка, – Лола, так Лола. Привыкнем.
Бабка ссыпала овощи в чугунок к курице и помешала варево деревянным половником.
– Ну, все, еще чутка и обедать будем. Ты садись, отдыхай, – кивнула она на скамью, на которой я пришла в себя, – а я в огород пойду.
– Я с тобой, – вскочила я и тут же чуть не грохнулась на пол. Перед глазами все поплыло, пространство закачалось, и я вцепилась в столешницу.
– Шустра больно, – фыркнула бабка, – после такого расхода сил тебе еще пару часов лежать придется.
Но лежать в избе мне не хотелось, и захватив полотно, в котором меня принесли, я выползла во двор. На травку. Разложила тряпку и стянув бабкину рубаху, легла в тени берез. Позагораю… все с пользой время пройдет.
А пока лежала думала. Я не помню свое прошлое. Не помню как меня зовут, кто мои родители, чем я занималась… я даже не помню сколько мне лет… И это чертовски неприятно.
Я тонула, а потом оказалась лежащей на дороге в одном купальнике. Если принять во внимание слова бабки Аги, получается, когда я умирала, проснувшаяся магия перенесла меня из воды сюда. То, что я была в одном купальнике, подтверждало эту теорию.
Кроме купальника у меня из прошлого почти ничего не было. Только на шее висела короткая цепочка с небольшим кулончиком в виде капельки. И в ушах были такие же капли-гвоздики. Когда я взяла цепочку в руки, в моей голове всплыло, что она золотая. Интересно, а здесь золото ценится так же как там, где я жила до этого?
А еще я решила, что мне повезло… по-крайней мере, так кажется на первый взгляд. Меня приняли за другого человека, и теперь у меня есть имя, примерный возраст и, кажется, даже дед… Надеюсь, он не догадается, что я не настоящая Лолаги… Тьфу… какое ужасное имя! Мне и Лола не нравится, но оно хотя бы звучит более-менее.
– Лола, – окликнула меня бабка, – идем обедать!
Кажется, я так и заснула под свои размышления.
Ароматные щи из свежих овощей, настоявшиеся на горячем камне, и приправленные моим голодом были вкусные. Я выхлебала огромную тарелку и только потом поняла, что наелась.
