скачать книгу бесплатно
И лежала я вечером, уснуть не могла. Думала. О судьбе своей горькой, о доле вдовьей, о Салине, которая столько лет делом любимым заняться не может, о других женщинах, которые здесь во вдовьем поселении живут. А ведь у них тоже Дары есть. Пусть не у всех, Салина говорила, что редкость это, но ведь есть. И не факт, что они их используют сейчас. А ведь могли бы пользу приносить. Вот бы объединить всех, чтобы мы, вдовы, все друг другу помогали, чем можем. Глядишь, тогда мы бы таких успехов достигли! Ого-го!
И снилась мне бабушка моя. Гладила она меня по голове и говорила:
– Аллочка, доченька моя, хорошее дело ты задумала. С коллективом дружить – оно завсегда хорошо. И любая работа быстрее делается. Вон у нас какой колхоз был раньше. Миллионник. А все потому, что вместе работали, друг за друга горой стояли. А сейчас каждый сам по себе… э-эх…
Проснулась я утром, и к Салине. Темно еще было, солнце даже из-за горизонта не показалось. Но разве же можно ждать, когда озарило меня?
– Салина, Салина, проснись, – трясла я подругу. – придумала я. Слышишь, придумала я, как всем вдовам помочь. Колхоз надо организовать. Слышишь? Колхоз!
Идея колхоза Салине понравилась. И Витке с Сайкой. И Глае с Рысей. И всем остальным вдовушкам тоже. До вечера меня по домам таскали, да заставляли снова и снова про колхоз рассказывать. Сначала я с удовольствием повторяла свою идею, расписывая девочкам прелести колхозной жизни. Когда все у всех общее. И коровы, и поля, и вообще все. И когда один работает, все плодами его трудов пользуются.
– Вот у Сайки с Виткой Дар уборкой занимаются, так пусть они чистоту поддерживают, Салина – торгует, а овощи растить буду. Для всех. . Ну раз Дары у нас такие такие. Каждый будет заниматься только тем, что нравится.
И так картина эта бабам нравилась, что заставляли меня по сто раз повторять. Пока уже язык заплетался и с трудом шевелился. Никогда еще столько говорить мне не приходилось.
И глаза у вдов загорались после моих речей. Вспыхивали и такой надеждой сияли, что и у меня непонятно откуда силы брались, снова и снова повторять про то, что такое колхоз и как оно все работает. Только приходилось все время помнить, что не в моем прошлом мире это было, а здесь. В Хадоа. Тогда не затыкало мне рот проклятье его светлости.
Домой мы с Салиной вернулись, когда уже стемнело. Устала я так, словно сутки в своем мире в огороде на карачках проползала. Даже ела с закрытыми глазами. И заснула прямо у подруги на лавке.
А проснулась чуть свет, и снова мысли у меня в голове закружились. А не поторопилась ли я? А не будет ли хуже, чем есть. Это же, если историю нашу вспоминать, как тяжело крестьяне в колхоз-то объединялись. Много обид было. У кого корова упитанная, у кого земли на пядь больше… а если здесь такие ссоры у нас в поселении случатся? А как потом кто-то лениться будет, на печи валяться, а долю дохода захочет такую же, как у остальных… Трудодни вводить? И как их учитывать? Кто-то коров пас, весь день на солнышке лежал, кто-то сарай чистил, весь день вилами махал… как это все считать-то?
Когда Салина проснулась, хотела я ей про сомнения свои рассказать, на не успела. От господина Гририха девчонка прибежала. Велела, после стада к нему бежать. И мне, и Салине. Ох, и неспокойно стало мне. Что я опять натворила? Надо было сначала подумать хорошенько, а потом уже говорить. Вот голова моя садовая. И что теперь я коменданту скажу? А? Отругает он меня. И прав будет. Нечего смуту среди вдов наводить.
– Малла-Малла, – сокрушенно покачал головой господин Гририх. Он ждал нас в своем кабинете, сидя за столом.
И мне так стыдно стало. Покраснела я, так, что у меня уши заполыхали, голову опустила. И глазам так горячо стало от понимания позора своего, что слезы закапали.
– Что же ты вчера устроила? – продолжал стыдить меня комендант, – как я теперь вдов успокаивать буду? Взбудоражила все поселение. Да разве же так дела делаются? Коли идея к тебе пришла, надо было сначала ко мне прийти. Рассказать. Так, мол, и так, господин Гририх, вот так у нас в Хадоа хозяйство ведут. Коллективное, – вернул он явно новое для него слово,– неужто я бы не не помог тебе разобраться? Посоветовать… А теперь что будет?
– Что? – прошептала я тихо-тихо. Никогда в жизни мне еще так стыдно не было. Даже, когда в школе один раз к директору вызывали, за то, что я в юбке выше колен на уроки пришла. Уж так меня тогда директорша наша просклоняла… а я не дрогнула даже. Наверное, потому что тогда не виновата была, а сейчас вину свою чувствую. Ведь, правда, надо было со знающим человеком сначала посоветоваться.
– А теперь, – вздохнул господин Гририх, – бабы мне покоя не дадут. И вчера, и сегодня ни свет ни заря прибегали уже. Колхоз, говорят, хотим…
– Простите, – повинилась я.
– Ладно, – взмахнул рукой он, – давай рассказывай подробно. Что за коллективно хозяйство такое. Раз уж зачинщицы вы с Салиной, значит втроем и будем думать, как теперь это дело оформить.
Глава 11
– Правда?! – я даже подскочила с лавки. И на господина Гририха впервые глаза подняла.
А он сидит, улыбается, довольный, головой согласно машет.
– Правда. Хорошая идея. Странная, конечно, немного. Непонятная. Но чувствую есть в ней что-то… так что до ума доводить все вместе будем.
Салина даже в ладоши захлопала и запрыгала как девчонка. И я тоже. Глупо, да… но так радостно мне было. Впервые в жизни я на что-то толковое сгодилась. А то всегда меня бесполезной, да безрукой все считали. А тут все изменилось. И Дар у меня появился чудесный, из-за которого я теперь знатная огородница. И ведь чувствую, что урожай у меня богатый будет. На зависть всем, кто в том мире остался. Жаль, мама не увидит.
Нет! Нельзя думать о маме. О прошлом думать нельзя. Только вперед, Аллочка, только вперед! Эту установку я себе в самый первый день попадания дала. Когда полки на кухне отмывала. Поняла, что если буду о прошлом думать, не выживу, засохну от тоски по родителям. Так что запретила я себе их вспоминать. На сто замков сердце закрыла, а ключики выбросила.
А сейчас вон идея моя самому господину Гририху приглянулась. Ну, не совсем моя, но все же…
Работали мы над документами долго. Несколько дней приходили в контору и до темна сидели. Оказывается, так много нюансов во всем этом… например, подсчет тех же трудодней… денег-то у поселения нет почти. Оракул-то все проверит, чтоб честно было. И потом следить поможет, чтоб все по справедливости было, но сначала же основы надо самим прописать. Что понимать, где эту самую справедливость искать.
Хорошо, что у господина Гририха Дар подходящий. Управления. Не зря его комендантом во вдовье поселение назначили.
Самая большая проблема была в том, чтобы определить, чем же наш колхоз заниматься будет… нет, на следующий-то год, понятно, я семена выращу из овощей своих, будем овощи растить на продажу.
А сейчас решили мы овец выращивать. Пасти есть где, землицы-то к поселению много относится, плодятся они хорошо, да шерсть, основной «урожай» два раза в год с каждой овцы снимать можно. И что важно, убивать ее при этом не нужно.
Я, честно говоря, в этом настолько мало понимаю, что не вникала даже. Вот с огородом, да. Там я за свои грядки грудью стояла. Решили, что выделят мне земли, чтобы я все семена свои высадила. У меня же их много осталось, двадцать соток все же не такой уж большой огород. Да, что там… откровенно маленький. Хотя, я туда и не заглядывала все эти дни. Знала, что все хорошо, чувствовала.
И помощниц дадут. Тех, что без Дара совсем. Да и то, сорняки дергать много ума не нужно. И таланта тоже. Так что определили меня в бригадиры овощеводов.
А всех остальных руководящих работников, решили выборно назначать. Это с Оракулом тоже довольно просто. Если не понимаешь ничего в деле, которым руководить собираешься, не позволит тебе Оракул людей в заблуждение вводить речами сладкими.
Так за хлопотами неделя пролетела. Настал Первый день, а значит ярмарка приехала. И я тогда только вспомнила, что отрезы для сарафана у меня так и остались лежать в сундуке. Вот растяпа! А ведь могла бы скроить как-нибудь и шить вечерами. Вдруг уже закончила бы?
Я готова была никуда не идти, за шитье сесть, но Салина снова потащила меня на площадь. А там та же ярмарка, что и в прошлый раз. Скукотища. Тем более проклятыми розками меня уже в гонку не заманишь. Да и не нужны они нам. Кстати, в этот раз не было розок, не пахло булками над площадью.
После нужных закупок пошли мы, как и в прошлый раз, по дальним рядам. А сегодня там кроме двух телег с тканями и травами, еще одна стояла. Салина как увидала ее, меня за руку цап и чуть не волоком потащила.
А там оказались экзотические травки и продукты. Для меня ничего интересного там не было, кроме… я глазам своим не поверила – сыр. Самый обычный сыр. Правда, высохший весь, несмотря на то, что воском облитый. Это же сколько он в телеге этой бултыхался. А Салина, как увидела этот кусочек убогий, глаза-то у нее загорелись. Уж она его щупала-перещупала, нюхала-перенюхала… и цена у него такая была, что я ахнула: пол грота за треть мешочка… это примерно грамм триста.
Вижу Салина монету достает из кармана. Последнюю, между прочим. А у самой корова дома столько молока дает, что продает его Салина по соседям.
– Салина, – я ее за руку схватила, – ты с ума сошла? Зачем тебе сыр?!
А она глазищи на меня выпучила, будто бы впервые увидела, покраснела и шепчет заговорщицки:
– Я тебе потом расскажу.
Купила она сыра кусок… не иначе золото в нем найти надеется. А купец довольный, улыбается… ну еще бы, негодяй, обманул доверчивую девушку. Продал сыр по цене розок этих проклятых.
А Салина кусок в котомку спрятала, да домой рванула так,что я едва за ней успевала.
– Салина, – кричала, – стой! Да что с тобой: Ты куда летишь-то, кошмар тебя подери!
– Малла, – зашептала она мне на ухо, – я сыр хочу сделать. Попробовать. Вдруг получится. Тогда можно сразу лавку открывать, от покупателей отбоя не будет.
– Сыр, это хорошо. – кивнула я, – а этот кусок тебе зачем? Тем более, прости, он уже старый совсем высохший. Там, наверное, все бактерии сдохли давно.
– Кто?
– Ну… бактерии, – неуверенно повторила я. А вдруг здесь еще слова такого нет… – это микроорганизмы… ну… существа такие маленькие, которые молоко в сыр перерабатывают…
– Малла, – Салина руками всплеснула и ко мне обниматься кинулась, – Маллочка, миленькая, расскажи мне, что ты про бактери эти клятые знаешь. Я сколько здесь живу, пытаюсь сыр сделать. А Рыска, вообще, всю жизнь только о нем и думает. Она меня и заразила. И Пеструшка у меня от нее. Расскажи, а?
– Да я мало знаю, – смутилась я, – бабушка моя любила это дело, а я не особо вникала.
– Маллочка, – умоляюще смотрела на меня подруга, – хоть, что знаешь расскажи.
А я что, я и правда, не знаю ничего. Рассказала что помнила. Мол, бабушка молоко подогревала, а потом туда наливала закваску, оставляла отстаиваться, а потом сгусток снимала и в форму. И потом в форме еще сколько-то выдерживала. А что в этой закваске было, убей не помню.
С этого дня мне, вообще, стало не до сарафана. Еле успевала платье-мешок натянуть, как меня уже на части рвали. С самого утра раннего, как заведенная носилась.
Сначала, пока Салина с Рыской с коровами возятся, я в огород бежала. Там все просто перло. Как на дрожжах. Семена всходили дружно, ростки были крепенькие, сильные, загляденье. Рассаду я тоже высадила. Спасибо Дару, знала, что можно уже. Заморозков не будет. Здесь, вообще, климат немного теплее, чем у нас. У нас-то только в теплицы сажают, а я здесь в открытый грунт высадила.
И еще мне поливать не приходилось. Почти каждую ночь дождик шел. Это благодать просто. Сорняков тоже, на удивление мало было, так что пары часов утренних хватало мне за огородом-то присматривать.
А потом мы шли к Рыске утрешнее молоко переводить. Не получалось же ничего. И сил уже никаких не было, и может быть бросили бы мы это дело, как вспомнила я про то, как мама домашний сыр варила с помощью кислоты лимонной.
И начали мы экспериментировать. Лимонов здесь не было, но лимонку же можно уксусом заменить. Яблочным. Когда первая головка получилась, девки разревелись от счастья. Меня обнимали, слезами заливали…
Но хотелось нам не просто творожный сыр, а настоящий. Твердый. Так что эксперименты продолжались. Я вспомнила, что ферменты еще какие-то есть… пектин, или пепсин… какой-то… и вроде в яблоках зеленых что-то такое есть. Только, раз из сырых кислота получается, может проварить их надо?
Яблоки здесь росли только дички. В лесу. Мы ближайшую к поселению ободрали всю. Научились делать желе. А сыр нам никак не давался.
Потом бежали мы с Салиной к господину Гририху. Устав нашего колхоза уже почти закончен был. И отдохнуть хотелось, да нас бы правда, бабы на части порвали бы. Каждый день, то одна приходила, то другая. Чтоб удостоверится, что дело двигается. И первое собрание назначено было уже на после ярмарки на следующей неделе на Второй день.
Я сначала не понимала, почему бабам так по вкусу эта идея пришлась. А как стали посетительницы про дары свои рассказывать – поняла. Вот, например, та же Рыска. У нее Дар с коровами ладить. Ни у кого корова столько молока не дает, сколько у подруги моей новой. Но во всем поселении коров с десяток. И пусть Рыска ко всем захаживает, и помогает с уходом, но мало ей. Дар больше просит. Это как у меня. Сначала я думала, что двадцать соток огорода – это умереть можно. А сейчас уже свой весь засадила, у Салины все свободные грядки заняла, да с таким нетерпением ждала, когда уже выделят мне поле для овощеводства. Я тыкву посажу. Тыквы у тети Клавы всякой разной много было. И кабачков. А еще в сидератах у меня горчица была. И даже гречиха. Мало, с горсточку всего, но через несколько лет можно будет кашу гречневую есть. А не цветочную.
И что мне больше всего нравилось, от чего я вечером без ног от усталости валилась счастливая, как никогда в жизни. Уважать меня стали во вдовьем поселении. Я впервые была не дурочкой-Аллочкой, над которой за глаза хихикали, а в глаза с усмешкой учили истинам прописным. Я впервые была человеком, к которому шли за советом. И вдруг оказалось, что я очень много всего знаю. И не просто ерунды какой-то, а чего-то важного. Нужного. И за помощь люди благодарны мне были.
И получается, что всего за две недели здесь, во вдовьем поселении я добилась больше, чем за всю прошлую жизнь. Причем такая, как есть, в дурацком платье-мешке, без бриллиантов на шее, без мужа-короля или герцога, без больших денег, без покровителей, без чьей либо помощи. И это так круто, что куда там красному сарафану.
Но я его все равно сошью… позже. Как полегче со временем станет.
Глава 12
К первому колхозному собранию готовились мы, как к ЕГЭ.
Я у господина Гририха бумагу выпросила. Здесь она не то, чтобы в дефиците, но требует бережного к себе отношения. Не принято тут просто так бумагой раскидываться. И речь написала. На русском, конечно.
На местном-то я так ни читать, ни писать не умею.
Пробовала научиться, но такая ерунда получается. Вот, к примеру, когда Салина мне говорит «баран», я слышу и понимаю – «баран». А говорит первую букву в слове «баран», я слышу «К»… я сначала ничего понять не могла. Думала у меня глюки какие-то. А потом догадалась. Все же просто. У меня же переводчик встроенный, как у всех книжных попаданок. И работает скорее всего на ассоциациях. То есть, когда Салина говорит «баран» и имеет в виду животное, я его и вижу. И слышу это слово правильно. А когда она говорит букву, я слышу ту букву, на которую это слово в местном языке начинается. Вот такая петрушка.
Хотя в последнее время стала ловить себя, что много слов не по-русски сама говорю. Так что решила я подождать, когда совсем на местный язык перейду. Тогда и научусь и читать, и писать. Чай не дура.
А еще мы с Салиной и Рыской наготовили сыры наши творожные, которые у нас адыгейский называют, а мы здесь решили назвать Яблочным. Решили дегустацию провести. Чтобы, значит, женщины еще большим доверием прониклись, чтобы поверили, что сможем всем колхозом заработать столько, чтоб безбедно жить. Тем более, у нас теперь помимо овощеводства, и овцеводство, сыроварение намечалось. А сыры здесь, в Гвенаре, делать не умели. И втридорога из Хадоа везли.
Накануне нас всех так потряхивало, что мы даже есть не могли. Даже господин Гририх нервничал. Вилина с ног сбилась успокаивать его. Все ему не то, да не так было. Прибегала вечером жаловаться.
Мне кажется, ночью я, вообще, не спала, так сильно нервничала. Только вроде глаза закрыла, а тут меня Салина трясет.
– Малла, вставай. Я уже корову в стадо отправила. Сейчас все собираться начнут! Уже пора.
– Как пора?! – вскочила я, – я еще не готова. Я…
– Все будет хорошо, – Салина обняла меня. И добавила, – знаешь, я так рада, что его светлость привез тебя в наше поселение. Ты моя лучшая подруга, Малла. И я верю в тебя. И господин Гририх верит в тебя. И Рыска. И Вилина. И все остальные. Не нужно бояться. Я уверена, сегодня у нас все получится.
– Спасибо, Салина, – я обняла подругу. Мне на самом деле стало легче.
Собрание проводили на площади. Выставили столы, на которых разложили наши Яблочные сыры. Мы их уже научились варить разными, так что представили несколько вариантов: без ничего, соленый, с травами, и с розками. Как ни странно, вкус сдобных булок в сыре превратился в сладковатый сливочно-ванильный привкус. И Салина утверждала, что это будущий хит продаж.
А еще я забежала в огород, у меня уже хорошо вырос кресс-салат, листовая горчица и укроп. Все это я тоже решила представить на суд будущих колхозников. Все же для Гвенара это были экзотические травки. Вдруг понравятся…
Мы еще не успели разложиться и порезать сыры, как стали женщины собираться. И все сразу к столу. Ничем люди здесь от наших не отличаются.
Угощались сырами. Охали, ахали, хвалили. Салина с Рыской улыбались так, что говорить не могли. И пришлось мне. Все рассказывать. С чем сыры у нас, что делаются из свежего молока, что можем сделать сколько угодно много… рецептом только не делились. Решили, что нам эксклюзив нужен. Не обязательно всем знать, как сыр делается. Если хотят поесть, то пусть покупают по нашей цене. Ну, или в колхоз вступают. Потому что для своих цена будет существенно ниже.
Мои травки тоже понравились, сказали, что никогда подобной не пробовали. Очень интересный вкус. Но по второй веточке никто взять не спешил… это меня немного обескуражило. И расстроило.
Подогретые дегустацией деликатесных продуктов, которые оказывается можно делать дома, а не везти из Хадоа втридорога, вдовы, к приходу господина Гририа, выстроились в очередь, желая вступить в колхоз.
За две недели, пока мы его так активно обсуждали, все уже оказались в курсе новой идеи. А сегодня увидев, что мы реально готовы вывести на рынок новый продукт, с ними или без них, решили, что колхозе им будет лучше, чем в одиночку.
Господин Гририх долго зачитывал Устав. Каждый параграф после прочтения заверялся Оракулом. Оказывается, это просто. Брал господин Гририх в руки круг этот с загогулинами, и Даром к нему прикасался. И если вспыхивал Оракул зеленью, значит все хорошо.
Больше всего я переживала за главу, где мы о правилах вступления в колхоз говорили. Я-то сначала все рассказала так, как оно в нашем мире было, мол, все складывают в общий котел у кого, что есть, и потом общее хозяйство ведут.
Но господин Гририх этот момент забраковал. Не одобрит, говорит, Оракул такое. Слишком много споров и ссор будет из-за того, кто больше, а кто меньше вложил. И решили мы сделать вступительный взнос – десять грот. Деньги большие, но не такие уж недоступные. А у кого нет денег, тот может имуществом вложиться. Если оно колхозу нашему нужно будет.
Озвучил господин Гририх это положение, вижу, у баб-то желания поубавилось. Да и что говорить, не зря же мы так решили. Деревня же. Доходили слухи о том, кто что планировал в общий котел отдать. Оно-то может людьми от чистого сердца делалось, но зачем нашему колхозу, например, бусы из стекла зеленого? Или шкуры бараньи старые? Незачем.
Читал господин Гририх дальше, а я смотрю бабы-то из очереди в колхоз потихоньку убывают. Такими темпами, глядишь, и не останется никого. И будем в колхозе только мы втроем… а этого никак допустить нельзя…
– Салина, – дернула я подругу за рукав, – мне домой надо сбегать. Я сейчас, быстро. Потяни время, если не успею.
– Малла, ты что? Если ты уйдешь, мы, вообще, никого в колхоз никого не уговорим.
– Я быстро, – шепнула я и, выбравшись из толпы, помчалась домой. Кажется, я придумала что должна сделать.
По поводу моего участия в колхозе специальное условие было. Должна я была семенами своими вложиться. Экзотика же. Мы рынок-то на клочки порвем, так Салина сказала, а я ей верю. Причем, она сказала, что неважно даже вкусными будут овощи или нет. Главное, что редкими. А если еще и понравятся народу, в чем уже я не сомневалась, то можно на самый высокий уровень идти и любые деньги требовать.
Вернуться я успела до того, как господин Гририх закончил Устав заверять. Толпа баб значительно поредела. Кто-то и вовсе с площади ушел. Салина с Рыской чуть не плакали. А вот господин Гририх почему-то совсем не переживал. Словно догадывался, что я сделать собираюсь. Меня увидел, улыбнулся и подмигнул, мол, все правильно.
И вот пришла моя очередь речь перед бабами держать. Еще пятнадцать долей, минут то есть, назад я тряслась от страха, представляя, что нужно выступать перед всеми, а сейчас… сейчас с нетерпением ждала этого момента. Потому что поняла. Всех этих людей я хорошо знаю. Я с ними со всеми уже про колхоз говорила, только это было в тот самый первый день.
И вот вышла я перед толпой, набрала побольше воздуху и начала:
– Я Малла Вильдо из Хадоа. И приехала в ваше поселение совсем недавно, но вы все уже знаете меня, потому что несколько дней назад приглашали меня к себе ,чтобы я рассказала вам про колхоз. Не буду врать, идея это не моя, там, где я жила раньше, когда-то были такие хозяйства. И работали они весьма успешно, строили колхозникам новые дома, клубы, дороги… но теперь их нет…
– А что ж теперь нет-то? – ехидно протянула соседка через три дома Варла.
– А потому и нет, что не очень-то правильно дело начали. Сложили все свое имущество в кучу, не глядя, и думали, что так всем хорошо будет. Но, скажите мне уважаемые, если одна вдова корову приведет, а другая горшок каши цветочной, будет ли честным и равным их вклад?
– Нет, конечно! – Сайка взмахнула руками, – корова и горшок каши неправильно равнять!
