скачать книгу бесплатно
У меня из глаз хлынули слезы. Я не могу жить в этом мире! Я хочу домой. К телевизору, телефонам и всем прочим благам цивилизации.
– Богато? – с довольной улыбкой спросил Господин Гририх, – наш король умеет быть благодарным.
Благодарным? Благодарным?! Этот козлина притащил меня в свой убогий мир! Сволочь!
– Я Малла Вильдо из Хадоа… А-а-а! – Ненавижу этого козла!
Допотопное барахло все прибывало и прибывало. И я с одной стороны понимала, что любая местная женщина была бы счастлива от такого «снабжения». А с другой, меня все бесило. Вонючее грязное мыло в глиняном горшочке, деревянный гребень, нижние юбки и рубашка вместо привычного белья, толстое шерстяное платье, в котором полагалось ходить в прохладную погоду, надевая поверх еще и фартук, а на улице теплый плащ, похожий на накидку, толстые колючие шерстяные чулки, деревянные башмаки… Это все мне выдала госпожа Гририх, пока ее муж таскал мое новое имущество в телегу.
Хорошо хоть, подумала я, что корсеты здесь не носили даже благородные. По крайней мере, пышная как пирожки из печи, которые достались мне в качестве угощения, жена Господина Гририха – Вилина, себя не утягивала. И это радовало. И голову разными там чепцами ушастыми не покрывали. Вообще, ничем не покрывали.
– Вот и все, – расплылась она в улыбке, – приложи колечко, Малла.
Я мрачно склонилась на книгой и прижала печатку к тому месту, куда мне было указано. Улыбаться не хотелось. Хотелось сдохнуть. Еще больше, чем когда либо. Его Сиятельство надо мной совершенно точно поиздевался. Я же видела как одевался он, и как сейчас одели меня. Негодяй.
Глава 5
– Малла, – счастливая, довольная и дородная госпожа Гририх взяла меня за руку и, заглядывая в глаза, серьезно произнесла, – не буду говорить, что будет легко. Знаю, что тяжело терять того, кого любила и с кем провела самые счастливые годы. Сама такая была. Но жизнь продолжается, девочка. Все будет хорошо. Со временем ты привыкнешь, смиришься. А мы здесь все тебе поможем. И если тебе нужна помощь, обращайся. Договорились?
Я кивнула. А что мне оставалось делать? Я ведь понимаю,что у меня сейчас, как у лягушки, два пути: сложить лапки и утонуть, или побарахтаться.
И пусть я еще не решила, что буду делать, потому что утонуть легко и быстро, а взбивать из молока масло это трудно и долго, и еще не факт, что получится. Но я хотя бы знаю, что у меня есть выбор.
Добра получилась почти полная телега. Я даже удивилась. Все же по меркам этого мира король, действительно, не обижает вдов. Пусть даже первой категории. Вся беда в том, что я не из этого мира. И не представляю, как буду выживать в таких условиях.
Господин Гририх усадил меня на телегу, и мы поехали. Никогда не ездила на телеге. Я лошадей-то вблизи до сегодняшнего дня не видела. А сейчас смотрела на кобылью задницу и думала, что эта картина лучше всего олицетворяет мою нынешнюю жизнь.
Ехали мы недолго, но жизнь в виде кобыльей задницы успела еще и нагадить. Для полноты ощущений.
Остановились мы на самой окраине вдовьего поселения рядом с небольшим аккуратным домиком. Здесь все было совсем маленькое. И палисадничек перед домом, и чистый дворик, и хозяйственные постройки неизвестного мне назначения, обозначенные плетеной из прутьев изгородью. А вот огород там, скотным двором, оказался огромным. Соток двадцать не меньше. У меня даже спина заболела, как представила, сколько придется горбатиться на этом участке. У нас фазенда-то вместе с дачкой раза в три меньше была была.
– Нравится? – Господин Гририх с гордостью посмотрел на меня, – далековато от центра, зато участок здесь самый большой. Раз уж ты травница, то и земли тебе побольше.
Мысленно я схватилась за голову и простонала от ужаса. Кошмар меня подери! Из-за этой проклятой рассады, которая вовсе и не моя, меня теперь считают травницей. А я библиотекарь. Но попробуй расскажи об этом, если только я открываю рот, как получается «Я Малла Вильдо из Хадоа..» Ненавижу Его Светлость!
– Спасибо, господин Гририх, – старательно улыбнулась, мне хорошие отношения с этим дедушкой еще пригодятся. Надеюсь, хоть женщины, с которыми я буду жить, мне помогут.
– Да что я-то, – расплылся в улыбке дедушка, – это все Его Величество Гвенарий 169! И муж твой. Первая категория она не всяким вдовам дается-то. Только за особые заслуги супруга. Так что гордись, дочка, мужем. Значит он твою безбедную жизнь сполна отработал. Ну пойдем. Еще разгрузиться надо. А тебе уборкой заняться. Домик этот уже года три пустует… вот так-то…
Кошмар меня подери! Я что здесь одна жить буду?! Это все только мне?! Сама себе хозяйка?! И тут меня прям такая благодарность к Его Светлости захлестнула. Нет, ну правда. Мог же ведь за конюха замуж выдать. Мог просто из дворца выгнать и забыть. Да мог сюда в поселение привезти и оставить никем. А он… смахнула я слезу, всхлипнула, носом шмыгнула под одобрительным взглядом господина Гририха… а потом решила, что все равно сволочи они оба. И Его Светлость, и любовничек его – король. Нечего было меня волочь сюда. Мог бы и там меня оставить в своем мире. Тогда бы и на половину телеги добра не пришлось раскошеливаться бы, ни на домик этот.
Пока господин Гририх перетаскивал богатство из телеги на крыльцо, я зашла в дом. Посмотреть, что за хоромы мне достались. Крылечко оказалось самым чистым местом во всем доме. Дождик, наверное, недавно был… да и ветер мусор сдувает.
Крошечные сени с небольшой лавкой, на которой стояли два старых рассохшихся ведра, с крючками возле двери. Еще более маленький прохладный чуланчик с полками по стенам и деревянными коробами с крышками на полу. Кухня-прихожая-гостиная с небольшой печью, столом и неизменными полками и лавкой вдоль стены. Комнатка с кроватью и деревянным коробом для одежды. Еще ода странная комнатка, в которой стоял большой стол и лавка возле окна. Все было покрыто толстым-толстым слоем пыли.
Я мысленно взвыла. Отмывать эту пыль придется не один день. Но народная мудрость гласит, дареному коню в зубы не смотрят. Хотя странно… ну, как это не посмотреть в зубы коню, если интересно? А вдруг это кляча какая-нибудь…
Поэтому я с важным видом заглянула во все углы. Полы не скрипят, нигде не сквозит, в окнах стекло, конечно, такое, что плакать хочется. Толстое с пузырьками. Через такое не то, что не видно ничего, через такое и свет толком не попадает. На кухне оказался подпол. Маленький такой погребок… плохо. Я в деревне-то была, там подполы огромные, чтоб урожай хранить. А тут? Мешок картошки не влезет.
Кровать тоже не имела видимых изъянов. Хотя была, как и все вокруг деревянной. И очевидно жесткой. На тюфяке, набитом травой, будет совсем невесело. Все бока отлежу до синяков.
Деревянный короб для одежды, или скорее сундук, с тяжеленной дверцей тоже такая себе замена шкафу. Внутри нет полок. Просто ящик. И как сюда вещи складывать? Это каждый раз туда-сюда все вытаскивать придется? А ведь я видела шкафы. Пусть они для документов, но зато полки есть. Надо будет выкинуть этот громоздкий сундук и поставить шкаф, и повесить деревянные дверцы. Найдется же здесь, наверное, кто-то, кто сможет мне сделать дверцы для шкафа? Не может же все быть настолько убого в этом вдовьем поселении?
Бедные мы бедные, несчастные попаданки! Никто не пишет, что это средневековье жуть жуткая… я в домике ни ванны не нашла, ни туалета. Значит, как летом на даче, мыться в тазу, а в туалет ходить во двор… И это кошмар и ужас. Ненавижу!
А еще печка… я вышла на кухню и с ненавистью посмотрела на серую, давно не беленую печь. Не такую огромную, как русская печка у бабушки в деревне, но все равно, занимающую почти половину кухни. Вот как, спрашивается, готовить? Где крутить, чтобы убавить и прибавить огонь? И как, вообще, ее топить? И чем? И, главное, спичек я во всем полученном богатстве не было. А вдруг здесь огниво какое-нибудь используют? Ненавижу короля! Зачем он меня сюда притащил?! Хочу домой, в цивилизацию!
– Малла, – в дом вошел господин Гририх, – я бабам крикнул, сейчас придут, помогут тебе обустроиться. Помыть здесь все… а то вечереет уже.
– Спасибо, – я вытерла слезы и повернулась к коменданту, незачем ему видеть, как я реву. – Скажите, а дрова мне где взять? Или чем тут печку топить надо? И воду… набрать бы. Для уборки.
Господин Гририх показал мне, где во дворе дровяник с небольшим запасом дров, где колодец… и если с дровами я худо-бедно справилась, в смысле с доставкой их до дома, то с колодцем вышел полный провал.
Колодец был прямо у меня в огороде, чтобы значит далеко не таскать воду для полива. Добротный такой, каменный и очень глубокий. А вода плескалась где-то далеко-далеко внизу. Доставать ее надо было ведром, привязанным к толстой веревке.
Я-то была уверена, что это просто. Сто раз же по телевизору видела, как воду из колодца достают. Кинули ведро вниз, и достали с водой. Эка невидаль.
Здесь, правда, не было ни журавля, ну палки такой, высокой, ни бревна с ручкой-крутилкой, как по телевизору. Но не думаю, что от этого задача достать ведро воды становится труднее. Сейчас наберу воды, умоюсь хоть. А то что-то кожу стягивало от грязи.
Но проклятое ведро никак не хотело набирать воду. Оно же деревянное! И нагло и бессовестно плавало в колодце и не тонуло. Я уже и веревку крутила, и туда-сюда ее таскала, и бросала ведро с небольшой и уже с большой высоты… нет… это поганая деревяшка никак не хотела тонуть.
От таких упражнений мне стало жарко. Я сняла пуховичок, накинула его на заборчик, и осталась в джинсах и кофточке. Сделала я это как-то машинально, не подумав. А вот господин Гририх, который хотел проверить какую-то тягу и сам разжигал огонь в печи, вышел на крыльцо, закашлялся и… бегом прибежал ко мне. Я даже не поняла в чем дело, а он уже накидывал на меня пуховик.
– Малла, – возмущенно шипел он, багровый от смущения, – не знаю, какие у вас в Хадоа порядки, но здесь у нас неприлично ходить в исподнем без верхнего платья! Даже во дворе!
А я не нашлась что ответить. Молча натянула пуховик и, вымещая злость на все, что происходит в моей жизни, изо всех сил швырнула проклятое ведро вниз. И оно, наконец-то, утонуло. Вместе с веревкой, которую я забыла закрепить.
Ненавижу новый мир! Ненавижу-у-у!
– Здравствуйте, господин Гририх, – в калитку вошла совсем молодая девчушка. Светленькая, стройненькая, красивая… чем-то на Кристину Асмус похожа… Если ее нарядить в убогое местное платье.
Нет, ну где справедливость? Вон король и герцог прилично одеты. У господина Гририха, несмотря на явную простоту ткани, тоже нормальные брюки, рубашка и камзол, ну, безрукавка. Да, даже младший конюх, мой муженек несостоявшийся, в почти привычной одежде.
А у женщин просто ужасные платья-балахоны. Как мешки с дыркой. Поэтому-то они фартук обязательно повязывают, догадалась я, он хотя бы талию обозначает. Если она, конечно, еще прощупывается. В таком платье пышкам, вроде госпожи Гририх хорошо, а на Асмус оно как штора на палке смотрится.
– Здравствуй, Салина. – ответил дедушка, – вот познакомься, это Малла Вильдо. Она теперь с нами жить будет. Ее его светлость лично привез. Ты уж пригляди за ней. У нее тоже муж, как и твой, по ведомству его светлости проходил.
– Привет, Малла, – тут же среагировала Асмус, тьфу… Салина… как бы не забыть-то… – Мы с тобой соседи, и я с радостью помогу тебе обустроиться…
– Ну вот и славно, – с облегчением выдохнул господин Гририх, – печь я проверил, все нормально с тягой. Так что я пойду. Вы уж тут теперь сами… Я Витку и Сайку крикнул. Придут, помогут отмыть.
– Спасибо, господин Гририх, – улыбнулась дедушке Салина, – мы справимся, не беспокойтесь. До свидания.
Я молча кивнула, прощаясь. Это они тут весело щебетали, а у меня на сердце камень так и лежал. Огромный и тяжелый. Так домой хотелось, хоть волком вой. Не до разговоров. И даже мысли вон какие-то вялые. Тоскливые.
Глава 6
Господин Грихир ушел, а Салина на меня посмотрела и прыснула от смеха.
– Малла, а ты где так в грязи-то вымазалась? Пока бежали, да? Я тоже как чушка приехала сюда. Давай воду достанем, да умоешься…
– Не могу, – выдавила я, боясь, сказать лишнего. А то опять включится это «Я Малла Вильдо из Хадоа…»,– я ведро утопила…
– Ничего, сейчас багор принесу, мигом достанем.
И, правда, через минуту Салина легко достала из колодца ведро полное студеной и невероятно свежей воды. И поставила на каменный бортик.
Ох, как же хорошо! Как в детстве. У бабушки в деревне. Наклонила я ведро и напилась в волю. Зубы от холода ломит, но так вкусно, что не оторваться. Пока в животе не забулькало, так и пила. Что и говорить, наревелась ведь. Да и голодная. С обеда маковой росинки во рту не было. А обед был еще в дома, в своем мире.
А потом решила переставить ведро на землю. Схватила, и чуть вместе с ведром и не упала. Салина-то его так легко поднимала. Я думала, оно легкое. А в нем пудов сорок! Не поднять вообще! Я снова попыталась. Теперь уже более медленно, с усилием. А не так, как первый раз с наскока.
И кряхтя от ужасно тяжести, держась за деревянную же дужку двумя руками, спустила треклятое ведро на землю. У меня даже живот заболел. Нехорошо так… как бы не надорваться… а то грыжа какая-нибудь вылезет. А здесь вам не там… медицина, наверное, на уровне кровопускания и клизм. Мамочки! Кошмар меня подери! Куда я попала?! Хочу домой!
В свою поликлинику с обшарпанными стенами, с окнами, из которых страшно дует, с протекающей крышей, с записью на анализы за две недели и на УЗИ за три месяца.
– Малла, – Салина пристально смотрела на меня, – ты что из благородных?
Я растерялась… а что сказать? У нас-то в средние века за нагло присвоенный титул и казнить могли. И, ну правда же, на крестьянку местную я похожа, как арабский скакун не самых чистый кровей на тяжеловоза. В общем, кивнула я. А сама голову в плечи вжала. Показалось, что прямо сейчас меня казнить будут. Небеса разверзнуться и грозный Его Величество с любовничком своим как заорут хором громогласно: «Так ты, лукавая, презлым заплатила за предобрейшее!»
Но ничего не случилось, только Салина кинулась обнимать.
– Малла! Как же тебе тяжело будет-то! Ты же к такой жизни-то совсем непривычна… но я тебе помогу. Сама почти так же попала. – Я даже вздрогнула. А вдруг Салина, правда, тоже попаданка. Но та поняла мою реакцию по своему, – ну да… я не из благородных, но дочь купца не из последних. Мне тоже не приходилось по хозяйству ничего делать… тяжело было. Да, научили меня девочки всему. А я тебя научу.
Поплакали мы с Салиной. Вдвоем. Она по своей семье, которую потеряла двенадцать лет назад. Я о своей беде. Правда, опять это «Малла из Хадоа» вылетело. Но это только убедило Салину, что она права. И я чуть ли не принцесса Хадоа в изгнании. Я, конечно, отнекивалась. Жить-то мне еще хочется. Но, мне кажется, она не поверила.
Тут Витка с Сайкой пришли. Дородные, почти как гририхова Рапунцель, щекастые. И косы такие же. Длинющие, толстющие… у меня-то волосы до плеч, да совсем не такие густые. Я даже позавидовала немного… ну, сильно позавидовала… хотя может и у меня такие отрастут. Это вам не город в нашем мире. А деревня. Причем самая супер-экологически чистая.
Может поэтому и живут здесь дольше. Салина, например, меня на десяток лет старше, а выглядит на десяток моложе. Подружкам-хохотушкам, в уже почти привычных ужасных платьях-мешках, на фартуках неизменных, под восемьдесят. А господину Гририху в прошлом году сто исполнилось. И он еще полон сил…
Я тоже хочу жить так долго. Но не с моим везением надеяться на чудо. И не с местной медициной…
А башмаки деревянные так смешно стучат по полу в доме… тук-тук… все время кажется, кто-то в дверь стучится.
Девчонки, которым хорошо так за семьдесят, оказались веселые и смешливые. Рот у них, вообще, не закрывался. Пока убирались, я столько всего узнала про обитателей вдовьего поселения… например, что госпожа Гририх мужа своего в ежовых рукавицах держит. Следит за ним, аки коршун. А на него бабоньки-то заглядываются. И помладше самой госпожи Гририх, которая ему в дочери-то годиться. Да что и говорить, мужчин во вдовьем поселении раз-два и обчелся. Одни бабы.
Только приезжают с ярмаркой купцы из городка, возле которого поселение наше. И купцов-то этих вдовушки местные чуть не в драку по домам разбирают. Для ночки веселой. Да только купчишки самые завалящие, ленивые, да нищие. Это мне Салина сказала. Путевых, да успешных сюда жены не пускают. Поэтому и везут всякий хлам втридорога.
И надежды себе мужа достойного найти никакой. Хороших мужиков еще в колыбели разбирают. Это Витка со мной местной народной мудростью поделилась.
Я не поняла, конечно, пошутила она или нет… ну, мало ли здесь какие порядки. Может на самом деле о свадьбе у колыбели договариваются. А вот Илью Муромца, мной неосмотрительно отвергнутого, вспомнила… эх… надо было соглашаться на младшего конюха. Пусть дурак, зато красивый.
А порядок мне девочки быстро навели. Я по мере сил помогала, конечно. Мне тряпку вручили, велели полки на кухне протереть. А сами, втроем, пока я полки оттирала весь дом отмыли. Часа три не больше у них это заняло, очень уж ловко и споро девочки работали.
А потом так же дружно, вчетвером, перетащили вещи выданные, да по местам разложили.
Я рассадой занялась. Аккуратно из пакетов вытащила, водички подлила, да на полу, куда свет тусклый из окна падал расставила.
Девочки следили за мной, затаив дыхание. У них тут оказывается, совсем нет привычных нам овощей… ни помидоров, ни баклажанов, ни перцев… и капуста только листовая. Вместо салата. Так что девочки с любопытством смотрели на незнакомые травки.
– Малла, – Салина, которая уже давно предупредила Витку и Сайку, что я в силу происхождения, полная неумеха, – а ты за травками-то умело смотришь. Неужто сама все делала?
– Сама, – ответила я, – мама у меня любительница была, и меня заставляла. Зато вышивать, – вспомнила я важную деталь из истории, – шить и все прочее, почти не умею. Немного только.
– Оно и понятно, – согласились девчонки, – когда в огороде работаешь, не до вышивки. А за такими диковинными травками, наверное, и пригляд особый нужен.
– Нужен, – согласилась я, думая, что ни теплиц здесь нет, ни торфяных горшочков для рассады, ни удобрений. И, вообще, неизвестно, что у меня вырастет из иномирных овощей. Вдруг здесь какая-то местная особенность? И будут мои помидоры фиолетовые? Если не сдохнут еще без укрытия. И опозорюсь я по полной программе, – не знаю, получится ли здесь вырастить.
Вздохнула… Кошмар меня подери… зачем я только подножку бугаю поставила. Сейчас бы уже давно дома была, а не в избушке этой, на курьих ножках. Сытая, а не голодная. Валялась бы, телевизор смотрела. Орландо бы отмыла и приголубила… Эх. А теперь вся жизнь моя разрушена до основания. И впереди неизвестность.
Когда закончили с уборкой уже вечерело. И девочки разбежались по домам, сказали – встречать стадо. Я даже не поняла сначала, что за стадо они собрались встречать. У нас бабушка-то жила в деревне, и даже корова у нее была, и овцы, но они просто паслись за забором на веревке. И я думала, во всех деревнях так делают. Ну, если одна корова. А если много, то они, вообще, как на ферме по телевизору, круглый год в помещении стоят.
И так интересно мне стало. Неужели, коров на поводке, как собачек водят… я даже представила как пастух коров пытается удержать, которые с поводков рвутся. Как такое пропустить? Да ни за что!
– Салина, а можно я с тобой пойду? Хочу посмотреть на… стадо.
– Идем, – улыбнулась Салина, – а потом, если хочешь, можешь с дойкой помочь. Попробуешь заодно. Это не сложно. Моя Пеструшка добрая очень…
Пеструшка… у моей бабушки тоже так корову звали. У меня даже нос от слез непрошеных зачесался.
Оказывается коровы умные. Это только у бабушки моей, видать, дура была. Я помню, как-то весной она из сарая убежала. Задрав хвост и подпрыгивая на всех четырех копытах одновременно. Мы всей семьей ее целый день по лесам искали. Пока не нашли в овраге за пять километров от деревни.
А местные коровки умные. Никто из за веревки не тащил. И на всех всего один пастух и был. Вернее, пастушка. Тоже вдовушка из местных.
Коровы важно, чинно сами шли, и каждая в свой двор сворачивали. И хозяйки их с хлебом и солью встречали… не на рушниках, конечно, но горбушечку, каменной солью посыпанную, каждая получала.
Я когда Пеструшке Салининой хлебушек протянула, боялась немного, что укусит. А она мягко так, губами корочку схватила. Да руку мне обдала дыханием теплым, травой, молоком, и детством деревенским пахнущим. Неспешно прожевала угощение, а потом лбом осторожно в плечо ткнулась, мол, погладить надо ее.
И страх у меня пропал совсем. Гладила я Пеструшку, как бабушкину корову когда-то давно, и показалось мне на секундочку, что не случилось ничего. Никуда я не попадала. Что все так же дома, у бабушки в гостях. И коровка такой роднулечкой-красотулечкой мне показалось. И вроде даже все пятнышки белые на кирпично-красной шкуре знакомые.
– Нравится? – улыбнулась Салина.
– Очень. – искренне ответила я, – как в детстве, у бабушки. У нее тоже Пеструшка была.
Сказала, и только потом поняла, что не заткнуло-то мне рот ненавистным «Я Малла Вильдо из Хадоа…» Это что же получается, перестало работать? Ага. Как бы не так. Стоило попытаться рассказать, где бабушка-то моя жила… так сразу сработало проклятие негодяя-герцога.
Интересно девки пляшут. А как узнать, что можно говорить, а что нет?
А потом мы Пеструшку доили. Я тоже попробовала. Вымя-то оказывается у коровки мягкое, нежное. Салина его перед дойкой теплой водой обмыла, да маслом смазала, чтоб кожа тонкая не высохла и не травмировалась, когда соски сжимать, да тянуть будем.
Доить забавно. Только долго и трудно. Руки устают быстро. Я даже кружку не надоила. А Салина раз-два и почти ведро. Сколько же силы в этой женщине. А я ведь на фитнес ходила. Считала, что в хорошей форме… а тут ни ведро воды поднять, ни корову подоить.
А молоко такое вкусное! Сладкое, густое, сливками пахнет. Не чета магазинному. Я кружку-то в момент выхлебала.
И уже совсем было решила, что мне корова тоже нужна, как Пеструшка хвост подняла, да такую струю выдала, что я еле увернуться успела. А потом еще кучку наложила. И пошла себе в сарай спать, довольная. А кто теперь все это убирать будет? Я?! Ну, уж нет. Не надо мне роднулечку-красотулечку… обойдусь как-нибудь. Литр молока у Салины куплю. Мне хватит.
Глава 7
Пока Салина с молоком дома управлялась, я к себе вернулась. Досталось мне все же от коровки-то… Недостаточно быстра я была. И в Индии не жила, к таким орошениям непривычна. Так что пошла домой мыться, да в балахоны местные переодеваться. Благо девочки воды мне натаскали. И в горшке еще теплая оставалась.
