Полное собрание стихотворений

– С башни! – Домой!

Не о булыжник площадной:

В шепот и шелест…

Мне некий Воин молодой

Крыло подстелет.

Май 1921

3. “Всё круче, всё круче…”

Всё круче, всё круче

Заламывать руки!

Меж нами не версты

Земные, – разлуки

Небесные реки, лазурные земли,

Где друг мой навеки уже —

Неотъемлем.

Стремит столбовая

В серебряных сбруях.

Я рук не ломаю!

Я только тяну их

– Без звука! —

Как дерево-машет-рябина

В разлуку,

Во след журавлиному клину.

Стремит журавлиный,

Стремит безоглядно.

Я спеси не сбавлю!

Я в смерти – нарядной

Пребуду – твоей быстроте златоперой

Последней опорой

В потерях простора!

Июнь 1921

4. “Смуглой оливой…”

Смуглой оливой

Скрой изголовье.

Боги ревнивы

К смертной любови.

Каждый им шелест

Внятен и шорох.

Знай, не тебе лишь

Юноша дорог.

Роскошью майской

Кто-то разгневан.

Остерегайся

Зоркого неба.

Думаешь – скалы

Манят, утесы,

Думаешь, славы

Медноголосый

Зов его – в гущу,

Грудью на копья?

Вал восстающий

– Думаешь – топит?

Дольнее жало

– Веришь – вонзилось?

Пуще опалы —

Царская милость!

Плачешь, что поздно

Бродит в низинах.

Не земнородных

Бойся, – незримых!

Каждый им волос

Ведом на гребне.

Тысячеоки

Боги, как древле.

Бойся не тины, —

Тверди небесной!

Ненасытимо —

Сердце Зевеса!

25 июня 1927

5. “Тихонько…”

Тихонько

Рукой осторожной и тонкой

Распутаю путы:

Ручонки – и ржанью

Послушная, зашелестит амазонка

По звонким, пустым ступеням расставанья.

Топочет и ржет

В осиянном пролете

Крылатый. – В глаза – полыханье рассвета.

Ручонки, ручонки!

Напрасно зовете:

Меж ними – струистая лестница Леты.

27 июня 1921

6. “Седой – не увидишь…”

Седой – не увидишь,

Большим – не увижу.

Из глаз неподвижных

Слезинки не выжмешь.

На всю твою муку,

Раззор – плач:

– Брось руку!

Оставь плащ!

В бесстрастии

Каменноокой камеи,

В дверях не помедлю,

Как матери медлят:

(Всей тяжестью крови,

Колен, глаз —

В последний земной

Раз!)

Не крадущимся перешибленным зверем, —

Нет, каменной глыбою

Выйду из двери —

Из жизни. – О чем же

Слезам течь,

Раз – камень с твоих

Плеч!

Не камень! – Уже

Широтою орлиною —

Плащ! – и уже по лазурным стремнинам

В тот град осиянный,

Куда – взять

Не смеет дитя

Мать.

28 июня 1921

7. “Ростком серебряным…”

Ростком серебряным

Рванулся ввысь.

Чтоб не узрел его

Зевес —

Молись!

При первом шелесте

Страшись и стой.

Ревнивы к прелести

Они мужской.

Звериной челюсти

Страшней – их зов.

Ревниво к прелести

Гнездо богов.

Цветами, лаврами

Заманят ввысь.

Чтоб не избрал его

Зевес —

Молись!

Все небо в грохоте

Орлиных крыл.

Всей грудью грохайся —

Чтоб не сокрыл.

В орлином грохоте

– О клюв! О кровь! —

Ягненок крохотный

Повис – Любовь…

Простоволосая,

Всей грудью – ниц…

Чтоб не вознес его

Зевес —

Молись!

29 июня 1921

8. “Я знаю, я знаю…”

Я знаю, я знаю,

Что прелесть земная,

Что эта резная,

Прелестная чаша —

Не более наша,

Чем воздух,

Чем звезды,

Чем гнезда,

Повисшие в зорях.

Я знаю, я знаю,

Кто чаше – хозяин!

Но легкую ногу вперед – башней

В орлиную высь!

И крылом – чашу

От грозных и розовых уст —

Бога!

30 июня 1921

<9>. “Твои ..... черты…”

Твои ..... черты,

Запечатленные Кануном.

Я буду стариться, а ты

Останешься таким же юным.

Твои ..... черты,

Обточенные ветром знойным.

Я буду горбиться, а ты

Останешься таким же стройным.

Волос полуденная тень,

Склоненная к моим сединам…

Ровесник мой год в год, день в день,

Мне постепенно станешь сыном…

Нам вместе было тридцать шесть,

Прелестная мы были пара…

И – радугой – благая весть:

....... – не буду старой!

Троицын день 1921

<10>. “Последняя прелесть…”

Последняя прелесть,

Последняя тяжесть:

Ребенок, у ног моих

Бьющий в ладоши.

Но с этой последнею

Прелестью – справлюсь,

И эту последнюю тяжесть я —

Сброшу.

......................

Всей женскою лестью

Язвя вдохновенной,

Как будто не отрок

У ног, а любовник —

О шествиях —

Вдоль изумленной Вселенной

Под ливнем лавровым,

Под ливнем дубовым.

Последняя прелесть,

Последняя тяжесть —

Ребенок, за плащ ухватившийся… – В муке

Рожденный! – Когда-нибудь людям расскажешь,

Что не было равной —

В искусстве Разлуки!

10 июля 1921

“Два зарева! – нет, зеркала…”

М. А. Кузмину

Два зарева! – нет, зеркала!

Нет, два недуга!

Два серафических жерла,

Два черных круга

Обугленных – из льда зеркал,

С плит тротуарных,

Через тысячеверстья зал

Дымят – полярных.

Ужасные! – Пламень и мрак!

Две черных ямы.

Бессонные мальчишки – так —

В больницах: Мама!

Страх и укор, ах и аминь…

Взмах величавый…

Над каменностию простынь —

Две черных славы.

Так знайте же, что реки – вспять,

Что камни – помнят!

Что уж опять они, опять

В лучах огромных

Встают – два солнца, два жерла,

– Нет, два алмаза! —

Подземной бездны зеркала:

Два смертных глаза.

2 июля 1921

Вестнику

Скрежещут якорные звенья,

Вперед, крылатое жилье!

Покрепче чем благословенье

С тобой – веление мое!

Мужайся, корабельщик юный!

Вперед в лазоревую рожь!

Ты больше нежели Фортуну —

Ты сердце Цезаря везешь!

Смирит лазоревую ярость

Ресниц моих – единый взмах!

Дыханием надут твой парус

И не нуждается в ветрах!

Обветренные руки стиснув,

Слежу. – Не верь глазам! – Все ложь!

Доподлинный и рукописный

Приказ Монархини везешь.

Два слова, звонкие как шпоры,

Две птицы в боевом грому.

То зов мой – тысяча который? —

К единственному одному.

В страну, где солнце правосудья

Одно для нищих и вельмож

– Между рубахою и грудью —

Ты сердце Матери везешь.

3 июля 1921

Георгий

С. Э.

1. “Ресницы, ресницы…”

Ресницы, ресницы,

Склоненные ниц.

Стыдливостию ресниц

Затменные – солнца в венце стрел!

– Сколь грозен и сколь ясен! —

И плащ его – был – красен,

И конь его – был – бел.

Смущается Всадник,

Гордится конь.

На дохлого гада

Белейший конь

Взирает вполоборота.

В пол-окна широкого

Вслед копью

В пасть красную – дико раздув ноздрю —

Раскосостью огнеокой.

Смущается Всадник,

Снисходит конь.

Издохшего гада

Дрянную кровь

– Янтарную – легким скоком

Минует, – янтарная кровь течет.

Взнесенным копытом застыв – с высот

Лебединого поворота.

Безропотен Всадник,

А конь брезглив.

Гремучего гада

Копьем пронзив —

Сколь скромен и сколь томен!

В ветрах – высоко – седлецо твое,

Речной осокой – копьецо твое

Вот-вот запоет в восковых перстах

У розовых уст

Под прикрытием стрел

Ресничных,

Вспоет, вскличет.

– О страшная тяжесть

Свершенных дел!

И плащ его красен,

И конь его бел.

Любезного Всадника,

Конь, блюди!

У нежного Всадника

Боль в груди.

Ресницами жемчуг нижет…

Святая иконка – лицо твое,

Закатным лучом – копьецо твое

Из длинных перстов брызжет.

Иль луч пурпуровый

Косит копьем?

Иль красная туча

Взмелась плащом?

За красною тучею —

Белый дом.

Там впустят

Вдвоем

С конем.

Склоняется Всадник,

Дыбится конь.

Все слабже вокруг копьеца ладонь.

Вот-вот не снесет Победы!

– Колеблется – никнет – и вслед копью

В янтарную лужу – вослед копью

Скользнувшему.

– Басенный взмах

Стрел…

Плащ красен, конь бел.

9 июля 1921

2. “Ресницы, ресницы…”

О тяжесть удачи!

Обида Победы!

Георгий, ты плачешь,

Ты красною девой

Бледнеешь над делом

Своих двух

Внезапно-чужих

Рук.

Конь брезгует Гадом,

Ты брезгуешь гласом

Победным. – Тяжелым смарагдовым маслом

Стекает кровища.

Дракон спит.

На всю свою жизнь

Сыт.

Взлетевшею гривой

Затменное солнце.

Стыдливости детской

С гордынею конской

Союз.

Из седла —

В небеса —

Куст.

Брезгливая грусть

Уст.

Конь брезгует Гадом,

Ты брезгуешь даром

Царевым, – ее подвенечным пожаром.

Церковкою ладанной:

Строг – скуп —

В безжалостный

Рев

Труб.

Трубите! Трубите!

Уж слушать недолго.

Уж нежный тростник победительный – долу.

Дотрубленный долу

Поник. – Смолк.

И облачный – ввысь! —

Столб.

Клонитесь, клонитесь,

Послушные травы!

Зардевшийся под оплеухою славы —

Бледнеет. – Домой, трубачи! – Спит.

До судной трубы —

Сыт.

11 июля 1921

3. “Синие версты…”

Синие версты

И зарева горние!

Победоносного

Славьте – Георгия!

Славьте, жемчужные

Грозди полуночи,

Дивного мужа,

Пречистого юношу:

Огненный плащ его,

Посвист копья его,

Кровокипящего

Славьте – коня его!

Зычные мачты

И слободы орлие!

Громокипящего

Славьте – Георгия!

Солнцеподобного

В силе и в кротости.

Доблесть из доблестей,

Роскошь из роскошей:

Башенный рост его,

Посвист копья его,

Молниехвостого

Славьте – коня его!

Львиные ветры

И глыбы соборные!

Великолепного

Славьте – Георгия!

Змея пронзившего,

Смерть победившего,

В дом Госпожи своей

Конным – вступившего!

Зычный разгон его,

Посвист копья его,

Преображенного

Славьте – коня его!

Льстивые ивы

И травы поклонные,

Вольнолюбивого,

Узорешенного

Юношу – славьте,

Юношу – плачьте…

Вот он, что розан

Райский – на травке:

Розовый рот свой

На две половиночки —

Победоносец,

Победы не вынесший.

11 июля 1921

4. “Из облаков кивающие перья…”

Из облаков кивающие перья.

Как передать твое высокомерье,

– Георгий! – Ставленник небесных сил!

Как передать закрепощенный пыл

Зрачка, и трезвенной ноздри раздутой

На всем скаку обузданную смуту.

Перед любезнейшею из красот

Как передать – с архангельских высот

Седла – копья – содеянного дела

И девственности гневной – эти стрелы

Ресничные – эбеновой масти —

Разящие: – Мы не одной кости!

Божественную ведомость закончив,

Как передать, Георгий, сколь уклончив

– Чуть что земли не тронувший едва —

Поклон, – и сколь пронзительно-крива

Щель, заледеневающая сразу:

– О, не благодарите! – По приказу.

12 июля 1921

5. “С архангельской высоты седла…”

С архангельской высоты седла

Евангельские творить дела.

Река сгорает, верста смугла.

– О даль! Даль! Даль!

В пронзающей прямизне ресниц

Пожарищем налетать на птиц.

Копыта! Крылья! Сплелись! Свились!

О высь! Высь! Высь!

В заоблачье исчезать как снасть!

Двуочие разевать как пасть!

И не опомнившись – мертвым пасть:

О страсть! – Страсть! – Страсть!

12 июля 1921

6. “А девы – не надо…”

А девы – не надо.

По вольному хладу,

По синему следу

Один я поеду.

Как был до победы:

Сиротский и вдовый.

По вольному следу

Воды родниковой.

От славы, от гною

Доспехи отмою.

Во славу Твою

Коня напою.

Храни, Голубица,

От града – посевы,

Девицу – от гада,

Героя – от девы.

13 июля 1921

7. “О всеми ветрами…”

О всеми ветрами

Колеблемый лотос!

Георгия – робость,

Георгия – кротость…

Очей непомерных

– Широких и влажных —

Суровая – детская – смертная важность.

Так смертная мука

Глядит из тряпья.

И вся непомерная

Тяжесть копья.

Не тот – высочайший,

С усмешкою гордой:

Кротчайший Георгий,

Тишайший Георгий,

Горчайший – свеча моих бдений – Георгий,

Кротчайший – с глазами оленя – Георгий!

(Трепещущей своре

Простивший олень).

– Которому пробил

Георгиев день.

О лотос мой!

Лебедь мой!

Лебедь! Олень мой!

Ты – все мои бденья

И все сновиденья!

Пасхальный тропарь мой!

Последний алтын мой!

Ты, больше, чем Царь мой,

И больше, чем сын мой!

Лазурное око мое —

В вышину!

Ты, блудную снова

Вознесший жену.

– Так слушай же!..

14 июля 1921

(Не докончено за письмом.)

<8>. “Не лавром, а терном…”

Не лавром, а терном

На царство венчанный,

В седле – а крылатый!

Вкруг узкого стана

На бархате черном

Мальтийское злато.

Нетленные иглы

Терновые – Богу

И Другу присяга.

Высокий загиб

Лебединый, а с боку

Мальтийская шпага.

Мальтийского Ордена

Рыцарь – Георгий,

Меж спящими – бдящий.

Мальтийского Ордена

Рыцарь – Георгий,

На жен не глядящий…

Июль 1921

<9>. “Странноприимница высоких душ…”

Странноприимница высоких душ,

...........................…………………

Тебя пою – пергаментная сушь

Высокодышащей земли Орфея.

Земля высокомерная! – Ступню

Отталкивающая как ладонью,

Когда ж опять на грудь твою ступлю

Заносчивой пятою амазоньей —

Сестра высокомерная! Шагов

Не помнящая .............……….

Земля, земля Героев и Богов,

Амфитеатр моего Восхода!

Июль 1921

Благая весть

С. Э.

1. “В сокровищницу…”

В сокровищницу

Полунощных глубин

Недрогнувшую

Опускаю ладонь.

Меж водорослей —

Ни приметы его!

Сокровища нету

В морях – моего!

В заоблачную

Песнопенную высь —

Двумолнием

Осмелеваюсь – и вот

Мне жаворонок

Обронил с высоты —

Что за морем ты,

Не за облаком ты!

15 июля 1921

2. “Жив и здоров…”

Жив и здоров!

Громче громов —

Как топором —

Радость!

Нет, топором

Мало: быком

Под обухом

Счастья!

Оглушена,

Устрашена.

Что же взамен —

Вырвут?

И от колен

Вплоть до корней

Вставших волос —

Ужас.

Стало быть, жив?

Веки смежив,

Дышишь, зовут —

Слышишь?

Вывез корабль?

О мой журавль

Младший – во всей

Стае!

Мертв – и воскрес?!

Вздоху в обрез,

Камнем с небес,

Ломом

По голове, —

Нет, по эфес

Шпагою в грудь —

Радость!

16 июля 1921

3. “Под горем не горбясь…”

Под горем не горбясь,

Под камнем – крылатой —

– Орлом! – уцелев,

Земных матерей

И небесных любовниц

Двойную печаль

Взвалив на плеча, —

Горяча мне досталась

Мальтийская сталь!

Но гневное небо

К орлам – благосклонно.

Не сон ли: в волнах

Сонм ангелов конных!

Меж ними – осанна! —

Мой – снегу белей…

Лилейные ризы,

– Конь вывезет! – Гривой

Вспенённые зыби.

– Вал вывезет! – Дыбом

Встающая глыба…

Бог вынесет…

– Ох! —

17 июля 1921

4. “Над спящим юнцом – золотые шпоры…”

Над спящим юнцом – золотые шпоры.

Команда: вскачь!

Уже по пятам воровская свора.

Георгий, плачь!

Свободною левою крест нащупал.

Команда: вплавь!

Чтоб всем до единого им под купол

Софийский, – правь!

Пропали! Не вынесут сухожилья!

Конец! – Сдались!

– Двумолнием раскрепощает крылья.

Команда: ввысь!

19 июля 1921

5. “Во имя расправы…”

Во имя расправы

Крепись, мой Крылатый!

Был час переправы,

А будет – расплаты.

В тот час стопудовый

– Меж бредом и былью —

Гребли тяжело

Корабельные крылья.

Меж Сциллою – да! —

И Харибдой гребли.

О крылья мои,

Журавли-корабли!

Тогда по крутому

Эвксинскому брегу

Был топот Побега,

А будет – Победы.

В тот час непосильный

– Меж дулом и хлябью —

Сердца не остыли,

Крыла не ослабли,

Плеча напирали,

Глаза стерегли.

– О крылья мои,

Журавли-корабли!

Птенцов узколицых

Не давши в обиду,

Сказалось —

Орлицыно сердце Тавриды.

На крик длинноклювый

– С ерами и с ятью! —

Проснулась —

Седая Монархиня-матерь.

И вот уже купол

Софийский – вдали…

О крылья мои,

Журавли-корабли!

Крепитесь! Кромешное

Дрогнет созвездье.

Не с моря, а с неба

Ударит Возмездье.

Глядите: небесным

Свинцом налитая,

Грозна, тяжела

Корабельная стая.

И нету конца ей,

И нету земли…

– О крылья мои,

Журавли-корабли!

20 июля 1921

Возвращение вождя

Конь – хром,

Меч – ржав.

Кто – сей?

Вождь толп.

Шаг – час,

Вздох – век,

Взор – вниз.

Все – там.

Враг. – Друг.

Терн. – Лавр.

Всё – сон…

– Он. – Конь.

Конь – хром.

Меч – ржав.

Плащ – стар.

Стан – прям.

16 июля 1921

“Благоухала целую ночь…”

Благоухала целую ночь

В снах моих – Роза.

Неизреченно-нежная дочь

Эроса – Роза.

Как мне усвоить, расколдовать

Речь твою – Роза?

Неизреченно-нежная мать

Эроса – Роза!

Как ...... мне странную сласть

Снов моих – Роза?

Самозабвенно-нежная страсть

Эроса – Роза!

21 июля 1921

“Прямо в эфир…”

Прямо в эфир

Рвется тропа.

– Остановись! —

Юность слепа.

Ввысь им и ввысь!

В синюю рожь!

– Остановись! —

В небо ступнешь.

25 августа 1921

“Не в споре, а в мире…”

Не в споре, а в мире —

Согласные сестры.

Одна – меч двуострый

Меж грудью и миром

Восставив: не выйду!

Другая, чтоб не было гостю обиды —

И медом и миром.

<1921>

Отрок

Геликону

1. “Пустоты отроческих глаз! Провалы…”

Пустоты отроческих глаз! Провалы

В лазурь! Как ни черны – лазурь!

Игралища для битвы небывалой,

Дарохранительницы бурь.

Зеркальные! Ни зыби в них, ни лона,

Вселенная в них правит ход.

Лазурь! Лазурь! Пустынная до звону!

Книгохранилища пустот!

Провалы отроческих глаз! – Пролеты!

Душ раскаленных – водопой.

– Оазисы! – Чтоб всяк хлебнул и отпил,

И захлебнулся пустотой.

Пью – не напьюсь. Вздох – и огромный выдох,

И крови ропщущей подземный гул.

Так по ночам, тревожа сон Давидов,

Захлебывался Царь Саул.

25 августа 1921

2. “Огнепоклонник! Красная масть…”

Огнепоклонник! Красная масть!

Завороженный и ворожащий!

Как годовалый – в красную пасть

Льва, в пурпуровую кипь, в чащу —

Око и бровь! Перст и ладонь!

В самый огонь, в самый огонь!

Огнепоклонник! Страшен твой Бог!

Пляшет твой Бог, насмерть ударив!

Думаешь – глаз? Красный всполох —

Око твое! – Перебег зарев…

А пока жив – прядай и сыпь

В самую кипь! В самую кипь!

Огнепоклонник! Не опалюсь!

По мановенью – горят, гаснут!

Огнепоклонник! Не поклонюсь!

В черных пустотах твоих красных

Стройную мощь выкрутив в жгут

Мой это бьет – красный лоскут!

27 августа 1921

3. “Простоволосая Агарь – сижу…”

Простоволосая Агарь – сижу,

В широкоокую печаль – гляжу.

В печное зарево раскрыв глаза,

Пустыни карие – твои глаза.

Забывши Верую, купель, потир —

Справа-налево в них читаю Мир!

Орлы и гады в них, и лунный год, —

Весь грустноглазый твой, чужой народ.

Пески и зори в них, и плащ Вождя…

Как ты в огонь глядишь – я на тебя.

Пески не кончатся… Сынок, ударь!

Простой поденщицей была Агарь.

Босая, темная бреду, в тряпье…

– И уж не помню я, что там – в котле!

28 августа 1921

4. “Виноградины тщетно в садах ржавели…”

Виноградины тщетно в садах ржавели,

И наложница, тщетно прождав, уснула.

Палестинские жилы! – Смолы тяжеле

Протекает в вас древняя грусть Саула.

Пятидневною раною рот запекся.

Тяжек ход твой, о кровь, приближаясь к сроку!

Так давно уж Саулу-Царю не пьется,

Так давно уже землю пытает око.

Иерихонские розы горят на скулах,

И работает грудь наподобье горна.

И влачат, и влачат этот вздох Саулов

Палестинские отроки с кровью черной.

30 августа 1921

“Веками, веками…”

Веками, веками

Свергала, взводила.

Горбачусь – из серого камня – Сивилла.

Пустынные очи

Упорствуют в землю.

Уже не пророчу, —

Зубов не разъемлю.

О дряхлом удаве

Презренных сердец —

Лепечет, лепечет о славе юнец.

Свинцовые веки

Смежила – не выдать!

Свинцовые веки