Звезда бессмертия

Роберто поднял меч и пояс. На пистолеты он даже не посмотрел.

– Как ты думаешь, можно ли нам взять это? – взглянул он на деда. – Ведь это наша семейная реликвия. Я имею в виду всех аймара.

– Возьми, сынок. Полагаю, Вион не осудит. И давай поторопимся. Он, наверное, давно заждался.

– Ты прав, дедушка. Нам действительно пора идти.

И потом… Мы ведь сможем побывать здесь еще раз, чтобы снова увидеть все это?

– Думаю, что сможем. И не один раз. Ведь все это оставлено для братьев по разуму, для нынешних землян – людей.

Он поднял глаза и увидел за цепью на торцовой стене огромный круглый диск белого цвета диаметром в добрый десяток метров. В самом центре его сиял желтый круг размером с большое блюдо, а вокруг – на разном расстоянии и в разных местах сверкали крупные драгоценные камни разной величины и цвета.

Ближе всего к желтому блюду был светло-коричневый кристалл корунда. Затем, чуть дальше от центра – четкий светлый бриллиант, почти вдвое превышающий по размеру первый камень. Третьим сверкал круглый голубой аквамарин, возле которого матово поблескивал сравнительно небольшой светлый звездчатый сапфир.

Точно по диаметру с голубым аквамарином на противоположной стороне желтого диска сверкал, переливаясь, светло-зеленый изумруд. Следующим был вдвое меньший от аквамарина огненно-красный рубин. Возле него – две маленькие черные жемчужины.

Ярко искрился великолепный, размером в большое чайное блюдце, прозрачно-желтый гелиодор, вокруг которого расположилось целое созвездие из ограненных кристаллов светлого берилла.

– Мне почти все ясно, дедушка, – уверенно сказал Роберто. – Это схема солнечной системы. В центре ее наше светило. А дальше идут планеты: Меркурий, Венера, Марс с двумя спутниками – Фобосом и Деймосом, Юпитер, – у него аж четырнадцать спутников, причудливый Сатурн со своим необыкновенным, загадочным кольцом. За ними Уран, Нептун, Плутон. Здесь все понятно… А вот что означает изумрудный близнец на противоположной стороне орбиты Земля, я понять пока не могу.

Глаза Робето вдруг расширились.

– Неужели?… – прошептал он, но тут же умолк.

Мелодичный звон трехгранной пирамидки неожиданно прервал ход его мыслей и рассуждений. На торцовой ее части приветливо усмехалось знакомое им лицо Виона. Огромные глаза его порозовели.

– Я чрезвычайно счастлив, друзья мои, – заговорил Вион, – что дождался наконец этих светлых минут! Счастлив тем, что вижу в вас людей разума, понимающих и умеющих ценить прекрасное и доброе. Блеск алчности исчез из глаз человека при виде благородных металлов и драгоценных камней. Я увидел в ваших глазах огонь восхищения и гордости. Как это хорошо! Как замечательно, как великолепно, если бы вы только знали! Значит, все было не напрасно. И наша работа, и потеря близких, трудные дни одиночества… Впрочем, не стоит об этом. Я вас очень прошу, друзья, поторопиться. И не только потому, что у меня остались считанные дни или даже часы, а мне еще так много нужно рассказать и объяснить вам. Главное в том, что на побережье Великого океана, возле звездного грота, расположенного в конце этого тоннеля, терпят бедствие люди. Когда-то ваш пращур, доспехи которого я вижу на тебе, Роберто, называл их пришельцами. Но вы не должны считать их своими врагами. Они из той страны, народ которой разгромил фашизм и отдал двадцать миллионов своих сынов и дочерей во имя Великой Победы. И вот теперь их внуки и правнуки терпят бедствие на скалах над океанской бездной. Они могут погибнуть, а сам я уже не в силах им помочь. И я прошу вас, во имя торжества Разума, сделайте все возможное, чтобы спасти их. А потом вместе с ними приходите ко мне… В сектор анабиоза субстанций “ду”. Он в пятидесяти километрах от звездного грота, от побережья. Вход в него расположен в центральной камере съездов. Она очень велика, вы сразу поймете. В ней сходятся все подъездные пути и тоннели этой части подземных хранилищ, фабрик, заводов, жилых помещений. Когда будете проезжать ее, то справа увидите круто уходящий вниз ярко освещенный тоннель с двигающейся лентой лестницы. Над ним будут вспыхивать в одном ритме две синие буквы “ду”. Вы понимаете? Вот и отлично! Прошу вас, друзья, поторопитесь!

Через пять минут они уже сидели в малой сфере герметично закрытой машины. Место за пультом управления уверенно занял Фредерико. Он включил самую большую – аварийную – скорость, и машина один за другим глотала километры, грозно шипя и временами пронзительно завывая на ходу.

Роберто так и не снял доспехи и головной убор своего знаменитого предка. Тревоги и потрясения сделали свое. Полный впечатлений, усталый, он крепко спал в левом кресле, и рука его сжимала костяную рукоятку тяжелого меча Тупак-Амару. Он не видел ни огромной – полукилометровой высоты – камеры съездов с доброй сотней отводных тоннелей, ни мигающих яркосиних букв “ду”, ни двигавшейся вниз лестницы-эскалатора. Все шестьдесят пять минут, пока подземный ремонтер преодолевал почти трехсоткилометровый путь с востока на запад под громадами Анд, он ни разу даже не шелохнулся.

Но как только, повинуясь воле Фредерико, машина остановилась в просторном гроте-тупике, Роберто открыл глаза и первый быстро побежал по освещенному проходу. Он уже ЗНАЛ, куда нужно идти. Даже не подозревая об этом, он за час своего крепкого сна узнал очень многое о далеких русских братьях, которые сейчас нуждались в помощи. И он спешил изо всех сил, уверенный, что сделает все от него зависящее для их спасения.

Старый Фредерико едва поспевал за ним. Роберто бежал все быстрее, сверкая стальной кирасой и переливающимися в ярком свете золотыми блестками розового головного убора вождя инков. Вот один, потом еще один плавно округленный поворот, в конце которого – диспетчерский пульт звездного грота.

Юношу нисколько не удивило, что звездная сфера приведена в движение. Он ЗНАЛ, что еще несколько часов назад ее включил Вион с центрального пульта дистанционного управления. Включил вопреки здравому смыслу, так как звездная сфера, имеющая непосредственный контакт с внешней средой, могла и не прийти в движение после стольких веков бездействия. Там, конечно же, все забито тысячелетними известковыми натеками – сталагмитами и сталактитами. И все же это был реальный шанс подать знак, вселить надежду терпящим бедствие.

Резко повернув штурвал вправо, Роберто остановил медленное, почти незаметное движение огромной сферы. Потом, манипулируя тумблерами пульта, добился ее исходного сопряжения, быстро развернув сферу почти на пол-оборота в противоположную сторону.

Вровень с полом диспетчерской – справа от пульта управления – остановилась хорошо знакомая белоснежная ниша. В центре ее – серебристый диск с изображением солнца и всех летающих вокруг него планет – точная миниатюрная копия огромного платинового диска, укрепленного на торцовой стене подземного зала за тяжелой золотой цепью.

Правда, и на этой миниатюре Роберто насчитал почему-то десять планет.

Сдвинув в сторону пластинку, юноша вложил в прорезь под ней головку трехгранной пирамидки. Плавно повернул ее вправо и, услышав знакомый щелчок, вынул пирамидку из прорези.

Белая стена ниши поплыла вверх. Прямо в лицо ему через широкий проем в скалах посылало свои лучи заходящее солнце. Теплое, ласковое, оно золотилось на чистом голубом небе.

Прикрыв глаза рукой, Роберто сделал шаг вперед и, услышав изумленное “Ой, кто это?!”, повернул на голос голову…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Рассвет следующего дня застал “Семена Гарькавого” за Каравеласом. В течение последних двадцати четырех часов было пройдено тысячу двести километров.

– Двадцать семь узлов в час при боковом ветре… По-моему, совсем не плохо, капитан, – сказал Олег, принимая вахту у Александра Павловича.

– Не забывай, что пять или даже все шесть из них – заслуга Бразильского течения, – напомнил Олегу Винденко. – Но даже стабильные двадцать узлов в дальнейшем были бы ой как хороши! К сожалению, погодой мы не научились управлять. И она нам еще не раз себя покажет. Особенно в южных широтах.

Он шагнул к креслу, а потом вдруг резко повернулся всем корпусом к левому борту.

– Слышишь?

В небе нарастал гул моторов.

– Аксенов? Или…

Самолета не было видно. Он почему-то упорно прятался в солнечных лучах и приближался к тримарану не с севера, а с востока.

– Аксенов бы уже сел на воду, – тихо проговорил Олег. В голосе его прозвучала тревога.

И вдруг совсем близко от корабля сверкнули серебристые крылья без опознавательных знаков. Машина неслась прямо на тримаран. Раздалась приглушенная скороговорка пулемета, и по корпусу, палубе, парусам, по прозрачному колпаку рубки ударила, грохоча и визжа в рикошетах, струя свинцового ливня.

Однако пластик “А-16” с честью выдержал неожиданное испытание на прочность: ни одной пробоины, вмятины или хотя бы легкой царапины на нем потом не обнаружили. А неизвестный стервятник делал широкий вираж в небе, заходя с моря в новую атаку. Его хищное тело, прячась в лучах солнца, издали нацелилось острым носом на тримаран, и трудно было определить, что несет он в когтях под своими крыльями бомбы, торпеды, напалм или сверхмощные ударные мины.

– Люк! – крикнул Олег. – Надо скорее закрыть верхний люк!

Он кинулся к выходу из рубки.

– Погоди! – схватил его за руку Винденко. – Смотри! Самолет был всего в двух кабельтовых от парусника, когда прямо перед ним из пучины моря вырос столб огня, в котором мелькнуло, устремляясь навстречу крылатому пирату, огненно-белое тело ракеты. Секунда – и мощный взрыв потряс воздух. Тугая волна его ударила в паруса “Семена Гарькавого”, резко качнула, унеся на десятки метров в сторону материка, в то время как в месте взрыва падали в воду горящие обломки сбитого самолета.

Не успели Олег и Александр Павлович прийти в себя от увиденного, как неподалеку от тримарана забурлил, вспучился океан, и над его поверхностью поднялось огромное темное тело подводной лодки с высокой рубкой, на которой четко выделялась белая цифра “9”.

В динамиках рации ближней связи раздался все тот же знакомый спокойный и уверенный голос:

– Подойдите к нам и на несколько минут погасите скорость. Очень жаль, что мы не можем посетить друг друга.

Олег выполнил просьбу.

Пока тримаран осуществлял маневр сближения, на длинную, чуть покатую палубу подводного ракетоносца из открывшегося люка рубки вышел высокий и сравнительно молодой человек в синей рубашке с белым отложным воротничком. На рубашке не было знаков различия, только на нагрудном кармане какая-то надпись и цифры, проштампованные желтой краской.

– Командир корабля, капитан первого ранга Василий Григорьевич Лавров, – представился он, подойдя, к самому краю палубы. – Рад приветствовать вас лично и от имени всего нашего экипажа, – пожал он руки над головой. – Приносим извинения за те неприятные минуты, которые вам пришлось пережить. Но мы подумали, что эта очередной визит комиссара регаты.

– Мы тоже так сначала решили, – ответил Олег. – Так что обижаться нам не на что. Давайте лучше решать вопрос, как и кому нам лучше доложить по поводу случившегося.

– О наших действиях мы сообщим в Центр сами. Вы ничего не видели и не слышали. Благо – место пустынное, – кивнул он в сторону далекого берега. – Бандиты получили по заслугам. Думаю, что они, – широким жестом руки очертил он пространство над головой и океаном, – больше не сунутся к вам, но тем не менее в целях безопасности мы будем и дальше сопровождать вас до самого мыса Горн. Под водой, разумеется. Так что работайте и отдыхайте спокойно, – закончил капитан знакомой фразой и, еще раз пожав в дружеском приветствии над головой свои руки, скрылся в рубке.

Четверо стояли на корме тримарана и с восхищением смотрели на округлые формы подводного ракетоносца.

Корабль как-то незаметно, словно подгоняемый легкой волной, отодвинулся от “Семена Гарькавого” на два кабельтовых и только после этого дал полный ход. Стоящие на корме тримарана, да и не только они – сам океан сразу почувствовал, как проснулась укрощенная сила его двигателей. Не возникло ни рокота, ни вибраций. Просто всю водную гладь вдруг разом перечеркнули два косых, бугристых луча волн, которые протянулись от бортов подводного великана и помчались дальше, один – к горизонту, другой – к далекому берегу.

Зарывая в пенящуюся перед ним воду свой крутой и широкий лоб, подводный корабль стремительно шел вперед на острие этого гигантского клина, как бы прокладывая путь “Семену Гарькавому”, и само море не могло угнаться за ним. А потом он вдруг сразу, за какую-то минуту, исчез в морской пучине, и только два луча волн, расходящиеся в разные стороны, еще долго напоминали команде тримарана о его недавнем присутствии.

Не прошло и часа с момента событий, как резко изменил направление ветер. Он дул теперь то прямо в нос гондолы, то под очень острым углом к направлению движения тримарана. Далеко не каждое парусное судно может успешно противостоять напору такого ветра и продвигаться вперед заданным курсом.

Больше суток шли они лавировкой, то и дело меняя галс. Автоматика работала безотказно. И хоть очень медленно – со скоростью десять-двенадцать узлов в час, но они все же продвигались вперед. Правда, помогало Бразильское течение. Настолько успешно, что в одиннадцать утра семнадцатого июня “Семен Гарькавый” подошел к большой и хорошо защищенной от любых ветров бухте Гуанабара, окаймленной округлыми, иногда фантастически причудливыми вершинами, которые словно специально выдвинулись к океану со стороны близко подходящей к берегу горной гряды.

У входа в бухту, среди этих причудливых вершин располагался Рио-де-Жанейро – огромный город, бывшая столица Бразилии, ее крупнейший порт, утопающий в пышной тропической зелени. В зеленом обрамлении пальм, гигантских вечнозеленых деревьев и благоухающих цветников высились белоснежные здания многочисленных отелей, роскошных дворцов и уютных вилл.

“Семен Гарькавый” медленно шел вдоль заполненных народом набережных в сопровождении почетного эскорта. На этот раз экипаж одел желтые куртки лидеров.

Вручая их накануне, Аксенов и Георгов объяснили, что за каждые два-три этапа победителям поочередно будут выданы куртки цвета всех пяти континентов голубые, желтые, черные, красные и зеленые – как принято Отличать их на кольцах, символизирующих единение людей всего мира.

Сережа не выпускал из рук беспрерывно стрекочущей камеры, то и дело перезаряжая кассеты с кинопленкой. Часто щелкал затвором фотоаппарата Александр Павлович.

Вот справа от входа в бухту в его видоискателе появилась крутая семьсотчетырехметровая горная вершина, увенчанная колоссальным тридцатиметровым изваянием Христа. А слева – не менее своеобразная гора “Сахарная голова”…

От берега город поднимался вверх, цепляясь за склоны гор. Его транспортные магистрали соединяли остовы зданий на плоских участках, светлым серпантином опоясывали возвышенности, пробивались через них многочисленными большими и малыми тоннелями.

А навстречу тримарану уже спешит катер с комиссарами и журналистами.

…Пресс-конференция на этот раз была еще короче.

Капитану Слюсаренко задали всего три вопроса: каково состояние здоровья экипажа; не испытывает ли парусник и его команда в чем-либо нужды; уверен ли экипаж тримарана в том, что сохранит лидерство на остальных этапах гонок.

К удивлению журналистов и комментаторов, которых комиссары регаты накануне призывали к максимальной краткости, командир лидера более чем подробно ответил на все три вопроса.

Юнга Сережа Аксенов то с одной, то с другой стороны брал на прицел журналистов объективом своей кинокамеры. Старый, известный всему миру капитан – нынешний пассажир “Семена Гарькавого” Александр Павлович Винденко десятки раз нажимал кнопку спускового механизма широкоформатного “Киева” последней модели.

Только Таня, чуть улыбаясь, молча стояла рядом с мужем. Внимательный наблюдатель без особого труда мог бы заметить, что улыбка эта – не более как маска: глаза молодой женщины были внимательны и серьезны, они пристально вглядывались в лица людей, стоящих на палубе катера.

Нет, на этот раз Юрия Макашева, как продолжали они между собой называть лжепрапорщика, никто из четверых не увидел. Ни в толпе журналистов, ни. в просветах иллюминаторов, ни в окнах верхних надстроек корабля. Не было его изображения и на обработанных в тот же вечер фото- и кинопленке.

– Пожалуй, и впрямь отстал от нас этот негодяй. Получил крепенько по зубам и понял, что больше здесь его номер не пройдет, – говорил прилетевший к ним на следующий день Аксенов. – А возможно, просто затаился до времени, выжидает удобный момент… Впрочем, оснований бояться его у нас теперь нет. Охрана у “Семена Гарькавого” подходящая. Что же касается вопроса выполнения нашей главной задачи, то тут мы все можем быть вполне довольными. Особенно сегодня. Вон какой ветер сейчас отличный! За день вполне прилично прошли.

С ветром в последние сутки им действительно немного повезло. Тримаран после Рио-де-Жанейро шел курсом на юго-запад, и ветер дул теперь ему прямо в левый борт, что позволило значительно увеличить скорость. За, двадцать пять часов после пресс-конференции в бухте Гуанабара они прошли около трехсот миль. В полдень восемнадцатого июня “Семен Гарькавый” проследовал мимо порта Паранагуа, в то время как “Критерио-20” и “Тирд Тертл” только приблизились к четвертому пункту регистрации. Таким образом, лидер выигрывал у соперников чистых триста миль. Помимо этого в запасе у его экипажа были пять зачетных часов и тысяча премиальных очков за победу по четырем этапам.

– Правда, экипажи “Критерио-20” и “Тирд Тертл” также в сумме набрали по пятьсот дополнительных очков за второе и третье места, которые они завоевали поочередно, – продолжал развивать свою мысль Андрей Иванович. – И все же у вас теперь значительное преимущество. Удержать его и по возможности увеличить – вот главная ваша задача сегодня.

Но увеличить расстояние, оторваться от соперников еще больше становилось все труднее. Погода и особенно ветер явно не баловали команду лидера. Непрерывно лил дождь. Здесь, в нижних широтах Южного полушария, начинался зимний период, соответствующий середине декабря в центральных районах европейской части СССР, и семьсот шестьдесят миль от Паранагуа они шли восемь суток против порывистого встречного ветра в сильнейшем ливневом потоке, за которым не видно было берегов.

И, странное дело, хаос неприглядных погодных условий как бы сопровождал в эти последние восемь дней только лидирующий корабль регаты, оставляя в каких-нибудь двухстах-трехстах милях севернее точки своего пребывания значительно лучшую метеорологическую ситуацию. “Семен Гарькавый” словно укрощал стихию на пройденном им участке.

Только в конце восьмого дня прекратился дождь, изменил свое направление ветер. Но погодные парадоксы сделали свое дело, Вечером двадцать шестого июня, когда за кормой тримарана растворился в ранних сумерках сверкавший огнями Монтевидео, радиостанция плавбазы “Фестиваль” разнесла по всему миру сенсацию дня: пятый этап регаты – Рио-де-Жанейро-Монтевидео выиграли испанцы! Их “Критерио-20” в трудных метеорологических условиях прошла этот этап всего за восемь суток – на тридцать часов быстрее лидера. Второе место на этом этапе гонок заняли канадцы – восемь суток и четыре часа. Всего на час отстала от них болгарская “Кароли”. Советский тримаран в этот раз занял только девятое место…

За мужество, целеустремленность и настойчивость в борьбе с лидирующим соперником три первых экипажа пятого этапа были отмечены специальными призами. Каждому из них, кроме того, в порядке поощрения, помимо установленных ранее вознаграждений за первенство на этапе, было насчитано по двести пятьдесят зачетных очков.

Нет, наши герои не пали духом. Даже при таком положении экипаж “Семена Гарькавого” сохранял общее лидерство. Помимо этого, южнее Монтевидео подул крепкий устойчивый северный ветер, при котором “Семен Гарькавый” уже в районе аргентинского порта Мар-дель-Плата, несмотря на довольно сильное встречное течение, известное под названием Фолклендского, развил скорость до тридцати пяти узлов в час. Правда, на небольшом участке, протяженностью около двухсот миль – от Мар-дель-Плата до порта Байя-Бланка – она упала почти вдвое, но затем вновь выровнялась и достигла сорока узлов. В общей сложности шестой этап – от Монтевидео до порта Санта-Краус протяженностью в тысяча -двести зачетных миль был пройден за тридцать пять часов. Экипаж советского парусника не только восстановил лидерство по двум этапам гонок, за что всем его членам на этот раз были вручены почетные черные куртки, не только вновь получил пятьсот премиальных очков, но и еще больше увеличил расстояние, отделявшее их от основных соперников. Утром двадцать восьмого июня оно составило четыреста сорок миль.

Жизнь на тримаране шла четким, размеренным ритмом. Слаженно работали узлы и системы блока “ЭВМ-ПРАКТИКА”. Ни единой поломки, ни малейшего сдвига от нормы, от заданного режима за месяц трудного плавания не было. Вахты теперь несли по очереди втроем: Олег и Александр Павлович по четыре часа, а Таня, настойчиво просившая допустить ее к “настоящей работе”, – два часа. Мужчины теперь получили возможность отдыхать подряд шесть часов. Время отдыха Тани составляло восемь часов. Правда, в каждый свой перерыв между вахтами она вместе с Сережей полтора-два часа занималась приготовлением пищи, уборкой и другими хозяйственными делами, в которых им охотно помогали по мере возможности оба капитана, когда были свободны от вахты.

Не сидел без дела и Сережа. За месяц он исписал уже три толстые книги вахтенного журнала, стараясь не упустить в своих записях ни одной мелочи. Напряженно и интересно проходил организованный им и длившийся почти две недели шахматный турнир. Окончился он победой Олега.

Александр Павлович и Сережа к большой радости мальчика разделили второе место, набрав одинаковое количество очков.

В свободные часы все е удовольствием смотрели кинофильмы, монтировали отснятую кинопленку, систематизировали фотослайды, с, интересом слушали, как читал свои записи, сделанные в вахтенном журнале, Сережа, читали книги, ловили с помощью приемника голоса Москвы и Киева. Дважды за последнее время состоялись видеовстречи в эфире. Последняя очень порадовала всех.

От Кузьмы Ивановича они узнали, что доводка на воде двенадцати кораблей завершена в два раза быстрее намеченного обязательствами судостроителей срока, и все суда ушли в пробное двухнедельное внутрикаботажное плавание.

За Санта-Краусом пришлось закачать на борт около двух тонн морской воды. Дело в том, что за прошедший месяц заметно поубавилось продуктов, наполовину опустели резервуары пресной воды, а тримаран для лучшей устойчивости и оптимальной осадки требовал давно выверенной и вполне определенной загрузки, колебания которой допускались в пределах одной тонны.

Спала наконец невыносимо изнуряющая тропическая жара, значительно понизилась влажность воздуха, а очень скоро приятная прохлада сменилась по-настоящему зимней стужей.

…На подходе к мысу Горн заговорила включенная, но молчавшая больше десяти дней рация ближней связи.

– Говорит Василий Лавров. Как слышите нас? Отзовитесь и сразу переходите на запасную ультракороткую волну.

– Слышим отлично, – быстро отозвался Олег. – Совет поняли.

Он сбегал в кубрик и переключил рацию.

– Мы выполнили свою задачу, – сказал командир подводного корабля. – Время прощаться. Сердечный привет и самые лучшие пожелания вашему экипажу от нашего коллектива. Особый привет самому молодому. Мы ждем его к нам, когда подойдет его время…

И последнее. Сегодня у вас будут гости. Много. И хорошие. С приятными новостями. Восемь футов под киль вам, друзья! Если же опять что-нибудь не так, немедленно сообщайте в Центр. Поняли?

Рация смолкла. Угрюмо шумел океан. Свистел в снастях холодный пронизывающий ветер. Но тримаран уверенно шел сквозь волны вперед, словно сам хотел как можно скорее достичь той заветной точки, где кончалась первая и, может быть, самая трудная половина пути.

Неожиданно зазвучали знакомые радиопозывные “Фестиваля”.

– Всем! Всем! Всем! Участники Регаты Свободы! Радиослушатели всех континентов! Сейчас мы будем передавать выступление председателя спортивной секции оргкомитета Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

Он заговорил по-испански.

– Товарищи! Друзья! Через несколько минут бессменный лидер нашей регаты – советский тримаран “Семен Гарькавый” подойдет к точке, у которой завершается выполнение первой половины очень трудной задачи, поставленной перед участниками регаты парусного марафона вокруг Южной Америки.

Экипаж “Семена Гарькавого” опередил своих ближайших и, я хочу подчеркнуть, весьма сильных соперников – канадский катамаран “Тирд Тертл” и болгарскую яхту “Кароли” – более чем на пятьсот миль, а замыкающий парусник отстал от лидера почти на восемьсот миль.