Вознесенские казармы. Выпуск 2

ворчливый (воркун, грыжа, грызло, зудило, истоурка, клохтунья, обозначение ворчливой женщины – дрызгуша, каркуша, соответствующий ряд в диалектах Средней Франконии – unselig, muffelet, munkisch);

вспыльчивый (всполох, дрязга, здорный, здряшной, крикуша, лютой, лязга);

тот, кто говорит тихо и застенчиво (дикуша, гуня, вожеватый);

льстец (егоза, лабзырья, лебеза).

Как видно, лишь небольшое количество сем с подобными значениями совпадает в обеих группах диалектов. В говорах Средней Франконии больше нейтральных обозначений (48 %) или обозначений с положительной коннотацией (спокойный, вежливый).

Небольшое количество наименований посвящено обозначению людей по особенностям речи:

человек, который плохо говорит (гумозник, дудука, жвака, каракоша, ладило, лалака);

ребенок, который плохо говорит – вякун.

Были выявлены семы, общие для обоих диалектов. Например, в ярославских говорах грубый человек – долгозубый, в диалектах Средней Франконии – beissig.

Ворчун: клохтунья – munkisch.

Задира: вожеватый – zornig.

Тот, кто говорит тихо, неотчетливо: гуня – stät.

Ребенок, который плохо говорит: вякун – Quackerer.

Тот, кто часто жалуется: гнида – knautschig.

В структуре семантического поля характерны некоторые системные отношения. Так, например, в ярославских говорах обозначение приветливого (ласкословный) противопоставляется обозначению грубого человека (браниха), бойкий на язык (выдирало) – молчаливому человеку (бутуз).

Известно, что предметом обозначения номинативных знаков являются в том числе объекты внеязыковой действительности. Последние можно считать относящимися к квалификативным сферам познавательной деятельности человека. Здесь можно выделить следующие подгруппы обозначений людей:

1) эмоционально-чувственное восприятие и квалификация, в основе которых лежит непосредственное переживание, например, бранные существительные при обозначении людей (гнида – всегда недовольный человек, тот, кто часто жалуется), субъективно-оценочные прилагательные (лютой, grantig, дрязга);

2) рационально-оценочная квалификация, в основе которой лежит интеллектуальная оценка (сюда относится большое количество обозначений людей в диалектах Средней Франконии);

3) чувственно-образное восприятие и квалификация, в основе которой лежит «скрытое» (интеллектуальное и чувственное) сравнение (beißig, едоха, гагарма).

В ономасиологических и топономастических работах, предметом анализа которых являются закономерности называния в различных группах лексики, сложилось понятие типа мотивировочных признаков в плане их содержания, выделяемого в тематической группе слов и характеризующего отдельные стороны выражаемого этой группой класса предметов. За этим понятием закрепился термин принцип (иногда: способ, мотив, разряд) номинации.

В результате исследования было отмечено несколько примеров сходства мотивации номинации в обоих говорах, в основном касающихся обозначения людей по особенностям общения:

Beißig (beißen – кусать) – едоха, съедущий (злой, язвительный);

Здесь же: beißig – долгозубый (грубый человек);

Donnerschlächtig (Donner – гром, schlagen – бить) – всполох (вспыльчивый);

Quackerer (quackeln – болтать вздор) – вякун (ребенок, который плохо говорит);

Zornig (Zorn – ярость) – лютой (язвительный человек);

Muffel (muffeln – ворчать) – бутуз (где бутуз обозначает также ворчливого человека) – человек необщительный, молчаливый.

Grantig (ворчливый) – браниха, дрязга (язвительный человек). В данном случае происходит перенос наименования: дрязга обозначает также ворчливого, брюзгливого человека.

На основе данного лексического материала были выявлены некоторые другие семантические явления, например, многозначность.

Так, гагарма обозначает не только бойкого на язык, но и злого человека. Встречается перенос наименования с животного на человека: гагарма – любая птица, издающая громкие звуки, а также бойкий на язык человек, клохтунья – курица, а также ворчун.

Как показывает анализ собранного материала, и на уровне языковой сегментации, и на уровне принципов номинации можно выделить как сходства, так и различия. Различие в процессе номинации сводится в основном к различию языковой сегментации и принципов номинации (семантическая мотивация номинации). Выявленные совпадения мотивации номинации базируются прежде всего на человеческом факторе (совпадения оценочных квалификаций и мыслительных процессов) и только во вторую очередь зависят от непосредственного взаимодействия языков.

Литература

Белецкий А.А. Лексикология и теория языкознания (Ономастика). – Киев, 1972.

Булыгина Т.В. Особенности структурной организации языка как системы и методы ее исследования. – М., 1991.

Гак В.Г. К типологии лингвистических номинаций. Языковая номинация. Общие вопросы. – М., 1977.

Жирмунский В.М. История немецкого языка. – М., 1978.

Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. – М., 1975.

Мартынов В.В. Славяно-германское лексическое взаимодействие. – М.: Наука, 1983.

Мартынов В.В. Язык в пространстве и времени. – М.: Наука, 1983.

Маслова-Лашанская С.С. О процессе наименования // Скандинавский сборник. – Вып. XVIII. – Таллин, 1973.

Панфилов В.З. Язык, мышление, культура // Вопросы языкознания. – 1975. – № 1.

Петрушанский С.А. Диалектика рефлекторных процессов. – М., 1967.

Серебренников Б.А. К проблеме сущности языка // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. – М., 1970. – С. 9–93.

Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация. Виды наименований. – М., 1977.

Телия В.Н. Номинация // Энциклопедический лингвистический словарь. – М., 1990. – С. 336–337. Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принцип семиологического описания лексики. – М., 1986.

Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантическом системе языка. – М., 1968.

Ярославский областной словарь: В 10 т. – Ярославль: Изд-во Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского, 1981–1990.

Wőrterbuch von Mittelfranken. – Kőnigshausen & Neumann, 2001.

© А. Е. Гаврюшева, 2013

К вопросу о феминизации названий профессий во французском и русском языках

(на примере наименований медицинских специальностей)Ю. Г. Карабардина, Ю. В. Ветров, Т. А. ЛепехинаЯрославская государственная медицинская академия

В последнее время возрос интерес исследователей к изменениям в языке, связанным с эволюцией общественного и профессионального статуса современной женщины. Причем эти изменения исследуются не только лингвистами, но и учеными в области социологии, политологии и философии, занимающимися вопросами гендера и гендерной политики государств, неотъемлемой частью которой является политика языковая. Так, сторонники феминистской критики языка утверждают, что неравномерная представленность в языке лиц женского и мужского пола (с явным преобладанием последних) ведет к искажению осознания роли, которую играют женщины в обществе, и формирует тем самым неверное представление о доминирующем положении одного пола над другим. Особенно это касается профессиональной, научной и политической сфер.

По наблюдениям Е. В. Кашпур и И. Н. Николаевой, в настоящее время в российском обществе гендерная асимметрия профессиональных наименований не осознается как проблема. В русской разговорной речи в случае необходимости происходит стихийное снятие гендерной асимметрии с помощью словообразовательных и других средств, способных выражать женский род одушевленных имен существительных [Кашпур 2005: 2]. При этом носитель русского языка (в отличие от представителей, например, американской или европейской культуры), как правило, не стремится противопоставить мужской и женский труд, поэтому признанные словарями нейтральными такие слова, как «курсантка», «лаборантка», «дантистка», не пользуются предпочтением [Николаева 2010: 96].

Система суффиксального образования форм женского рода в русском языке на настоящий момент не является продуктивной для создания новых женских наименований профессий. Во-первых, она не учитывает стилистически окрашенных соответствий типа «врачиха», «секретарша», «директорша» и т. п., которые вызывают ассоциации как с традиционными в русском языке названиями жен мужей «низшего звания», так и с современными названиями самок животных («слониха», «зайчиха» и т. п.). Во-вторых, слова подобного рода могут указывать как на обозначение жены по мужу, так и на профессию женщины, что создает двусмысленность. В-третьих, в некоторых случаях суффиксальное образование формы женского рода невозможно из-за того, что «семантическое место» оказывается уже занятым словом с совершенно иным значением («пилот» – «пилотка»; «электрик» – «электричка» и т. п.) [Розенталь 1987: 120].

Следует отметить, что в сфере медицинских наименований в русском языке преобладают существительные мужского рода для обозначения врачей-специалистов («терапевт», «хирург», «окулист» и т. п.), в то время как в обозначении лиц среднего и младшего медицинского персонала традиционно преобладают существительные женского рода («анестезистка», «медсестра», «санитарка», «сиделка»); интересно, что существительное «медбрат» появилось в русском языке позже и может служить примером обратного процесса, а именно явления маскулинизации в развитии профессии.

Традиционно существительное женского рода в русском языке обозначает лицо женского пола, а в обозначениях лиц (а не характеристиках его) невозможны формы женского рода применительно к мужчинам. Как отмечает И.Ю. Николаева, это действительно более редкое явление, но все-таки не невозможное: например, когда исторически женские профессии осваиваются мужчинами («доярка» – «дояр» или «оператор машинного доения»; «натурщица» – «натурщик»; «балерина» – «танцор балета» или «балерун»; «манекенщица» – «манекенщик») [Николаева 2010: 97]; что касается последнего примера, интересно отметить, что во французском языке с самого начала для обозначения лиц этой сугубо женской профессии использовалось существительное мужского рода – «un mannequin».

Таким образом, в русском языке процесс феминизации наименований лиц по профессии происходит стихийно и затрагивает в основном разговорный слой языка; в литературном же слое указание на женский пол осуществляется чаще аналитически, при помощи синтаксического контекста. В любом случае русский язык находит тот или иной способ снятия гендерной асимметрии (начиная с детского «воспитательница», «учительница», «водительница»), не предпринимая для этого сознательных усилий и не создавая из этого проблему, которую требовалось бы решать на уровне языковой политики государства. Более того, гендерные исследования в целом воспринимаются в российском обществе как проявления феминизма, который часто расценивается у нас в стране как явление, некритически привнесенное с Запада и не свойственное российским традициям, а потому воспринимается иронически и подвергается насмешкам.

Иная ситуация наблюдается во франкоговорящих странах – Франции, Бельгии, Швейцарии и Канаде, в общественном сознании которых присутствует понимание того, что корректировка гендерной асимметрии в наименованиях профессий способствует стабилизации общественных отношений. Исследователь М.С. Миретина выделяет несколько вариантов подхода к решению проблемы феминизации во французском языке: «консервативный» (во Франции и Бельгии), «креативный» (в Швейцарии) и «прагматический» (в канадском Квебеке) [Миретина 2011].

Во Франции специально созданная Комиссия по феминизации рекомендует использование традиционных методов в образовании форм женского рода там, где они могут быть применены (например, слово banquier даст в женском роде banquière по модели ouvrier – ouvrière), а также рекомендует сокращать количество исключений, закреплённых в употреблении. И хотя Французская Академия не всегда принимает эти изменения, официальные документы и пресса свидетельствуют о том, что французская языковая политика поддерживает феминизацию наименований профессий, должностей, титулов и званий.

На территории Французского Сообщества Бельгии феминизация названий профессий, должностей, титулов и званий происходит интенсивней, несмотря на соседство и значительное влияние нидерландского языка фламандской части Бельгии. С каждым годом растет число женщин, занимающих государственные и административные посты, работающих на предприятиях, что находит свое отражение в языке. Тем не менее рекомендации Комиссии по феминизации Бельгии тоже нельзя назвать революционными: они больше опираются на консервативные правила, предложенные Комиссией по феминизации Франции, чем на прагматичный метод Квебека.

В Швейцарии Комиссией по феминизации был выбран «креативный» подход, включающий в себя переформулировку официальных текстов и циркуляров (вместо les enseignants предпочтительнее сказать le corps enseignant), использование нейтральных слов, где пол не имеет значения (например, при приёме на работу, вместо того, чтобы уточнять должность нанимающего на работу, можно назвать его un employeur (работодатель), или же употребление слов общего рода, различающихся только по роду детерминатива. Предпочтение также отдаётся совместному употреблению форм существительных мужского и женского родов (les instituteurs et les institutrices).

В отличие от других франкоязычных стран, Комиссия по феминизации Квебека, наоборот, стала использовать прагматический подход, который утверждает и закрепляет новые употребления и увеличивает количество исключений, а не обобщает традиционные способы образования форм женского рода. Так, правило, согласно которому показателем женского рода является добавление окончания -е к форме существительного мужского рода, было обобщено, и окончание -е стало добавляться даже к тем словам, к которым раньше не добавлялось (une professeure, une écrivaine); по этому же правилу, к существительным мужского рода на – teur тоже стало добавляться окончание -е, что давало форму женского рода на – teure (une auteure, une metteure en scène).

В современных исследованиях французских ученых (A. – M. Houdebine, R. Lacoff, C. L. Schmid, M. Yaguello) [Миретина 2011] подчёркивается необходимость принимать во внимание то обстоятельство, что французский язык сегодня не является собственностью только Франции и по-разному может развиваться в различных франкоговорящих регионах. Некоторые неологизмы в сфере феминизации вызывают значительные споры, наиболее же реальное отражение положения дел в действительности дает пресса.

Существующие национально-территориальные варианты французского языка Франции, Бельгии, Швейцарии и Квебека представляют собой подмножества множества французского языка в целом: несмотря на то, что между ними есть различия в основном на уровне языка, на уровне речи эти различия нивелируются и не имеют статистического характера. Существование единого франкоязычного пространства, в котором носители языка руководствуются принципом аналогии, а не рекомендациями учёных-филологов, обеспечивает взаимопонимание франкофонов и устойчивость этой языковой системы.

Авторами настоящей статьи было проведено сопоставительное исследование способов образования женского рода наименований лиц медицинских профессий во французском языке путем сплошной выборки из справочных изданий, предложенных Комиссиями по феминизации Франции [Femme, j'écris ton nom… 1999] и Бельгии [Mettre au féminin. 2005] в качестве руководства по образованию и употреблению форм существительных женского рода в обозначениях профессий, титулов и званий.

По способу образования наименования профессий во французском языке в сфере «научная деятельность» (и в частности, в области медицины) можно отнести к двум основным подгруппам: а) профессии, гендерные различия которых представлены только аналитическим способом в связи с тем, что они оканчиваются на -е и форма наименования не меняется независимо от представителя профессии: une oncologue, une oculiste, une pathologiste; б) профессии, женские наименования которых образуются агглютинативным способом, претерпевая некоторые графические и фонетические изменения: une pharmacienne, une réanimatrice, une obstétricienne. При этом существительное médecin («врач») не относится ни к одной из этих групп, т.к. не может образовывать формы женского рода по той же причине, что и русское «пилот» и «электрик» – «семантическая ниша» соответствующей формы женского рода уже занята существительным «médecine» («медицина») с другим значением.

Наблюдения за образованием форм женского рода для обозначения врачейспециалистов, среднего и младшего медицинского персонала показали, что чем выше занимаемый профессиональный и должностной статус, тем менее родовые различия отражаются формально. Как и в русском языке, для обозначения врачейспециалистов во французском языке употребляются в основном слова мужского рода на -logue, этимологически непосредственно восходящие к латинским словам на -logus с окончанием мужского рода – us: pneumologue m,f , gastroentérologue m,f , gynécologue m,f , phlébologue m,f , podologue m,f , nephrologue m,f , neurologue m,f , mycologue m,f , oncologue m,f , parasitologue m,f , cancérologue m,f , sexologue m,f , rhumatologue m,f , toxicologue m,f . Вместе с тем некоторые наименования врачебных специальностей были либо заимствованы из английского языка, либо сформированы по аналогичной словообразовательной модели и имеют конечный элемент -logiste: otorhinolaryngologiste m,f , pathologiste m,f , odontologiste m,f , traumatologiste m,f , cytologiste m,f , histologiste m,f или -iste: dentiste m,f , orthodontiste m,f , orthopédiste m,f , orthophoniste m,f , oculiste m,f , kinésiste m,f (бельгийский вариант для французского kinésithérapeute m,f ), généraliste m,f.

Примечательно, что некоторые медицинские специальности имеют параллельные наименования, применимые как для мужского, так и для женского рода: stomatologue m,f – stomatologiste m,f; radiologue m,f – radiologiste m,f , laryngologue m,f – laryngologiste m,f , léprologue m,f – léprologiste m,f; virologue m,f – virologiste m,f , ophtalmologue m,f – ophtalmologiste m,f , urologue m,f – urologiste m,f. В любом случае от этих существительных нельзя суффиксальным способом образовать соответствующую форму женского рода, но в современном французском языке они легко сочетаются с детерминативами женского рода, подобно другим существительным, которые изначально считались обозначающими исключительно лиц мужского пола.

Что касается наименований лиц среднего и младшего медицинского персонала, то в большинстве случаев женский род этих существительных легко образуется, следуя правилам грамматики, суффиксальным способом: infirmier m – infirmière f; brancardier m – brancardière f, masseur m – masseuse f; thanatopracteur m – thanatopractrice f; soignant m – soignante f; opticien m – opticienne f; laborant m – laborante f; laborantin m – laborantine f, laveur m – laveuse f; hospitalier m – hospitalière f; guérisseur m – guérisseuse f. Это объясняется, по всей видимости, тем, что традиционно эти функции выполнялись женщинами, поэтому и названия некоторых специальностей (nourrice f, esthéticienne f, cosméticienne f) могут иметь форму мужского рода чисто теоретически, и если это произойдет, то мы станем свидетелями обратного процесса – маскулинизации в наименовании профессий.

Так или иначе, с развитием общества и появлением новых профессий язык порождает новые слова и новые формы, и независимо от того, будет ли это происходить стихийно или навязываться сверху языковой политикой государства, победят ли сторонники или противники феминизации, только время и опыт покажут, насколько то или иное новое слово окажется жизнеспособным и утвердится в языке.

Литература

Кашпур Е.В. Сопоставительное исследование наименований лиц по профессии и социальному статусу во французском и русском языках: Автореф. дис. … канд. фил. наук. – М., МГЛУ, 2005.

Миретина М.С. Феминизация названий профессий, должностей, титулов и званий на материале франкоязычной прессы (Франция, Бельгия, Швейцария, Квебек) [Электронный ресурс] // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. – 2011. – №130. – URL: http:// cyberleninka.ru/article/n/feminizatsiya-nazvaniy-professiy-dolzhnostey-titulov-i-zvaniy-namateriale-frankoyazychnoy-pressy-frantsiya-belgiya-shveytsariya (дата обращения: 24.02.2013).

Николаева И.Ю. Наименования лиц женского пола по профессии, должности в гендерном аспекте // Вестник МГОУ. Сер. «Русская филология». – 2010. – № 3. – С. 94–98.

Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. – М., Высшая школа, 1987.

Femme, j'écris ton nom… Guide d'aide à la féminisation des noms de métiers, titres, grades et fonctions. – Paris, La Documentation française, 1999.

Mettre au féminin. Guide de féminisation des noms de métier, fonction, grade ou titre. – 2-e édition. – Bruxelles, 2005.

© Ю. Г. Карабардина, Ю. В. Ветров, Т. А. Лепехина, 2013

Ценностные параметры лингвоэкологического общения

В. И. КарасикЯрославский государственный университет им П. Г. Демидова

Лингвоэкология – новое измерение социолингвистики, его предмет изучения – сохранение жизнеспособности языка, понимаемого как своеобразная окружающая среда человечества. Такая адаптация традиционных проблем экологии к науке о языке представляется вполне закономерной. В течение долгого времени язык осмысливался как живой организм, затем – как системно-структурное образование, т. е. как сложный инструмент, затем – как дом бытия с присущими этому дому этнокультурными особенностями архитектуры. Каждая из объяснительных метафор имеет право на существование. Лингвоэкология в этом плане является возвращением к пониманию языка как живого организма, который может болеть, которому могут угрожать различные силы, который нуждается в помощи. Соответственно, нужно определить следующие моменты: 1) что можно считать показателями языкового здоровья, 2) что может угрожать языку, 3) что можно рассматривать как загрязнение языка, или его болезнь, 4) в чем состоит помощь языку, или его сохранение.

Прежде чем охарактеризовать язык как здоровый организм, т. е. как нормально функционирующее образование, находящееся в балансе и взаимообмене с внешней средой, определим, что получает язык от внешней среды и что отдает этой среде. При всей условности данного сравнения можно признать, что внешней средой по отношению к языку (имеется в виду язык как средство общения) является культура, в рамках которой существует язык. Соответственно, язык получает от культуры систему потребностей существования человеческого общества как огромного распределенного организма, перерабатывает эти потребности в смысловые кванты, получающие знаковое выражение, и в свою очередь передает культуре упакованный опыт в виде слов, словосочетаний, высказываний, текстов, речевых жанров и типов дискурса. Общим местом в лингвистике является тезис о многоуровневом и многоаспектном строении языка. Одним из возможных аспектов рассмотрения языка может быть его социально-функциональная специфика: можно выделить три модуса существования языка – бытовой, институциональный и духовный. Бытовой модус существования языка сводится к обеспечению витальных потребностей индивида, его типичным проявлением является общение с близкими и друзьями, он является древнейшей и генетически исходной разновидностью языка, существует в устном виде, его инструментарий весьма ограничен, его основные функции состоят в воздействии, осуществлении практического действия и поддержании эмоционального контакта, этим модусом языка по определению владеют все члены общества. Институциональный модус существования языка представляет собой обеспечение существования социума в его функциональных системах – политической, военной, образовательной, медицинской, научной, массово-информационной и т. д. Типичным проявлением этого модуса является профессиональное общение (общение профессионала с коллегами и непрофессионалами), такая коммуникация осуществляется устно и письменно, ее инструментарий достаточно детально разработан, его основные функции – выполнение ритуалов, организационная презентация и обмен информацией, этим модусом языка в разной степени владеют многие члены общества в своей сфере деятельности. Духовный модус существования языка состоит в самореализации человека как личности и проявляется в художественном творчестве, саморефлексии и игре. Такая коммуникация часто принимает форму автокоммуникации, по Ю.М. Лотману, осуществляется большей частью письменно, ее инструментарий весьма обширен и требует постоянного обновления, ее основные функции – самовыражение, креативность и самопонимание [Лотман 1973]. Из сказанного следует, что показателями языкового здоровья во всех модусах существования языка могут считаться соответствия коммуникативной практики основным функциям языка, а нарушениями такого здоровья – отклонения реальной коммуникации от выполнения ее функций.