скачать книгу бесплатно
– Про эту что ли, лягушку, вещал медик? Русская лягушка по стене вряд ли туда могла забраться. Значит эта с присосками….
Только ушёл с мойки, как туда ушла жена умываться и чистить зубы. Не прошло и тридцати секунд, как оттуда донёсся истошный визг. В несколько прыжков выскочил на мойку, даже не предполагая, что там могло случиться. Белая как стенка, жена, бросив щётку с пастой на землю, стояла, подняв руки на уровень груди, и в ужасе визжала. Выходила она на мойку в лёгком халатике на голое тело и только она слегка наклонилась к мойке, как до этого спокойно сидевшая лягушка, скаканула с трубы прямо в широкое декольте на голую грудь. От такого визга, лягушка должна была упасть в обморок и отлепиться, но тварь от испуга ещё больше прилипла к телу. Я засуетился вокруг, продолжавшей работать «циркулярной пилы», но вспомнив, что лягушку надо посыпать солью, метнулся обратно на кухню и попытался с ходу найти соль. Незнакомая кухня и где чего там лежало, дало понять что соль так просто найти не смогу. Кинулся обратно на мойку, сдёрнул с жены халатик и ухватился за лягушку, которая спокойно, на удивление, отлепилась и тут же отправилась в долгий и длинный полёт по очень высокой траектории, который мог закончиться для неё только размазыванием по асфальту, куда она мокрым шлепком и упала. А жена даже не заметила, что стоит на мойке голая и причина её испуга уже благополучно перекочевала в мир иной. Через три минуты визг прекратился и ещё минут десять я её успокаивал. И только ещё минут через пять она злобно спросила – Где эта ТВАРЬЬЬЬЬЬ????? Узнав, что её больше нет…., она обессилено упала на постель, провалившись от потрясения в тяжёлый сон.
Поэтому в восемь часов я не поехал в Учебный центр, а поехал через час, когда жена проснулась окончательно успокоившись. Все, прибывшие вчера, сосредоточились около вещевого склада, где в течение трёх часов получили летнее и зимнее обмундирование. Оно отличалось друг от друга только тем, что летние рубашки были с коротким рукавом, а зимние рубашки с длинным рукавом. Да ещё давали стёганную зимнюю куртку, на которую я посмотрел с сомнением – Когда её носить то? Было 22 ноября, на улице стояла жара в плюс тридцать семь градусов и я, и все остальные прибывшие были уже в поту. Прошедшая ночь тоже была далеко даже не прохладная – где-то около двадцати семи градусов тепла. Выдали ещё и советскую полевую тропическую форму. Вещевик сказал, что она проходит здесь уже полгода испытание и в мае должны приехать с Союза тыловики за результатами. С огромным узлом форменной одежды и обуви, я добрёл до автобуса, загрузился и уехал домой, где в течение двух часов оборудовал форму. Всё перемерял и остаток дня обустраивался на месте, хотя чего там обустраиваться. После обеда с семьёй погуляли по окрестностям, а вечером уже вдвоём с женой сходили к заменщику.
С утра припозднился и в автобус ПАЗик ввалился чуть ли не последний. Все места кроме переднего были заняты и я сразу плюхнулся туда. В автобусе повисла удивлённая тишина, на которую особо не обратил внимания. А ещё через полминуты в салон ввалился здоровенный прапорщик и сразу же громко возмутился: – Это чего это соловьи занимают чужие места?
Поняв, что это и есть прапорщик Ламтев – Дед Карибского бассейна, и также мгновенно вспомнил о существующих кубинских традициях в наших офицерских кругах, о которых мне вчера толковал Игорь Цикрович. Если у нас в войсках принято молодого солдата называть салагой, то в кубинской армии таких называли – Соловьями. Вторая традиция говорила – раз ты Соловей, то в автобусе должен ездить на задних сиденьях, а старослужащие офицеры и прапорщики на передних. И вот так я, соловей, невзначай нарушил традицию, сев на самое удобное место Деда Карибского бассейна. Если говорить по-честному, то в общественном транспорте я любил ездить как раз на задних местах. И спина всегда прикрыта и весь салон на виду и под контролем. Поэтому, несмотря на такую дебильную традицию, ничего не видел оскорбительного для себя в езде на задних местах и сейчас. Но тут меня уже «заело».
Потому что – не понял? А почему прапорщик, причём штабной прапорщик, хоть и Дед Карибского бассейна, должен занимать такое удобное место, а не например офицер – командир взвода или батареи, кои сейчас присутствовали в автобусе? И почему я, начальник разведки учебного центра, старший лейтенант, хоть и соловей – должен уступать ему место?
Я продолжал, молча и спокойно смотреть на продолжавшего бушевать прапорщика, который при этом оценивающим и холодным взглядом смотрел на меня, готовясь к схватке за место. Точно таким же взглядом смотрел и я. Здоровый, сильный бугай и в случае схватки ему будет пожалуй тесновато здесь, а я немного владел приёмами карате и не составляло особо труда нанести ему несколько не хилых ударов, чтобы он успокоился. Остальные офицеры молчали и с любопытством наблюдали за этим поединком. Спасует старлей или нет? Пойдёт на обострение или зассыт? Заломает он в схватке прапорщика или тот выйдет победителем?
– Старлей, ты сидишь на моём месте, – уже открыто и с угрозой прорычал прапорщик.
– Раньше приходить надо, теперь это моё место, – я внешне спокойно смотрел на него, но внутренне сжался, понимая, что звание Деда Карибского бассейна надо поддерживать и может быть Ламтев и ринулся бы в атаку на меня, но сзади его взял под руку крепкий старший лейтенант.
– Коля, не трепыхайся. Садись сюда.
И Коля сел рядом со старшим лейтенантом, продолжая разоряться, чтобы уж совсем не уронить своё Реноме: – Вот блин… Соловьи, не успев приехать, уже порядки свои начинают заводить…
Но ему уже шепнули: – Не лезь… это начальник разведки и ещё «тёмная лошадка», – после такого пояснения Ламтев с любопытством посмотрел на меня и больше не дёргался, а я в свою копилку добавил небольшой плюсик.
На разводе меня представили офицерскому и личному составу, после чего я встал в строй офицеров управления и уже сам с любопытством огляделся. Что ж, уютненько. После развода Цикрович завёл меня в кабинет начальника штаба, где я уже по всей форме представился майору Захарову. Невысокий, с намечающимся животиком Захаров был живчиком и с юмором. Тут же усадив за стол, стал вводить в курс дела и, уточняя на что обратить внимание при приёме дел и должности, одновременно при этом ругаясь с одним из командиров батарей.
– Ну, а как примешь, я тебя более подробно проинструктирую по твоим обязанностям. Всё, Цикрович, забирай заменщика… Идите, вы мне не нужны…, – и тут же стал с азартом рулиться уже с другим офицером.
Сначала Игорь показал штаб и какие где находятся кабинеты. Вышли на небольшой плац и я ещё раз огляделся, слушая объяснения заменщика: – Вот справа три казармы. Это первая, вторая и третья реактивные батареи. Там же живут и взвода. Взвод управления и взвод материального обеспечения дивизиона. Пошли, зайдём в казармы.
Казармы, лёгкие щитовые бараки. Стены снизу у фундамента и вверху под крышей по всему периметру имели широкие щели для устройства сквозняков. А так – неширокий центральный проход, кровати в два яруса и непривычный для моего взгляда атрибут в виде москитной сетки на каждой кровати.
– Что комары достают?
– Есть немного… Только не комары, а москиты. Здесь их мало, а вот когда на полигон в Канделярию поедете, вот их там – море. Особенно летом и особенно ночью.
– А в чём разница между комаром и москитом? – Слегка удивился я.
– Комар он крупнее. И наш комар, прежде чем тебя цапнуть – он приземляется, ходит и ищет место куда вонзиться. А москиты мельче и их тут аж двадцать разновидностей. Злые, агрессивные, он ещё приземлиться не успел, а уже кровь сосёт. Тоже ещё познакомишься… Ну, вот так в принципе и остальные расположения. Ещё москитная сетка зимой опускается и в ней теплее, да ещё напердят и вообще тепло.
– Ночью ведь тепло… Какой холодно?
– Холодно, Боря, холодно. Это ты так оцениваешь, потому что только что прибыл с Союза. Вот тебе и кажется, что жарко. А пробудешь тут год, особенно после лета и тебе плюс 27 градусов ночью тоже будет холодно. Организм в этом плане очень здорово адаптируется. Ты посмотри – на каждой кровати ещё по два одеяла и не просто обычных, солдатских, а из верблюжьей шерсти.
– Ни фига себе…, а я то думал – Зачем мне утеплённую куртку выдали?
После казармы прошли в Ленинскую комнату, затем зашли в доморощенную мастерскую, где несколько солдат чистили огромные и красивые раковины. Несколько штук их уже очищенных и покрытых лаком стояли на полках, там же стояло несколько красивых парусников из красного дерева и подсвечников, тоже сделанные из этого же материала. На нитках висели круглые, раздутые рыбы. На дощечках здоровенные раки.
Игорь посмеялся: – Не раки это, а лангусты. Такие же мастерские есть в каждом подразделении. Отбирается человека два-три с руками и головой и вот они тут трудятся – делают различные сувениры себе, товарищам, офицерам на память о службе на Кубе, так и на продажу и подарки проверяющим, приезжающим из Москвы. Очень нужная вещь – эти мастерские. Полгода назад у нас смешная история вышла с этими мастерскими. Вдруг обнаружилось в роте связи, что у них красное дерево закончилось. И нигде его быстро не взять. А сувениры нужны, вот-вот проверка приедет с Москвы. Так они что сделали. Они за ночь всей ротой заменили все телефонные столбы, которые были из красного дерева и стоящие вдоль дороги от Нарокко до города Сантьяго де Лас Вегас, на обычные. А это семь километров. Так потом вся бригада на поклон к ним бегала, а кубинские связисты только через три месяца спохватились, что столбы не те. Да и то после того как случилась авария и наша машина снесла там несколько столбов.
Вышли опять на плац: – Вон там штаб «Четвёрки», – Игорь махнул рукой на точно такое же здание, как и у нашего штаба. – Сам батальон там внизу.
– Это кинобудка нашего кинозала и одновременно почта нашего Учебного центра. Всего в городке четыре кинозала учебных центров и центральный кинозал, где вас инструктировали. Каждый вечер здесь показывают фильмы, вот бойцы и шатаются из одного кинозала в другой, выбирая себе фильм поинтересней. Пошли в парк.
Расположение нашей реактивки мне понравилось. Небольшое и уютное. Стоят высокие пальмы, вдоль дороги и асфальта аккуратно подстриженный кустарник. Из расположения спустились мимо казармы разведчиков и зенитчиков вниз, чуть свернули влево, перешли по мостику небольшой и грязный ручей: – Наша вонючка. Сейчас зима, то есть «сухой сезон», дождя почти не бывает, а летом когда идут мощные тропические ливни, она в минуту так вспучивается и бурлит, то хрен подумаешь что это на самом деле вот такой ручеёк.
Поднялись вверх и вышли к одинокому небольшому, каменному сараю: – Это каптёрка взвода управления нашего дивизиона.
Зашли во внутрь, где чем-то занимались бойцы, с любопытством уставившись на меня: – Тут у Юртаева в основном имущество связи хранится, да кое-что из взводного имущества. Пошли дальше.
Вдоль густого и буйного кустарника, по каменистой тропе поднялись в достаточно крутую горку и через три минуты подошли к парку.
– Это наш парк, а это парк танкового батальона, – заменщик показал на будку КТП (Контрольно-Технический Пункт) танкистов справа, а мы сами прошли вперёд к своему КТП. Сразу за будкой дежурного по парку, под большим деревом, находилась курилка, где сидело несколько офицеров и коренастый майор Карпук, с которым я познакомился на разводе. С остальными обменялся рукопожатием и назвался.
Посидев в курилке, мы прошли в парк и я в течение получаса облазил БТР и топопривязчик. Техника была нормальная и укомплектованность ЗИПа устраивала полностью. Водитель БТРа, шустрый парнишка, прибыл передо мной на первой барке, тоже успокоил: – Нормальная машина, товарищ старший лейтенант, не беспокойтесь.
Тут же стоял топопривязчик – УАЗик «Буханка», укомплектованность и его техническое состояние тоже были в норме.
– Всё что ли?
– Нет, сейчас ещё примешь ВАП и потом пойдём в секретку.
– Что? И здесь есть Винтовочно-Артиллерийский Полигон? Ну, блиииннн, и невезуха.
– А что ты так всполошился?
– Да думал, что на Кубе от этого отдохну. Я ведь все четыре года, как с Германии приехал и вот до Кубы, отвечал за ВАП нашего арт. полка. Здоровенное, четырёхэтажное здание, девять пулемётов, столько же ячеек, семь классов, мишенное поле с обстановкой семьдесят метров на сто пятьдесят. Каменная, широченная лестница от дороги до здания ВАПа, выложенная плиткой и длиной сорок метров, окопы вокруг здания и боец, постоянно живущий там. От полка до ВАПа десять километров и в неделю я должен раза три там побывать, проведать бойца. Как он там и чего? И не только проведать, а ещё помочь ему убрать снег. Зимы снежные были. Ладно летом, а зимой…, да ещё в морозы… Мрак короче. Как среда, так с пулемётами туда тащусь….
Услышав крик отчаянья в моём голосе, Игорь засмеялся: – Ну, тут всё поменьше. И снега нету… Двухэтажная башенка, станок и мелкашка и всё рядом. Тебя он напрягать не будет. Зато есть место, где ты можешь спокойно заниматься со своими разведчиками.
– Ну, хоть этим ты меня успокоил.
По неширокой дороге, среди колючих зарослей, мы поднялись ещё выше и вышли к месту, где и был ВАП. Увиденное меня успокоило. Всё было на примитивном уровне, поле маленькое, рядом с вышкой небольшой класс под шиферным навесом. Каменная вышка, на верху станок с креплениями для винтовки, внизу сам прибор и место для стреляющего и руководителя стрельбы. Осмотрев всё это, я решил передохнуть. От жары был весь в мыле, потный и уже не знал, куда спрятаться от знойного тропического солнца, поэтому мигом нырнул под навес и с силой опустился на поперечную железную трубу, укрепляющую всю конструкцию хлипковатого навеса. Навес, с радостью откликнулся на мою задницу, резво зашатался и к моему дичайшему ужасу из под шиферной крыши, прямо мне на голову свалилась большим комом змея. Дико заорал, увидев на своих плечах, вяло шевелящиеся кольца змеиного тела, резко вскочил на ноги и со всего размаху врезался головой об верхнюю перекладину и мощного удара потерял сознание.
Пришёл в себя от лёгкого похлопывания по щекам. Я лежал рядом с навесом на траве, тут же валялась фуражка, а надо мной склонился смеющийся Цикрович: – Ну ты, Боря, и даёшь, чуть головой не сломал навес. Как прыгнул вверх….
Я сел и осторожно потрогал гудящую голову, ожидая ощутить липкую кровь от разбитой башки. Но там была только здоровенная шишка.
– А где змея? Или мне это от жары причудилось?
Цикрович опять засмеялся и из-за невысокого каменного бордюрчика достал змеюку длиной метра два. Она вяло и тяжело шевелилась в руках заменщика, а тот ещё поднёс её ко мне, отчего я быстро заелозил задницей по земле, пытаясь оставить как можно большее расстояние между собой и этой тварью.
– Игорь, ну её на хрен… Убери от меня…
– Да это же молодой и бестолковый удав. Он в спячку на зиму пристроился под крышей, а ты его шатанием свалил себе на башку. Смотри, какой он вялый…, – Игорь опустил удава на землю и тот медленно заскользил в сторону зарослей. – Ты не бойся. Тут на Кубе ядовитых змей нет. Удавы – да, крокодилы ещё есть. Ну, тех увидишь, когда на полигон поедешь. А вот яйцеедов бояться надо и даже дома надо быть настороже. Скорпионы ещё… Очень они ядовитые… Ну, что пришёл в себя? Давай, перекурим и пошли в штаб.
В штабе меня ждало ещё одно потрясение. Весь умученный жарой и гудевшей головой, я в кабинете начальника штаба, уже в своём кабинете, прислонился к невысокому шкафу и машинально глянул влево. Прямо перед моей рожей, на верху шкафчика приготовилась к атаке змея, именно к атаке, когда тело собрано в напряжённые кольца, голова чуть отклонена назад и опасно раскрывающая пасть… Я мигом скаканул в сторону, с грохотом свалив пару стульев стоявших у стен, и там же, не удержавшись на ногах, хлопнулся на задницу. Громовой хохот потряс кабинет и он только увеличился, когда на смех заскочил и секретчик. Я тоже смеялся, только уже смущённо, разглядев, что это было искусно сделанное чучело и при всём том из пасти торчала сигарета. Я, ворча, поднялся, обтряхнул задницу и сел на стул прямо под тихо вертящемся потолочном вентилятором. На шум заглянул подполковник Подрушняк, зам по тылу и все опять смеялись, когда Цикрович рассказал в действии и в лицах о смешном происшествии на ВАПе.
Передохнув в прохладном помещении, мы переместились в секретку, где быстро принял секретные документы: рабочую карту начальника разведки, рабочую тетрадь и секретную инструкцию. Первые три пункта инструкции были главными и только перекликались с остальными. Они гласили:
– Ежедневно докладывать начальнику Учебного центра об настроениях местного населения, об отношении к пребыванию советского воинского контингента на территории Кубы, об отношении к правящему режиму и к политике, проводимой Фиделем Кастро.
– Оказывать помощь в…. и так далее….
– Участвовать в совместных…. и так далее….
– И так далее…..
– ……..
– Это как мне воспринимать? – Я махнул инструкцией и вопросительно посмотрел на Игоря.
– Боря, не заморачивайся. У каждого начальника разведки всё происходит по этой инструкции по разному. Тот, кого я менял два года назад, затрахался. Особо он меня не посвящал, но ему и его разведчикам приходилось тут участвовать в разных хитрых мероприятиях. Даже выскакивал в Никарагуа, правда один, без солдат. Как он сказал туманно бегал по джунглям. Меня особо никуда и не привлекали, а как у тебя будет – не знаю.
Через полчаса я подписал акт о приёме должности и рапортом о том же доложил подполковнику Подрушняк. Игорь улетучился делать свои дела, но пообещал завтра с собой забрать и проехать с ним на машине по разным местам. А в остальном день прошёл в мелочной суете. Когда вечером вернулся домой, то растерянная жена показала мне кучу кубинских денег – что-то около пятисот песо: – Тут кубинцы приходили покупали разное, ты сказал всё что тебе в Одессе выдавали, можно продавать – вот я и продала. А что с деньгами дальше делать не знаю. Куда идти и в какие магазины и что покупать – тоже не знаю.
– Так ты сходи к жене Игоря и она тебя в этом плане просветит или вон Галя Беспалько.
Жена тоже провела день не зря, до обеда съездила с сыном в нашу школу, которая находилась на территории военного городка и сын уже с завтрашнего дня начнёт ходить в первый класс.
Через полчаса после развода в штабе появился Цикрович, который оформлял на себя машину в парке: – Боря, пошли сначала посмотрим, как отъезжать на «Аджарию» будут, а потом поедем.
Плац бригады и всё кругом был забит народом. На плацу в две шеренге стояли в гражданке дембеля. Рядом с ними их вещи: чемоданы, объёмистые сумки, картонные коробки с сувенирами, пакеты…. Перед ними начальник штаба бригады давал последние наставление досмотровой группе офицеров, которые будут проводить досмотр дембелей и их вещей. Сзади дембелей, на приличном расстоянии кучковались их товарищи. Вдоль другого края плаца вытянулась колонна кубинских автобусов, на которых и дембеля, и убывающие офицеры и прапорщики со своим семьями поедут на корабль, а сейчас они клубились вдоль длинной колонны автобусов. Их никто не проверял и они ждал конца проверки дембелей. Как это всегда при провожание бывает, все разбились на кучки по подразделениям, около каждого отъезжающего. Мелькали бутылки, звякали стаканы и кружки, активно доставались из пакетов кучи бутербродов. Голоса звучали всё громче и громче, а лица всё больше и больше багровели.
Цикрович рассмеялся: – Боря, не думай, что как они сядут на автобусы и уедут, так на этом всё и закончится. Многие провожающие следом поедут в порт и на корабле провожанки продолжатся. Так что сегодня половина бригады будет выведено из строя. Пошли, посмотришь на некоторые дембельские традиции.
Мы подошли к шеренгам дембелей, которые разительно отличались от тех, что несколько дней тому назад сюда приехали. Да, наши солдаты тоже были неплохо экипированы на пересыльном пункте и им бы было не стыдно показаться на любом мероприятии. Но вот дембеля – одетые из валютных магазинов….. Если бы я не знал что это увольняемые, то без малейшего сомнения сказал – это офицеры и прапорщики, так хорошо и богато они были одеты.
Не прошло и минуты как мы подошли к дембелям, по их шеренгам прошло шевеление и все они стали одновременно из карманов доставать кубинские деньги и аккуратной и приличной кучкой выкладывать перед собой. Закончив, все застыли с зажигалками в руках, а потом по неслышной нами команде наклонились и подожгли кучки денег.
От такой картины кубинские водители автобусов, чуть не повыпадывали из своих машин, выпучив глаза от изумления, а офицеры из политработников с руганью заметались вдоль шеренг увольняемых, но было поздно – деньги горели ярким пламенем. Остальные офицеры и прапорщики довольно равнодушно смотрели на этот ритуал.
– Среди бойцов это называется – «Дембельский костёр». Собирается не меньше ста песо по одной купюре и сжигаются вот так. Политработники борются каждый раз с этим, но как видишь ничего у них пока не получается. И ещё одна есть традиция у дембелей – «Дембельский каблук» называется. Сейчас мода на высокий каблук. Поэтому они как покупают обувь, в которой будут уезжать, каблуки отрывают и опять же берут купюры по одному песо и, клея купюры друг к другу, формируют из них каблуки. Представляешь…, если в «Дембельском костре» сгорает, как минимум, сто песо, то в «Дембельский каблук» уходит от четырёхсот до пятисот песо на каблук, ну на два сам понимаешь сколько.
– Ну, ни хрена себе…. А какие тут ещё «дурные» традиции есть?
– Да, полно… Видел сегодня после развода шум был? Кубаш приходил и скандалил с нашими…
– Видел, только не понял – Чего он ругался?
– Тоже дебильная традиция. Этот кубинец живёт в своей касе за нашим расположением и ему принадлежит кусок земли там же. Наверно, видел там королевские пальмы растут. Во… Так вот есть такая традиция: в последнюю ночь перед баркой надо срубить пальму. Вот он и приходил… Опять бойцы порубали там пальмы.
– Да…, действительно, дебилизм…
– Это что… В Торренсе, начальник штаба дивизиона вообще рекорд поставил. Он выбрал молодой баобаб и каждое утро, за три месяца до барки, на зарядке бегал и рубил его. Самое опасное было, когда вот-вот оно должно было рухнуть. Ему приходилось чуть ли не во внутрь надрубленного ствола соваться. Он залезет – тюкнет и обратно. Постоит, послушает – Не трещит ли? И опять лезет. Тюкнет и бегом обратно. Завалил всё-таки. Вот это, действительно, дебилизм.
Мы пробыли на плацу до тех пор, пока все не уехали в порт и лишь потом уехали сами. Цикрович хотел на барку себе заготовить бананы, апельсины и мандарины. По пути на плантации, мы заехали в посёлок «Новая деревня», где проживали советские специалисты. В основном это были связисты, обслуживающие станции связи. В здешнем магазине Цикрович сдал ящик с пустыми бутылками из под пива, а взамен получил уже с пивом. Потом проехали по плантациям и когда заготавливали бананы со мной произошёл казус. Банановые деревья, высотой метра три-четыре, по существу были большой травой, на ветках которых и висели весомые, килограмм по пятнадцать, гроздья бананов. Их нужно было рубать стальной мачете и потом ветку грузить на машину. Вот я и рубил сочные ветки, обильно забрызгав каплями бананового сока военные брюки и рубашку. Увидев меня, Цикрович коротко матюгнулся: – Чёрт… – моя ошибка. Надо было тебя предупредить, чтобы рубил осторожно и не забрызгался…
– А, ерунда какая… Чего ты Игорь?
– Да не ерунда. Сок бананов не отстирывается, так всё в пятнах и будет…
– Да ну…, фигня…. Кинем в стиральную машинку, побольше порошка и как миленькие отстираются.
– Ну…, ну… – Как позднее оказалось, брюки и рубашку пришлось выкинуть. Даже универсальный, военный «растворитель» бензин не помог.
Прошло несколько дней, в течение которых я постепенно и плавно вошёл в рабочий ритм. Сходил помощником дежурного по нашему учебному центру, потом уже дежурным, после чего начальник штаба майор Захаров «торжественно» вручил мне Книгу нарядов.
– Всё, Борис Геннадьевич, теперь эту лямку тяни сам.
А тут пришла третья барка, на которой уходил Цикрович. Я не пошёл на плац смотреть на приезжающих, мне ещё рано на них смотреть, а задумчиво сидел в кабинете над списком экипировки разведчиков. В дверь постучали и на моё разрешение в кабинет заглянул посыльный по штабу.
– Товарищ старший лейтенант, вас на плац вызывают.
– Хм…, – закрыл рабочую тетрадь и с некоторой долей удивления отправился на плац, где царило многолюдство. Туда только что привезли багаж пришедших на барке и теперь погрузочная команда, вместе с приехавшими разбирались с ящиками и чемоданами. Походил туда-сюда, сетуя на себя, что не спросил посыльного – Кто меня вызывал? И уже собрался возвращаться в прохладу кабинета, как ко мне подошёл один из приехавших.
– Мне сказали, что ты – Цеханович? – С вопросительной интонацией произнёс высокого роста, ладно скроенный молодой парень.
– Да…, я.., – настороженно протянул, одновременно гадая про себя – Чего ему нужно?
– Мне в Одессе начальник пересыльного пункта твои ящики дал. Говорит, они опоздали…
– Ёлки-палки…, – обрадовался я, – а я уж даже и забыл о них думать. Вроде бы с ним договорился, а сомнения всё равно были. У него своих проблем мол хватает, а тут… Ну, майор…, ну молодчина…. Ты то сам куда идёшь? Да, кстати, меня Борис зовут, а тебя?
– Константин, тоже старший лейтенант. Сказали, что в какую-то «четвёрку». – Старший лейтенант протянул руку и мы обменялись рукопожатиями.
– Так это рядом с нами, соседями будем, ну а за багаж с меня причитается.
Константин показал ящики и через час я их выгрузил, но уже не к Васе Беспалько, а в одну из моих комнат в касе, уезжающего завтра Цикровича. На завтра я и запланировал переезд уже сюда.
А сначала надо было поучаствовать в ещё одной офицерской традиции. Отъезжающий вечером накрывает стол и все гуляют всю ночь, пока в четыре часа утра не подъедет машина за багажом. Загружают и дальше гуляют, в восемь сосредотачиваются на плацу, где это дело догуливают, а самые стойкие едут на корабль и пока идёт погрузка багажа, оформление отплытия, происходит последний судорожный рывок в прощании, – где – ПЬЮТ ВСЕ…. До самого отхода барки. Но это ещё не конец. Как только корабль отваливает от причала. Весь этот оставшийся пьяный шалман, мигом перемещается на набережную в самое узкое место входа в порт. Там через пролив, до возвышающейся на противоположном берегу крепости Моро, метров пятьсот-семьсот и барка проходит от набережной в метрах семидесяти-ста. И когда она проходит, все отъезжающие сосредотачиваются на левом борту и одновременный рёв в несколько сотен глоток накрывает все звуки городской жизни в радиусе пятьсот метров. А пока борт корабля медленно и величественно проходит мимо провожающих – ВСЕ ОПЯТЬ ПЬЮТ…. Ну, что поделаешь – такие мы РУССКИЕ….
Глава третья
Всё! Заменщик уехал и как таковой период вхождение в должность закончился. Я выпросил у Захарова день и к долгожданному облегчению четы Беспалько, полностью переехал в касу Цикровича. К вечеру, уже к своему облегчению и радости, чему способствовал и найденный багаж, мы уже полностью обосновались на новом месте. Было бы ещё в запасе часа три светлого времени, может быть и успел установить и кондиционер.
В касе помимо нас проживала семья старшего лейтенанта Руднова с нашего учебного центра. Он, жена и их сын пяти лет. Они занимали одну комнату, а мы расположились в двух. Сын в отдельной и мы с женой тоже отдельно. Сам Олег Руднов нам понравился. Спокойный, адекватный, дружелюбный, но вот его жена…. Ничего мы бы и не смогли плохого сказать про неё. Но.., в отличие от открытого Олега, она была закрытым человеком. Невысокого роста, шустрая, молчаливая и вечно недовольная всем. Недовольная внутри себя, испускающая волны неприятия нас как своих вынужденных соседей. Своё неудовольствие она выплёскивала на безответного мужа и вечно сопливого сына. Причём выплёскивала своеобразно, напоминая всегда сюжет одного мультфильма. Там тоже изображается супружеская чета, где муж-бревно, а жена-циркулярная пила. И вот она мужа-бревно постоянно дома пилит – Уооо-уууу-оооооОООО…, а как только тот выходит из дома на улицу так из инфантильного мужа превращался в бравого и нормального мужика, а возвращается домой после работы и по новой включается пила. Вот тут было одно к одному. Даже когда они ложились в постель, из-за стены было слышно неразборчивое пиленье Олега. А так мы не лезли к ним, они к нам.
Каса была старая, кубинская комендатура «Проблема» её видать ни разу не ремонтировало и я попытался сделать хотя бы лёгкий косметический ремонт, но не сумев ничего найти из материалов, бросил эту затею, тем более что нам сказали о скором переезде всех в новый дом в городок Нарроко. Но мне всё больше и больше нравилось моё новое жилище. У касы Васи Беспалько было довольно много открытого пространства, а вокруг моей толпились, затеняя дом и террасу пальмы, а сбоку рос молодой баобаб, толщиной полтора метра и, простирающий свои толстые и мощные ветви над моей касой и далеко во все стороны.
На службе тоже сложилось нормально. Я было хотел своих разведчиков взять на себя, но заартачился старший лейтенант Юртаев: – Боря, сейчас барочный период и они тебе на хрен не нужны. А вот начнутся занятия – тогда пожалуйста. До обеда они твои. А сейчас они мне нужны.
Действительно, если в Союзе уже давно начался учебный год, то тут только после прихода последнего корабля. А тот придёт только 3 января. Так что занятия по «Боевой готовности» начнутся только 7 января. И в этом плане я был предоставлен самому себе. Начальник штаба Захаров сказал – До начала учебного года вникай в местную обстановку, потом посмотрим, какую тебе задачу нарезать.
Вот я и вникал. Вёл наряды по учебному центру, немного шевелился по ВАПу, но в основном занимался экипировкой своих разведчиков. То что было – было в убогом состояние. Поэтому надо было за месяц сделать экипировку чисто для занятий и комплект для показухи. Вот тут то столкнулся с первыми специфическими кубинскими трудностями. Ватмана нет, пластик для бланков хрен где найдёшь. Нужна фанера, но это было жутчайшим дефицитом. Правда, с ватманом задачу решил быстро. Пошёл в бригадную типографию, куда попал один из бойцов из моего взвода с эшелона, и тот притащил мне аж двадцать листов классного ватмана. Шум в типографии был жуткий, но поиски «врага» закончились быстро и безрезультатно. Никто не мог даже подумать на безбашенного «соловья», и потом я не раз прибегал к его «помощи».
В Союзе тоже было большой проблемой достать хороший белый пластик на бланки. Но и тут сработала смекалка. Взял в полку машину, бойцов и поехал на главную свалку города славного и богатого Свердловска, где успешно стал потрошить пластиковые внутренности выброшенных старых холодильников. В самый разгар выдирания пластика из холодильных агрегатов ко мне сбежались агрессивно настроенные бомжи чуть ли не со всего района.
– Ты чего это командир на нашей территории холодильники потрошишь? Для чего тебе этот пластик?
