Братья не по крови

скачать книгу бесплатно


Я подошёл к нему, приказав Хохлу и Выкидышу спрятаться под кустами. С Гуинпленом мы дошли до края лесного массива и осмотрелись. Перед нами действительно расстилалось кукурузное поле. Кукуруза была чахлая, кое-где не взошла совсем. Сквозь тонкие бадылки с кисточками на кончиках проглядывалась просёлочная дорога, рассекающая поле на две неравные половинки. Дорога была ближе к нам и тянулась с юга на север (или с севера на юг), она выходила из леса, и в лес уходила.

– В какую сторону двинем? – спросил Гуинплен.

– На юг, – уверенно сказал я, хотя полной уверенности в том, что я принял верное решение, у меня не было.

– Хоккей, – сказал Гуинплен.

Мы краем леса подошли к южному концу дороги, и пошли по ней на юг. После леса ходьба по дороге казалась нам приятной прогулкой. Я даже решил ускориться и приказал бежать, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться, потому, что наш топот заглушал все остальные звуки. Правильно я сделал.

Снова отличился Выкидыш, он первым услышал догоняющую нас машину.

– Дизель, – определил он.

– Рискнём? – спросил Гуинплен.

Я кивнул. Ехать лучше, чем идти.

– Чё за дизель? – спросил Хохол.

– КамАЗ, скорей всего, – уверенно ответил Выкидыш. – Или МАЗ. Гружёный. Тяжело идёт.

Скоро мы и сами увидели. Вопреки обещанию Выкидыша, это был не КамАЗ. И не МАЗ. «Исузу» с красной кабиной тащил на жёстком сцепе серый двадцатифутовый контейнер. Выкидыш смущённо пожал плечами.

Я снял автомат и поднял руку. Водитель тягача, издали увидев вооружённых людей, рисковать не стал, остановился. А я церемониться не стал, поманил его пальцем, держа на мушке, приказал выйти из машины. Гуинплен открыл дверцу пассажира и забрался в кабину.

– То, что надо, – крикнул он мне через секунду. – Спальник большой, два пассажирских. Места всем хватит.

– Ты что, один едешь? – спросил я у водилы. – Без напарника?

Он кивнул и шмыгнул носом. Водила был совсем молоденький, он испуганно глядел на наши бандитские рожи, на грязный, изорванный камуфляж, на тускло мерцающие дула автоматов, стучал зубами и, наверное, мысленно прощался с жизнью. Я понял это и успокоил парня, сказав:

– Будешь себя правильно вести, ничего с тобой не случится. И с грузом всё в порядке будет, мы не грабители. А что везёшь-то, кстати?

– Б-б-б, – стал заикаться парень.

– Бабло? – предположил Хохол и заржал.

– Б-б-бытовую технику, – с трудом выдавил из себя водила.

– Ну, всё, успокойся, – ободряюще сказал я. – Как тебя звать то?

– С-семён. А вы кто?

– Арендаторы, – Гуинплен подошёл к Семёну и хлопнул его по плечу. – Хотим арендовать твой автомобиль. Вместе с тобой, если ты не против. Куда путь держишь?

– В Манжурск.

– Нам по пути, правда… господин полковник? – Гуинплен посмотрел на меня.

Я утвердительно кивнул головой, хотя понятия не имел, где этот Манжурск находится, и спросил у Семёна:

– У тебя карта есть?

– В бардачке.

– Принеси-ка.

Карта была старенькая, грязная и затёртая, склеенная на сгибах скотчем. Я бы ни за что не нашёл на ней Манжурск, если бы название этого населённого пункта не было обведено чёрным фломастером.

– Манжурск – большая деревня? – спросил Хохол.

– Манжурск – город! – в словах Семёна прозвучала обида, и я понял, что родом он из этого самого Манжурска. – Почти сорок тысяч населения.

– Ого! Почти сорок! – Мне очень сильно захотелось в Манжурск. Манжурск – это то, что сейчас нам было нужно. Наверняка в этом заштатном городишке милиция бездействует, а мэр – фигура чисто номинальная, всем заправляют бандиты. Бандиты – ребята простые и бесхитростные, с ними легко будет договориться, мне уже приходилось как-то пару раз общаться с представителями криминальных структур подобного масштаба. Да и до Уссурийска далековато. Не думаю, что у Носорога и его хозяев в Манжурске имеется представительство этого грёбаного общества с ограниченной ответственностью.

– Мы где сейчас?

– Вот, – Семён ткнул заскорузлым пальцем в карту. – До Манжурска полсотни километров, или около того. За час доедем.

– Так какого ж мы стоим? – удивился я и скомандовал своим орлам: – По машинам!

Хохла, как наиболее щуплого, а Выкидыша, как менее длинного, я определил в спальник. Мы с Гуинпленом уселись на пассажирские сидения рядом с Семёном. Ехать лучше, чем идти, а что самое главное в нашем положении – быстрее. Семён ещё не вполне оправился от испуга, и всю дорогу шмыгал носом и искоса поглядывал на Гуинплена, сидящего рядом с ним.

– У тебя платок носовой есть? – спросил его Гуинплен.

– Не-а, – ответил Семён и громко шмыгнул в подтверждение.

Гуинплен достал из внутреннего кармана новый отглаженный платок и протянул водиле:

– На-ка, высморкайся. А то у меня у самого сейчас насморк откроется.

Впереди показались какие-то мрачные строения из почерневшего от времени кирпича, соединённые меж собой наклонными галереями.

– Что это? – я указал рукой на строения.

– Бывший завод железобетонных изделий, – ответил Семён. – Уже одиннадцать лет не работает, и никому дела нет. А ведь был градообразующим предприятием! Чуть не весь Дальний Восток железобетоном обеспечивал. Махина! Считай, половина Манжурска на нём трудилось. – По всему было видно, что Семёну далеко не безразлична судьба завода, ставшего жертвой перестройки. Одной из многих. Семён даже заикаться перестал, рассказывая о печальной кончине завода. – Обанкротили, суки! И растащили по частям. Директор завода, Пекарь Иван Иванович, по началу-то что-то сделать пытался, в Москву летал, с чиновниками разными встречался, с самим премьер-министром. Только им всё по фигу… Чего им какой-то заводишко, если всю страну под разграбление отдали?

Семён снизил скорость и достал из бардачка грязную пачку «Примы». Закурил. Справа от нас была тайга, слева – территория бывшего завода. Часть бетонных плит периметра завалилась внутрь. Заводик был небольшой. Семён явно приврал, уверяя нас, что этот ЗЖБИ обеспечивал железобетоном чуть не весь Дальний Восток, в лучшем случае, он закрывал потребности района. Картина была унылой. Тайга перепрыгнула через дорогу и затянула молодой порослью всё пространство. Зелёные кусты росли даже на крышах галерей. Цеха зияли проломами, а стены административного корпуса угрюмо пялились на нас чёрными и пустыми глазницами окон.

– Ну, и где он теперь? – поинтересовался я.

– Кто?

– Пекарь твой.

– Иван Иванович? – зачем-то уточнил Семён. – А кто ж его знает? Может на Канарах, если Москва ему денег дала. А может в земле сырой. Как последний раз в Москву улетел, так и не возвращался.

– А семья директорская?

На мой вопрос Семён ответить не успел. Откуда ни возьмись, прямо перед нами появилась вертушка. Вылетела справа из-за леса и зависла над дорогой, метрах в пятидесяти от машины. Наша вертушка, с жёлтыми и зелёными полосами на сером фюзеляже. Семён от неожиданности резко ударил по тормозам, и Хохол свалился на наши с Гуинпленом головы. Хорошо, что это был Хохол, а не Выкидыш, хорошо, что Семён ехал медленно, и ещё хорошо то, что шеи у нас крепкие.

– Ты что!.. – Хохол нехорошо обругал Семёна. – Вчера за баранку сел? – и заткнулся, увидев вертушку.

– Картина Репина, – произнёс Гуинплен. – Каковы наши действия? Сделаем вид, что не заметили и поедем дальше?

Вертушка задрала хвост, и пулемётчик врезал очередью по полотну дороги перед кабиной тягача, щебёнка с дороги шрапнелью пробарабанила по капоту и лобовому стеклу.

– Нам предлагают выйти из кабины, – прокомментировал я действия тех, кто управлял вертушкой, и огляделся.

Напротив того места, где остановился «Исузу», забора не было. В десятке метров от нас стоял цех, стена которого была проломлена. Видать, искусственный проём сделали для того, чтобы вытащить из цеха что-то, имеющее крупные габариты и определённую ценность. Тянуть резину смысла не имело – те, в вертушке, наверняка уже нас разглядели. А раз так, то…

Я сказал Семёну тоном приказа:

– Когда дам команду, вываливайся из кабины и чеши в тайгу.

Потом повернулся к Хохлу и сказал ему:

– Поливать начнут сразу, как мы с Гуинпленом выберемся из кабины. Под пули не лезь. Действуй по обстоятельствам.

Гуинплену что-то объяснять не надо было.

– Вперёд!

Мы с Гуинпленом оказались проворнее пулемётчика – пули свистели за нашими спинами. В пролом мы влетели одновременно.

– Не зацепило? – озабоченно поинтересовался Славка.

– Нет. А тебя?

– Цел.

Я осторожно выглянул из пролома. Пулемётчик расстреливал кабину «Исузу», пули легко прошивали её насквозь. Кранты Хохлу с Выкидышем, подумал я и тут же увидел их, здоровых и невредимых, спрятавшихся за передним колесом тягача. Хохол отстреливался. Молодцы, правильно выбрали момент – перебрались из кабины в укрытие, пока пулемётчик занимался мной и Гуинпленом. Я не стал ждать, когда пилот начнёт разворот, чтобы зайти сбоку, выпустил длинную очередь по кабине вертушки; Гуинплен отстал от меня только на секунду. Попали! Я или Славка, а может быть Хохол? Какая разница? Стёкла кабины брызнули сверкающими осколками. Вертушка резко вскинулась вверх и, заваливаясь на правый борт, пошла на нас.

– Твою мать! – заорал Гуинплен и кинулся в глубину цеха.

Я тоже побежал, но в другую сторону. Чтобы у Славки желание не возникло меня своим телом закрыть. Сделал я не больше десятка скачков, когда за моей спиной раздался взрыв, и сверху рухнуло всё, что только могло рухнуть на мою бедную еврейскую голову. Последней моей мыслью была мысль о Семёне. Не о своих друзьях-товарищах по несчастью, не о себе самом.

Удалось ли парню добежать до леса, подумал я…

Глава 4. Андрей

С Алёной удалось договориться удивительно легко.

– Хорошо, съезди с папой, – согласилась она после минутного раздумья, когда я сообщил ей об отцовской просьбе. – Я же понимаю, на две половинки ты не разорвёшься. А вернёшься – к моим съездим.

Я понимаю… А в голосе обида. Давно прошли те времена, когда важен и понятен был только смысл сказанного. Я теперь всегда знал о её настроении и без слов. Слова даже мешали. Они не всегда соответствовали действительности, а иногда несли информацию противоположную истинной. Я ощущал любую перемену в настроении любимой женщины. Я чувствовал, что ей нравится, а чему она не рада. Моему завтрашнему отъезду она рада не была.

С Алёной мы женаты семь лет, а живём почти восемь.

Семь лет… Считается, что первые семь лет – самые трудные, чаще всего в течении этого срока большинство браков дают трещины и многие семьи разрушаются. Так что, можно сказать, самые хрупкие годы у нас уже позади. Правда, некоторые называют более продолжительный срок – десять лет. Но я думаю, что и десять нам по плечу. Мы любим друг друга, и это правда, я не пытаюсь заменить слово «привычка» словом «любовь». Наши отношения не вошли в привычку. Мы любим друг друга также нежно и ревниво, как и вначале. Мы скучаем, когда не вместе, мы так же мучительно ждём встречи и так же счастливы, когда она происходит. Мы ревнуем… Иногда, не часто, но бывает. Ревнуем потому, что любим. С сексом у нас тоже всё в порядке. Я вижу и знаю это. И не только по своим ощущениям. Я ни сколько не преувеличу, если скажу, что эти семь лет мы прожили душа в душу. Думаю, что не все семьи счастливы так, как наша. Кто-то находится в перманентном состоянии войны друг с другом. Кто-то придерживается в семейных взаимоотношениях суверенитета. Мне кажется: суверенитет – это самое плохое, что может быть, уж лучше война. Что такое суверенитет? Независимость. У каждого свой личный кошелёк и своя личная жизнь. О какой семье здесь можно говорить? Деловые отношения, а не семья. Нет, лучше уж война.

Алёшка за вечер раз десять менял свои планы. То он изъявлял желание остаться у деда с бабой, то хотел поехать домой и поиграть на компьютере, потому, что у деда компьютера нет, а ему именно сегодня удастся пройти на четвёртый уровень. То вспоминал, что книга о воинских различия осталась не до конца изученной, то вспоминал, что и дома у него лежит недочитанный Жюль Верн. В конце концов, деду удалось уговорить внука остаться и погостить ещё, пообещав научить его разбирать и собирать именной «Макаров». Какой мужчина не любит оружие? Тем более, настоящее, а не игрушку! На пороге отец подмигнул мне – жёнам о завтрашней поездке решено было рассказать после нашего с Алёной ухода, чтобы они не смогли объединиться в своих усилиях и уговорить нас никуда не ехать. Об этом мы с отцом договорились во время второго перекура. Папуля решил схитрить и свалить всё на меня. Мама в лёгкую могла запретить ему эту поездку, используя основной аргумент – четырежды травмированное отцовское сердце. А так – моя идея, а меня нет, некого убеждать. Мама знала, что отец ни за что не откажет мне в моей просьбе. Знала и мирилась, взяв с него обещание, беречь себя и не пить больше того, чем ему было разрешено. Отец знал, сколько ему разрешено, а дав слово, он его держал. Мне выпала нелицеприятная роль – роль соблазнителя, к тому же малодушного. Ну да ладно, потом мы всё равно признаемся – расскажем, как оно было на самом деле. Такое уже бывало, отец иногда прибегал к подобной военной хитрости. В том, что я уговорю Алёну, отец не сомневался.

– Только ты уж постарайся не задерживаться, – попросила Алёна. – Я буду скучать.

Я заправил прядь её светлых волос за ухо, нежно поцеловал открытую шею и прошептал:

– Я хочу тебя.

Алёна вздрогнула и слегка отстранилась.

– Я управляю транспортным средством повышенной опасности, если ты забыл, – лукаво улыбнулась она. – Водителя во время движения отвлекать запрещается.