Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил

Всероссийский Съезд Советов вменяет своему президиуму в обязанность немедленно направить в Курск – Льгов чрезвычайную комиссию с неограниченными полномочиями для подавления провокации и установления твердого революционного порядка.

Благо Советской Республики есть высший закон. Кто этому закону противится, тот должен быть стерт с лица земли".

Л. Троцкий. УБИЙСТВО ГРАФА МИРБАХА[285]

(Приказ Народного Комиссара по военным делам)

Неизвестными лицами брошена бомба в германское посольство. Посол Мирбах, как сообщают, тяжело ранен. Явной целью является стремление вовлечь Россию в войну с Германией. Эту цель преследуют, как известно, все контрреволюционные элементы, – белогвардейцы, правые с.-р. и их союзники.

Ввиду вчерашнего решения Всероссийского Съезда, одобрившего внешнюю политику Совета Народных Комиссаров,[286] контрреволюционные заговорщики решили сорвать решение Съезда.

Брошенная ими бомба направлена не столько по германскому посольству, сколько по Советской власти. Предписываю следственным органам Военного Комиссариата принять меры против контрреволюционных заговорщиков, как и их исполнителей покушения.

О ходе розыска доложить непосредственно мне.

«Известия ВЦИК», 7 июля 1918 г.

Л. Троцкий. ЛИКВИДАЦИЯ МЯТЕЖА

(Официальное сообщение)

Безумное восстание так называемых левых эсеров ликвидировано. Судебно-следственная власть выяснит в ближайшие дни точную фактическую картину этой беспримерной авантюры и установит степень ответственности отдельных ее участников. Но политический смысл московских событий 6–7 июля совершенно ясен уже в настоящий момент.

Подчиняясь давлению буржуазных классов общества, левые эсеры за последние недели делали все более и более настойчивые усилия к тому, чтобы вовлечь Россию в войну с Германией. Эти усилия выражались не только в указаниях на исключительно тяжкие условия Брест-Литовского договора, но и в измышлении и распространении чудовищных слухов и подозрений, способных возбуждающим образом повлиять на народное воображение. Сознательные рабочие и крестьяне отдают себе, разумеется, достаточно ясный отчет в тягости условий Брест-Литовского договора. Но не менее ясный отчет дают они себе в том, каковы были бы последствия вовлечения истощенной и обескровленной России в империалистическую бойню. Оттого подавляющее большинство рабочих и крестьян сознательно отвергало разрыв Брестского договора, чего неистово требуют кадеты, правые эсеры, меньшевики и левые эсеры.

Неудача демагогической агитации в пользу войны толкнула левых эсеров на путь бессмысленной и бесчестной авантюры: они решили посредством террористического акта вовлечь Россию в войну против воли рабочих и крестьян. После того как V Всероссийский Съезд Советов категорически одобрил внешнюю политику Совета Народных Комиссаров, некий Блюмкин произвел по постановлению центрального комитета партии левых эсеров убийство германского посла графа Мирбаха.

Совершая этот провокационный акт, левые эсеры опирались не столько на свой партийный аппарат, сколько на то официальное положение, какое они занимали в качестве советской партии. При поддержке своей партии Блюмкин проник в состав Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией. Воспользовавшись своим официальным положением, он захватил в свои руки одни документы, подделал другие, проник под официальным прикрытием своего положения в помещение германского посла и совершил там продиктованное ему центральным комитетом партии убийство.

Одновременно левые эсеры открыто приступили к мятежническим действиям, которые имели своею целью насильственно передать государственную власть из рук Всероссийского Съезда Советов в руки той партии, которая на этом съезде оказалась в меньшинстве. Члены ЦК левых эсеров пытались развернуть восстание, опираясь на часть отряда Комиссии по борьбе с контрреволюцией. Этот отряд состоял под командой левого эсера Попова. Вовлеченные в заговор части отряда Попова, усиленные деморализованными элементами из состава Черноморского флота, выдвинули уличные караулы и патрули, арестовывали отдельных представителей Советской власти, разоружали и обстреливали отдельные группы красноармейцев. В распоряжении мятежников находились пулеметы, орудия и броневики.

Так развернулось 7 июля восстание советской партии, оказавшейся в меньшинстве, против власти Советов.

Успех восстания (если бы авантюра могла иметь успех) означал бы: немедленную войну с Германией и крушение Советской власти, так как ни один здравомыслящий человек не мог, разумеется, допускать, что левые эсеры окажутся способны хотя бы на 24 часа удержать в своих руках власть, вырванную из рук рабочих, крестьянских и красноармейских Советов. По существу всего положения левые эсеры выступали 6–7 июля только как боевая дружина на службе контрреволюционной буржуазии, для которой они расчищали дорогу.

В этих условиях Совет Народных Комиссаров мог принять только одно решение: в самый короткий срок подавить мятеж, в котором легкомыслие, вероломство и провокация соединились в одно отвратительное целое.

Энергичные действия дали результаты в течение нескольких часов. Левые эсеры очистили почту и телеграф, где они хозяйничали в течение двух часов. В среде отряда Попова после первого обстрела со стороны советских войск началось разложение. Значительная часть отряда с возмущением относилась к авантюре и стала целиком на сторону захваченных мятежниками в плен представителей Советской власти – тт. Дзержинского, Лациса и Смидовича. Только благодаря этому жизнь их оказалась огражденной от опасности.

Ликвидация мятежа была вполне достойна первоначального замысла и всего хода этой постыдной авантюры. Полная растерянность штаба и деморализация отряда шли параллельно. Поставя перед собой такую цель, как захват государственной власти, вожди левых эсеров, по-видимому, совершенно не оценивали размеров и значения этой совершенно непосильной для них задачи. Мятежники после ничтожных попыток сопротивления начали посылать в разных направлениях парламентеров, а затем перешли к беспорядочному отступлению.

Преследование бегущих идет сейчас с полным успехом. Число захваченных в плен исчисляется уже сейчас несколькими сотнями. Подробные данные будут представлены правительством на ближайшем заседании Всероссийского Съезда Советов, который скажет свое решающее слово как по поводу мятежа 6–7 июля, так и по поводу всей судьбы так называемой партии левых эсеров.

«Известия ВЦИК», 8 июля 1918 г.

Л. Троцкий. МЯТЕЖ

(Доклад на V Всероссийском Съезде Советов Р, С, К и Кр Д 9 июля 1918 г., на другой день после подавления происходившего 6–8 июля мятежа левых с.-р.)

Товарищи, в заседании V Всероссийского Съезда Советов произошел непредвиденный перерыв, который был обусловлен последними событиями в Москве, эхо которых еще не заглохло окончательно.[287] Я сказал: непредвиденными событиями, хотя, в известной мере, симптомы их были налицо уже накануне этого Съезда. Если вы помните, – а вы, разумеется, это помните, – первый политический вопрос, которым был открыт настоящий Съезд, касался именно провокации отдельных групп и лиц в области наших международных отношений.[288] V Съезд вынес первой резолюцию, сурово осуждающую те группы, которые считают возможным за спиной Советской власти, в данный момент – за спиной Всероссийского Съезда Советов, решать политические вопросы по собственному разумению и, в частности, пытаться решать, и притом практически, вопрос о том, с кем сегодня Российская Республика должна быть в мире, с кем воевать. Тогда, когда голосовали этот вопрос, фракция левых с.-р. удалилась из зала заседания, и это удаление было уже, само по себе, глубоко симптоматичным. Оно означало, что, при решении главного, наиболее острого вопроса в области внешней политики, от разрешения которого в ту или иную сторону зависят судьбы жителей Российской Республики и судьба всей революции, партия с.-р., так называемая левая, считает вынужденным выходить, как бы вычеркивая себя из советского списка. Это первое предостережение тогда не было учтено полностью.

6 июля, в 3 часа дня, или около того, этот политический ребус, эта политическая полузагадка нашла свое более ясное и отчетливое выражение в провокационном убийстве германского посла гр. Мирбаха. Это убийство явилось бессмысленным и бесчестным насилием над той политикой, которую проводит всероссийская Советская власть. Самое убийство было совершено путем использования аппарата Советской власти. Мы имели акт, не похожий на старые террористические акты лучших борцов партии с.-р. Вы знаете все, что мы в прошлом относились к террору отрицательно. Но в то же время мы относились с моральным уважением к тем неподдельным героям, которые в эпоху царизма жертвовали своей жизнью за жизнь палачей царского режима.

В данном акте факты не только с политической, но и с нравственной стороны представляют собой полную противоположность тому, на что я только что ссылался.

С.-р. объявили себя советской партией. Я говорю о так называемых «левых». Они входили в советские учреждения и пользовались Советской властью, как таковой, и для совершения террористического акта они использовали не свой партийный аппарат, не свои личные силы. Проводя партийные мероприятия, они бесчестно действовали из недр советской организации, имея своей задачей, ради обеспечения своих планов, использовать советские учреждения, или учреждения, стоящие на охране советского режима. И, в частности, чтобы проникнуть в здание германского посольства, они выкрали документы, подделывая подписи лиц, в подчинении у которых они были. И вот, опираясь на выкраденные и поддельные документы, они проникают к германскому послу и производят свой террористический акт. Для чего?.. Для того чтобы путем убийства германского посла бросить тяжелый аргумент на ту чашу весов, которая гласит: война.

Таким образом, чтобы вызвать войну, эта группа не считается с мнением Всероссийского Съезда Советов, выраженным вашим голосованием 4 июля. Для того чтобы сорвать политику Советской власти, эта группа пользуется учреждениями этой власти, входит в них, как советская партия, владея, через правящие руководящие органы ее, Советской властью. Это есть вероломство, подобного которому не знает история, по крайней мере, революционная.

Это – акт вероломства, который могли совершить только Азефы[289] революции. Предварительно они перед вами здесь развили свою точку зрения, точку зрения войны, но когда вы ее отклонили, они с тем полномочием, которое вы не успели у них отнять и которое осталось у них на руках, пришли в ваше учреждение, использовали ваше оружие, чтобы парализовать вашу волю. Вот почему, я повторяю, это преступление есть неслыханное во всей революционной истории вероломство.

Вместе с тем, повинуясь логике положения, в которое она убийством гр. Мирбаха себя поставила, эта группа, действуя, насколько мы можем судить, за спиной девяти десятых своей партии, оказалась вынужденной немедленно развернуть прямое восстание против Советской власти.

В те часы, когда мы в Кремле собирали первые сведения о том, кто совершил покушение на гр. Мирбаха, причем тов. Дзержинский, со свойственным ему рыцарством, несмотря на предостережение друзей, взял на себя миссию отправиться туда, откуда, по первым слухам, исходило выступление, чтобы на месте проверить его происхождение, – мы стали получать вести о том, что из отряда Попова выделяются патрули, которые задерживают караулы и отдельных представителей Советской власти. Тов. Дзержинский оказался задержанным в отряде Попова, который был ему подчинен и который на Красной площади, когда я вручал ему знамя, клялся в верности Советской власти. Он был арестован при прямом участии виднейших деятелей партии левых с.-р., – Александровича, Карелина, Камкова, Спиридоновой и Черепанова. Через некоторое время группа вооруженных матросов отряда явилась в Комиссию по борьбе с контрреволюцией, и мне оттуда бывший член Комиссии Сакс, тоже левый с.-р., по телефону сообщил, что она захватила и увела тов. Лациса. Сам он был против этого, но, очевидно, в полной растерянности покинул здание Комиссии. К этому времени восстание уже приняло прямой, открытый характер; левые с.-р. взяли под свое прямое руководство отряд Попова и стали расставлять караулы, патрули и задерживать представителей Советской власти; так, например, был задержан председатель Московского Совета Раб. и Солд. Депутатов тов. Смидович.

Во всех этих действиях была глубокая логика. В первой внесенной мною резолюции я спрашивал партию лев. с.-р.: считают ли они себя связанными дисциплиной с Советами Раб., Солд. и Кр. Деп. и Съездом Советов? Я говорил не только от своего имени, но и от имени коммунистической партии, что мы вотуму Всероссийского Съезда подчиняемся, какой бы он ни был, – по международному вопросу, по вопросу о войне и мире и всякому другому.

Я спрашивал партию левых с.-р.: признают ли и они вотум Всероссийского Съезда Советов и обязуются ли и они считаться с ним в данный момент в остром вопросе о войне и мире? Я на этот вопрос ответа не получил. Это неполучение ответа само собой уже было ответом. Оно означало, что эта группа интеллигенции считает, что в своей политике она опирается на известную часть крестьянства, тогда как в вопросе разрыва Брест-Литовского мира партия с.-р. не опирается ни на какой значительный слой крестьянства. Эта интеллигентская группа, подталкиваемая, подхлестываемая разнузданным общественным мнением буржуазных классов, подстегиваемая неврастенией и ежедневными истеричными воплями с.-р. и буржуазной печати, дала довести себя до состояния исступленности, в котором она сочла, что она сама сможет решать вопрос, ни много ни мало, о том, воевать или не воевать русской земле, подвергать ли Москву и Петроград непосредственной и прямой опасности оккупации или нет? И она этот вопрос решила по-своему, помимо вас и против вас; и при этом она осмеливается ссылаться на вотум лучших элементов русского народа. Мы противопоставили ей рабочих Петрограда, мы противопоставили ей рабочих Москвы, мы противопоставили подавляющее большинство этого Съезда, но она в своем исступлении, подгоняемая буржуазным общественным мнением, игнорировала все. Эта группа хотела знать только общественное мнение кулаков, которые выражали недовольство Советской властью не из-за Брестского мира, а из-за продовольственной политики. Темные элементы деревни выражают недовольство из-за получения недостаточного количества тканей. Они забывают, что рабочие так же мало получали хлеба, что они страдают из-за отсутствия хлеба, во всяком случае, так же, как крестьяне из-за текстильного производства. Правда, что наиболее отсталые слои крестьян на этой почве недовольны Советской властью, но что они хотят войны, это – ложь. Есть ли хоть один сознательный человек, который в настоящих условиях, сегодня, считает возможным войну с Германией?

И левые с.-р., интеллигентская группа, плоть от плоти буржуазной интеллигенции, на недовольстве рабочих, части рабочих, на недовольстве части крестьян-кулаков – основала свое знамя. Свой интеллигентский колпак с бубенцами они надели на недовольство части народных масс и сказали: «Народ вместе с нами требует немедленной войны с Германией».

Спросите, сейчас все советы, сейчас, когда, после этого провокационного террористического акта, вопрос поставлен жизнью ребром, – спросите не те, разумеется, поддельные советы, которые сидят по закоулкам, углам и которые ни в чем не помогали отражать германско-гайдамацкое наступление, когда враги подступали к Воронежу, Курску, Брянску, наступали на Дону, где с Красновым ныне идет борьба, где наши красноармейцы отражают атаки, умирают, борются, отстаивая Советскую Республику, – спрашивайте не тех, которые по закоулкам сосут свою кулацкую порцию, а спросите сознательных солдат, которые прошли школу войны, лучшие элементы Советской власти в наиболее крупных центрах, где население более культурно, где оно оценивает всю международную обстановку, где оно знает, что можно сделать, чего нельзя: – спросите на местах, – вы должны, вы после съезда обязаны будете, это сделать – хотят ли они войны? И вам все скажут, что те, кто путем террористического акта не через нашу волю, не через наше сознание, а механически, извне пытались обрушить на нас войну, действовали, как злейшие враги, как изменники и предатели Советской власти!

Левые с.-р. сами ясно и отчетливо сознавали, что перешли фактически в лагерь контрреволюции, ибо нет ни одной буржуазной партии, которая не требовала бы войны с Германией, кроме тех, разумеется, партий, которые перешли на сторону Германии по соседству с германскими войсками. Все газеты, органы правых с.-р. и меньшевиков, требовали немедленного разрыва Брест-Литовского договора и в то же время бесчестно умалчивали о том, что англо-французские войска в настоящий момент продвигаются вперед на Мурманском побережье, и что мы сосредоточиваем там наши силы, чтобы охранять Советскую Республику, как мы сосредоточиваем их на Сев. Кавказе и в других местах против турецкого, гайдамацкого и, в случае опасности, германского наступления, ибо мы везде, в меру наших сил, стремимся отстоять Советскую Республику не только против германских войск, там, где они переходят в наступление, нарушая Брест-Литовский договор, но и против англо-французских войск, которые сейчас пытаются нанести нам предательский удар. Об этом буржуазная печать молчит, об этом молчит буржуазия. Помогая ей, левые с.-р. попытались нас вовлечь в войну с Германией, зная, что эта попытка есть уже сама по себе восстание против Советской власти. Вообще, характером, который они придали своему восстанию, левые с.-р. поставили себя в лагерь контрреволюции. Свой первый удар они направили на председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. В этом факте все получило символическое выражение: левые с.-р. арестовывают председателя Комиссии по борьбе с контрреволюцией, со спекуляцией и с саботажем. Этим одним они показали, в каком лагере они были!

Даже тем из нас в нашей среде, которые склонны были с благожелательной, выжидательной терпеливостью относиться к поведению партии левых с.-р., как таковой, которые говорили: «это может быть отдельные безумцы и преступники совершили террористический акт, но ЦК партии не может быть в этом замешан» – даже им через час, через полчаса после убийства Мирбаха уже было ясно, что дело идет о прямом заговоре, о восстании мятежников, организованном под непосредственным руководством ЦК партии левых с.-р. И, разумеется, мы не могли, как раньше, отдать в первый момент приказ немедленно изловить для предания суду двух провокаторов, которые пытались путем террористического акта вовлечь нашу страну в войну, ибо был отдан приказ немедленно сосредоточить достаточные военные силы, для того чтобы подавить контрреволюционный мятеж, организованный под знаменем ЦК партии левых с.-р.

Для того чтобы в общих чертах ввести вас в ход военной операции, протекавшей в эти дни, я прочитаю вам выдержки из тех рапортов, которые были нам по этому поводу представлены.

Начальник латышской дивизии, бывший полковник генерального штаба Вацетис, человек, стоящий вне политических партий, солдат, докладывает, что ему стало известно из правительственных источников, что около 9 час. вечера 6 июля отряд Попова сосредоточился в Трехсвятительском переулке; что он состоит из всех родов войск и находится в полной боевой готовности; что в составе этого отряда находятся лидеры левых с.-р. По получении этих сведений, стало совершенно ясно, что перед нами продуманный, организованный план действия и полная боевая готовность со стороны левых с.-р. к немедленному выступлению. Вацетис дальше дает перечень тех сил, которые находились в распоряжении мятежников, причем относительно главной массы сил показания у него колеблющиеся, и это вызвано тем, что сами мятежники не могли указать точно, какие вовлеченные ими части действительно с ними, какие против них, какие нейтральны. Он указывает, что пехоты у них было от 800 до 2.000 человек, артиллерии – тоже, в зависимости от тех же обстоятельств, от 4 до 8 орудий, пулеметов 60; кроме того, были бомбометы и ручные гранаты. Было также получено сообщение, что некоторые части перешли на сторону поповцев. Внушительная численность отряда, а, главное, полная боевая готовность и сосредоточенное расположение давало нашим противникам, ввиду предстоящих действий, большое преимущество для захвата инициативы действий. ЦК партии левых с.-р. имел все преимущества в этом деле, ибо он имел на своей стороне преимущества вероломства: все члены ЦК партии левых с.-р. имели всегда, когда этого желали, свободный доступ в Кремль, в частности, доступ к тов. Ленину и, стало быть, могли произвести арест, убийство, выкрасть те или другие бумаги, что они и сделали в Комиссии, председателем которой является тов. Дзержинский. Они имели эту возможность, ибо, повторяю, за ними было преимущество вероломства, и этим орудием они пользовались по отношению к революционной партии, которую считали или объявляли братской партией.

Задача, которая была поставлена перед военными властями, состояла в том, чтобы, после того как инициатива попала в руки мятежников, сосредоточить достаточные военные силы, для того чтобы сокрушить их в самый короткий срок. Как отнеслись советские части к своей задаче, на это указывает, в частности, по отношению к некоторым из них, рапорт комиссара латышской стрелковой дивизии тов. Петерсона, известного здесь многим революционного деятеля.

Предварительно я должен отметить, что в распоряжение Советской власти отдал себя отряд интернационалистов, руководимый старым венгерским товарищем Бела Куном. По этому поводу со стороны левых с.-р. и со стороны крестьянской секции ВЦИК, руководимой ими, была пущена в оборот клевета, будто мы вооружаем германских пленных, немцев, тогда как, на самом деле, нам предложил услуги небольшой, но тесно сплоченный коммунистический социалистический венгерский отряд, руководимый старым венгерским социалистом, – отряд, который состоит из родных братьев тех венгерских рабочих, которые сейчас своей революционной борьбой потрясают Будапешт и всю Венгрию. Однако, войска не могли быть сосредоточены в течение ночи именно потому, что враги имели преимущество инициативы, и поэтому операции приняли характер дневного боя. Наши части были расположены у храма Христа Спасителя, на Страстной площади – у памятника Пушкину, на Арбатской площади и затем, разумеется, в Кремле. «К трем часам утра 7 июля, – докладывает тот же Вацетис, – я узнал о том, что главные силы противника остаются пассивными в районе Трехсвятительского переулка, но что за ночь они временно захватили почтамт и пытались захватить электрическую станцию, что им не удалось».

Я не упомянул о том, что в ночь с 6 на 7 небольшой отряд левых социалистов-революционеров, или поповский отряд, захватил телеграф; захвачен он был не силой, а вероломством. Солдаты отряда Попова захватили Народного Комиссара почт и телеграфов тов. Подбельского, овладели его автомобилем и в этом автомобиле подъехали к зданию и беспрепятственно проникли туда со своими руководителями. Везде и всюду мы видим один и тот же метод действий: левые с.-р. выступают с фальшивыми паспортами в руках, с паспортами Советской власти, и этим объясняется то преимущество их, слишком мимолетное, которое казалось им очень значительным в первый момент, в тот момент, когда их сторонники уже с телеграфа распространяли приказ не доверять более никаким распоряжениям и телеграммам Совета Народных Комиссаров, ибо они вредны для "правящей ныне партии левых «эсеров».

В дальнейшем боевые операции повернулись следующим образом: лево-эсеровский отряд с телеграфа был вытеснен товарищами-латышами и отрядом Бела Куна. Все отдельные приказания были войсками выполнены, но так как они ночью шли на сборные пункты, то не успели ориентироваться.

Левые эсеры открывали огонь по Кремлю. Необходимо отметить, что в данном случае перед нами были действия, которые можно назвать символическими: когда мы из здания в Кремле наблюдали падавшие во двор, к счастью, немногочисленные, снаряды, мы говорили себе: Совет Народных Комиссаров является сейчас естественной мишенью для левых с.-р., они подняли знамя восстания против Советской власти и они должны были открыть, в силу логики, артиллерийский огонь по Кремлю, где помещается столп Советской власти.

7 днем левые эсеры беспорядочно отступили из района Трехсвятительского пер., рассеиваясь по пути на Курский вокзал. После оставления поповцами вокзала, они не представляли более организованных сил. Для их преследования были предоставлены соответствующие силы в распоряжение тов. Антонова. В докладе Подвойского и Муралова рассказывается, что Антонов обнаружил на 12-й версте Владимирского шоссе, по которому отступали мятежники, взорванный броневик с орудиями и на 20-й того же шоссе – орудия, бомбы и т. д. Нами взято всего в плен к 12 час. 8 июля около 300 человек.