скачать книгу бесплатно
Паиньки тоже бунтуют
Татьяна Михайловна Тронина
Нити любви
Лида Савельева, что называется, хорошая девочка и для друзей, и для коллег, и для своего возлюбленного Артема. Вот только Алексей, жених лучшей подруги, свою знакомую таковой не считает. И все же, несмотря на колючий характер Леши, Лида старается быть с ним приветливой. Но однажды терпению девушки приходит конец, и она изменяет свое поведение. А вместе с тем открываются и неприятные тайны ближайшего окружения. Так ли честен с Лидой Артем? Что стоит за навязчивой заботой подруги? И почему Алексей ненавидит Лиду?..
Татьяна Тронина
Паиньки тоже бунтуют
Мне показалось, что дорога к дому вытянула из меня все силы. Вроде бы расстояние совсем небольшое, обычно весь путь пешком занимает минут десять от поликлиники, но под конец этого короткого променада у меня возникло ощущение, будто я весь день продиралась через непроходимые джунгли. И, главное, настроение окончательно испортилось.
Умом я понимала, что всему виной простуда, которая прицепилась ко мне во время очередной командировки, но душа моя все равно томилась и плакала. Словно случилась какая-то неприятность, произошло против моей воли нечто тягостное, грустное, непреодолимое. То, чего нельзя изменить. Как говорят немцы – Zu sp?t ist zu sp?t, что в буквальном переводе значит: слишком поздно – это слишком поздно.
И к тому же этот февраль: мокрый, холодный, грязный московский февраль. Когда, как ни оденься, все равно сначала взмокнешь, потом замерзнешь или наоборот. Под ногами – жижа, под жижей – лед, и обвинять в бездействии коммунальные службы, следящие за чистотой дорог, бесполезно. Потому что с неба непрерывно льет то ли снег, то ли дождь и никакая, даже самая совершенная ливневая канализация, наверное, не способна справиться с этим потоком заледеневшей густой каши, приправленной едкими реагентами.
Обычно я не позволяла себе ныть и расслабляться. Ведь уныние – грех, тем более когда по факту в жизни все хорошо. Ну ладно, не хорошо, но нормально. Сколько вокруг людей, у которых действительно настоящие проблемы, даже трагедии… Отчего же я тогда стою сейчас во дворе своего дома и едва не реву?
У меня есть всё. Собственное жилье, например. У меня есть работа, и отличная работа! По профессии я переводчик-синхронист с немецкого языка. Я всегда востребована, мне неплохо платят, и даже с начальством повезло: мой шеф Борис Львович Буслюк – добродушный и незлопамятный дядька, обычно старается идти мне навстречу в отличие от тех извергов-начальников, о которых так часто рассказывают окружающие.
Я молода, мне всего тридцать два года. Да, это не юность, но и не солидный возраст, в наше-то время. К тому же я не просто молода по факту, я и выгляжу хорошо, так что незнакомые обращаются ко мне не иначе как «девушка»… Бывает, что и девочкой называют. Вот недели три назад в супермаркете пожилая дама, протянув мне пачку творога, попросила: «Девочка, помоги разобрать, где тут пишут про срок годности, не закончился он еще?» Я была тогда в пуховике, джинсах и кроссовках. «И правда, девчонка», – подумала я, взглянув мельком на свое отражение в зеркальной витрине.
Я симпатична. Не красавица, конечно, но и уродиной меня не назвать. Ко мне часто подходят мужчины с намерением познакомиться, а приятельницы щедры на комплименты, хоть и завуалированные. Спрашивают, каким кремом пользуюсь, где купила такое милое платье, чем мою волосы, отчего они у меня так блестят… Наталья, лучшая подруга, всегда с восторгом твердит: «Ах, у тебя, Лида, настоящий скандинавский тип внешности!» Комплимент? Конечно!
Мой жених – Артем – надежный, солидный, спокойный и ответственный мужчина. Наверное, именно о таком спутнике жизни мечтает каждая девушка.
Я здорова. Ну, конечно, без мелких болячек никуда… Но в общем и целом я не инвалид, у меня нет серьезных хронических заболеваний, нет каких-либо противопоказаний для занятий спортом, например; и я в состоянии выносить и родить здоровых детей. Да, в данный отрезок времени я маялась от простуды, что неприятно, но ведь любая простуда рано или поздно проходит.
Так о чем еще мечтать, чего желать? У меня все есть, я должна считать себя счастливым человеком. Но отчего тогда хочется сейчас плакать, почему вдруг возникло это мерзкое ощущение, навевающее мысли о том, что счастья нет, что все шатко и неопределенно, что все люди вокруг лгут и никому нельзя верить: ни начальнику, ни лучшей подруге, ни жениху, ни даже старухе из супермаркета?.. И даже себе верить нельзя, потому что кто она, эта Лидия Александровна Савельева, тридцати с небольшим лет, которая всем улыбается и никогда не скандалит? Может, она и есть самое главное чудовище, спрятавшееся под маской милой и приветливой девушки-переводчицы?
Нет-нет, это все болезнь, эта противная простуда играет сейчас с моими нервами. Только вот когда же наступит просвет и вернется ощущение легкости и постоянного счастья, когда перестанет гудеть в ушах? Этот противный, тревожный звук, напоминающий звук сирены…
Я подняла лицо вверх – на мутно-серое небо, откуда падал мокрый холодный снег, который таял на скулах, а затем стекал вниз по щекам, словно само небо вздумало плакать за меня.
– …Вот же люди! Я кричу, кричу… Пожилой человек просит, а она…
– А? – очнулась я и оглянулась. Сзади стояла соседка по подъезду, Валентина Сергеевна, с внуком Максимом.
– Я говорю: подвинулись бы чуть! Тут вот одна дорожка во дворе, где пройти можно, а вы, Лидочка, и ее заняли.
– Добрый день, Валентина Сергеевна. Я и не слышала.
– Ну как можно не услышать, молодая же еще.
– У меня уши заложены. Отит. Звуки доносятся словно через вату. Отоларинголог вот антибиотики выписала. – Я достала из кармана коробку с лекарством и показала Валентине Сергеевне. Максим, мальчик лет семи в грязном комбинезоне, равнодушно ковырял мыском сапога размякшую жижу под ногами.
– Ах ты, вон оно что… – сочувственно скривилась Валентина Сергеевна. – Но это пройдет?
– Сказали, что лечится. Осложнение после простуды.
– После простуды… Господи, Максим, не вздумай мне заболеть! Видишь, что может быть, если во всех лужах валяться? Ты понимаешь, как это опасно? Без ушей можешь остаться!
Я отступила в сторону, Валентина промаршировала мимо, таща за собой внука и продолжая угрожающе причитать. К счастью, половину ее нотаций я уже не слышала.
Они ушли, а мне на мгновение стало страшно. А вдруг и правда всю оставшуюся жизнь придется ходить с ощущением того, что в уши набита вата? И то и дело переспрашивать у окружающих: «А, вы что-то сказали? Простите, не расслышала!» Но, с другой стороны, отоларинголог, молодая женщина, спокойно и рассудительно объяснила мне, что, если пропить курс лекарства, воспаление исчезнет, насморк пройдет и я вновь вернусь в нормальное состояние.
А вдруг все не столь радужно?! Ведь врачи тоже ошибаются.
Я подождала минут пять, чтобы еще раз не сталкиваться с Валентиной и ее внуком, а затем зашла в подъезд.
Около почтовых ящиков были разбросаны рекламные проспекты. Я хотела поднять их, собрать, положить на подоконник (не люблю, когда беспорядок), но, когда наклонилась, в висках зашумело, внутри ушей заныло… «Да что ж мне опять больше всех надо!» – остановила я себя и принялась подниматься по лестнице на пятый этаж. Лифта в нашем доме не было.
На втором жила Валентина. Из-за двери раздавался ее приглушенный, доносящийся словно издалека голос… Судя по всему, она продолжала отчитывать внука.
На третьем этаже курил какой-то парень в тренировочном костюме. Парень проводил меня липким взглядом.
На четвертом высоко над головой нависали велосипеды. Повесили их так, чтобы не украли. Велосипеды принадлежали Ульяне и Роберту, паре неопределенного возраста, которая придерживалась здорового образа жизни.
Велосипеды эти – огромные, красивые, блестящие – вроде не мешались, но так угрожающе нависали сверху, что я всегда старалась быстрее пройти площадку на этом этаже.
Наконец, я добралась до пятого. Вся взмокшая, с колотящимся от подъема сердцем, я открыла дверь. В лицо пахнуло вареной капустой. Значит, Тугина снова решила сесть на диету. Моя соседка… Кстати, к вопросу о собственном жилье. Да, у меня есть комната в коммуналке, и это не так уж плохо. У меня имеется своя жилплощадь в Москве, и рядом всего лишь одна соседка – в общем, неплохая тетка, которая не пьет, не курит и даже не скандалит.
– Ну как? А, ты ж теперь как бабка тугоухая… Ну как ты, Лид? – заорала Тугина.
– Прогноз благоприятный, Алевтина Антоновна, – с уклончивой вежливостью ответила я.
Алевтина. Валентина. Похожие имена. Тина…
– Да? Не верю я нашим врачам… – продолжила вещать с кухни Тугина, гремя посудой. – Лежала я как-то в клинике лечебного голодания, еще в те времена, когда замужем за Павлом была. Столько денег этим врачам отвалила… И что? Двадцать кило сбросила, а потом тридцать набрала!
У моей соседки была не самая счастливая женская судьба. От первого, раннего брака Тугина родила дочь Аришу. Муж через некоторое время скрылся в неизвестном направлении. Тугина сама, как она выражалась, «поднимала» дочь. Достаточно изучив свою соседку, я могла предположить, что Ариша росла как трава под забором. Сама Алевтина работала в то время билетершей в кинотеатре.
Затем в ее жизни появился тот самый Павел, второй муж. Человек мягкий, робкий и совестливый. Настоящее сокровище, если подумать. Но Алевтина не думала, она всегда плыла по течению, совершать ненужные движения и напрягать лишний раз голову ей было очень тяжко.
Павел мечтал о собственных детях. А Тугина, приобретя опыт материнства с Аришей, уже знала, сколь нелегкий это труд. Алевтина увиливала от деторождения всеми возможными способами.
Ариша росла, муж Павел продолжал смиренно и настойчиво вымаливать детей. Так и шли годы. Ариша достигла возраста совершеннолетия, познакомилась с каким-то приезжим молодым человеком, у них случился стремительный роман, и вот – Ариша уже в Америке, счастлива замужем, у нее двое детей, и никакая сила не может вернуть ее в Россию, к матери. Тугина так и говорила, со скорбной интонацией в голосе: «Ариша от меня сбежала…»
О муже своем Алевтина не беспокоилась: он-то точно не сбежит от нее, такой тюфяк. И с детьми перебьется. Пройдет время, и успокоится, поймет, что поздно уже вешать себе на шею ярмо. Но для начала, чтобы муж не доставал ее надоевшими речами, она сообщила Павлу, что вступила в тот самый возраст, когда женский организм перестает быть способным к деторождению.
Павел сник, расстроился, но вроде бы действительно смирился со своей долей. А через некоторое время взял да и ушел. Внезапно. К какой-то приезжей из ближнего зарубежья, совершенно простой женщине, работавшей в Москве нянечкой в детском саду. И эта женщина родила ему сына. Ко всему прочему, Гуля (так звали новую пассию Павла) относилась к нему как к божеству. Смотрела ему в рот, выполняла любой каприз, ни в чем не перечила. Квартира вылизана до блеска, обед из трех блюд приготовлен, ребенок выкупан и тянется пухлыми ручками к счастливому папочке… Даже рубашки выглажены!
О подобном счастье в браке с Алевтиной Павел и мечтать не мог. Но самое удивительное, что Павел продолжал навещать Тугину, периодически давал ей деньги, всячески помогал: то лампочку вкрутит, то новую люстру повесит… Он мучился совестью, переживал за первую жену. Самое удивительное, что даже в этом вопросе Гуля не перечила Павлу, отпускала его с визитами к Тугиной без пререканий.
А Тугина впала в депрессию. Я подозреваю, что она всегда находилась в состоянии легкой тоски, отнимавшей у нее силы и не дававшей заниматься ничем особо полезным. Ей оставалось только лежать на диване и щелкать кнопками пульта от телевизора. Но все же время от времени Алевтина пыталась себя чем-то занять. Чем-то, что позволило бы ей жить, не особо напрягаясь, и притом ни в чем себе не отказывать. Она занималась то сетевой торговлей, то перепродажей каких-то товаров… Однажды Алевтина прогорела, набрав кредитов, и была вынуждена продать свою квартиру за долги.
Вот так лет десять назад Тугина оказалась в этой пятиэтажке и заняла одну из комнат. А во второй комнате уже жила я. С девятнадцати лет. Но это уже другая история, об этом расскажу как-нибудь позже.
Скинув в прихожей верхнюю одежду, я сразу отправилась в ванную мыть руки. Включила свет и поморщилась: раковина была заляпана зубной пастой, к кафелю прилипли чьи-то волосы, на полу блестели лужицы воды.
– Алевтина Антоновна, может быть, приберетесь здесь? Я что-то пока не в состоянии… – крикнула я.
– И я тоже не в состоянии, – заглянула в ванную Тугина. – А чем ты все время недовольна, Лид? Вечно тебе грязь мерещится. Это, говорят, какое-то психическое заболевание, когда человек постоянно все чистит-убирает и руки моет через каждые пять минут. Ты это… не бережешь себя. Иди лучше отдохни.
Спорить с Тугиной мне не хотелось, и я смиренно побрела к себе в комнату. Но все же, несмотря на мою временную тугоухость и закрытую дверь, с кухни отчетливо доносился грохот кастрюль. Затем Алевтина включила телевизор. Она любила слушать новости, смотреть сводки криминальных новостей… Чего я терпеть не могла.
Рядом с кроватью я на всякий случай положила мобильный. И тут же, не успев толком прилечь, услышала трель. Разговора со мной жаждал начальник.
– Алло… Борис Львович, добрый день. Говорите, пожалуйста, громче, я не очень хорошо слышу.
– Лидхен, привет! А ты выключи телевизор, невозможно же!
– Борис Львович, это не у меня, это у соседки.
– Да?! У вас такие тонкие стены? Сочувствую, дитя мое. А я хочу узнать, как твое здоровье. Когда ты снова будешь в строю, так сказать? Дело в том, что через пару дней состоится конференция в Гамбурге, и людей не хватает.
– Борис Львович, пока никак. У меня отит, выписали антибиотики. Я половину слов не слышу. Говорят, все пройдет, но нужно время.
– Ох ты, детка… Все понял, ладно-ладно, не переживай, лечись сколько надо, я тебя дергать не буду.
Начальник что-то буркнул.
– Что? Не слышу!
– Я говорю, ты ж моя хорошая девочка… до свидания, Лидхен, выздоравливай!
– Спасибо, Борис Львович! До свидания!
Я отложила телефон и наконец легла на кровать, не раздеваясь, свернулась в клубок.
Вдруг открылась дверь. В проеме появилась Тугина.
– Я тут стучу, стучу… Я тебе главное не сказала, Лида.
– Что такое? – повернувшись, пробормотала я.
– Говорят, наш дом собираются расселять. По программе.
– По какой программе?
– По такой. Ну ты что, новости не слушаешь?
– А… Но так это здорово! – оживилась я.
– Не будь наивной, Лид. Это ужасно. Выселят нас в какое-нибудь Коровино-Фуниково, и будешь знать. Я ведь не только новости читаю, я еще и интернетом умею пользоваться, – мрачно произнесла Тугина. – Я теперь в курсе всех новостей, от народа правды не скроешь…
– Но нам, вероятно, дадут отдельные квартиры. Сейчас же, я слышала, коммуналки расселяют…
– Лид! Ну ты прям как ребенок, всякому обещанию веришь. Да даже если и расселят, ты представляешь, как на окраине жить? Сейчас мы с тобой, считай, практически в центре; ну ладно, не в центре, но до него за двадцать минут доберемся. Все рядом: и магазины, и поликлиника – в одной остановке от дома, сама знаешь. А будем жить потом где-нибудь в чистом поле.
– Вот именно, зато воздух там чистый, наверное… – умиротворенно улыбнулась я.
– Лида! Какой воздух?! Я про чистоту – так, метафорически выразилась. Там же, на окраинах – самые заводы и расположились, а еще поля аэрации, факел Капотни… Надышишься еще сероводородом!
Тугина, конечно, любила сгустить краски, но мне вдруг отчего-то расхотелось улыбаться. Кто сказал, что будущее непременно должно быть лучше настоящего?
– И потом, Лид, народ еще вот о чем на форумах пишет… – понизила голос Алевтина.
– Что? Не слышу.
– Я говорю, народ-то о чем еще беспокоится! О том, что нас всех переселят в огромные дома-муравейники. А это гетто. Представь себе – окраина, нет ничего, голое поле, никаких развлечений, и люди друг у друга на головах. Скученность, нервы, криминальная обстановка. Молодежь в банды сбивается. Погулять негде – все пустыри алкашней и наркоманами заняты. А почему? А потому, что в одном месте кучкуются сплошь бедные люди, без образования… Приличных людей, с образованием и деньгами, в эти гетто не заманишь!
Мне стало совсем не по себе.
– Да, тут у нас, в пятиэтажке нашей, мы друг у друга на головах, стены картонные, лифта нет… – продолжила Тугина мрачно. – Но плюсов все равно больше, чем минусов. Я, может, и не самая лучшая соседка, и в коммуналке мы с тобой теснимся, Лид, но представь, кто рядом с тобой будет жить на одной лестничной площадке в новом доме. Одни маргиналы! Ты за порог побоишься выйти! В дверь к тебе ломиться начнут!
– Lieber den Spatz in der Hand, als eine Taube auf dem Dach… – пробормотала я.
– Чего еще?
– Ну да, я и говорю, воробей в руке лучше, чем голубь на крыше.
– Ты про синицу с журавлем, что ли? – Тугина вздохнула, замолчала. Стояла мрачная, бледная, отчего на ее полном, круглом лице еще отчетливее были заметны усики над верхней губой. Помнится, соседка пыталась извести эти усики в салоне красоты с помощью современных и дорогих способов эпиляции (деньги на эту операцию ей, как всегда, подарил бывший муж, жалостливый Павел), но получилось только хуже. Теперь моя соседка лицом очень напоминала Петра Первого. Просто удивительно, как Тугиной не везло во всем… А значит, и в квартирном вопросе не должно повезти. Ну, и мне, соответственно, поскольку переселять нас с ней будут в один район.
– Ладно, не куксись. Того и смотри заревешь… – пробормотала Тугина, с жалостью разглядывая меня. – Может, не так все плохо будет. И вообще, у тебя жених замечательный, есть на кого положиться. Да! Слушай, а если тебе с Артемом твоим вот прям сейчас, быстро-быстро пожениться? Ты его к себе сюда пропишешь, и вам, соответственно, площадь больше дадут. Хотя нет, о чем я… Даже не вздумай. Останешься потом без крыши над головой вообще. Так-то это твоя собственность, а если будет общей, потом, в браке, пополам делить придется…
Бормоча еще что-то себе под нос (к счастью, я уже ее не слышала), Тугина вышла из моей комнаты.
Настроение испортилось окончательно. Каждый раз, как мне напоминали о дележе квартиры или в разговоре всплывал вопрос о наследстве и разделе имущества, мне становилось нехорошо. Ведь в результате такого «семейного» раздела, устроенного моей мачехой тринадцать лет назад, я и оказалась в этой коммуналке.
Но, боже, как неохота вспоминать все это… Точно так же, как нет сил думать о будущем. А думать придется, хочешь не хочешь, ведь на лето намечена свадьба с Артемом.
И вот он, жених, легок на помине – экран мобильного зажегся, на нем выскочило имя абонента – «Артем».
– Алло? – отозвалась я.
– Лида, ты уже дома? – деловито спросил он и тут же добавил: – Жди. Я скоро буду.
Тут же последовали короткие гудки.
Как ни странно, но меня это сообщение не слишком порадовало. Меня клонило в сон, хотелось закрыть глаза и отключиться от всего, но какой тут сон, если ждешь кого-то… И все-таки я умудрилась задремать.
Внезапно очнулась, когда в комнате вспыхнул свет. Я открыла глаза и увидела Артема. В первый момент он показался мне огромным, почти великаном, упирающимся затылком в потолок… Высокий, очень плотный, фигурой мой жених напоминал тяжелоатлета. Темные, коротко стриженные волосы, взгляд больших, темных, немигающих глаз… Пожалуй, своим видом Артем мог напугать кого-то, особенно того, кто встретился бы с ним в темной подворотне один на один. Только вот хороший костюм, сшитый по фигуре, немного «портил дело», сразу становилось ясно, что Артем – вовсе не спортсмен, не любитель помахать кулаками, а, наоборот, весьма сдержанный и воспитанный офисный работник. И не такой уж он огромный, всему виной слишком низкие потолки у нас в доме…
Артем достал из-за спины букет розовых роз.
– Привет! Испугалась? – серьезно спросил он. – Мне Алевтина открыла. А ты тут спишь, оказывается. Детка, ты как?
– Привет. Я ничего… Милый, ты напрасно так беспокоился, со мной все в порядке.
