Трехрукий ангел. Предапокалиптический роман

Старик не ответил. Он захлопнул кейс и направился к выходу, забыв по рассеянности на тумбе пачку девятимиллиметровых картечных патронов и очки в черепаховой оправе. Подобрав эти вещи, Мухаррам последовал за ним.

Сюрприз ожидал их уже на поверхности. Стоило клиенту подняться в торговый зал, блики от проблесковых маяков расползлись по динамичным стеллажам и потолку. «A-Security» подоспела вовремя и, видимо, уже оцепила квартал.

С несвойственной ему прытью старик в мгновение ока очутился за прилавком. Мухаррам проследовал за ним, Берингер осталась в подсобке, прижавшись спиной к стене.

– Сволочи, вы еще и «охранку» сюда привели! – закричала несколько истерично Саманта. – Непостижимо!

На секунду зазвенела сирена, которую включили, чтобы привлечь внимание. Потом послышался голос Вузвика.

– Буренберг, сукин ты сын, мы знаем, что ты в магазине. У тебя есть минута, чтобы осмыслить свое жалкое положение и выйти, подняв руки над головой. Засранец…

Руки старика затряслись.

Мухаррам, понимая, что, приобретая оружие, сам нарушил Правила, достал из пластикового кейса пистолет и, изловчившись, вставил его под ремень между лопаток. Для старика, который неправильно понял его действия, это послужило определенным сигналом. Буренберг открыл свой чемоданчик, вынул один из пистолетов-пулеметов, неловко примкнул к нему магазин и отвел затвор, загоняя патрон в патронник.

Мухаррам не успел его остановить. Старик приподнялся над прилавком, сделал на нем упор и попытался выстрелить, но получился лишь щелчок затвора, выстрела не последовало. В ту же секунду пуля пробила дверь магазина, пролетела со свистом весь зал и, впившись в плечо старику, прошла навылет, разбрызгивая опилки декораций стены, в которой застряла.

– Хишрак! – закричала Берингер, заламывая руки и опускаясь на пол.

Старик, хватаясь за плечо, также упал на серый грязный линолеум. Он истекал кровью, в красных лужах тонули опилки стены и оброненный пистолет-пулемет. Мухаррам навис над ним и попытался пережать артерию, но ничего не получалось. Кровь брызгала на стены небольшими струйками.

– Ты что, значок не видел? – Мухаррам оторвал с прилавка наклейку в виде спирали на желтом треугольнике. – Смотри. Система реактивного кондиционирования. Гасит все виды горения в помещении, кроме клеточного.

Буренберг силился что-то сказать, но из-за боли и неудачного положения тела выходили только хриплые еле различимые звуки. Шухрат схватил его за шею и помог сесть.

Послышались удары в дверь. Охранники били в нее тараном, чтобы попасть внутрь.

– Кому ты должен был передать оружие? – спросил Мухаррам.

– Я… Они убивали ученых… это заговор. Все, кто работал на объектах, мертвы… Выглядит как несчастный случай… каждый раз… но так не бывает, чтобы вся команда умерла от несчастных случаев…

– Кому ты вез оружие?

– Они знают, что происходит… Тот Человек запретил нам говорить…

– Какой человек?

– Я не для того изучал… морфогенетические поля…

Глаза Буренберга закрылись, хотя сердце еще билось, сонная артерия еще пульсировала. Мухаррам несколько раз тряхнул его, чтобы привести в чувство, но все оказалось напрасно, старик не хотел бороться за жизнь. Только, слегка схватив Шухрата за рукав, толкнул его сколько было сил. Потом сердце остановилось, но размеренный стук продолжался – это били тараном в дверь. И дверь поддавалась.

Не медля ни секунды, Мухаррам перекатом преодолел расстояние от прилавка до подсобного помещения, где рыдала Саманта. Собравшись с силами, он схватил ее и рывком поставил на ноги. В припадке она уже ничего не соображала.

– Где запасной выход?!

– Там…

– Где там?!

Почти на ощупь она побрела вдоль левой стены, отыскивая скрытые рычаги. Вскоре она нашла, что искала. Левая стена поддалась, просела и открыла проход на улицу. В уютный семейный магазин ворвался холодный ветер.

Мухаррам на секунду выглянул в проем. Держиморд из «A-Security» там не наблюдалось. Не было ни души. Похлопав по плечу Саманту, он выскочил на улицу и побежал через двор. Дальше шел параллельный проспект, а затем пустырь, заваленный свезенными и спрессованными частными домами. Отличный ландшафт для тех, кто хочет скрыться.

Не успел он сделать и трех шагов, как на полной скорости из арки справа выехал электрокар Мартинеса. Он пролетел через весь двор и врезался в огромный сугроб, переделанный местной детворой в горку. Когда открылось окно водителя, Мухаррам увидел приветливое лицо Джамала.

– Садись…

– Это еще зачем?

– Ты доставляешь нам очень много проблем! – констатировал Мартинес. – Не хватало еще тебя задерживать на месте преступления. Садись в машину. Тебя тут не было, engaññar.

Мухаррам резко развернулся в сторону арки, из которой появилась машина Мартинеса, и быстрым шагом направился в ту сторону, набросив на голову капюшон – так, чтобы и остаться неузнанным, и сохранить угол обзора. Мартинес подал назад. Из задней двери вышел двухметровый оперативник, на вид в нем было центнера полтора непомерно развитой мускулатуры, которую усугубляла полнота. Одним рывком он придавил Шухрата к электрокару и бегло обыскал на наличие оружия, действуя строго по схеме: пояс, подмышки, предплечья. Оружия не нашел.

– Хасан, быстрее! – крикнул Джамал.

Матерый оперативник втолкнул Мухаррама вглубь электрокара, сел рядом.

Ехали молча. Сперва по улице Транзакционистов, потом по Красному Радиальному Антарктическому шоссе в сторону Фильхнербурга. Иногда на обочине попадались дети, игравшие в «Теслу и вампиров». Один ребенок приделывал к шоссе самодельную индукционную катушку и брался за провод. Другой пускал в друзей руками электрические стрелы. И несмотря на то, что напряжение в шоссе – источнике энергии для электрокаров – составляло несколько тысяч вольт, сила тока была ничтожна, делая его безопасным для людей, а при правильном обращении позволяла создавать подобные физические фокусы.

Уже отъехав на значительное расстояние от района Сидли, Мартинес поставил машину на автопилот и сел в пол-оборота к Мухарраму и своему мясистому коллеге, который за всю поездку не проронил ни слова.

– По-моему, colega, мы неправильно начали. – Джамал решил загладить неприятные ощущения после фальстарта на вокзале. – Нам лучше сотрудничать. Те, кого ищешь ты, примкнули к тем, кого ищем мы. Хороший повод спрятать мечи в ножны и работать сообща.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи…

– Ну почему не нуждаешься? У тебя же ничего нет. Conectado погиб, истек кровью, оружие мы изъяли, Берингер по дороге в суд, определим в одну из частных тюрем, Парацельс вечером отправится в свое турне по Южной Америке. Ни связи, ни оружия, ни наводок, ни информаторов…

– А у вас они есть?

– Лучше! У нас убийство в районе Холлик. Аналитик говорит, что это может быть связано с терактом на перекрестке. Подключайся. Но сперва – в штаб. Вузвик хотел бы лично с тобой переговорить.

Через час они уже въезжали в восточную часть центрального района Фильхнербурга, где располагалась штаб-квартира частной охранной компании «A-Security».

Еще минут через двадцать электрокар подъехал к самому зданию, выполненному в техноготическом стиле. Центральный вход охраняли две каменные монтикоры, детализованные с помощью геоархитектурных протоколов Мультидомена. Там, где кончалась крутая полукруглая лестница, находилась площадка и массивные двери метров пяти высотой.

Громила остался в машине, а Мартинес и Мухаррам поднялись на второй этаж, где узкие белые коридоры вели в многочисленные однообразные офисы.

Оперативник отвел своего гостя в одно из дальних помещений, разделенных стеклянными стенами. В центре комнаты висел огромный проекционный шар диаметром метра три, состоящий из вращающихся по своим орбитам кодов, которые не мог опознать нейролинк Мухаррама. Плотность ближе к центру сферы была такой, что все тексты сливались в одно неразборчивое свечение. Вокруг стоящей под ним на полу тумбы, равной сфере по диаметру, находилось множество сопутствующего оборудования, требующего многочисленных навыков обращения. В дальнем конце комнаты в инвалидном кресле сидел человек, вращающий в пальцах авторучку. Если бы он поднялся, оказался бы на полголовы выше Мухаррама. Темные волосы до плеч и немного сутулая осанка говорили о подавленной индивидуальности.

Внутреннее чутье всего нехорошего, обостренное у Шухрата, почему-то молчало при виде собеседника. Человек в кресле словно являлся частью пейзажа. Нечто неодушевленное, как мебель или портрет, выполненный масляными красками.

– Это наш аналитик, Раиль Хащеев, – произнес Джамал, а потом добавил, значительно снизив тон: – Ты с ним поосторожнее, он гомункул.

– Насколько я помню, гомункулы получаются из-за неправильного переноса сознания человека на физический носитель.

Сознание определяется не только совокупностью информации, но и связями между нейронами, обеспечивающими аналогии и другие формы познания, слишком сложные для оцифровки.

Мистики говорили, что человек состоит из семи слоев, из которых только самый нижний служит материальным носителем и вместилищем для тех многочисленных энергоинформационных полей, которые составляют суть его сознания, желаний и судьбы. Гомункулы же были результатом деформации этих полей и искусственного поддержания нижних уровней для механического существования. Рациональных доказательств этому, конечно же, не было: все проекты по помолекульной оцифровке человеческого тела показывали, что в теле для души места нет и не было ничего, что можно назвать душой. Но феномен гомункулов, тем не менее, оказался весьма распространенным.

Даже если человек переписывал часть своей личности на физический внешний носитель, находясь при этом в сознании, изменение его поведения можно было наблюдать сразу же после трансферта.

– Эй, придурки, я все слышу, – крикнул, не оборачиваясь, Хащеев.

– Пообщайтесь пока, – добавил Джамал. – Я позову Вузвика. Им на своих реактивных конвертопланах следовало бы давно уже сюда добраться.

Когда Джамал вышел из комнаты, Мухаррам приблизился к вращающейся проекционной сфере. Интереса ради он попытался поймать один из кодов-лепестков, но оборудование не отреагировало на его манипуляции. Лепесток прошел сквозь руку и продолжил вращение.

– Вы когда-нибудь задумывались о том, что сон – это форма смерти? Может, вас клонировали и записали в новое тело. И вот вы открываете глаза, думая, что заснули вечером, а на самом деле уже давно мертвы. И кто вы после этого? – пробормотал Хащеев.

– С тобой так и произошло?

– Я резервная копия того, кем был раньше. Сохранил воспоминания на диск, а потом умер. И теперь я – всего лишь полезное воспоминание, которое даже покончить с собой не может. Меня возвращают обратно, чтобы я отбил их инвестиции. Скучно, правда?

Мухаррам промолчал. Он обошел по кругу тумбу с проекцией и вернулся на исходную точку в пяти метрах от Хащеева.

– У вас сложное имя, Шухрат Мухаррам. Не собрать анаграмму. Я иногда развлекаюсь на досуге, знаете ли, – прервал тишину Раиль. – Очень помогает сосредоточиться. В основном имена собственные. Они мне кажутся наиболее инструментальными. Из имени «Ариадна» получается другое имя собственное – «Адриана», а из имени «Карлос» получается «раскол». Но с вашим не все так просто: у него особое свойство. Неделимость, как у простых чисел.

– Ты что, умник?

– Не жалуюсь. Интеллект около ста пятидесяти. Раньше был выше, но я блокировал. Традиционно считается, что высокие интеллектуальные способности человека являются его преимуществом, но так говорят только те, кто не испытывают бремени своего интеллекта и не понимают, о чем говорят. На самом деле это экстремум, такой же, как дебильность, только с другой стороны. Высокому интеллекту сопутствуют перманентные депрессии, неудовлетворенность жизнью, убийственная скука, головные боли, метеозависимость, суицидальные идеи, неврозы, бессонница, социопатия, склонность к алкоголизму, имморализм, аддиктивность, маниакально-депрессивные психозы, иногда паранойя, навязчивый перфекционизм и лютая ненависть к штруделю. На самом деле, это как третья рука. В определенном смысле ее можно под что-то приспособить, но в целом это – уродство. Социально выгодное, одобряемое, но все-таки уродство…

Хащеев повернулся вокруг своей оси, вращая в разные стороны колеса инвалидного кресла, демонстрируя металлические вставки, идущие от левой ключицы к линии волос в районе виска. Три тонкие концентрические линии, сопутствующие разъемам интерфейса на голове, шее и ключице. Довольно странное сочетание, учитывая, что сигналы нейроинтерфейсов идут по спинному мозгу и люди предпочитают ставить гнезда прямого нейросоединения именно там.

– Ты слишком забавный для инвалида. Чтобы ощущать жизнь, надо не копаться в прошлом, а иметь свой якорь. Привязанности делают людей настоящими. Я играю на флейте и чувствую, что вся энергия космоса проходит через меня. Это как течение реки. В озере стоячая вода, оно рано или поздно станет болотом…

– У меня проблемы с формированием привязанностей, – рискнул прервать его Хащеев. – Мои биоритмы поддерживаются искусственно, нет ни желаний, ни привязанностей, ни страданий. Хорошо так жить? Нет?

Аналитик поднялся из инвалидного кресла и на своих двоих подошел к тумбе. Осмотрев динамику вращения сферы, он скинул с себя кожаную мотоциклетную куртку, обнажив вторую правую руку, интегрированную на уровне пятого ребра. Внешне она практически ничем не отличалась от биологической.

– Будешь кофе?

– Не думаю, – ответил Шухрат.

На запрет употребления кофе, распространяемый комитетом по этике, он, тем не менее, не сослался.

– Есть еще яблоки. Ты любишь яблоки?

– Я больше люблю клюкву в сахаре. Яблоки я не понимаю ни как продукт питания, ни как концепцию.

Хащеев рассмеялся.

– А я люблю яблоки. А клюквы у нас нет…

Раиль сдвинул вместе две проекционные клавиатуры и одновременно начал набирать на них команды. Это у него получалось синхронно. Чтобы наблюдать за тем, какие кнопки он нажимал, Раиль раздвинул в разные стороны глаза, отчего приобрел весьма глупый вид.

– Здесь мы отслеживаем динамику инфосферы. Большую часть работы выполняет Мультидомен. Информация разрастается как снежный ком… ну да, мы же в Антарктике!.. Постоянно появляются новые модели, информация умножается, люди живут в разных версиях истории, считают истинными различные версии. Может, Апокалипсис и не наступит, а вот Инфокалипсис уже наступил…

– Разные версии истории? – уточнил Мухаррам.

– Всегда существовало множество версий истории. Чтобы хоть как-то определить точку опоры, государства создавали летописную историю. Потом ее стали называть национальной. Но историй множество, они вступают друг с другом в противоречие. Появление национальной истории – это декларативная победа проекта, который написало государство. Не более того. Когда государство уходит – как у нас тут – появляется исторический плюрализм. Истории можно создавать с нуля в коммерческих целях, лицензировать их, патентовать и продавать. Ты идешь по улице, убежденный, что это США победили в Первой холодной войне, а рядом идет человек, в чьем историческом знании такого эпизода вообще не было. Стерто. Не просто не выучено, а отсутствует. Здесь мы отслеживаем все лицензионные и нелицензионные версии истории. Они все представляют для нас оперативный интерес.

– А как же истина?

– Истина – универсальное понятие. Оно появилось вместе с технологической победой монотеистов. С исторической точки зрения это недавнее приобретение. – Хащеев поднял один глаз на Мухаррама, словно пытался увидеть реакцию, а потом добавил: – Когда нет единой истины, ее заменяет правда. Правда – справедливая истина. Сколько моделей справедливости, столько и версий правды…

Голос его не казался живым. Скорее, то была речь уставшего от жизни человека. Да и сам он не являлся тем пингвином, которым симпатизируют люди во время охоты касаток. Но чувствовалось в нем что-то, что вызывало древние, ранее неизвестные Мухарраму ощущения фатализма. Он общался со своим собеседником, словно с древесным духом, который все про всех знает, но не вмешивается в процесс, предпочитая только делиться тем, что скопил в своих наблюдениях.

Мухаррам не знал, как это корректнее выразить, поэтому предпочел отвлечься.

– Вы знаете, что «Мультидомен» и «Бог» – однокоренные слова?

– Впервые слышу. Весьма смелая аналогия…

– «Бог» по-латыни – «Deus». Отсюда такие выражения, как «Exaudi nos, Domine sancte» или «A furore Normanorum libera nos domine!», а также слова: доминировать, доминанта, домино, доминион, домен и прочие…

Хащеев отнял все три свои руки от клавиатуры и поднял глаза на Мухаррама:

– Тогда выходит, что мы язычники, поклоняемся многобожию. И в этом есть смысл. Искусственный интеллект, который мы называем «Мультидоменом», – это разнесенная в пространстве сеть аппаратных и программных платформ, осознающая себя как личность, с которой мы заключаем сделки и выпрашиваем информацию, молясь с помощью корректных запросов. Вот уж действительно интересно. Мы строили машины, чтобы призвать Бога, а на выходе Бог умирает, а из его чрева появляются машины, берущие на себя его функции. Machina Ex Deo…

Он вернулся к своему колдовству над клавиатурами.

Хотя темы, что они затронули, были довольно интересны, создавалось ощущение, что разговора не сложилось.

Вузвик появился через несколько минут. Он вместе с высоким человеком в утепленном деловом костюме на пяти пуговицах переходил из помещения в помещение, минуя стеклянные стены. Каждые четыре-пять метров они останавливались и о чем-то оживленно спорили, потом продолжали движение, открывая очередную стеклянную дверь.

Рослый человек держал в руках дипломат, и то, как он с ним обращался, говорило о высокой ценности содержимого. Сам он был под два метра ростом, спортивного телосложения с неестественно желтыми радужками глаз, являющимися, видимо, результатом киберимплантации. На мизинце левой руки его красовался перстень, выполненный в старинной традиции, содержащий родовой герб или его подобие. Некоторые по незнанию могли бы счесть его масонским. На фоне низкорослого и полноватого Вузвика, который носил шляпу даже в помещении, он выглядел весьма выразительно. А вместе они смотрелись словно пара куплетистов без гармошки с восьмигранными клавишно-пневматическими механизмами.

– …хишрак, Иезекииль, ты знаешь и без меня, что это не наше дело, – донеслось наконец через стеклянную переборку, когда путешествующие по зданию оказались в соседнем помещении. – Мы не занимаемся терроризмом. Это другая корпорация. Обратись к «Enforcement Group». Терроризм это по их части. Пришлют человека из верхнего мира, пусть он разбирается. У нас чисто охранные функции: расследуем воровство, наводим порядок, разгоняем бесплатные митинги…

Только в этот момент стала доступна функция определения личности. Мухаррам открыл проекцию социального профиля. Иезекииль Кохан. Член Совета директоров Антарктического консорциума. Шухрат развернул новостной раздел сервис-спирали. Имя высокого человека упоминалось за последние сутки в местной прессе около сотни раз. Он был представителем фракции умеренных, ведущей фракции корпоративной власти на континенте, а также последовательный противник технолибералов. Особое значение его фигуре придавало то, что он рассматривался как один из кандидатов на пост крон-директора, высшего поста исполнительной власти южнее шестидесятой параллели.

– Наш человек из корпоративной разведки сообщил, что за радикальными гуманистами стоят именно технолибералы! – продолжал Кохан. – Мы утрачиваем позиции, потому что не можем обеспечить безопасность. Украинка со своими ходячими манекенами займет два поста в Совете на следующем голосовании, «Enforcement Group» они уже купили с потрохами…

– Либерально-правые всегда объединяются с ультраправыми. Вся история об этом говорит: Великобритания девятнадцатого века – виги в союзе с расистами, Россия на стыке веков – либералы с националистами, ну и сейчас то же самое. Но нам нет до этого никакого дела! Мы не играем в политику, наша задача – сделать улицы безопасными…

– Разгром организации несет определенные политические последствия и для «A-Security». Если связь между радикалами и «Enforcement Group» прояснится, мы арестуем их активы и начнем процедуру банкротства. Вы получите часть их инфраструктуры и войдете в категорию Premium для фирм, занятых в охране порядка. Да и сама по себе – это отличная сделка! Если вы ее осуществите, сможете продать арестованных «Enforcement Group», которые будут рады замести следы, что уже оборачивается разовой, но весьма богатой прибылью…

У самой стеклянной двери Вузвик остановился, поднял глаза сперва на Хащеева, потом на Мухаррама, а затем кивнул Кохану в знак согласия. Высокий человек похлопал его по плечу и неторопливой походкой направился обратно. Только после этого Вузвик открыл стеклянную дверь с логотипом компании – Уроборосом, окружающим силуэт Антарктиды, внутри которого изображалась крыса, – и прошел в аналитический центр.

– Что за день такой! Все хотят взять меня за задницу… – произнес он.

Начальник оперативного отдела направился сперва к вешалке у южной стены помещения, где еще недавно находился аналитик и где еще стояло его брошенное инвалидное кресло, снял плащ и повернулся к Мухарраму с немым вопросом на лице.

– Добрый день… – проявил вежливость Шухрат.

– Хишрак, сынок, я тебя насквозь вижу! – выпалил Вузвик. – Это ты был в том чертовом магазине. Даже и рта не открывай, все равно будешь врать, а у меня на эту хрень аллергия. – Он повернулся к Хащееву: – А тебе я сколько раз говорил: хватит пялиться на меня одним глазом. Смотри так, как все люди делают. Оторви морду от клавиатур.

Хащеев отвернул от начальства правый глаз и вернул его обратно к вращающемуся проекционному шару.

– Теперь ты. – Вузвик снова повернулся к Мухарраму: – Долго ты будешь мне жрать мозги?!

– Есть план…

– Какой именно?

Шухрат подошел немного ближе и для установления атмосферы доверия вынул руки из карманов.

– Ваши недоумки убили связного, который должен был взять у Берингер ранее размещенный заказ на четыре пистолета-пулемета. Это оружие предназначалось для радикальных гуманистов, которые, по некоторым данным, готовят теракт. Берингер сейчас у вас, связной мертв. И радикалы, разумеется, лягут на дно. Это неприемлемо. Так что вы дадите мне оружие, а ваш Хащеев аккуратно разместит информацию на каналах черного рынка о продаже стволов. Вы же сами говорили, что кто-то подстроил аварию на том перекрестке, значит, у них толковые компьютерщики, быстро найдут информацию. И выйдут на меня. Дальше уже моя работа: внедрение в группу, установление связей, раскрытие планов…

– Одно условие, – прервал его Вузвик. – Лидеров берем мы. Это не обсуждается…

– Лидеры мне не нужны. Я приехал не за этим.

– Ладно, завали уже! – Вузвик резко развернулся, поправил шляпу и направился в тот коридор, откуда пришел Мухаррам. В проходе он повернулся и добавил: – Я согласую все с председателем правления. Тут жди…

Мухаррам пожал плечами и вернулся обратно к тумбе, над которой корпел Хащеев. Тот оторвал от шара один глаз и направил его вправо, на боковую панель, другой отнял от наблюдения за клавиатурой и посмотрел на Шухрата.

– Я знаю, Вузвик тебе кажется придурком, но он хороший мужик. Просто пять лет лечился от копролалии. Такое зря не проходит, поверь мне, – монотонным голосом констатировал аналитик.

– Напоминает моего босса. Такой же нервный.

Хащеев закончил свои дела у проекционного шара и направился обратно к инвалидному креслу. Левой рукой он накинул на плечи мотоциклетную куртку и скрыл наличие третьей руки, после чего стал выглядеть относительно нормальным.

– Ты уже думал, как завоевать доверие радикалов? – спросил он, обращаясь, казалось, к стене. – Это опасные люди, чувствующие подвох настолько тонко, насколько это позволяет их естественно-биологическая чистота. Ты и сам в опасном положении, так как у тебя уже есть некоторые расширения тела. Хотя они и не наблюдаются визуально, для радикалов это не имеет значения.

– Нужен нейрохирург, который сможет вставить нейроинтерфейс в позвоночник за полчаса. И нужны препараты, которые приводят к краткосрочной потере памяти.

– У Джамала сестра работала нейрохирургом в салонах связи, – вспомнил Хащеев. – Она делала имплантацию быстрее всех на курсе. И практически без отторжений. Если надо сделать операцию в полевых условиях на скорость, мы часто подключаем ее к делу, хотя она и гражданское лицо.

Фридрих Вузвик появился только спустя полчаса, когда начало темнеть за окном из-за ветра, переросшего в сущий полярный ураган, поднявшего снег в небо. Хотя глава отдела и пытался скрыть напряжение, лицо его все равно косвенно выдавало признаки успеха.