скачать книгу бесплатно
Грустное выражение кота, который просит сметанку, вышло у друга настолько смешным, что злость было испытывать попросту невозможно.
– Нет, – честно ответила я. – Ты прав – мне надо было высказать это вслух. Да, я всё понимаю – то, что люди вступают во вторые и третьи, и последующие браки, это нормально. Это я знаю, и это я уже слышала, – произнесла я эти предложения таким тоном, чтобы у Тима не возникло желания сказать мне похожее. – Дело во мне.
Но тот пожал плечами.
– Катя, ты имеешь право чувствовать то, что пожелаешь. Зачем этого стесняться? Я вот никогда себя не смущаюсь.
– Ага, – кивнула я, развеселившись. – Это точно.
– Помнишь хотя бы клуб возле общаги? Где мы с Антохой там постоянно чудили?
– О да. Особенно ты. И после универа я вас тоже оттуда забирала.
– Отличные были времена… Так вот – что бы я там ни творил, я каждый раз приходил туда снова. Даже после того, как хорошенько сцепился с местным блатным… Да. Мне было пофиг, что обо мне подумают… как и везде. Потому что оно того не стоит.
Улыбнувшись, я подумала про себя, что до Тима в этом плане мне далеко, но по сути он в чём-то прав.
– Ты такая, какая есть. Между прочим, очень крутая. И я не стану убеждать тебя, что мооожет быть там, со врееменем ты смиришься с той ситуацией. Возможно, оно и действительно окажется так. Ну, а если нет – я всегда готов отмазать тебя от семейных посиделок и позвать бухать.
Я рассмеялась.
– То есть, как получится. Но я буду стараться. А если что, загримируюсь под тебя – напялю парик и пойду к твоему папе.
– Скорей уж Марго попросить. Ты даже в парике будешь слишком на меня не похож, – поддержала я шутку Тима. Шагнув к нему, я обняла его.
– Ладно тебе, Катя, – пробормотал тот, обнимая меня в ответ. – Я просто сказал, как думаю.
– И это как раз то, что сейчас нужно, – ответила я, не убирая подбородка с его плеча.
Когда мы вернулись в сарай, папа уже вылез из погреба. Поодаль я заметила стоявшие в ряд банки; сам отец же возился с какой-то коробкой.
– О, как вовремя вы вернулись, – он поднял на нас счастливый, с оттенком маниакальности взгляд. – Доча, сейчас ты вообще офигеешь, что я для тебя нашёл.
– Надеюсь, не мои детские сочинения, – вполголоса прошептала я Тиму. Тот сделал панически-стыдливое лицо.
– Я разбирал тут коробки с вашими кассетами – помните, на видике у нас смотрели? И увидел кое-что в одной.
– Ну, всё! – он отошёл в сторону. – Катька, заглядывай.
Заинтересовавшись, я подошла к картонному ящику, посмотрела внутрь и ахнула.
– Неужели… Они нашлись!
Внутри был целый комплект книг о Гарри Поттере в том самом, «правильном» переводе от издательства «Росмэн», утерянный, как я думала, безвозвратно около десяти лет назад.
Я взяла верхний том с оранжевой обложкой. Дары Смерти… Помню, как ждала её выхода – а потом читала, не отрываясь. В верхнем левом углу в месте соединения переплёта с обложкой разрыв – это я однажды едва её не выронила.
Сердце затопила волна радости. Передав книгу Тиму, я крепко обняла отца и чмокнула его в щёку.
– Папа, спасибо, спасибо, что ты их нашёл! – и, не удержавшись, запрыгала на месте.
– Охренеть, – медленно произнёс Тим.
Повернувшись к нему, я заметила, что он с ошалелым видом держит в руке белый прямоугольник. Когда он развернул его к нам, я поняла, что это фотография. Причём, судя по изображению на ней, та самая, которую он искал.
–Вот это да! Она была в книге! Чёрт побери, я же говорил, что с нашей неразберихой фотка может быть в этом сарае!
Друг счастливо, победно захохотал. А в следующий миг мы с ним, как придурки, начали прыгать вместе.
Наш отъезд был запланирован на семь часов вечера. Собрав заранее сумки и погрузив их в багажники, а также на заднее сиденье, мы напоследок сели пить чай. К нам присоединились и Тихон с семьёй, пришедшие нас провожать, и Ярик, увидевший вазы с вареньем, тут же, деловито вооружившись ложкой, стал пробовать каждое на вкус.
Я вышла из-за стола первой. Допив чай вприкуску с привезённым Антоном пончиком и немного послушав, как папа, Тим и Марго разговаривают о параметрах мотоциклов и среднестатистических легковых автомобилей (суть беседы заключалась в их сравнении), я вышла во двор с маленьким пакетиком в руках. Небольшой путь мой лежал за дом, где росли кусты смородины, ромашка и мята, которые я хотела набрать для приготовления чая.
Когда я начала аккуратно срывать молодые листики, я услышала звук открывающейся двери и чьи-то шаги, после чего раздался торопливый голос Тима:
– Я не могу сейчас долго говорить. Предупреждал ведь – на этих выходных я в деревне с родными. Пока стою один. У меня сейчас тридцать секунд, даже меньше.
Я насторожилась. Судя по тому, насколько громче стал звучать голос Тима, он подошёл к краю дома. Если друг сейчас заглянет за угол – увидит меня.
– Пришлю. Нет, меня не заподозрили. Точно. Понятно. Понял. Ничего не терял.
Послышался его нетерпеливый стон – мой друг явно не горел желанием продолжать сейчас этот странный диалог.
– Как будет – сообщу. Спасибо. Хорошего вечера.
Наступила небольшая пауза, после чего Тим недовольно проговорил:
– Как будто в трусы я это должен себе запихать.
Я затаила дыхание. Только услышав звук удаляющихся шагов и снова хлопок входной двери, я позволила себе перевести дыхание. Этот разговор был малосодержательный, но тем не менее Тим не хотел, чтобы его слышали.
Что всё это могло означать?
Глава 11
«Ты понимаешь, что это неправильно – но остановиться уже не можешь».
Эти слова снова и снова всплывают в моей голове, приходя порою в самые неожиданные часы: в моменты осмотров, во время его приходов и перед сном, когда сознание моё от царства Морфея отделяет лишь тонкая, прозрачная грань. Иногда у меня возникают фаталистические мысли, что это высказывание было своего рода предсказанием, хотя оно в действительности таким и не являлось. Порою я пыталась применить его к себе. Но чаще всего – к Химику. Понимает ли он, насколько жесток? Или считает свои дела вполне обыденными – всего лишь одним из аспектов работы?
Я вспомнила его сосредоточенные глаза и то, как они блестели каждый раз, когда он склонялся надо мной. Горящий в их глубине безумный серебристый огонь, который вовсе не излучал тепла,скорее походил на холодный платиновый свет фонаря и обжигал, словно сухой лёд. Смертельно опасное вещество, спокойно содержащееся в живом существе и не причиняющее ему никакого вреда. Наоборот, оно чувствовало себя в нём, как рыба в океане. Одна природа, взаимодополнение другой. Симбиоты. Холодные, безжалостные изображения тепла.
Нет, пожалуй, нет. То, что он совершает, для него не равно выполнению обычной работы. И даже любимой. Всё это чуточку больше. Нет, даже не чуточку, а большую, огромную каплю.
Здесь – его собственный мир. Мир, где он один король, властелин и Бог. А все мы – его безвольные игрушки.
«Но не ты. Ты – особенная».
«Я думал, что ты поймёшь… Когда-нибудь ты поймёшь… Со мной не так уж и плохо».
Эта сволочь не появлялась уже три недели – вплоть до сегодняшнего утра, когда то, чего я боялась, всё-таки свершилось. Всё это время я невольно задавалась вопросом, где он? У него появились какие-то важные дела и он в лучшем случае просто приглядывает за мной со своего монитора, как за крысой в клетке? А может, его нашли и уничтожили? Последняя мысль внушала смешанные чувства. Если Химика больше нет, сможет ли кто-то найти это место? Унеси он этот секрет в могилу, всех здесь наверняка просто убьют. То же самоебудет, если ему придётся бежать.
В голове вновь всплыло воспоминание о том дне. «Специальная экскурсия» – такое издевательское название он дал ему, когда связал мне за спиной руки, затянул глаза повязкой и куда-то вывел. Дело было после моей очередной попытки побега – накануне я накинулась на него с голыми руками.
Этот ублюдок отбился от меня с такой небрежностью, будто скидывал надоедливого котёнка, а затем вколол мне снотворное. Я боялась, что на этот раз его терпение лопнуло и меня могло ждать нечто похуже. Поэтому, когда на следующий день Химик пришёл и с удовлетворением в голове сообщил, что хочет мне что-то показать, я приготовилась к очередному кошмару. То, что выродок убьёт меня на первой же неделе плена, перед этим ничего не осуществив, мне как-то не верилось – однако приступить к этому самому «осуществлению» именно сейчас он как раз мог.
Я помню, сначала мы шли по гладкому полу. Затем куда-то свернули и оказались на лестнице, которая вела вниз. У меня, ещё толком не отошедшей от действия транквилизатора, дико кружилась голова, и тошнило, и если бы он не придерживал меня, я бы, наверное, упала.
Этот странный путь занял не больше пяти минут. Когда мы, наконец, куда-то спустились, я почувствовала запах сырой земли. У меня мелькнула мысль, что меня выведут на улицу, но мёртвый, затхлый запах подземелья становился лишь более спертым. Всё это не сулило ничего хорошего. Если бы не моё полусонное состояние – не думаю, что удержалась бы от плача или даже истерики.
Прежде, чем услышать впереди движение, я почувствовала, что к подвальному амбре примешалось что-то ещё. Новый запах не был похож ни на один из тех, что можно встретить в подземелье.
Запах жареного мяса.
Внезапно я разобрала потрескивание огня и ещё какие-то звуки. Они напоминали…
Тут я поняла, что. Мне захотелось бежать отсюда что есть сил, кричать и рыдать – только бы никогда не снимать со своих глаз повязку, чтоб не увидеть того страшного зрелища, что я сейчас ярко представила.
Без всякого предупреждения он резко сорвал ткань с моей головы. Я зажмурила глаза, но было поздно – за ту секунду, что я промедлила, в сознании ослепляющей вспышкой явственно успела запечатлеться жуткая картина.
Я увидела сооружение, больше всего напоминающее кирпичную доменную печь – вот только гораздо больше. Вход в её жерло, обрамлённый металлом, охраняли такие же ворота, открытые створки которых были похожи на крылья ворон, вьющихся над падалью.
А в середине жерла было человеческое лицо.
Вывернутое так, будто атлантозатылочный сустав наполовину оторвался от позвоночника, оно смотрело прямо на нас лопнувшими, пустыми глазницами, из которых текла чёрная жижа. Кожи вокруг практически не осталось – коричневая, как корочка пережаренного хлеба, она лохмотьями сползала с костей, обнажая почерневший череп. Но больше всего выделялся рот – точнее, то, что от него осталось. Огромная чёрная воронка, навсегда застывшая в крике; казалось, она до сих пор изо всех сил взывала о помощи, пытаясь захватить хоть немного несуществующего кислорода из углекислого ада огня. Из этой воронки шёл свистящий, всасывающий хрип – такой мог издавать только выходец с того света.
– Он уже мёртв. Пневмоцистная пневмония, площадь поражения легочной ткани составляла восемьдесят процентов. Частое и типичное осложнение синдрома приобретенного иммунодефицита, – спокойно растягивая слова, как будто мы пили коктейль на пляже, сказал Химик. В речи его слышались нотки нескрываемой гордости. – Конечно, он ещё успеет мне послужить. Всё, что нужно для образцов, я у него взял.
Из моих закрытых глаз катились слёзы. Я чувствовала, как они неприятно щиплют щёки. Скатываются на губы. Тошнота сделалась ещё сильнее.
Он щёлкнул чем-то, по звуку напоминающим зажигалку.
– Механизм включения печи встроен в мои часы. Я включил его незадолго до нашего прихода, так что этот товарищ, считай, любезно дожидался нас. Тут есть несколько режимов, так сказать, прожарки. Я выбрал не самую сильную – прах этого симпатяги ты бы, боюсь, не так оценила.
Он театрально вздохнул.
– Хотя я и при жизни не назвал бы его таковым. Но если хочешь, могу раздобыть его фотографию,возможно, ты посчитаешь иначе.
Повернувшись в его сторону, я, сморгнув слёзы, приоткрыла глаза. Сквозь пляшущие на размытой плёнке обзора блики я увидела, как этот урод довольно вертит левым запястьем.
– Вообще, хорошие часики. Соединены со всеми местными системами и двумя панелями управления. Сигналы поступают прямо на них. А ещё это дистанционное устройство связи. Мне не нужно подходить к общим коммуникаторам, чтобы транслировать свой голос. Я делаю это не так часто, но обещаю, – он протянул руку к моим волосам. Я попыталась одернуться, но не смогла. – Настанет время, когда ты сможешь меня услышать.
Химик погладил меня по волосам. Почему-то он хотел уложить мне их так, чтобы они спадали на лоб. Дотронувшись до моей щеки, он ласково, как любимый мужчина, вытер слезу, аккуратно поднёс палец к своему рту и попробовал.
– Солёная. Одна из удивительных жидкостей человеческого организма. В своё время мне нравилось её изучать, в слезе есть полезные вещества. Особенно меня интересовали природные бактерицидные и антивирусные свойства в структуре – за счёт лизоцима.
Он медленно проглотил слюну вместе с моей слезой, причмокивая, как вкушающий мамино молоко младенец. Меня трясло от отвращения.
– Но мне ещё нравится художественное их описание. Моё любимоепроизведение искусства – картина фламандского художника Рогир ван дер Вейдена «Снятие с креста». Великолепное чувственное исполнения. Преданный образ матери.
Едва заметно всхлипнув, я закусила нижнюю губу. Рот наполнил солоноватый вкус. Запах обугленного человеческого мяса сделался невыносимым.
Последнее, что ощутила я, теряя сознание (кроме сожаления, что меня не стошнило на него), неадекватный внутренний хохот. Человек с извращённой фантазией, мучая и убивая людей, восторгается чем-то божественным.
Когда неделями позже меня стал мучить привкус угля и горелого пластика, я боялась, что со временем он превратится в запах обгорелого тела. К счастью, этого не случилось, но преследующие меня кошмарные флэшбэки каждый раз вызывали рвоту. Это (как, впрочем, и последствия операции с наркозом, а также вдыхание воздушной взвеси снотворного) было настолько логичным объяснением, что ничего другого я бы не заподозрила ещё долго.
Извращённые вкусовые обманы восприятия начали отступать – так же постепенно, как и пришли. Пока они не исчезли полностью, а только ослабли – но мне и от этого стало легче. Являлось ли такое в моей ситуации нормой? Или роль всё-таки сыграли побочные эффекты лекарств? Увы, узнать мне не у кого. Поэтому, при наступившем небольшом улучшении состояния мои опасения потерять сознания стали меньше.
Однако сегодня утром это произошло. Я упала, даже не дойдя до умывальника. Чудом было то, что каким-то образом мне повезло не расшибить голову ни о раковину, ни о кафельный пол – благодаря рефлексу самосохранения я успела вытянуть вперёд правую руку.
Когда я очнулась на полу, меня первым делом охватил дикий страх, а также сильная боль в правом локте и правом колене. Пошатываясь и не обращая внимания на звон в ушах, я кое-как села и первым делом начала искать признаки внутреннего кровотечения. Чувствуя, как от страха и боли, не имеющей никакого отношения к физической, сжимается сердце и перехватывает горло, я просидела так ещё с полминуты. Затем осторожно поднялась, дошла до кровати, улеглась на неё и, не выдержав, зарыдала от бессилия. Мельком я заметила, что ещё и содрала костяшки пальцев, но это беспокоило меня сейчас меньше всего. Осознание собственной беспомощности вновь навалилось на меня, как снежный ком, придавив своей бескомпромиссной ледяной силой.
Это чертовски несправедливо. Мне не выбраться отсюда живой. Причём ладно, если бы я была одна. Вместе со мной из-за одержимого конченого психопата пострадает и другой ни в чем не повинный человек.
Слёзы лились, как громадная река Миссисипи. Я в ярости и бессилии колотила собственную подушку, воя, как раненый зверь. Поэтому я не услышала ни звука открывающейся двери, ни шагов.
Конечно, это был он. Значит, его путь ко мне занял около десяти минут.
Испытывая к нему глубочайшую ненависть, я инстинктивно ударила его по руке. Принялась бить дальше. Хотела наброситься на него, укусить. Перегрызть ему горло.
– Стой! – крикнул Химик, хватая меня за запястья. – Тебя нужно срочно осмотреть и убедиться, что ты в порядке.
Я замерла. Ах да, конечно. Я ведь нужна ему живой – иначе эксперимент сорвётся.
Я посмотрела в его ненавистные глаза. Сейчас они выражали беспокойство. Но оно не имело ничего общего с простым человеческим участием.
Ничего. Когда-нибудь я точно тебя убью. Тебе не удастся осуществить свой гнусный план.
Данные осмотра, к моему огромному облегчению, не выявили ничего патологического – падение, если не считать ушибов, прошло бесследно.
– Тебе стоит увеличить кислородотерапию, – с умным видом сообщил Химик, поправляя на штативе капельницу с глюкозой, которую он только что мне установил. На раны, которые я получила, он уже наклеил бактерицидный пластырь. – И дозировку витамина D.
– Это не заменит мне настоящего пребывания на воздухе, – огрызнулась я в ответ. – И настоящего солнца. Ты же видишь, я плохо переношу своё состояние. А что будет дальше? Не думаю, что тебе нужна моя смерть… без всех результатов.
– Этого не случится. Твоё физиологическое состояние абсолютно нормально – но не все переносят его… без осложнений, – он аккуратно проверил датчик привезённого аппарата, затем вернул на место.
– Ага. Ты забыл напомнить, что мало кому выпадает возможность переносить это в закрытой конуре без возможности выйти на улицу, где твои единственные собеседники – псих и его молчаливые зомби!
Иногда мне было трудно удержаться от соблазна его доводить. Но, к сожалению, это редко кончалось успехом – этот урод был непробиваемым, как скала. Во всяком случае, внешне он ничего не демонстрировал.
На лице ублюдка появилась ухмылка.
– Я сделаю так, как сочту нужным. И в нужный момент, Катя, мы с тобой придём к совместному успеху. Не знаю, как ты, а я этого жду с нетерпением.
– Не боишься, что я покончу с собой? – выпалила я. Чистый блеф, но, может, он сработает?
Химик остановился и медленно покачал головой.
– Нет. Твоя беда такая же, как у большинства людей, – ты даже ради великих целей не умеешь отказываться от привязанностей.
