Улиткин Дол

– Ещё.

– Это маска, личность… Э-э, в основном управляет человеком с помощью мыслей.

– Стоп, она живая, что ли? Это же маска, кукла, – прикинулся дурачком фиолетовый.

– Кукла, марионетка, маска – это эго, я понял…Но я её сам создавал, начинял мыслями…

– Какими?

– Тщеславными, гордыми, самозначимыми или самоуничижительными, разными… эгоистичными, короче, – Яков работал, как паровой двигатель. – И вот ещё… самое главное. Эго, эта кукла, – это не я. Но оно говорит мне, что я – эта самая кукла и есть!

– А это не ты, что ли?

– Нет, я – тот, кто это наблюдает, пользуется и играет с этой куколкой, управляет. Я есть большее Сознание, то есть то, что не умирает, в отличие от тела-куклы и прочего.

Фиолетовый подскочил над камнем на метр вверх и приземлился на глыбу на ноги:

– Молодец!!! – десяток шарфиков взлетели выше плеч Наутиз, – Я был уверен, что ты только о девушке думал на моих лекциях. Это тоже эго – привязка к материальному, к людям, к вещам…

– Но, всё-таки, у меня вопрос: я что, не должен иметь дом, джинсы, машину? Не жениться?

– Сначала о вещах скажем. Ты имеешь их для употребления, а не вещи тебя имеют, или твои мысли: чем больше у меня вещей или чем дороже у меня часы, тем я значительнее. Такая штука требует ещё и ещё – и ты попался в воронку.

– Значит, я – без мыслей, я – Сознание, – проговаривал Яша в полголоса, глядя на каменные морщины валуна.

Наутиз захохотал:

– Ух, ты, как обречённо! Друг! Когда люди сменят власть мыслей на власть сознания это и будет то, что в Библии сказано: будет «новое небо и новая земля». Новое небо – это новое сознание, а новая земля, – это какой ты увидишь Доску и весь материальный мир после перемены сознания.

– И какою?

– Она не будет Доской.

– С чего-то людям надо начать такие перемены…

– Не вешай ярлыки, названия, оценки, – то есть принимай всё потоком, как есть, как в детстве было, пока тебя не научили оценивать всё подряд. Радости прибавится! – Наутиз протянул Яше травинку. – А если продолжать заполнять голову мыслями? Будешь ими одержим, я же сказал. Эти штуки – вторичны, тебе надо несвежее? А что первично, – сознание? Именно, мальчик! Будь мудрым, а не умным, битый час толкую. Кстати, Энштейн на нашей стороне, он назвал эго «оптическим обманом сознания» и оно живёт, пока ты принимаешь его за реальность.

Внутри Якова начало просыпаться веселье.

– То есть я – это не моё имя, адрес, родители, занятия и мысли с чувствами, а… тот, кто это наблюдает?

– Именно. Ты частенько в таком состоянии находишься, просто не осознаёшь этого. Когда слушаешь оркестр, смотришь на зверей в зоопарке, или кинофильм, или картину, или видишь пейзаж, в лесу всё рассматриваешь, в море плещешься, вкусно кушаешь. Это и есть Бытие, древнее слово, очень точное. «Быть». Или не быть. То есть, если ты ешь с посторонними мыслями о будущем, прошлом и всякой всячине, – ты не живёшь, эго за тебя это делает! Ты не чувствуешь вкуса еды, свежести воздуха и прочего. Жизнь – очень простая штука! Не надо так тужиться.

– То есть, жизнь не так серьёзна?

– А Будда почему смеётся? А чайки? Они хохочут! Слышал над Дельфиньей Заводью? Они и у вас там хохочут, только вы заняты. Перебираете ветошь в мозгах.

– Это да, умеем.

– Эго нагнетает серьёзности и проблемности, а на самом деле мысли занимают очень маленькую часть сознания, малюсенькую.

– Получается, что большинство народа живёт не в реальности…

– … а в иллюзорной матрице, состоящей из коллективных мыслеворонок, крутящихся каруселек, на которых катаются эго-маски. «Персона» – так в греческом театре назывались глиняные маски для актёров, помнишь их рожи на стене домика Грека Маназ? Жизнь в иллюзии! Именно поэтому люди считают, что они одиноки во Вселенной. Ну а как? Если ты сидишь в коробочке безвылазно, как ты узреешь остальной пейзаж?

– Так я называюсь сознание? Бытие?

– Дело в том, что сознание и есть Бытие, Бог Всезаполняющий. А всё остальное – мозаичный сон, вечносоздаваемые и разрушаемые формочки, кокон, сплетённый из слюны гусеницы, коробочки, вместилища, носители Сознания, куклы в театре. Но-си-те-ли. Как транспортное средство. Сознание хочет вечно получать различный опыт ощущений, чувств, – вот оно и заполняет формочки, которые в разных мирах – а на Доске очень плотноматериальные формочки – играют в игры. Кукольный театр. Только Сознание не должно забывать, что оно не кукла. Оно – кукловод. Вот кратко суть Бытия.

– Значит, как только я думаю, я сплю, а как …

– Бытие – это то, что не думать надо, а чувствовать, – и учитель поиграл бровями.

– Как же не думать… о другом человеке?

– Меньше думай, больше чувствуй, действуй! Люби! И только. Любуйся, помогай, заботься, наслаждайся.

– А зло?

– Да оно не плохое, оно просто ничего не знает про Бытиё. Самострадание, вот что такое зло и эго туда же. Эго всегда хочет чего-то в прошлом или чего-то в будущем. И от других. Оно никогда не радо тому, что есть. В настоящем осознанном миге оно не живёт.

В голове Якова мелькнул хоровод земных «самостраданцев» за идею: террористы, фашисты, убийцы…

– Хорошо, как это сделать? Как Быть?

– Прямо Гамлет. Брат Гамлета, так скажем, потому что твой вопрос после его вопроса следующий. Что вам сказать, принц? Пьёшь сок – наслаждайся, увидел Савву – радуйтесь, играйте, слышишь птиц – слушай, хочется смеяться – хохочи. Очень действенно. Чувствуй.

–А грусть не нужна что ли?

– Почему не нужна? Только не давай ей навалиться на тебя и превратиться в тоску смертную. Быстро определи – по какому поводу грусть, вот для чего нужна мысль. Опять недостача чего-нибудь? «Будет день – будет пища» – зачем сказано? Всё давно произнесено. Вот чем хорош простой народ? Мало мыслей, мало слов. Сейчас тесто месим, сейчас в печку, сейчас салатик рубим, сейчас квас разливаем, сейчас пируем, сейчас поём, сейчас пляшем, сейчас – спать сладко, а сейчас косим, сейчас вышиваем, сейчас солнце вышло – кланяемся, балдеем от любви. Тогда-то жизнь и есть сама благодарность, само приятие, а значит и прощение. Прощай – то есть отпусти. Вот это Бытие.

– Ну а науки?

– Наука – это то же творчество, пока оно не ставит цель – ограниченную выгоду, первенство или убийство. Уступай – это тоже принятие данности, тоже отпускание. Если чьё-то эго хочет у тебя взять чего – отдай и ещё добавь. «Если кто снимет с тебя рубашку, ты ему и верхнее платье отдай». И ещё с добротой посмотри на него. Это самая грандиозная помощь другому человеку.

– Нафиг борьбу? Оставить критику других?

– Ну да, это твоё эго хочет быть лучше других и тебя за собой тянет в эту суету, отвлекая от радостей жизни. Знаешь главные песни Эго? Мы-жертвы – они – зло, я прав – ты не прав, я хороший – он плохой, виноватый. Люди, как стадо бегают за этими нереальными пастухами, которых сами и создали – не дурка? Это же война. Эго – это война.

– А моя нога – это карма, и на Кармический совет ходить не надо. Что мне с ней делать?

– Ничего не делать. Есть и есть, пройдёт, а ты Будь, живи и радуйся – мало поводов? Чего опять?

– Пока это люди сменят власть мыслей…

– Э, брат, сменят постепенно – эволюция! Она происходит с каждым, ты и есть каждый, начинай. Пиши дневник – освободишься от половины мыслей.

– Я же их записывать буду, разве это освобождение от них?

– Именно так и освобождаются, используя их энергию и опыт, который они приносят. Заметь, многие мудрецы дневнички вели. Ищете Истину – вы и есть Истина. «Проснувшись, Иаков …» Тут «проснувшись» – ключевое слово… – последние слова прозвучали как эхо, и Фиолетовый учитель растаял.

Яша лёг на камень, обняв его руками. Сказано было в Книге Бытия, что по Лестнице вниз к земле спускались ангелы – не люди. Так люди и есть ангелы!.. Все, что ли? Яша почему-то вспомнил соседку Нину Матвеевну. Видимо так: зло только на Доске – типа эксперимент по испытанию того, чего более нигде во Вселенной не встретишь. Словно горькая дурман-травка, что растёт в глубине леса. Спускаются ангелы чистого Сознания сюда, дегустируют горечь жизни, играя друг для друга врагов, тиранов, – масок много и все страдают… пока…

«Проснувшись, Иаков возлил елей на камень, который лежал у него в изголовье, и объявил это место Домом Божьим»…

« Проснувшись» – ключевое слово! Пока не сменят мысли на сознание! Так это же слова из Библии. Так это про это? Елей – это благодарность за прозрение, изголовье – полная мыслей голова, которая осветится простотой истины, и Дом Божий – сам человек!

Словно в ответ рядом соткалась Аметистовая дверь. Яша встал, толкнул её и вошёл в … Крупнолесье. Гиганты тихо шептались листьями, веяло лесными ароматами.

– На Доске нас бы определили в медицинское учреждение, – к Яше подошёл Тузик. – Я тоже часть тебя. И весь этот Дол… Ладно, лезь наверх, я тут побуду. Вдруг, Гретель гуляет…

– Та огромная собачина? – Яша вспомнил прогулку с Серым, когда они приблизились к Детским Зарослям. – Ты говорил, у неё ещё братик есть э-э… Гензель, как в сказке братьев Гримм.

– А если этот братик пошёл гулять, унюхав нас, – сонно сказал Тузик, – то тем более поторопись.

– Что, в Доле – собаки кусачие? – ехидничал Яков.

– Да нет, – ответил за Тузика Зерка, – он просто загонит тебя в совсем другие миры, в которых будешь иметь дело со своей недисциплинированностью… Тебе не понравится. Главное, вытащить тебя оттуда будет сложно. На Доске хватятся.

– Лезь быстрее, – ещё раз сказал Тузик. – Гензель раза в два больше сестрички.

И Тузик, зевнув, прилёг рядом с гигантским древом, свернувшись калачиком.

Яша карабкался вверх – это было похоже на ту Лестницу Иакова. Он вспомнил, что ему давно хотелось забраться на одного из гигантов и посидеть там в одиночестве. Наверху на площадке между мощных ветвей показалось теплее. Значит, Лестница – символ соединения земли и Неба, а может, лестница к самому себе? А потом вниз – от себя… Так вот каково самое главное земное дело! Из плена суетных мыслей к сознанию. От суеты к Бытию, от мыкания к радостям… От Божественного – во тьму беспамятства.

Бог обещал Иакову помощь. Слова Яхве были такими: «Я Господь, бог Авраама, отца твоего, и бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твоё, как песок земный; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню. И вот, я с тобою…»

«Всё подтверждается, слава Богу! – Яша сгрёб ноги и обнял колени. – Говорится чётко: сознание собственного божественного Бытия – это помощь в мире Доски, чтобы не потерять себя, сознание. А ежели будешь в Бытии, то тебе будут доступны и прочие уровни сознания – обители, коих много у Отца моего, то есть миры вроде Пятого и далее!.. А полдень – это Солнце прямо над головой, лучи света в макушку, то есть ясное сознание… Это песня».

Вдруг он услышал вопли, вроде каркающего писка и узнал голос Тукра. Аэрокросы над Крупнолесьем не летают, значит, он где-то на склоне горы Головы – Яша карабкался по ветвям вверх, а снизу лаял Тузик:

– Зачем лезть?! Это же Пятое измерение! Захотел – и ты уже на склоне.

Так и случилось. Яша уже стоял около своего друга-аэрокроса и хлопал его по шее, – без этой процедуры Тукр не согласится его покатать. Когда они взлетели, Тукр сразу же повернул к морю. С высоты морская вода казалась особенно яркой, а песок – особенно жёлтым. Вон и домик Маназ. А вот и он сам сидит на берегу с Барсуком…

Барсук?..

Глава 26. Корабль Тюр и зал Иса

Яша гонял на аэрокросе Тукре над гладью Моря Хранителей. Это было ни с чем не сравнимое удовольствие – никакой опасности!.. И скорость! Но внезапно Тукр резко перевернулся в воздухе и сбросил седока.

Яша успел осознать, что травмы и смерть в Пятом мире невозможны и тут же оказался… на деревянном полу палубы огромной древней лодки с парусами. Он приподнялся на локте и сначала увидел перед собою пасть волка Фенра, а за ним стоял учитель из Дома Руны Тюр. Он спокойно смотрел на Яшу своими глазами цвета светло зелёной весенней листвы. Это был могучий викинг, но не такой грязный и обтрёпанный, каких показывают в кино. Этот учитель был одет в боевые доспехи поверх серебристой туники, крылатый шлем и сандалии. На руках и ногах у него тоже были латы, и в целом он напоминал бога Тора из скандинавских сказаний.

Но главным отличием от киновикингов был спокойный и глубокий взор, чистый лоб и свет, словно бы исходивший от лица.

– Хорошая реакция, – произнёс учитель. – По порталам путешествуешь? Иди, возьми руль.

Яша, шатаясь, прошёлся по палубе летящего корабля и с радостью схватился за руль. Корабль слегка свернул влево. «Они с Тукром условились меня уронить сюда».

– Прямо держи, – сказал Тюр. – Просто полетаем, прокатимся.

Яша вспомнил, что Руна Тюр – руна воина для битвы с эго, то есть для «внутреннего» сражения со своими слабыми местами…

– Не надо сражаться с собой, – просто произнёс Тюр. – Тебе, Яков, надо узреть в себе то, что уже есть. А чего тебе в данный момент не хватает – терпения и мужества. Моя Руна – руна мужской, солнечной энергии. Сила солнечного огня сжигает то, что уже не нужно тебе.

Яша осознал, что вставить слово не получается: Тюр вещал, и его слова, словно древний рунический текст, вырубавшийся на камнях, вырубался в яшином сознании. Что-то мощное происходило, и вопросы были неуместны…

Вдруг Тюр исчез. Никого не было на палубе. А волк где? В этот миг Яша почувствовал, как на его плечи опустились две огромные лапы, и горячее дыхание зверя обдало ухо. Яша рванул руль, и корабль… взмыл вверх!

Лодка неслась с огромной скоростью, Фенр не убирал лапы, а ветер становился всё горячее – они неслись к Солнцу! Яша изо всех сил сжал руль и начал делать глубокое дыхание – вдох бил в макушку, а выдох улетал в обе пятки, как Яше показалось, даже удар был слышен.

А страха-то не было! Что за чудо?.. И Яша крепче сжал руками руль. Теперь вдох улетал в небеса, а выдох по-прежнему бил в ступни. Теперь в голове звучало слово «терпение». «Значит, пора воцарить в сознании покой. А он тут и есть. Просто я очень быстро лечу». Солнце приближалось и, прежде, чем Яша успел спросить воздух, врезаться ему в золотой жидкий воздух этой звезды или нет, Фенр, в последний раз нажав Яше на плечи, исчез, а Яша въехал в солнце.

Надо было почувствовать жар, или, как минимум, тепло, но Яша почувствовал холодную воду: он лежал в лесу около дачи в Пещорах, в ручье. Кроме того, шёл дождь, как предупреждала ворчливая соседка. Яша стал подниматься. «Видимо, я поскользнулся и долбанулся головой вон об тот пень… Шишка и ссадина на затылке… Зато в Доле побывал…» И тут он понял, что шагает. Хромая, держась за деревья, но шагает!

Ещё бы! После такой проработки – врезаться в солнце Пятого мира – и безногий вскочит! Яша даже не стал поднимать костыль. «Пусть валяется, потом заберу.» Он поторопился домой – он ходит!..

«Терпение» – звякнуло в голове, и Яша опять упал. «Видимо, ещё рановато, но лёд тронулся!» Пришлось доползти до костыля и вернуться в прежнем статусе. Но внутри стоял покой и уверенность: «Ходить буду точно. Вопрос времени. Я сделал это не один. Всем – благодарность!» Мелькнуло пожелание, чтобы сейчас его улыбку видели в Доле… Шёл дождь, одежда промокла насквозь, нога ныла, джинсы и кроссовки были в грязи, но Яша чувствовал странное в эти минуты: любовь к жизни! Грянул раскат грома, дождь начал усиливаться, и вдруг пошёл ливень.

«Вот я живу. Мне здорово. Почему? Это ненужный вопрос, это эго спрашивает, чтобы всё обосновать, расковырять, докопаться и пропустить … жизнь! Влажный воздух, радость грядущего горячего чая, надкусанные Готиком пирожки, Лапкины рассказы, Ежевичкин прохладный носик-маслёнок, а скоро брат приедет! Савка! И я скоро буду ходить, уже хожу! И всё наладится. А какой кораблище я вёл! Серый обзавидуется.»

Дома на даче по-прежнему никого не было. Яша растёрся полотенцем, переоделся в сухую одежду и прикончил пирожки.

Дневник! Он вспомнил про Лапкин подарок. Вскарабкавшись к себе на чердак, Яша достал блокнот и уселся за стол. Раньше был вопрос: зачем писать дневник? И что туда записывать? Погоду? События? Нет. Интересно записать туда вот эти шаги земной жизни, маленькие ежедневные шаги вперёд или назад, а также разные удивительные происшествия с людьми вокруг.

«Наконец-то сел писать… Сто раз меня подталкивали. Надеюсь, в Доле не обхохочутся ценностям земных мыслей? Ладно… в каждой «обители», как на каждой грядке в огороде, – свои плоды, свой опыт. Пиши».

Яша от руки разлиновал чистую страницу, поделив её на горизонтальные три полоски, поставил число на первой полосе: 29 мая. Зачем-то нарисовал солнышко, тучку и дождик – погода на сегодня. А дальше как-то незаметно и легко буквами на бумагу легли сегодняшние приключения.

– И коротко. Молодец! – похвалил себя Яша.

Из сада донеслись голоса. Яша подтянулся и увидел в окне выходящих из машины бабушку и Лапку. Ежевичка вылезла из-под избушки, где она всегда дожидается хозяйку, понеслась нарезать круги по участку, выражать свою собачью радость. Лапка тут же оперным голосом запела ей дифирамбы, и они обе скрылись в Лапкиной избушке.

А Клавдия Михайловна, только открыв дверь гостиной, попала в объятия внука вместе с зонтом.

– Милый мой, как я рада тебя видеть! Но я совершенно мокрая…

Яша, чтобы порадовать литературную бабушку-профессора ещё больше, продекламировал нараспев: «Люблю грозу в начале мая, когда весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом!» – сейчас каждое слово знакомого стихотворения звучало по-новому для него, и каждое слово проходило сквозь приятный комок восторга в горле.

– А как точно, да? Какие свежие ощущения передал нам поэт, а ведь прошло уже более ста лет… Яшенька, помогай накрыть на стол, сейчас Леопарда Наумовна придёт, будем обедать.

И далее был обед, а вечером приехал отец-Барсук с Готиком (они вместе ходили на работу по просьбе Готика) и вся компания, включая Ежевичку, смотрела документальный фильм о флоре и фауне Африки.

Опустив голову на подушку поздно вечером, – в эти дни окончательно темнело лишь в десять вечера, – Яша закрыл глаза. Он никому не сказал, что сегодня в лесу он сделал несколько шагов. И засыпая, он чётко ощущал тягу сочинять, писать, заполнять ежедневно полоски в своём дневнике… «Дневник – разговор с Большим Я», – прозвучала последняя мысль перед порталом сна.

В Доле Яша нашёл себя на пороге Дома Красной Герани и тут же увидел внизу, на одной из тропок спиральной Горы Улитки Барсука. Чётко и ясно – отец тут! Яша рванул за ним, а за Яшей из кустов тут же выскочил Тузик.

– Туз, там мой отец, я видел! – радостно мчался Яшин голос вслед за ним.

– Ну да, и Нонка с ним, лошадка его, – скачками спешил мягкий пёс. – Бегаешь за вами, как за маленькими… Нонка! Задержи его!

Последние слова Тузик обращал к деревянной расписной лошадке из детства Барсука, когда Яша уже почти нагнал отца. Действительно, на полянке рядом с замком Отил стоял Барсук! Рядом с ним на деревянных колёсиках ёрзала вперёд-назад расписанная под хохлому лошадка с сердитым взглядом. Эта лошадка и произнесла детским скрипучим голоском:

– Привет честной компании! Чуть не врезались в нас.

– Давненько не виделись, красотка, – ответил Тузик лошадке и обратился к отцу и сыну: – Мы, игрушки детства, пошли поболтаем, нам кое-чего волшебное обсудить надо. Поехали, Нонна!

Барсук хохотнул, потом крепко обнял Яшу.

– Здоров, сын! Рад видеть тебя бегуном!

– А я-то как рад, – Яша хитро смотрел на отца. – Ты полон тайн. Всё расскажешь?

– Не понял, чего ты так удивился, – просто сказал Барсук. – Этот Пятый принадлежит всем. Конечно, как ты знаешь, в каждом измерении по семь условных подуровней-этажей и каждому – свой «этаж». Ну, мы-то родственные души, так? Вот и встретились. Пошли со мной? Кое-куда надо заглянуть.

Яшина грудь раздувалась восторгом: с отцом! В Пятом! Вместе!

– Слушай, а мама…

Яша поймал одобрение в быстром взгляде отца.

– Она во сне тоже гуляет, но не здесь, а на своём «этаже». И коротко пока. Давай потом об этом. Знаешь, куда я тебя заманиваю?

Яша огляделся.

– Это Круэвель! Город гномов…

Выросший из-под земли пожилой гном в плетёной из сухой травы остроконечной шапке, не дал договорить фразу. Он почтительно кивнул Барсуку и ласково посмотрел на Яшу.

– Здоров, Кукорь, – сказал Барсук-отец и слегка поклонился гному.

– Рад гулянию отца и сына, – вместо ответа произнёс Кукорь. – Всегда рад видеть золото.

Яша вспомнил, что Кукорь торговал в Круэвеле золотыми и позолоченными украшениями и фигурками. Но сейчас он имел в виду самое драгоценное во всех мирах золото: любовь. Барсук, наверное, считал мысли сына и обнял Яшу за плечо.

– Да, вот, – улыбался Яше в оба глаза отец. – Сначала на Доске его нашёл, теперь тут.

– Эй, в Доле я тебя увидел, – отвечал Яша, а гном покатился со смеху.

– Ой, не могу! Юный не знает, что тут Руны показываются сами!..

– Не понял, – спросил отца сын, – ты что – Руна? Учитель?

– А ты – учительский сынок! – скрипел хохотом Кукорь.

– Кукорь, а Добросоли уже поставили тесто? – деловито спросил гнома Барсук.

Кукорь вмиг перестал трястись от смеха и также деловито ответил:

– Да. Добросолиха уже пахнет выпечкой на весь Круэвель.

– Тогда так, Яков. Сейчас быстро в одно место зайдём, а потом к гномам на чай с булками.

– Сказать Дудке, чтобы вам поиграл на скрипке за чаем? – осведомился гном. Тут он поймал взгляд Барсука и сам ответил на вопрос: – Понял. Просто привет передам.

Двое свернули на узкую тропку. Яша не сводил взгляда с отца.

– Так ты – Руна?

– Ну да. Слышал про единственную Руну для ангелов и гостей из Галактики? Руна Йера. Так вот ею бывают «по очереди» разные люди: Леда, я, разные не очень спящие на Доске. Даже Лапка один раз читала лекцию, по приглашению Берканы.

– Да ну? Лапка?..

– Чего ржёшь? Она супер-специалист Доски по коммуникациям со стихиями и животными. Гости заслушивались. Она и тут плясала.

– То-то я смотрю, гном тебе кланяется! – Яша веселился. Тут ему страшно захотелось обнять отца и, конечно же, Барсук сразу крепко обхватил его.

– Сейчас войдём в пещеру, – сказал он яшиному уху, – ничего не говори. Если только чего не спросят. Ты меня не случайно увидел – помнишь? Выйдем – поговорим. За мной, нас ждут.

И они вошли в пещеру, которая открылась в Горе Уле, как только о ней заговорили. Яша давно замечал, что мрак в Пятом мире синий или фиолетовый, очень приятный, обволакивает, словно настраивает на внимание. Барсук шёл впереди.

Синий полумрак превратился в синий свет, и силуэт отца стал чётко виден. Они вошли в зал.

В тот миг Яше показалось, что ослепительнее он ничего не видел никогда. Зала была круглой и вся словно изо льда, хотя холод почти не ощущался. Пол – стеклянно-ледяной, стены – из стеклянно-ледяных колонн, напоминающих стволы деревьев с кронами, поддерживающими потолок мощными ветвями, и опирающимися о пол витыми стеклянными корнями. В глубине огромной ледяной арки стоял трон, а на нём сидели две фигуры – мужская и женская.

Яша заметил, что их длинные одежды сияли и искрились, руки и прекрасные лица были почти голубыми, и тут пригодился тихий голос в ухе:

– Это Снежные Король и Королева. Руна Иса. Для взрослых. Посчитай руки.

Яша посчитал руки Руны, их оказалось две на двоих, но это не мешало восхищению. Глаза снежной пары устремились на Якова. Он помнил, что должен молчать, но и так слова застряли, глядя в эти глубокие живые синие кристаллы.

– Мы приветствуем вас, Йера и Юный. Садитесь.

Какая-то приятная сила толкнула Яшу и Барсука на мягкий снежный диван, соткавшийся их воздуха позади гостей. А дальше произошло нечто необыкновенное. Яша перестал слышать разговоры и словно оглох. Зато перед ним на прозрачном ледяном полу закружились в танце крошечные снежные существа – снежинки? Льдинки? Какие грубые определения для этих живых – живых! – улыбающихся персонально Якову крошек, которых на Доске Яков точно бы принял за обычные снежинки!

Но присмотревшись получше, Яков увидел, что и колонны-деревья, и потолок состоят из этих живых кристальных существ, они двигаются, не двигаясь с места, общаются на своём еле слышимом музыкально-звенящем наречии и направляют взгляды своих микроскопических глазок к Яше!

Не успел Яша насмотреться на эти чудеса, как крошки по воздуху внесли в зал какую-то штуку, похожую на комнатный органчик со стеклянными трубками, клавишами, ручками, педальками и подставили его прямо Яше к коленям. Руки Яши сами опустились на клавиши ледяного органчика и … заиграли, будто делали это всю жизнь. Играть можно было, не глядя на клавиатуру, а музыка лилась из трубочек какая чудесная!..