Космический ЗастРянец

Недолго думая, я продел крючок цепи в отверстие на рукоятке молотка, надежно сбил его молоточком поменьше и таким образом получил конструкцию, отдаленно похожую на гарпун, только летательным снарядом выступало не тяжелое копье, а гвоздодер. Ну а роль пушки выполняла человеческая рука. Вижу, вы уже поняли направление моих мыслей.

Ну, так вот, ночью я закрепил свободный конец цепи к арматурному пруту стальных перил на балконе. Если сесть там на пол и укрыться за балконной перегородкой, то будь ты самой умной птицей на свете, но вряд ли заметишь засаду. На это я очень рассчитывал.

Гриф с арланом прилетали каждое утро с первыми лучами солнца. По их визитам можно было отмечать время восхода. Поганцы обожали изводить меня своими штучками. Огромные, с черно-белым (гриф) и зелено-синим ( арлан) оперением, они планировали с высоты смертельными ангелами и резко зависали прямо перед моим балконом, после чего ритмично махали гигантскими крыльями, отчего вся стеклопластиковая перегородка, отделявшая комнату от лоджии звучно вибрировала.

Птицы с первых дней моего заточения знали, что достают меня, поэтому продолжали пилить нервы по пять, иногда по десять минут, пока я не вскакивал с постели и не бежал на балкон с трехэтажным матом и, потрясывая кулаком, не призывал их свалить к такой-то матери. Лишь тогда они взмывали на крышу и начинали утреннюю порцию карканий. Мое желание поквитаться с тварями, а заодно и вспомнить, что такое горячий мясной обед, было вполне понятным и очевидным.

Я знал в точности до миллиметра ту область в пространстве, где с утра зависают мои крылатые «друзья», чтобы вывести меня из себя. Несколько часов после захода солнца в сумрачной ночи под далеким отблеском звезд я неистово тренировался в метании молотка-гвоздодера, целясь в оживленный моим воображением образ грифа. На многие километры вокруг пустынный воздух оглушался железным грохотом разматывающейся цепи, которая натягивалась в струну с характерным звенящим звуком и обрушивалась, лишенная реальной цели, вниз. Я подтягивал молоток из бездны и швырял его снова, и снова, и снова…..

К рассвету, так и не сомкнув глаз, я засел за балконной оградой, сжимая рукоять молотка, как викинг, жаждущий войти в Вальгаллу. Я услышал их планирование в ту минуту, когда уже клевал носом. От перевозбуждения и усталости организм требовал отдыха….. Но хлопки крыльев вновь натянули все мои нервы, как тетиву на луке.

Я ощутил запах птичьего помета, меня обдало прохладным ветерком, а после порывы пошли рывками, как от вращающегося вентилятора. Я понял, сейчас или никогда. Если я промахнусь, то вряд ли твари вернуться сюда во второй раз.

С криком бешенного зверя я вытянулся во весь рост (выскочил, как черт из табакерки) и со страшным ревом, практически не метясь, занеся руку назад, со всех сил метнул «гарпун» прямо в разверстый клюв шокированного грифа….Тяжелый слесарный инструмент просвистел, вращаясь и звеня цепью, и спустя полторы секунды с кратким хлюпаньем засел глубоко в дыхательных путях опешившей птицы, которая так и не закончила свое утреннее «Каааарррр».

Цепь моментально размоталась до предела и я с ужасом заметил, как узел с крюком на арматурной балясине едва не распутался, но нет, он лишь еще крепче схватился за прут. В ином случае я остался бы ни с чем.

Непередаваемый ужас творился перед моими ошалелыми очами. Загнутый гвоздодерный конец молотка порвал шею грифа изнутри гортани и теперь торчал снаружи, поблескивая металлом на солнце. Из этой дырки обильно хлестала кровь….

Обезумевший от страданий гриф так махал крыльями, что весь балкон ходил ходуном, а сами перила вместе с железным прутом арматуры могли оторваться в любой момент. Арлан, осознав все коварство ловушки, сделал лишь один круг над погибающим товарищем и стремительным планером опустился в нижние облака.

Я, несколько придя в себя от близости кровавой победы, схватился за натянутую цепь (которая ходила туда-сюда по радиусу, как это бывает с лесой, когда на крюк попадается акула), и начал делать рывки на себя, чтобы увеличить рану, ускорить кровотечение и поскорее прекратить страдания грифа…..

Птица адски хрипела…теперь кровь брызгала не только из шеи, но и интервально фонтанировала прямо из хрипящего клюва, заливая меня красными волнами…. Кожа на пальцах защемлялась в звеньях цепи, скоро все мои руки были в собственной крови. Я отчаянно кричал в ответ на предсмертные кудахтанья грифа и орал на всю планету «Сдохни! Да сдохни уже наконец!!!!». Честно, я не испытывал никого злорадства или ненависти. Я просто хотел, чтобы гриф принял поражение и перестал страдать.

Лишь минут через двадцать птица перестала сопротивляться….огромные крылья еще раз конвульсивно вздрогнули и, замершая навеки, туша, кувыркаясь, мелькая перьями, как громадная куропатка, рухнула вниз…

Цепь вновь зазвенела, вибрируя, как струна, и мне показалось, что она не выдержит веса.…… Окровавленная семидесятикилограммовая птица покачивалась маятником где-то на уровне через этаж от меня.

Из последних сил, взобравшись ногами на балконное ограждение, чувствуя себя Хэмингуевским Стариком, не выпуская цепи, я подался всем телом назад, фактически лег на воздух, и в таком положении продолжал тянуть снова и снова, пока под ногами не показался громадный грозный клюв величиной с две мои ступни… Я увидел закатанные мертвые глаза, покрытые красной сетью лопнувших капилляров, вцепился ему пятерней в шею и вместе с тушей, заваливая ее на себя, рухнул без чувств на пол…

После были еще охоты, но лишь эту я помню так ярко и детально, как будто все произошло вчера, ведь именно в то предрассветное утро во мне проснулось нечто древнее. То, что в нормальной жизни глубоко спит в жилах цивилизованного человека.

Кстати, о древнем…. Минутку….На! На, зараза, получи!

Прошу прощения, я только что голой пяткой пришмякнул мохнатого таракана на псевдокерамической плитке. Гаденыш сам пришел на поздний ужин. Вы конечно сейчас не видите, но я его расплющил в двадцатисантиметровую кляксу. Внутри на вид грамм триста чистого белка цвета и консистенции сгущенного молока. Отрываете жесткие крылья сверху и можете есть прямо из тараканьего тела. Знаю, звучит гадостно и противно, но вы тоже привыкните, если вас закроют в номере на пару лет.

Тараканы навещали мой номер не так часто, как хотелось бы, но когда приползал такой вот экземпляр, это был просто праздник какой-то. Конечно я не какой-то дебил и перед тем, как употребить инопланетное насекомое в пищу, сделал запрос у Мишани на сьедобность членистоногого. Мой дворецкий не нашел ничего опасного, если не жрать голову. Там, на жвалах могли оставаться следы токсической дряни, распыляемой ксарсами, а если яд попадет в мою кровь, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми, вплоть до превращения в того урода, которого я прикончил не так давно моим боевым гвоздодером…..

Охота на птиц и тараканов позволяла мне надеется протянуть еще какое-то время, но я знал, что рано или поздно должен попытаться спуститься вниз… Судите сами, ну сколько бы я еще протянул на пернатой охоте и тараканах, с учетом того, что птицы стали появляется все реже и реже? Еще год, два? А дальше? Медленная смерть от истощения и помутнения рассудка? Нет, такого конца я не хотел.

Запись 1. Фрагмент 5. План Коляныча

Запись 1 Фрагмент 5. План Коляныча

Цель была проста. Спуститься до начала нижней ступени (до 5000-го этажа ) Башни Б, где, как я знал от Мишани, находятся герметичные отсеки с исследовательскими аэроамфибиями, способными планировать на небольших высотах или плыть по океану на рециклинговом водородном движке, использующим в качестве топлива соленую морскую воду.

Если я смогу добраться до одной из таких машин, то доплыть или долететь на ней до порта Глория не составит особого труда. Я знаю, что уровень защиты портовых доков намного превосходит системы безопасности Парвы. Конечно, ксарсы могли добраться и до туда, но даже если там никого не осталось в живых, то с шаттлами эти твари вряд ли что-то сделали. А моих пилотных навыков хватит, чтобы поднять в космос любой межгалаткический корабль…

Каждый вечер я заставлял Мишаню прогонять варианты будущего маршрута. Кратчайший путь вниз проходил через Башню Б, где снаружи находились служебные скоростные лифты, а внутри грузовые платформы, спускающиеся до нижних ступеней. Но на последнее не стоило надеяться, ведь внутренние коридоры были для меня закрыты, пока существовала опасность заражения.

Мой единственный более-менее безопасный путь к боксам с транспортом проходил снаружи Башни А, где я должен был спуститься по балконам до первого перехода-перемычки (до 29 700 этажа).

Перемычки в большей степени выполняют роль хомута-стабилизатора. Стальные кольца обхватывают Башню А и Башню Б на внешних диаметрах и соединятся мостом-переходом, позволяя в теории пройти по специальному служебному парапету снаружи конструкции. Таких перемычек всего 10. Все они размещены там, где заканчивается одна ступень и начинается другая.

Если мне удастся добраться до первого перехода и пройти его, то в Башне Б на внешнем контуре перемычки я найду наружные лифтовые капсулы для сервисного персонала. Мишаня меня уверил, что если они не повреждены, то я относительно быстро достигну нижней ступени по фасаду здания и без труда отыщу входы в герметичные боксы с реактивными амфибиями.

План выглядел безопасным. И чтобы проверить насколько вообще реально спускаться по балконам ….примерно полтора года назад, дождавшись сумерек, я сделал пробную вылазку на нижний этаж.

К этому времени я уже владел цепью с гвоздодером так, что мог бы выступать в цирке. Я зацепил загнутую головку молотка к перильному пруту, а после просто спустился по цепи, как это делают промышленные альпинисты. Понятное дело Мишаня меня отговаривал, клял всеми святыми процессорами, чтобы я одумался, ведь сорвись я вниз, ему и поговорить будет не с кем. И все же я сделал это.

На нижней лоджии (то есть на балконе 33 332 этажа), припав к прозрачной перегородке номера я с содроганием увидел десятки… сотни ксарсов, которые облепили все бело-розовые стены, а на кровати застыло полурастекшееся зеленоватое желе, которое некогда было телом прежнего постояльца. Один из блинов, почуяв странную тень со стороны балкона, упал откуда-то сверху прямо перед моим лицом, прилепившись к стеклу болотно-бежевым нутром, из которого брызнули отвратительные зеленые соки.

Не долго думая, я схватился за цепь и молясь всем богам на свете, чтобы молоток не соскользнул с перильного прута, дополз обратно до родного балкона, где радости Мишани не было предела.

Нас с ним снова озадачил тот факт, что в нижний номер ксарсы проникли, а в мой, по всей видимости, не смогли. Либо ….В меня закрались совершенно абсурдные идеи, что быть может я какой-то дефектный и эти твари просто не считают меня угрозой? Однако проверять это на собственной шкуре мне не хотелось, тем более, что попытка у меня была всего одна.

И все же опыт показал, что спускаться по балконам вполне реально. Я прикинул, сколько этажей мне удастся делать за ночь (днем спускаться было опасно из-за птиц). Если меня не будут беспокоить птицы, то вероятно не больше 150 уровней, иначе мои руки просто превратятся в кровавые ошметки. Это значило, что на исходе вторых, максимум третьих суток я доберусь до перемычки, а это можно сказать уже половина успеха….

Запасов пищи и воды я мог взять не больше рюкзака. Дальше оставалось надеется, что на пути будут встречаться номера, свободные от заразы, где я найду временное убежище с нетронутыми аварийными припасами. Как оказалось позже, мои опасения насчет угроз учитывали далеко не все сюрпризы.

Однако сжечь мосты с родным номером я долго не решался. Не так легко отказаться от теплой койки и крыши над головой с нерегулярным тараканьим пиршеством в обмен на неизвестность и зашкаливающие риски погибнуть уже через пару дней.

Как же было мне проще, если б я только мог выйти в коридор и воспользоваться лифтами или на худой конец лестницами! Каждый день я вел наблюдения за поведением ксарсов в надежде, что они уйдут обратно в проклятый океан. Я предлагал Мишане оценить угрозу, если мне обмотаться с макушки до пят простынями и покрывалами. Думал, может так, стрекательные иглы не смогут меня достать. В ответ Мишани в очередной раз высказывал сожаление, что я так и не закончил универ. Иначе я б таких вопросов не задавал.

Не знаю, сколько бы я еще продолжал тянуть со спуском, но примерно два месяца назад начались события, которые и привели меня в эту ванну.

Во-первых, поведение ксарсов изменилось. После многомесячного затишья, они вновь задвигались. Причем в их действиях наметился определенный замысел. Блины больше не ползали друг по другу, как безмозглые навозные жуки. Ксарсы соединялись друг с другом плоскими краями и как бы скручивались, замыкались в длинные полости живых шлангов, которые теперь тянулись множественными рукавами по полу, потолку, стенам, уходили в вентиляционные шахты и исчезали в открытых лестничных люках. В этих органических трубчатых структурах теперь трудно было различить отдельных составных особей. Шланги странно ритмично пульсировали, напоминая мышечные сокращения кишечника.

На третий или четвертый день после завершения странных превращений одна из кишок, свисающая с потолка отвратительной гирляндой, всосала в себя желе одного из трупов в барной зоне. Выпучив глаза, мы с Мишаней наблюдали, как страшное содержимое транспортируется внутри ксарс-органики по сложной траектории вдоль стен, пола и потолков, а после исчезает в открытом лестничном люке за лифтовыми шахтами на дальней стороне круглого коридора.

Мне это совсем не понравилось. Предчувствие чего-то страшного висело в воздухе и порядком расшатывало мои нервы… Мишаня боялся предполагать что-либо на этот счет, поскольку генерируемые гипотезы по его же словам выходили в область чистой научной фантастики.

– И все же рискни выдать мне субъективный взгляд на картину происходящего, – тогда настоял я.

– По всей видимости, мы наблюдаем сложный, неизвестный ранее, способ организации живой материи, – выдал Мишаня на голубом глазу голосом Пола Бетани. – У меня нет детальных данных о внутриклеточной биохимии цефалаподов, но если ксарсы это его составные части, то возможно они заново создают новую особь…

– Но у кракенов всего двенадцать щупальцев, а здесь это похоже на беспорядочные кишки,– не понимал я. – По-моему, ты говоришь чепухню.

– Ты спросил, я ответил, – немного обиделся Мишаня.

Я знал, что искусственный интеллект не всемогущ, тем более Мишнаю создали человеческие инженерные мозги. Не следовало ожидать от него слишком много.

Однако его слова о создании новой особи теперь не выходили у меня из головы. Большую часть дней с тех пор я проводил у экрана двери, ожидая, как кишки сложатся в чудовищного спрута. Я говорил себе, что нужно уходить, пока не поздно, но по-прежнему переносил дату еще на один день. Страх, неуверенность, любопытство и прокрастинация разрывали мою душу на части. Возможно, я просто хотел получить одобрение этого шага от Мишани, но он лишь продолжал отговаривать от похода.

Второе событие произошло буквально позавчера. В последние дни Мишаня, понимая, что мой уход неизбежен, вел себя, как человек, которого обидели: отвечал мне без прежнего энтузиазма, отзывался на обращения только с третьего раза и очень не охотно, а в довершении начал косить под ИИ прежнего поколения, то есть прикидывался роботом-дебилом.

Пару дней назад, вечером перед сном, я вышел на балкон поглядеть на чужие созвездия, а сам чувствую нависшее напряжение между нами. Ну, я не выдержал и прямо с балкона решил прижать его к стенке:

– Ладно, Мишаня, выкладывай, что там у тебя.

На балкон он выйти не мог, поэтому отвечал с экрана на стене.

– Я не хочу тебе говорить, – отозвался он грустным голосом Пола Дано.

– Как это, ты не хочешь? – возмутился я вполне справедливо. – Ты мой дворецкий, забыл? Выкладывай все начистоту, все, как есть, без остатка.

– Хорошо, – теперь он уже на голос Брюса Кемпбела перешел. – Десять дней назад я получил сообщение из средних секторов Башни Б.

– Что!???

Я, как заору на всю планету, даже с пластикового стула упал. Забежал в номер и кричу на него в экран: «И ты мне говоришь об этом только сейчас!??»

А он мне «Я оценивал опасность» и все в таком духе голосом Майкла Дугласа.

Я даже не стал его отчитывать, что он грубо нарушает протокол, поскольку мгновенно передавать корреспонденцию постояльцу его прямая обязанность. Выкладывай, говорю, уже сообщение, дурилка ты электронная!

Передаю его дословно для истории, если вдруг мне не удастся дотянуть до следующего сеанса записи.

Сообщение было таким: «Помогите».

На этом все. Точка. Довольно лаконично, не правда ли?

Но сколько я не мучил Мишаню, похоже, это была правда. Ни имени, ни локации отправителя. Сообщение пришло по сложношифрованному периферийному каналу связи, используемому только на выход. Отправить ответ по нему невозможно.

Однако компьютерные мощности Мишани смогли определить, что сигнал исходил из пятой ступени башни, не выше 20 000 и не ниже 17 000 уровня. Наиболее вероятно источник сигнала – лабораторные сектора в районе 18 500 – 19 100 этажей в Башне Б, специально обустроенной зоны для сложных экзобиологических исследований.

Что ж, теперь помимо эгоистичной цели просто выжить, у меня появилась вполне себе благородная задача – найти бедолагу, молящего о помощи. Я решил, что судьба сама подбрасывает шанс не просто измениться, а стать кем-то значимым. Кем-то, за кого Ирина Малышева с гордостью выйдет замуж и больше уж никогда не назовет никчемным раздолбаем.

Если честно, это сообщение полностью перевернуло мой мир. Я то был уверен, что на всей Парве выжил только я, а выходило, что есть кто-то еще. А может и не один. Что, если им не так повезло с ИИ или у них не было в номере гвоздодера с крепкой цепью? Как можно выжить такое время на одном трехмесячном пайке и тараканах? Голова взрывалась вопросами, а сердце бабахало от адреналина….. Я не смог спать, все думал о загадочном отправителе.

Было ясно, что нужно уходить завтра же, ведь теперь каждая секунда промедления может стоить жизни тому или той, кому нужна моя помощь.

– Завтра вечером ухожу, – сказал я в темноту, чтобы официально задекларировать свой поход перед Мишаней.

Он же вместо того, чтобы меня подбодрить, начал канючить. Не думал, что ИИ способны на такое. Последние часы он не переставал меня забрасывать аргументами, что покинуть надежное убежище это безумие и приводил расчеты многочисленных вероятностей, которые показывали, что я не протяну больше суток вне номера. Когда мне это порядком надоело, я отключил режим инициативности и сказал ему заткнуться и говорить только по запросу.

Следующие 18 часов я провел в жутчайшей тишине. Оказывается за это время я настолько привык к болтовне Мишани, что когда он молчал, это создавало дикий дискомфорт. Я даже испытал нечто вроде чувства вины, что поступаю с ним так строго. Ведь как только я покину первую ступень, мы скорей всего больше с ним никогда не увидимся…..

Вчера вечером я стоял перед открытым балконом рядом с открытым рюкзаком, прокручивая в голове, что в него упаковать, и с легким волнением смотрел, как садится огромное красное солнце, ждал, когда наступят сумерки, чтобы отправится в отчаянный поход вниз.

Меня все порывало поболтать с Мишаней напоследок, дать ему инструкции на случай, если вдруг до Башни все же доберется спасательная миссия, чтобы он передал им, как я тут жил и куда отправился, но тут он вдруг неожиданно, несмотря на запрет начинать говорить первым, снова открыл рот.

– Коляныч, – обратился он тихо, с грустью, голосом Аль Пачино. – Тебе нужно уходить немедленно.

– Почему?

Признаться, мне даже стало как-то обидно. То он расстаться не может, то гонит скорей.

– С чего это вдруг немедленно? – обернулся я к экрану, где он нарисовал себе круглые глаза и рот, чтобы имитировать человеческую мимику.

– Биодатчики засекли чужеродный организм пятьюдесятью уровнями ниже. Это явно не человек и не животное земного вида. Оно настроено агрессивно. Судя по морфологии некий гибрид крупного червя и членистоногого. Наиболее близкая аналогия – многоножка, но крупнее.

– Насколько крупнее? – у меня аж лоб взмок.

– Намного крупнее, – ответил Мишаня. – Метра три в длину. И около шестидесяти сантиметров в обхвате. Оно очень быстрое. Будет здесь через две или три минуты. Оно поднимается сюда целенаправленно, не задерживаясь на других этажах.

Мишаня помолчал пару секунд, а после добавил:

– Тебя обнаружили. Возможно, сообщение о помощи было уловкой.

– Но кто!? Кто меня обнаружил? – я был на грани паники.

Мишаня не знал, кто. А слушать его язык вероятностей мне было страшно.

В бега я бросился не сразу. Решил увидеть своими глазами это чудо-юдо. Намотал цепь на запястье, сжал крепко рукоятку гвоздодера и замер перед экраном-глазком двери.

Запись 1. Фрагмент 6. Многоножка-циклоп

Запись 1. Фрагмент 6. Многоножка-циклоп

Скоро послышалась быстрая цокающая дробь. Я увидел, как оно выползло юркой змейкой из дальнего лестничного люка, шустро проползло восемью парами острых игл-ножек под органической ксарс-кишкой, стремительно протарабанило к соседнему номеру и прямо, как кобра, вытянуло длинное круглое тело напротив чужой двери.

Это существо действительно походило на гигантскую мясистую сороконожку, покрытую серо-голубыми пятиугольными панцирными сегментами. Спереди, вместо головы, находился огромный сферический глаз цвета янтаря с козлиным зрачком посередине.

Я заметил, что у твари есть веко, причем видимо оно выполняло роль твердого забрала. Странная сколопендра закрывала броневеком весь глаз, а после ударяло башкой прямо в соседнюю дверь. Она долбила по ней со звериными остервенением целую минуту, а после пошла пробовать постучаться к еще одному соседу. Судя по ударам, которые я видел, дверь из не очень толстого полимерного материала вряд ли бы выдержала чуть более длительное воздействие тарана.

Внезапно тварь остановилась, всосала воздух дырками-ноздрями под глазом, обернулась назад и зигзагообразной молнией, проползая под кишками на полу, обходя стулья и кадки с деревьями, добралась до трупа бармена. И тут я, не помня себя от ужаса, увидел, как под желтым глазом и ноздрями в районе гортани раскрылась зубастая вертикальная пасть, которая со стремительностью ряски, пленяющей стрекозу, отхватила желеобразную человеческую голову, или то, что когда-то было головой.

Признаться, мои нервы не выдержали и я попятился назад, звякнув цепью. Звук, несмотря на герметичность, моментально обнаружили. Многоножка-циклоп кинулась к двери и без лишних прелюдий вмазала твердым забралом прямо в центр. Наружная камера разбилась, экран потемнел, а дверь заметно прогнулась вовнутрь.

Я схватил рюкзак, заснул в него три полуторолитровых бутыли с водой, около килограмма сушенного грифа в банке, изоленту, любимую, истертую до дыр, футболку с Квай-Гоном , распечатанные и сложенные вчетверо планировки этажей башни, нацепил пояс с ножом в самодельном кожаном чехле, последнюю (оставленную на крайний случай) консерву говяжьей тушенки и несколько скрученных простыней, которые могли мне заменить веревку, если я потеряю цепь с гвоздодером.

Удары нарастали, сеть трещин быстро разрасталась от центра двери. Еще максимум пару минут и мое пребывание в Башне могло завершиться. На мгновение я задумался, а не дать ли мне отпор, но потом вспомнил о ксарсах, для которых больше не будет барьера, а еще о загадочном послании от кого-то, кто может так и не дождаться моей помощи.

После очередного удара, уже обернувшись на балконе, я увидел, что дверь разгерметизирована, а через дыру на меня пялится желтый глаз. Мы смотрели друг на друга с взаимным возбуждением, но если у меня это был страх, то у твари явно проснулся инстинкт хищника.

Следующие секунды оказались решающими и я действовал так быстро, как это было в моих силах.

Мишаня пустил с потолка пар противопожарной смеси, пытаясь задержать многоножку. Я же одним прыжком, как отчаянный скалолаз с груженным рюкзаком за спиной, перекинулся через балконный барьер, зацепил загнутую головку гвоздодера к перилам и, зажмурив глаза, оттолкнулся ногами, травя цепь. Я планировал эти маневры месяцами и был уверен в себе, но пальцы предательски дрожали.