скачать книгу бесплатно
Так, переругиваясь, они добрались до базы отдыха в Затоке. Она представляла собой несколько дощатых бараков, которые назывались кемпингами, такого же дощатого клуба, довольно приличного здания столовой и администрации.
Возле каждого кемпинга было несколько беседок, от пляжа базу отгораживала металлическая сетка, за ней была полоса песка метров в пятьдесят, а за ним – синее Черное море.
Начальник базы был похож на старого атлета, который немного запустил себя, но под брюшком и дряблыми трицепсами еще сохранились железные сухие мышцы, которые в любой момент могли взорваться мощным движением. Именно такие ребята в девяностые, уйдя в рэкет, обеспечили переход государственной собственности в частную. Правда, многие из них не дожили до светлого капиталистического будущего и не воспользовались плодами того перехода. Но некоторым повезло. И представитель этих некоторых стоял перед Савелием, бесцеремонно разглядывая его с ног до головы.
– Юра, не похож он на журналюгу, – произнес начальник, обращаясь к Краморенко.
– Да что ты, Афанасьич, – засуетился Краморенко, – мы с ним в одной группе на журфаке МГУ учились.
– Хорошо, – сказал Афанасьич, – есть у меня несколько каморок для одинокого и холостого. Там прохладно, но нет телевизора и радио. Холодильника тоже нет. Но стоят они копейки, и я сдаю их почти даром. Хотя есть и номер пошикарнее.
Он махнул рукой в сторону сооружения, похожего на вигвам, правда, выстроенный из дерева.
– Это наш люкс, там две комнаты на двух человек, но душ, бытовка и холодильник персональные. Разумеется, и стоят они дороже. Что выбираем?
– Вигвам.
– Что?
– Люкс, – поправил Савелия Краморенко.
– Ты правильный пацан, – сказал Афанасьич, – это мой тест на вшивость. Идите в бухгалтерию платите за номер и размещайтесь. А ты, Юра, привет, боссу передавай, скажи, жив еще Афанасьич.
После этих слов начальник базы скрылся в домике администрации, а Савелий и Краморенко пошли в бухгалтерию. Потом они устроились в одной из комнат люкса, переоделись и направились на пляж.
Искупавшись и забравшись под тень одного из немногочисленных грибков, завалились на полотенца.
– Он знаком с твоим боссом? – спросил Савелий, кивнув в сторону домика администрации.
– Да, – ответил Краморенко, – он был у него правой рукой…
– Когда тот захватывал Ильичевский порт?
– Наверное, меня тогда в Одессе не было.
– Ты домой когда?
– А вот схлынет жара, и поеду, а то в дороге угореть можно, машина-то без кондиционера.
– Ага, а меня, значит, можно было по жаре сюда вести.
– Не можно, а нужно. Чтобы ты почувствовал не только дух, но и температуру Одессы и ее окрестностей.
– Козел…
– Сам такой!
– Да, есть во мне и это, иначе с тобой не общался бы. И что я в тебя такой влюбленный?
– А я тебе списывать философию давал, – произнес Краморенко.
– А вот и нет, философии ты мне списывать как раз и не давал.
– Почему? Это была не философия?
– Нет, это была философия, но я ее не списывал, потому что философии у нас как раз и не было, – сказал Савелий.
– Как, не было?
– А так, дисциплина была, экзамен мы по ней мы сдавали, а вот философии как таковой на журфаке в то время уже не было.
– А, ты в содержательном смысле, – протянул Краморенко.
– В содержательном.
– Ладно, пусть будет «не было». Ты вот мне скажи, лихой ты мой однокашник. Чего тебя в Одессу потянуло? Про отдых ты мне уже говорил, а про работу? Хочешь поучаствовать в избирательных компаниях, так это бесполезно, у нас тут все схвачено на десять лет вперед. Чего ты хочешь?
– Хочу написать книгу. Об Одессе и одесситах. Как это тебе?
– Никак, если бы ты сказал мне об этом неделю назад, я бы с тобой разговаривать на эту тему даже не стал, а теперь другое дело.
– А что изменилось за эту неделю?
– На твое счастье или несчастье, возник в поле моего зрения один молодой человек. И мне кажется, это то, что тебе надо.
– Всего один?
– Ну, надо же тебе с чего-то начинать. Через три дня он свяжется с тобой, давай свою мобилу.
– Номер телефона я тебе дам, но у меня есть вопрос, а у него какой интерес ехать сюда…
– Есть у него интерес, есть, так что он сюда приедет, а уж удержать и разговорить его – твои заботы.
Топаз
Такси мчало по пыльным улицам июльской Одессы. Водитель без умолку болтал. Борис кивал головой из вежливости, но мысли его были далеки и от салона автомобиля, и от баек водителя.
Совсем не так представлял он встречу с Поповым. Но, наверное, иначе не могло и быть, если два взрослых человека не искренни друг с другом. И в разговоре они ходят вокруг да около, вызывая взаимное неудовольствие. И дело не в том, что они шифруют свое недалекое прошлое, хотя это чувствуется в первую очередь и, разумеется, раздражает собеседников. Они прячут и свое настоящее.
Виктор хотел пожаловаться другу, что жена-начальник вот-вот уволит его с работы, а Борису уж очень хотелось поделиться с собеседником тем, какой он крутой и предусмотрительный, поскольку в целях конспирации заказал номера в двух гостиницах. Но ни тот, ни другой не открылись друг другу.
– Отель «Черное море», – произнес водитель, останавливая автомобиль.
Номер Бориса оказался на пятом этаже, из него отрывался чудесный вид на море, синее и поднимающееся стеной за окнами гостиницы, именно стеной, а не далеко к горизонту.
Борис снова позвонил по телефону, который ему дали в Н-ске, но абонент молчал. Он набрал номер еще раз. И тут в наушнике что-то щелкнуло. Он набрал номер снова. На этот раз даже вызова не последовало. Значит, абонент просто не захотел с ним говорить.
– Вот ситуация, – произнес вслух Борис, – ну, Чилиндра, погоди.
Заплатив за номер и устроившись в нем, Борис вышел погулять в город. Но сразу же пожалел об этом. Стояла невыносимая жара, Борис выбрал для прогулок Приморский бульвар в надежде хоть как-то спрятаться в тени деревьев.
Он добрался до памятника Пушкину, подошел к Оперному театру. Зашел в магазин, что располагался неподалеку и долго рассматривал бумажники. Ему хотелось выбрать самый роскошный, но душила жаба, и он купил довольно просторный бумажник из кожзаменителя.
Затем он приобрел в киоске несколько еженедельников, сунул их под мышку и вернулся в гостиницу.
В вестибюле Борис купил новую симкарту и направился в номер.
Приняв душ, он пришел в себя и стал рассматривать покупку. Потом вытащил складной нож, нарезал из газет множество узких полос и набил ими бумажник, одновременно думая о том, что именно с этим содержимым его приобретение может называться бумажником, а не лопатником.
О том, что бумажник – это лопатник, он узнал еще в партии, где рабочим у него был бывший зек по кличке Чилиндра.
Там, в поле, где, кроме работы, не было никаких развлечений, любая необычная информация воспринималась с интересом, поскольку была либо способом убить нерабочее время, либо разновидностью досуга.
Отдохнув от Одесской жары, Борис отправился пешком в гостиницу на Дерибасовскую, 27 и поселился в одном из ее номеров. Номер был небольшой, но дорогой. Там, кроме телевизора и холодильника с прохладительным напитками и вином, был сейф с цифровым замком, кстати, как и в гостинице «Черное море». Впрочем, это не удивило Бориса. Это «удобство» и привлекло его снять именно этот номер в этой гостинице.
Борис вытащил из портфеля матерчатый сверток и поместил его в сейф. Затем разобрал постель и повалялся на ней. Потом оделся и пошел гулять уже по вечерней Одессе.
Он прошел знакомым путем по Приморскому бульвару, долго стоял у памятника Дюку Ришелье. Затем завернул в ресторан углового дома, над которым были две странные взаимоисключающие друг друга вывески. Одна из них призывала: «Жарьте, Жора, жарьте, рыба будет», – другая была на украинском. Впрочем, что она гласила, Борис понял не сразу. Он несколько раз прочел изречение, и вдруг его озарило: это был всего лишь перевод русского афоризма: «Употребление алкоголя в малых дозах безвредно в любых количествах».
Заказав пасту и мясной стейк, Борис стал присматриваться к посетителям ресторана, желая увидеть в них будущих контрагентов по переговорам, ради которых и прибыл в Одессу.
Вот сидит толстый уже немолодой мужчина с юной напарницей (или партнершей?), поскольку ни на супругов, ни на любовников они не похожи. Он вполне мог быть юрисконсультом какой-нибудь фирмы или организованной преступной группировки, что в наше время почти одно и то же.
Или вот тот почти двухметровый молодой человек со скучающим взглядом потягивающий «Мартини» вполне подошел бы к роли телохранителя местного мафиози. Хотя нет, вряд ли, телохранители в наше время не пьют «Мартини», они или вообще не пьют, или пьют крепкие напитки.
А вот эта пара вряд ли может оказаться за одним столом переговоров с ним. Они, скорее всего, приезжие, как и Борис. По каким признакам он это определил? Да ни по каким, просто на их лицах это написано. Они отдыхающие, и все.
Подумав немного, Борис решил заказать к стейку красного вина. Официант принес карту вин, там было лишь одно знакомое название – «Каберне».
Хорошо приготовленный стейк и бокал красного терпкого вина привели его в благодушное настроение. И он снова вернулся к осмыслению выполнения той миссии, ради которой прибыл в Одессу.
Итак, если с ним на переговоры выйдет не сам Дерибан, а его представитель, как ему построить беседу? Если представителем будет мужчина, а в этом он не сомневался, то нужно будет…
Борис представил, что он беседует в гостиничном номере с толстым немолодым мужчиной, который является консильери[4 - Консильери – советник.] одного из одесских мафиози. Представить-то представил, но дальше этого дело не пошло. С чего начать, как продолжить беседу, как выйти из нее, если условия, которые ему предложат, не будут его устраивать?..
Так ничего и не придумав, Борис рассчитался с официантом и побрел в гостиницу. Но по дороге его озарило. Он понял, что ему нужно сделать. Все стало на свои места.
В гостинице он стал писать записку, содержание которой было непонятно для непосвященного: «Шарик просил передать лопатник и маляву Саше Дерибану». Ниже шла приписка собственно для Дерибана. Закончив писать, Борис вложил записку в бумажник и лег спать.
Утром он позавтракал и вызвал такси, воспользовавшись новой симкартой. Все остальное было делом техники. Добравшись до рынка, на седьмом километре Борис демонстративно сунул бумажник в задний карман брюк, который на языке щипачей носит название «чужого», и стал ходить по бутикам, рассматривая товары и общаясь с продавцами.
Время от времени он контролировал нахождение бумажника в кармане. Тот оставался на месте.
У одного из контейнеров, где продавали рыболовные снасти, Борис задержался. Его заинтересовал спиннинг с большой катушкой.
Продавец стал толково объяснять, почему именно такая катушка удобнее всего в ловле крупной рыбы.
– Скорость движения блесны больше, – говорил он, – и, следовательно, более мелкие хищники не успевают за ней. Способны взять такую приманку только крупные. Так что происходит естественный отбор, мелочь остается в воде, а крупные хищники – у вас в ведре.
Борис мог бы поспорить с продавцом, но тот так вдохновенно врал, что делать этого не хотелось. А продавец все говорил и говорил, приводя самые нелепые аргументы.
Сам того не подозревая, Борис попал в сети «торгового обаяния», суть которого заключается в некоем чувстве вины перед продавцом. За то, что он уделил потенциальному покупателю сколько внимания, а он ничего не купил.
– Сколько? – спросил Борис.
– Восемьдесят баксов, – ответил продавец.
– А в гривнах?
– Сейчас посчитаю, – сказал продавец и достал калькулятор.
Борис в ответ полез в задний карман брюк и не обнаружил там бумажника.
– Не может быть, – сказал продавец, увидев изумление на лице Бориса. – У нас такого не бывает.
– Наверное, я забыл его в кафе, – сказал Борис и быстро вышел из бутика.
Дело сделано, и ему не было смысла оставаться на рынке дольше.
Борис снова поехал в центр города, пошатался возле порта, подошел к скульптуре ребенка, причинное место которого было истерто многими руками туристов и экскурсантов.
Вернулся в гостиницу и стал ждать звонка. Но никто ему не звонил, и Борис впервые за последние месяцы усомнился в реальности той миссии, которую он задумал в Н-ске.
Олесь
Олесь, вернулся на квартиру Виктора Сильвестровича к семи вечера.
Тот был уже дома и начал с причитаний:
– Я же ей говорил, говорил, – повторял он, – а она… Надо же, заставила гостя уйти! А вдруг ты бы обиделся и не вернулся… Да как это так? Что я бы потом твоему батьке сказал? Он только вчера мне звонил, говорил, что ты на днях появишься.
Далее Виктор Сильвестрович пояснил, что живет один, а его дочь всего лишь навещает его и убирается в квартире.
Он тут же показал Олесю место, где тот будет спать, повел в ванную, объяснил, как пользоваться душем, выдал два полотенца и оставил гостя в ванной одного.
Олесь, приняв душ, хотел было растереться полотенцами, но понял, что не сможет сделать этого. Южное солнце сделало свое дело. Особенно чувствителен был ожог на плечах.
Олесь вышел из ванной в шортах. Хозяин квартиры, увидев красноту, снова запричитал. Потом открыл холодильник, достал баночку сметаны и стал мазать плечи Олеся. Сразу стало легче…
Окончив манипуляции, Виктор Сильвестрович усадил Олеся за стол, где стояли большие пиалы с салатами из крабовых палочек и из овощей. На двух тарелках лежало по огромному шницелю, посередине располагался штоф с компотом.
– У меня есть сухое, – сказал хозяин, – но я не пью, зарок дал, пока книгу не окончу – ни капли… А тебе нельзя: зудить кожа будет после ожога.
Еду поглощали молча. Олесь был голоден, а хозяин видимо не привык вести светские разговоры во время приема пищи.
Когда расправились со вторым, Виктор Сильвестрович сказал:
– Там в холодильнике еще один штоф с компотом. Это если тебе ночью попить захочется.
