Уже не я

Вскоре их привезли в полицейский участок и посадили в камеры, располагающиеся неподалеку друг от друга.

– У меня для тебя плохие новости, приятель, – посмеиваясь, прохрипел Юкия, пытаясь запрокинуть голову как можно выше, чтобы остановить кровь из носа. – Если сюда вдруг заявится шейх или полицейские, которые нас с тобой схватили, узнали меня…

– Да заткнись ты уже со своим шейхом! – истерично прикрикнул на него Сэм и одернул волосы с лица, откинув их назад. – Вы слышите меня, я гражданин Америки вы не имеете права так обращаться со мной! – он начал кричать в исступлении и дергать руками за решетки, создавая громкий шум.

Юкия, постанывая, смеялся над ним, вспоминая, как буквально пару недель назад вел себя также.

– Что, черт возьми, на тебя нашло? – гневно спросил Сэм. – Так ведь хорошо вечер начинался, а ты опять все испортил в этом своем героиновом бреду!

Юкия посмотрел на него – разбитое веко начало опухать.

– Пусть мой путь в этой стране закончится на такой ноте, – промычал он. – Мы не поняли друг друга!

Сэм цыкнул из-за того, что не понимал ни единого слова из того, что тот говорил.

Их продержали в отделении до утра. К счастью для обоих, Юкия ошибался, и у полиции вопросы вызвало только пьяное дебоширство, которое являлось частым явлением в клубах и других увеселительных заведениях города.

Утром Сэм договорился с одним из полицейских, чтобы их выпустили под залог. Через пару часов и нескольких тысяч долларов они, наконец, были на свободе.

– Ты действительно обходишься слишком дорого тем людям, которым приходится иметь с тобой дело, – ворчал Сэм на Юкию, выходя из полицейского участка.

Тот плелся следом за ним, еле волоча ноги после вчерашних побоев, с фиолетовыми фонарями под глазами, запекшейся кровью на разбитых губах и опухшим носом. Никакой медицинской помощи в тюрьме ему так никто и не оказал.

Сэм, привыкший к его безупречной эстетической красоте, с отвращением посмотрел на него: он не мог терпеть Юкию в таком крайне не привлекательном виде.

Солнце уже было в зените, на улице стояла сильная жара, из-за высокой температуры было видно, как раскаленный воздух плавился прозрачными волнами в пространстве. Единственным, что скрашивало погодную ситуацию, было отсутствие ветра, который вместе с невыносимой жарой увеличивал бы трение воздуха и разгонял песок, забившийся во все невидимые глазу закутки города.

Из-за огромной пробки на дорогах им пришлось выйти в нескольких кварталах от гостиницы. По ним тек пот, и они оба умирали от жажды, когда на подходе к зданию вдруг заметили слишком много одинаковых белых машин, стоящих в ряд возле входа.

Юкия тут же встал как вкопанный, ему было плохо видно из-за пота, который струился с головы по лицу и попадал ему щиплющей, солоноватой водой в глаза: прямо из здания гостиницы в это же время выходил шейх Мухаммед аль-Мактум в сопровождении своей многочисленной охраны.

– Они нашли меня, – прошептал Юкия и рванул, как дикая кошка, за угол здания, утягивая за собой Сэма.

– Кто это?

– Это мой тесть пожаловал, – кривляясь, уточнил Юкия.

– Что? – у Сэма чуть глаза из орбит не выскочили. – Как они могли узнать?

– Они здесь все друг про друга знают, до последней бездомной собаки, как единый организм, – беспокойно продолжал шептать он. – Скорее всего, тот администратор сдал меня. В гостиницу возвращаться опасно…

– Но там все мои вещи! – прокричал Сэм.

– Нам надо срочно уезжать из страны! Мне не удастся сбежать от него во второй раз…

– Хорошо, хорошо, – вид угасающего прямо на глазах друга сильно напугал мужчину.

Тому вдруг неожиданно сделалось дурно. Он начал терять связь с реальностью. Глаза его сделались мутными, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Придерживая Юкию, Сэм обошел здание с другой стороны и поймал такси.

Прокричал водителю, чтобы тот немедленно увез их по адресу частного аэродрома одной трансконтинентальной компании, которая занималась контрабандными перевозками нефти, о которой ему удалось узнать совершенно случайно накануне.

По пути они заехали в банк, где Сэм снял внушительную сумму денег со своего счета.

Еще через два часа они уже летели в списанном военном самолете, совершающем нелегальные чартерные перелеты из Саудовской Аравии в Турцию.

Факт того, что он чуть не попался шейху, не давал Юкие спокойно сидеть на одном месте. Его ноги и руки сильно тряслись.

«Вернулись бы мы с Сэмом на десять минут или на полчаса раньше, и я был бы уже трупом. Какой-то странный шлейф из череды сплошных неудач все время тянется за мной, – думал Юкия. – Шейх все-таки нашел меня! – не мог поверить он. – Ни днем раньше, ни днем позже, а именно тогда, когда я, наконец, начал чувствовать себя в безопасности и на мгновение дал себе расслабиться, потеряв бдительность! Рано или поздно это случится. Он не успокоится, пока не увидит мой труп… Мне нужно срочно встретиться с Блэймом, или будет слишком поздно. Я не умру спокойно, пока не увижу его хотя бы еще один раз».

Черный континент

– Почему этот человек бьет того мальчишку? – спросил на ломаном французском одного из торговцев лавки с пресной водой молодой человек в шортах, льняной футболке и кепке на голове.

– Он оскорбить Ватусси, – ответил ему чернокожий торговец, улыбаясь ртом, полным кривых зубов.

В нескольких шагах от них была неглубокая грязная лужа, возле которой собралось целое стадо белых, худосочных коров с огромными, длинными рогами. Стадо беспорядочно, с жадностью, поглощало воду, в то время как его владелец в тунике в бело-оранжевую полоску хлестал маленького мальчика по спине, громко ругаясь на местном наречии.

Неподалеку располагался городской базар, на который, должно быть, это стадо и перегонялось. Доставить целую сотню коров, при этом не потеряв ни одной по пути и не навредив ей, перегоняя через целые поселения, было непосильным трудом для вождя и всей его семьи. Коровы в этих краях ценились дороже человеческой жизни, считаясь священным животным.

Как принято местными обычаями, каждый год вожди местных деревень сгоняют на этот базар свои стада Ватусси для того, чтобы посвататься к дочерям наиболее влиятельных вождей, продемонстрировав им свое богатство в виде стада коров. Если коровы слишком худые, то претендент не подходит для невесты, если люди того, кто пришел свататься, слишком худые, то он тоже не подходит на роль жениха.

Пройти отбор и понравиться крайне требовательному отцу невесты было трудно, из нескольких десятков претендентов счастливчиком оказывался лишь один.

Сами же невесты сидели с голыми грудями под навесами их козьей кожи. На их тела была нанесена защитная красная мазь. Распущенные волосы, которые тоже были обмазаны этой мазью, словно пластмассовые, красными прядями спадали на коричневые, обожженные плечи юных девушек. На ногах и руках были украшения из медной проволоки. Ожерелья из ракушек на шее были смазаны черной смесью, чтобы они как можно более красиво контрастировать с красной кожей на груди.

– Музунгу, – обратился к задумавшемуся парню продавец, – ваш автобус скоро отправлятся, – он указал пальцем в сторону остановки, возле которой стоял маленький синий автобус.

Поблагодарив его и заплатив за воду, он поспешил сесть в пыльный и грязный автобус, который тут же тронулся по красной дороге в сторону зеленых джунглей.

«Ослепительно голубое небо, зеленая растительность и красная земля. Земля везде: на дорогах, в машинах, автобусах, поездах, даже в самолетах. Она в каждой складке моей одежды, в волосах, под ногтями, скрипит на зубах», – думал он, смотря в окно.

Оглядев салон автобуса, он увидел в основном женщин с маленькими кульками на спине, в которых спали дети, на головах у них лежали клади с продуктами, которые они только что купили на базаре. Теперь они возвращались в деревни. Места в автобусе было мало, поэтому им приходилось везти всю дорогу эти тяжелые сумки у себя на головах. Временами они что-то говорили на местном диалекте суахили.

Запах из их гнилых ртов долетал и до юноши, поэтому, не выдержав, он открыл окно и посмотрел на дорогу. Вдоль дорог шли пешком люди, так же неся на головах порой невероятных размеров вещи. Кто-то ехал на старых, ржавых велосипедах, везя у себя на багажнике людей. На велосипедах пестрела надпись: «Такси».

Пыль с дороги начала залетать в салон автобуса, поэтому он поспешил закрыть окно.

Дорога была неровной, автобус швыряло из стороны в сторону, женщинам было трудно удерживать равновесие так, чтобы их клади не слетели с головы. Когда он наблюдал за ними, в его черных глазах сверкали такими же скачками отрывки прошлой жизни.

Сначала Стамбул, рейс отменили, ночь в одной из гостиниц в аэропорту, затем Найроби – гостиниц нет, он спал в креслах до следующего рейса, следующий рейс был в Руанду, из Руанды на чартерном рейсе до Бурунди, там на пароме по озеру Танганьика, заслужено считающемуся истоком Нила и колыбелью человеческой цивилизации, плыл до Кюринга и уже оттуда на аэробусе добирался до заветной Лубумбаши – одного из центральных городов Демократической Республики Конго.

Из сине-желтого обшарпанного здания аэропорта, больше похожего на заброшенный склад, он вместе со своим вечным спутником по имени Сэм сразу же поехал на улицу Дон Боско, в одну из главных больниц города, которая была отреставрирована фондом Лэсли Хаббарда пару лет назад. Сейчас больница продолжала работать, спонсируемая некой миротворческой организацией S4A. Как выяснил Сэм, фонда им. Лэсли Хаббарда уже не существовало пару лет, и, скорее всего, деньги на благотворительность, которые перечислял его отец, уходили именно к S4A.

Конечно же, там ничего не знали, и все было бы кончено, если бы вечером того же дня Сэм не выдержал и не проговорился о немаловажном факте: что в больнице на доске почета, пока Юкия бегал и искал главврача, он случайно увидел фотографию волонтеров вместе с пигмеями, и среди них был человек, в поисках которого они преодолели пол земного шара.

Разругавшись с ним окончательно, Юкия на следующий же день отправился снова в ту больницу, где ему сказали, что врач вернется только через неделю, потому что он проводит вакцинацию местного населения в прилегающих деревнях.

Так ему пришлось провести целую неделю в городе с одной центральной улицей, прежде чем вернулся руководитель больницы и, наконец, пролил свет на то, где может быть Блэйм.

Если бы не притупленное посредством героина, который ему удалось купить у одного из наркоторговцев в Лубумбаши, пока он ждал директора, сознание, он бы прыгнул в грязную речушку, протекающую возле города, и утопился в ней. Осознание того, где он, сводило с ума. Ко всему прочему, еще давали знать поврежденные шейные позвонки. Время от времени их прихватывало такой болью, что без обезболивающих средств или наркотического дурмана он не мог даже спокойно пить воду.

Жара и мухи в равной степени липли ко всему, что движется, воздух плавился, слизистая пересыхала каждые пять минут, и язык прилипал к небу. От резкого вздоха начинала болеть шея. Люди на непонятном языке что-то говорили, проходя мимо, от попытки вслушаться становилось только хуже – голова начинала кружиться еще сильнее. Безмолвное, почти прозрачное присутствие африканцев, которые никогда не решались заговорить первыми и лишь как маленькие дети смотрели вопрошающими взглядами, действовало на нервы. Миротворческие организации превратили местное население в попрошаек. Им было все равно, с какой миссией являлась к ним в деревню та или иная организация, главное, что их интересовало, это то, что они с собой привезли. Все, что им было нужно – это еда. Голодными глазами они смотрели на грузовики, набитые всевозможными продуктами первой необходимости: сухие пайки, похожие на те, что раздают в армии, различные крупы, хлеб, консервы, питьевая вода – все те элементарные вещи, которых в городе не было, либо же они продавались по баснословным деньгам из-за страшной инфляции в местных магазинах, скорее всего, рассчитанных только на туристов.

Плутая по пыльным и грязным улочкам города среди невысоких и старых строений, он то и дело натыкался на очень худых пигмеев. Они, в грязных изорванных одеждах, старались не смотреть на него своими дикими белками глаз, сильно выделяющимися на темно-коричневом фоне лица. Дети, с большими головами на маленьких телах, с язвами и болячками по всему телу, бегающие почти голыми, на каждом шагу предлагали ему купить воду в грязных бутылках.

По узким дорогам иногда ездили военные патрули регулярной армии Конго на внедорожниках вперемешку с машинами из различных миротворческих организаций, коих только в этом городе было больше двадцати. Солдаты, вооруженные автоматическими винтовками и опоясанные патронными лентами, нужны были для того, чтобы отпугивать небольшие повстанческие группировки, которые могли устроить расстрел мирного населения в любое время. Иногда из джунглей до города долетали звуки выстрелов автоматных очередей.

Карикатурности всему происходящему добавлял робот, стоявший, словно видение, вместо регулировщика движений на одном из перекрестков города. Он медленно двигал своими металлическими руками, которые загорались то зеленым, то красным цветом.

Часто, стоя на переходе, он думал, что восстание машин уже началось: запах пороха и раскаленного асфальта сжигал его изнутри. Кровь начинала закипать в жилах, когда он смотрел вслед удаляющимся внедорожникам, в которых сидели огромные чернокожие солдаты в зеленых беретах и такого же цвета куртках и штанах.

По вечерам, находясь в своем гостиничном номере и заперевшись от Сэма, чтобы тот не заходил к нему и не докучал своим лицемерием, он боялся, что сорвется, примет слишком большую дозу наркотика и уже не проснется утром.

– Где же ты? – задавал он себе вопрос, сидя в кресле возле окна, сквозь которое в номер проникали блики от лазурно-голубой воды в бассейне внутри дворика гостиницы.

Перед его глазами начинали мелькать нечеткие очертания прошлого, обрывки фраз и, конечно же, он. Тело начинало болезненно сводить каждый раз, когда он вспоминал образ заплаканного мальчишки, изо всех сил сопротивляющегося, наперекор всему преодолевавшего время и пространство для того, чтобы свершить над ним свое правосудие.

– Я шел по той улице безнаказанным слишком долго, оборачиваясь в поисках своего преследователя, чувствуя, как неизбежна наша встреча, – шептал он, вцепившись в подлокотники, – мне больше негде скрыться, ты настиг меня.

Словно швея, он сшивал обрывки своей жизни красной ниткой, чтобы хоть как-то собрать воедино в своем разбитом сознании общую картину и посмотреть со стороны, словно реставратор, на то, что стало с ним под многовековым слоем пыли.

Часто рассвет настигал его прежде, чем он успевал сомкнуть глаза.

Автобус резко занесло на одном из поворотов, и шина лопнула – это вернуло Юкию из раздумий в действительность.

Разводя руками, водитель автобуса что-то говорил пассажирам, которые тут же встали и поспешили выйти из автобуса.

Уже совсем стемнело, дорога была едва различима, ему пришлось освещать себе путь сотовым телефоном. Людей тоже было не видно, но было слышно шарканье их ног где-то рядом.

Плотные грозовые тучи затянули все небо, где-то вдалеке были слышны раскаты грома, чуть ли не на ощупь он шел в этой кромешной тьме, пару раз все-таки наткнувшись на нескольких пигмеев, которые в испуге отскакивали от него, а затем старались держаться рядом из-за света, который исходил от мобильного телефона. Словно мотыльки на свет, они собирались вокруг и вскоре уже с десяток человек шли возле него, о чем-то перешептываясь друг с другом. Среди слов он изредка слышал уже знакомое ему слово: «Музунгу».

Так неожиданно для самого себя он стал проводником на дороге без малейшего намека на освещение, даже фары у проезжающих машин были выключены. Он с удивлением отмечал, как это водители никого не давят на дороге и могут что-то видеть. Иногда они начинали сигналить издалека, и именно этот факт сгонял большинство идущих на обочину.

«Интересно, они все идут в ту же деревню, что и я?» – задавался он вопросом.

Ему хотелось спросить, сколько еще идти до деревни Муфумба, но казалось, что в этой тьме люди были не способны не только видеть, но и слышать.

Единственный источник света делал этих диких людей совершенно безумными, скоро они начали толкаться, чтобы быть ближе к нему, и Юкие пришлось выключить фонарик.

Так он оказался посреди ночи на узкой проселочной дороге, еле передвигая ноги в сторону неизвестного. Он не был до конца уверен в том, что тот, кого он ищет, окажется именно там.

Уже начало светать, когда в полумраке среди зарослей он увидел нечеткие очертания одноэтажных строений, практически слившихся по цвету с красной землей. Это были лачужки, больше похожие на сараи, каркас которых был вылеплен из грязи, скреплен палками и обмазан красной глиной снаружи. Рядом с ними располагались загоны для домашнего скота, в которых спали козы.

Наконец спустившись по извилистой тропе к самому подножию деревни, он смог разглядеть зеленые палатки военного типа, на которых было написано: S4A.

Сердце подскочило к самому горлу от волнения, и он поспешил к одной из них.

Добровольцы уже не спали: кто-то сидел, завтракал за раскладными столиками, кто-то читал, кто-то смотрел в экраны своих мобильных телефонов. Как только Юкия зашел в палатку, на него сразу же обратили внимание:

– Ты новенький? – с подозрением спросил его огромный бородатый мужчина.

– Не совсем так, я журналист, пишу для National Geographic, – замешкался Юкия, – я ищу одного человека здесь, – тут же поспешил добавить он, показывая свое удостоверение.

– Среди волонтеров? – поинтересовался он.

– Да, все верно.

– Учет кадров ведет Мэри Ленг, ты найдешь ее палатку в восточной части деревни, – бросил он, указывая куда-то в сторону джунглей. Забыв поблагодарить его, Юкия тут же бросился в ту сторону.

Влетев в палатку к сонной женщине, он начал трясти ее за плечи и тыкать фотографией Блэйма, которую он сорвал с доски почета в больнице, прямо ей в лицо.

– Да успокойтесь, – старалась перебить она его, – нет никакой причины для подобной паники, он ушел с небольшой группой детей к реке, пару минут наза…

Слыша уже издали ее слова, Юкия, не зная, где располагалась эта река, побежал туда сломя голову, расспрашивая на ходу у местных жителей о том, где она находится.

Наконец, съехав по склону, разодрав себе руки и больно ударившись спиной о землю, он упал на берег небольшой, пересохшей речушки. Голова шла кругом от удара, но он увидел перед собой плескающихся в воде детей. И только несколько мгновений спустя за их крохотными, худыми фигурками он увидел человека, который, склонившись над водой, что-то стирал и отжимал, кладя вещи в металлический таз рядом с собой.

Время от времени дети плескались в него водой, на что он недовольным голосом отвечал им, но детей раззадоривало это еще больше.

Юкия встал и неуверенно сделал несколько шагов в их сторону, чтобы разглядеть его получше, как вдруг человек, возящийся в воде, заметил его и окликнул:

– Оотуби, это ты?

Юкия замер, он попытался вглядеться, но солнце еще только всходило на горизонте, и он не мог четко видеть.

– Мэри послала тебя? – продолжил спрашивать он, не поднимая головы от своего занятия. – Передай ей, что я уже скоро!

Не выдержав, Юкия пошел по мелководной реке прямо в обуви в его сторону. Дети испугались его и с криками, как дикие антилопы, побежали в деревню, чуть не сбив его с ног.

Человек на другом берегу тоже испугался и поспешил встать. Держа таз в руках, он спросил:

– Вы заблудились?

Наконец, солнце встало над горизонтом, и наступило утро. Лучи заскользили по бурлящей глади воды и засверкали, как сапфиры.

Перед Юкией предстал очень худой высокий юноша, в одной майке на тонких бретельках и коротких шортах, на его сильно загоревших ногах и теле блестели капли воды, его темно-рыжие волосы выгорели практически до бела, глаза из-за худобы впали, но их зеленый цвет, подобно изумруду, переливался в бликах, которые отбрасывала вода от своей поверхности в свете солнца.

Парень насторожился, он тоже разглядывал его, и уже хотел было пойти в сторону деревни, как резко остановился, снова посмотрел на Юкию, на мгновение замер от удивления, таз из его рук выпал, и он резко рванул от него в сторону джунглей.

– Блэйм! – крикнул Юкия ему вдогонку.

– Убирайся к чертовой матери! – кричал он ему, чувствуя, как его нагоняют.

Ветки деревьев больно хлестали по лицу и оставляли красные полосы от болезненных прикосновений. Его тонкое, стройное тело растворялось среди листвы. Вытянув руку, чтобы ухватить его, Юкия несколько раз коснулся майки, но тому удавалось выскользнуть прежде, чем он успевал поймать.

Это возбудило Юкию еще сильнее.

Он вдруг осознал, что это был действительно тот, кого он пытался увидеть так много месяцев, и ему стало все равно. Он больше не чувствовал усталости, какое-то чувство эйфории окатило его словно маньяка, с ног до головы, и он понял, что сможет так бежать за ним хоть через весь земной шар.

Но у его жертвы быстро закончились силы, он споткнулся о корни деревьев и кубарем полетел по склону небольшого холма вниз.

– Ты живой? – спросил его Юкия, пока Блэйм со стоном потирал ушибленную руку, сидя внизу.

Сверкнув на него гневным взглядом, он попытался встать и снова дать деру, но Юкия, предвидевший это, поспешил съехать по откосу, и, когда тот уже стоял на коленях, готовясь к новому забегу, он обхватил его одной рукой за тонкую талию со спины и прижал к себе:

– Остановись… – выдохнул Юкия ему в самое ухо.

– Этого не может быть! – задыхаясь, прокричал Блэйм, пытаясь вырваться.

– Я здесь!

– Нет!

Юкия резко развернул его к себе. Пока он бежал за ним, кепка слетела с его головы и черные смоляные волосы беспорядочно разметались по его голове и лицу.

– Ненавижу тебя! – прокричал Блэйм, трясясь, словно от холода, и на его глаза навернулись слезы.

– Так ли ненавидишь?

– Всем сердцем ненавижу тебя! – ему удалось оттолкнуть Юкию от себя. В полной растерянности он забегал вокруг себя расширившимися от ужаса глазами, затем схватился за голову. – Как ты нашел меня?

Юкия, не отрывая от него взгляда, ничего не ответил, его губы начали расползаться в улыбке, только сердце колотилось в бешеном ритме.

Их молчание прервал крик:

– Блэйм?! – кто-то звал его со стороны реки.

– Все в порядке, я здесь! – тут же откликнулся он.

Через некоторое время на поляну выбежала Мэри Ленг в сопровождении огромного негра с винтовкой в руках, он тут же направил ее на Юкию.

– Оотуби, не стреляй, не стреляй! – поспешила успокоить его Мэри.

Негр по имени Оотуби не сводил с Юкии, стоящего под дулом автомата, диких глаз. Он грубо махнул ему оружием в сторону деревни, давая понять, чтобы тот ничего не предпринимал и спокойно следовал за волонтерами.

Под вопросительные взгляды Мэри, Блэйм, зеленея на глазах, молча поспешил в деревню, в то время как Юкия, не спеша, с поднятыми руками, шел с наведенным на него автоматом и негромко напевал негру:

– Я шел долиной смертною.

Я не боялся зла, потому что я слепой.

Мой разум и пистолет в руках дарят мне покой.

Я знаю, что рука не дрогнет, и я убью всех своих врагов,

Когда они пожалуют ко мне домой.

– Поэт в Африке – это такая редкость! – воскликнула удивленная Мэри.

– Не обращай на него внимания, он чокнутый! – ускоряя шаг, крикнул Блэйм. – Его нужно немедленно погрузить в самолет и отправить обратно в Америку!

– Кто он? – посматривая назад, недоумевала она.

– Он убийца, – уже шепотом проговорил Блэйм.

После того, как они вернулись в деревню, Блэйм попросил Оотуби не сводить с Юкии глаз. Сам же наскоро переоделся в своей палатке, затем, выскочив из нее в спортивных штанах и серой рубашке, с едой во рту, он спросил у Мэри, когда прилетает самолет с гуманитарной помощью.

– Где-то через два часа он уже будет здесь.

– Нужно попросить, чтобы они забрали его, – он с отвращением указал пальцем на сидящего на раскладной табуретке Юкию, – и отвезли в Гома.

– Слушай, не все так просто, – она взяла Блэйма за локоть.

– Что? – недоумевал он.

– У него есть официальное разрешение на пребывание здесь.

– Я не понимаю!

– Он журналист из National Geographic…

– Не может быть, – он тут же побежал к Юкие, – давай, показывай!

Юкия развел от удивления руками.

– Не строй из себя невинность, показывай удостоверение! – крикнул Блэйм на него.

Юкия начал искать в карманах свое удостоверение, наконец, найдя его в переднем кармане шорт, он протянул его Блэйму. Тот грубо выхватил его.

Его глаза округлились.

– Ты купил его! – прокричал он.