скачать книгу бесплатно
Значит, бежать.
Внезапно простреливает мысль: что, если Максуд говорит правду, и Азат хочет выдать меня замуж? Разве такое возможно?
Нет, успокаиваю себя, такого не может быть.
Дверь приоткрывается, в узкий проем просовывается темноволосая голова. На всякий случай держу наготове графин, а левой рукой шарю в поисках осколка покрупнее. Просто так не сдамся, пусть Максуд и не мечтает. И тот второй, как его. Забыла…
– Эй, погоди, не надо ничего бросать! – из-за двери выглядывает девчонка, совсем юная.
Черноглазая, темные гладкие волосы заплетены в толстые косы. Любопытные глаза блестят, рот полуоткрыт. Смотрит на меня так, будто я не Марта, а Собор Святого Павла. По крайней мере, когда я туда попала, у меня было точно такое же выражение лица. Я в отражении видела.
– Не будешь посудой бросаться? – спрашивает меня девчонка и протискивается полностью. В одной руке у нее веник с совком, в другой – черный мусорный пакет.
– Если ты одна, не буду, – отвечаю и спрашиваю строго: – Ты одна?
Она несколько раз кивает для верности и нерешительно мнется на пороге. Отставляю графин в сторону и неловко поднимаюсь с пола. Осколок все еще держу в руке – я здесь никому не доверяю.
– Меня прислали убрать и принести тебе еду.
– Раз прислали, убирай, – говорю равнодушно и приваливаюсь к стене.
Девчонка принимается живо сметать осколки в совок и вытряхивать их в пакет. Демонстративно поднимаю с пола самые крупные, плюхаюсь на диван и кладу осколки рядом. Немного подумав, иду за графином и его тоже ставлю на пол возле себя.
Девочка смотрит на меня большими как оливки глазами. Черт, как захотелось есть! Ну или хотя бы чашку кофе. Ладно, воды.
– Что ты так на меня смотришь? – спрашиваю девчонку. – Или ждешь, что я буду тебе помогать?
Она мотает головой, отчего косы летают из стороны в сторону. Вроде как она со стороны похитителей, и я должна ее ненавидеть. Но почему-то девочка вызывает симпатию.
– Как тебя зовут? – спрашиваю, когда надоедает сидеть на диване без дела.
– Мадина, – она выпрямляется и смотрит в глаза пытливым взглядом.
– А меня Марта.
– Я знаю. Я сестра Хамзата.
Сразу портится настроение. Еще бы ей не знать, раз ее брат меня украл! Ну хоть напомнила имя волосатого мужика…
Вопрос в том, насколько это мне поможет? Я прожила двадцать прекрасных лет, не подозревая, что Хамзата зовут Хамзат, и разве хоть раз почувствовала себя обделенной?
Пока размышляю, Мадина быстро управляется с мусором и уволакивает пакет. Не успеваю подумать, надолго она ушла или нет, как девушка показывается снова. Она ставит возле меня на столик поднос, и я с вожделением смотрю на поджаристые лепешки и сыр.
Боги, как же я проголодалась!
– Ничего не ешь, – слышу негромкий голос, – и не пей.
– Но… как? – шумно сглатываю слюну. – А воду?
Мадина отрицательно качает головой, и я с сожалением смотрю на поднос. Сожаление сменяется ужасом.
– Меня что, хотят отравить? – вскидываю на Мадину шокированный взгляд.
– Нет, конечно! – в ответ она смотрит почти обиженно. Затем бежит к двери, выглядывает на улицу и со спокойным видом поворачивается ко мне. – Если ты съешь что-то или выпьешь в этом доме, даже воду, значит, что ты согласна здесь остаться.
Вскакиваю и хватаюсь за поднос. Мадина загораживает собой дверь.
– Отойди! – требовательно заявляю.
– Не отойду! Поставь обратно.
– Не поставлю! Я хочу выбросить все на улицу!
– Чтобы снова все сбежались? Тогда пожалуйста, – Мадина отходит от двери, и демонстративно складывает на груди руки.
В расстроенных чувствах ставлю поднос обратно. Все еще проще, я умру от голода и обезвоживания, потому что это лучше, чем стать женой Хамзата.
– А ты правда училась в Европе? – спрашивает Мадина, и я отвлекаюсь от своих безрадостных мыслей.
– Да, – киваю, – правда. В Лозанне, это…
– Швейцария, – договаривает за меня девушка и вздыхает. – Я тоже хочу учиться.
– Есть проблемы? – спрашиваю осторожно.
Она смотрит на меня грустным взглядом и кивает.
– Есть. Брат не отпустит. У нас не такая семья как ваша.
– А что в нас такого? – не могу понять.
– Как что? – хмыкает Мадина. – Вы же Ильясовы!
– Я Ильясову неродная, – все еще не понимаю, к чему она клонит.
Мадина нетерпеливо передергивает плечами.
– У нас такого нет. Ты член семьи. Названная дочь.
– Ладно, – не вижу смысла спорить, – так у тебя вообще никаких шансов?
– Нет, – вздыхает девушка, – у нас не тот уровень. Если бы мы были богаче, меня бы учили, чтобы я была образованной. Тогда за меня больше дадут.
– Больше дадут? – морщусь, пытаясь сообразить. – Кто?
– Семья мужа, – Мадина, похоже теряет терпение от моей тупости, – вот как в тебя вложили. Ты теперь образованная, еще и за границей. За тебя бы очень много дали, если бы Хамзат тебя не украл! Вот и меня так украдут, – она грустно вздыхает, а меня будто ледяной водой обливает.
В голове полная каша. Если эта девочка говорит правду, все мои старания не имеют никакого смысла. Моя учеба – фарс, а дальнейшие планы вообще никого не интересуют.
Вскакиваю с дивана и начинаю кружить по комнате. Ладно, Азат, я ему никто, в то, что он строит в отношении меня коварные планы я еще могу поверить. Но мама! Неужели она тоже во всем этом участвует? Быть не может. Она так радовалась каждой моей победе!
– А ты правда девственница? – в глазах Мадины светится любопытство, и я едва удерживаюсь, чтобы не осадить девчонку. В конце концов, пока она моя единственная надежда.
– А почему тебя это так удивляет?
– Ты старая, – без тени смущения отвечает эта маленькая нахалка, – для ваших вообще нереально.
Несмотря на наглость, Мадина мне нравится. Она определенно прижилась бы в Европе.
– Тебе сколько лет? – спрашиваю.
– Пятнадцать.
– И ты считаешь, что девственности обязательно надо лишаться по паспорту?
– Нет, – пожимает она плечами, – но если к двадцати годам на тебя никто не позарился, то потом ты уже перестарок. Никто точно не позарится. Даже Хамзат бы не посмотрел.
Мда… Невысокого мнения сестренка о своем братце и о моем несостоявшемся муже.
– Послушай, – беру ее за плечи и легонько встряхиваю, – все это полная чушь. Все должно быть по общему желанию. И по любви. И возраст не имеет никакого значения. Я вот пока никого не полюбила так, чтобы захотеть близких отношений. Ты вообще слышала про любовь?
– Конечно, – высвобождается она с невозмутимым видом, – моя подруга влюблена в Хамзата. А он украл тебя!
Бинго! Возвожу глаза к потолку и благодарно улыбаюсь. Вообще-то я благодарю небеса, но пока вместо них потолок. Поблагодарю отдельно, когда отсюда выберусь.
– Послушай, Мадина, – прищуриваюсь и стараюсь добавить в голос побольше меда, – хочешь помочь своей подруге обрести счастье с любимым?
Девчонка колеблется, и я продолжаю напирать. Снимаю цепочку с кулоном в виде сердечка, белое золото с платиновой крошкой, подарок моего отца, родного.
– Выведешь меня отсюда, твоя подруга получит твоего брата, твоя мама сохранит остатки хрусталя и душевный покой, а ты – вот этот кулон.
И когда черные глаза радостно вспыхивают, облегченно выдыхаю.
***
Я иду по обочине шоссе, наплевав на все предосторожности. Дико болят ноги – одну я ободрала, когда скатывалась в овраг, вторую подвернула и потянула связки на внешней стороне стопы. Хорошо, что не разорвала, хоть как-то можно идти.
Руки тоже все в ссадинах и царапинах, они невыносимо пекут и саднят. Мне так себя жалко, что я иду и просто реву, никого не стесняясь. А кого тут стесняться? Некого. За все время, сколько иду, не встретила ни одной живой души.
А ведь уже темнеет!
Поначалу я пряталась, как и советовала Мадина, и шла параллельно шоссе по тропинке, которая то неожиданно начинала петлять, то вела через какие-то буераки, то вдруг обрывалась. Чтобы снова на нее выйти, приходилось перебегать по шоссе.
С той стороны к шоссе вплотную подступали горы, которые периодически сменялись густыми зарослями кустарника. Там идти вообще не вариант.
Мадина вывела меня из дома через задний двор. Для этого пришлось сдвинуть сервант, тот самый допотопный мамонт. Как оказалось, он загораживал дверь в соседнюю комнату, которая вела в кухню, а кухня выходила на задний двор.
– Как мы его сдвинем? – с сомнением оглядела я древний раритет.
– Легко! – заверила меня Мадина. – Держись вот здесь. И толкай!
Девчонка оказалась права. Она уперлась двумя руками, я плечом, и сервант с натужным скрипом пополз в сторону. Причем, даже не развалился.
– Видишь, совсем не тяжело, – Мадина вытерла выступившие на лбу капельки пота.
– Еще бы! – хмыкнула я. – Я так основательно проредила его содержимое!
Мадина не ответила. Судя по всему, хрусталь не предназначался ей в приданое, поэтому она так безучастно отнеслась к его уничтожению.
За сервантом действительно оказалась дверь, оклеенная обоями в тон стенам. Наверное, поэтому я ее не заметила. Дверь легко открылась, мы прошли через комнату с кухней и вышли во двор, заканчивающийся невысоким забором.
Мадина отперла калитку, распахнула ее и отошла в сторону. От калитки вдоль забора вела узкая дорожка, а дальше начинался овраг.
– Все, иди, – подтолкнула меня Мадина в сторону оврага, – тебе на ту сторону. Там увидишь тропинку, иди по ней, никуда не сворачивай. Она выведет тебя к шоссе. Только по шоссе не ходи, если наши вдогонку пустятся, сразу поймают.
– А где они сейчас? – спросила я свою несостоявшуюся сестренку.
– Там, – неопределенно махнула она рукой, – пьют.
– Ты случайно не видела мою сумку?
– Неа. Наверное, она в доме. Лучше за ней не возвращаться.
Я со вздохом кивнула. Мадина права, надо торопиться
– А тебе ничего не будет за то, что ты меня выпустила?
– Не будет, – Мадина хитро прищурилась, – я сервант назад придвину и окно открою, пусть думают, что ты у них из-под носа сбежала. И думают, как тебя собаки пропустили.
Боже, там еще оказывается есть собаки! Я постаралась о них не думать и повернулась к оврагу.
– А как мне его перейти? Здесь есть мостик?
– Вот так и переходи. Садись и съезжай как с горки. Вас что, в Швейцарии не научили? – ехидная Мадина явно начала сомневаться в качестве европейского образования.
– На что садиться? – продолжила тупить я.
– На задницу!
По лицу девушки было ясно, что она не шутит. Я присела на корточки, подобрала подол платья и попыталась ногой нащупать какую-то опору. Но нога соскользнула, и я поползла вниз по отвесной стене. Хорошо, хоть не покатилась кубарем.
Последнее, что увидела, как торжествующе сверкнули черные глаза. Похоже, Мадина решила всерьез устроить личное счастье подруги. Если я сверну себе шею, она сможет присвоить себе холостяка Хамзата в вечное и безраздельное пользование.
Теперь я бреду по шоссе, не представляя, когда дойду и куда оно меня выведет. Но я готова идти хоть всю ночь, пока хватит сил.
***
Уже порядком стемнело, поэтому отблеск сигнальных огней я увидела издали. Первым порывом было броситься вперед с криком «Спасите! Помогите!» Но вспоминаю о том, что встретиться мне может кто угодно, сворачиваю с дороги и иду дальше, прячась в зарослях.
