Наследие рода – Долг и Честь

Торн Котрос

Наследие рода – Долг и Честь

ДИСКЛЕЙМЕР

Данное произведение носит исключительно развлекательный характер. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реальными личностями, когда-либо жившими, живущими или умершими, случайно. Автор не имеет умысла оскорбить чьи-либо чувства или подорвать репутацию.

Любые упомянутые в истории общественные организации, учреждения или исторические фигуры служат фоном для персонажей и их действий, которые полностью вымышлены.

Сомнительные убеждения и мысли персонажей не совпадают с мыслями и убеждениями автора. Автор не несёт дискурсивной и иной ответственности за поведение персонажей, их эстетические вкусы, сексуальные пристрастия, вредные привычки и иное деструктивное поведение.

Внимание! Автор категорически осуждает употребление табачной продукции и алкоголя и не призывает к их употреблению. Курение и алкоголь наносят непоправимый вред здоровью. Берегите себя и окружающих!

Контент строго 18+!

КОРОЛЕВСТВО ПАРИ АЛЬ’КАСА.

Забудьте о плавных движениях и мелодичной музыке. Тренировка королевской гвардии – это не танец, это бой. Бой с собственным телом, с гравитацией, с усталостью, которая пытается сломить дух. Это жёсткая, динамичная симфония, где каждый удар, рывок, каждый стон – нота в грандиозной композиции силы. Воздух в тренажёрном зале звенящий, пропитанный запахом металла, резины и пота. Здесь нет места сантиментам, только сталь – тяжёлая, холодная, требующая уважения и каждодневной работы. Первые минуты – это не разминка, это пробуждение титана. Увесистые штанги, словно спящие гиганты, ждут своего часа. Скрип цепей, лязг металла – предвестники бури. Когда последний подход завершен, тело дрожит от перенапряжения. Но в глазах – удовлетворение. Удовлетворение от того, что снова бросил вызов себе и победил. Выжал из себя все, что мог, и даже больше.

– Уф, всё, я не могу больше! – воскликнула молодая, подтянутая девушка, снимая бинты с костяшек пальцев.

– Слабачка! – ответил ей парень, протягивая бутылку с водой.

– Ах, так? – Девушка рывком согнулась и нанесла парню быстрый удар под дых.

Молодой человек с лёгкостью перехватил его, обнял соперницу и растрепал связанные узлом волосы. Оба захохотали и присели на скамейку спортзала. К ним подошла женщина слегка за сорок – зрелость её словно прошла сквозь испытания бережно и достойно. Ростом невысокая, она выделялась особой женственностью и мягкостью линий фигуры, аккуратно подчёркнутых обтягивающим спортивным костюмом. Каштановые волосы свободно струились вдоль плеч, подчёркивали плавность движений головы, невольно привлекая взгляд своей красотой. Светло-карие глаза спокойны и ясны, отражали тепло и открытость души, излучавшей силу духа и внутренний покой. Эта женщина выглядела человеком деятельным и энергичным, но одновременно полным внутренней силы и достоинства, способным легко справляться с жизненными трудностями и оставаться верной своим убеждениям и чувствам.

– Эй, чего расслабились? Тренировка не окончена, – крикнула она парню и девушке.

– Тётя Анечка, пожалуйста, дай передохнуть пару минут.

– Чтобы мне шейх потом высказал, что его наследники ничего не умеют? – фыркнула дама.

– Но папы здесь нет! – воскликнул молодой человек.

– Аль-Адль, оба – марш в оружейную! – велела тренер. – У вас две минуты.

– Вот же Кикимора. Не зря её так прозвали, – буркнула Афина вслед уходящей Анне.

– Я всё слышу, юная шейха! – крикнула женщина, удаляясь.

– Пошли. Чего расселась? – сказал Демир, нехотя вставая со своего места. – Кикимора Роджерс отцу нажалуется, не оберёмся. Папу не знаешь?

– Лучше бы я психологом стала, как мама.

– С твоим темпераментом? Да ты прибьёшь первого же пациента! – рассмеялся юноша.

– Ой, ты у нас оливковая веточка с ангельским характером, – поддела брата Афина.

– Нет, но я и не лезу туда, где мне не место!

– Деми, ты становишься таким же ворчуном, как наш папа.

– Надеюсь, – ответил брат.

Стройный, ладно скроенный и крепко сшитый юный шейх действительно очень походил на отца. Двадцатилетний, кареглазый красавец – античный идеал гармонии и силы. Рост заметно превышает среднюю отметку, придавая фигуре величественную статность; каждое движение выдаёт в нём атлета: в широких плечах, в посадке головы, в упругой поступи. Тёмные, почти чёрные волосы, чёткие, будто выточенные черты. Точёный подбородок придавал облику волевое выражение, а прямой, с благородной горбинкой греческий нос добавлял благородства и аристократичности. Ребята пришли на стрельбище.

– Надо же, мои любимчики. Переодевайтесь и на исходную. – Их встретил невысокий коренастый мужчина, по всему заметно – греческого происхождения. Голова гладко выбрита, словно сияла собственной особой жизненной энергией, отражающей характер хозяина. Лицо, с глубокими морщинами, свидетельствовало о богатом жизненном опыте и частых весёлых беседах с друзьями. Особенно притягивали внимание большие выразительные глаза – чёрные, блестящие, сверкающие озорством и добродушием одновременно. Взгляд его обладал магнетизмом, способным легко очаровать собеседника, подарить тепло и хорошую шутку. Широкая улыбка открывала зубы ровные и белые, подчёркивая приветливость характера и открытость души. Казалось, каждый раз, когда этот греческий джентльмен искренне смеётся, мир вокруг становится светлее и теплее. Костас Сидоропуло, заместитель главы службы королевской безопасности. Солнце ещё не успело подняться над горизонтом, но стрельбище уже гудело от энергии. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом пороха и металла. Афина и Демир вышли на старт, перебрасываясь короткими репликами. На них полная выкладка: разгрузочные жилеты, шлемы, тактические перчатки. В руках – тренировочные автоматы, холодные и привычные.

– Готовы? – бросил инструктор, суровый, как скала, с взглядом, выработанным годами в горячих точках.

Кивок. Вдох. И – старт. Ноги рвут землю, а тело уже живёт в ритме боя. Первая мишень выскакивает справа, из-за бруствера – силуэт с автоматом. Хлёсткий двойной выстрел. Афина не промахивается. Не успевает мишень упасть – вторая вылетает сверху, из-за балки. Демир бьёт навскидку, почти не целясь – щёлк! – и картонная голова отлетает. Сердце колотится, но дыхание ровное – долгие тренировки берут своё. Брат и сестра врываются в зону разрушенного здания. Тени смыкаются, и тут – новые цели. Из-за угла, прямо перед носом, выскакивает тройка мишеней. Автоматы плюются огнём. Патроны – травматика, но отдача настоящая, и каждый выстрел – как удар хлыста.

– Не залипать! Двигайтесь! – кричит Костас, но в голосе ясно слышится одобрение.

Они не останавливаются. Прыжок через барьер, кувырок, и вот уже новая засада – мишени под ногами, в окнах, за спиной. Стрельба веером, смена магазинов на ходу – пальцы работают на автомате, будто сами знают, что делать. Последний рывок. Финишная прямая. Из-за ширмы вылетает «террорист» с заложником. Миг на принятие решения – выстрел в голову. Чисто. Инструктор вальяжно подходит, осматривает их с ног до головы и кивает:

– Неплохо. Совсем неплохо.

– Ещё бы. Есть, в кого, – улыбнулась Анна.

– Да, но эти пошустрее и сообразительнее, – ответил Костас.

– Внимание! Оружие убрать! Построиться! – раздалось на полигоне.

Все бойцы выстроились в ряд и замерли.

– Его превосходительство, министр Безопасности, шейх Рани Ас-Сайф аль-Адль!

В сопровождении охраны на полигон вышел человек. Он возвышался над всеми, словно монумент, воплощая собой спокойствие и авторитет истинного руководителя. Высокий рост придавал ему стать, а крепкое телосложение говорило о силе духа и выносливости, закалённой испытаниями. Лицо, словно вылепленное пустынным солнцем, отливало золотом. Густые волосы, коротко остриженные, уже украшала благородная седина – знак мудрости и несгибаемой воли. В карих глазах, строгих и проницательных, таилась воля и решимость, способная мгновенно принимать верные решения. Один лишь взгляд его мог укротить буйство толпы, заставляя склонять головы даже самые непокорные души.

Одет он был в традиционную арабскую одежду, согласно обычаям своей страны: чистая белая кандура сверкала на солнце, как символ чистоты помыслов и честности намерений. Каждое движение рук сопровождалось блеском золота и драгоценных камней, украшающих пальцы массивными кольцами, кричащими о восточной роскоши и власти.

– Папочка! – крикнула Афина и бросилась к отцу.

Шейх нежно обнял дочку и поцеловал в лоб.

– Наконец-то, ты вернулся. Мы скучали, – сказала дочь.

– И я скучал. Но, что поделать, моя маленькая – дела государственные. Как успехи?

– Хорошо. Нас тут всю неделю гоняют с утра до ночи, без отдыха, – пожаловалась Афина.

– Офицерское звание просто так не даётся, даже детям министров. Вы должны быть подготовлены лучше, чем другие, – ответил отец.

– Я знаю. Просто капризничаю, – рассмеялась дочь.

– Тебе можно, – улыбнулся аль-Адль.

– Па, ты надолго, или на пару дней и снова совещания и визиты? – спросил Демир. Парню очень не нравилось долгое отсутствие отца.

– Опять не можете сладить с мамой? – Шейх громко засмеялся.

– Тебе смешно. А у нас каждый день медитации, психоанализ, здоровое питание и прочая белиберда, – буркнул Демир.

– Просто мама у нас очень заботливая и любит вас, цени это, сын. Мне бы такое детство, – тяжело вздохнув, ответил министр.

Дочка, увидев грусть на лице отца, поспешила крепко обнять его. Все они знали о тяжёлом детстве своего родителя. Ладони, привыкшие сжиматься в кулаки при одном воспоминании о той поре, оказались заключены в мягкие объятия дочери. Грусть, та самая, что была его старым, токсичным спутником, проступила сквозь его обычно непроницаемую маску. Но дети – они как радары, настроенные на волну родительской боли. Они знали, какое тяжёлое наследство досталось их отцу, и всей своей жизнью старались компенсировать это.

– Папочка, у тебя есть мы, и мы очень-очень тебя любим! Хочешь смузи из зелени с авокадо и помедитировать?

Аль-Адль посмотрел на дочь широко открытыми глазами и отрицательно покачал головой. Дети, увидев реакцию отца громко захохотали.

– С возвращением, господин министр! – послышался радостный голос.

К ним спешил мужчина в форме. Чуть старше сорока лет, его облик говорил о немалом жизненном опыте и твёрдой воле. Восточные черты лица, характерные для представителей турецкого народа, отличались чётким контуром: резкий подбородок, высокий и прямой лоб, глаза глубокого чёрного цвета, излучающие хитрость и решительность одновременно. Густые волосы серебрятся лёгкой проседью, придающей облику особую солидность. Чуть выступающая линия носа с горбинкой подчёркивала характерную черту внешности, говорящую о гордости и силе духа. Небольшая аккуратная бородка завершала портрет мужественного и сильного человека. Керим Хакан, давний друг и верный соратник министра.

– Господин генерал!

– Опять за своё. А просто сказать моё имя нельзя? – наигранно возмутился турок, обнимая Рани.

– Ну, меня-то ты по имени называть не можешь, – рассмеялся шейх.

– Соблюдаю субординацию. Есть минутка? Хотя, минутой тут не обойтись, – лицо Керима стало озабоченным и хмурым.

– Что случилось? – насторожился Рани.

Хакан еле заметно кивнул на детей министра и ответил:

– Отойдём.

– Детишки, поезжайте без меня. Я скоро вернусь домой.

Дети, не привыкшие спорить с отцом, с видимым недовольством, но повиновались его воле и оставили с Керимом наедине.

– Что случилось, Керим? – нетерпеливо спросил Рани, предчувствуя неприятные новости.

– Мой отец часто говорит – сколько бы ты не бежал от прошлого, оно будет плестись за тобой, как привязанное нитью к поясу. Гюнер. Зазвенели звоночки?

Услышав знакомую фамилию, Рани застыл на месте. Лицо побледнело и стало непроницаемо суровым. В глазах вспыхнул огонь – то ли злости, то ли раздражения, – и одновременно с искоркой давней, глубокой горечи и боли в самой глубине зрачков.

– Господи, ну что на этот раз? – выдохнул он.

– То же, что и девятнадцать лет назад. Юзеф!

БАБ-ЭЛЬ-МАНДЕБСКИЙ ПРОЛИВ.

В Баб-эль-Мандебском проливе, у самых ворот в Красное море, торговое судно казалось крошечной, одинокой скорлупкой на могучей морской спине. Берега Джибути, пустынные и суровые, нависали на горизонте бурым миражом. Воздух дрожал от зноя, смешанного с далёким гулом снующих танкеров и контейнеровозов. Этот корабль был всего лишь одной из многих стальных капсул, день и ночь перекачивающих богатства мира от одной точки на карте к другой, по этому пульсирующему маршруту, под недремлющим взором корпоративных богов и вечного неба.

– Боюсь, у нас нет выбора, господин Гюнер. Винт повреждён, расходуем больше топлива, чем можем себе позволить. Необходимо зайти в порт до того, как будем проходить мимо Сомали. Ни у меня, ни у команды нет никакого желания попасть в руки пиратов, – седовласый капитан с суровым взглядом и обветренным лицом уговаривал своего непосредственного начальника – Юзефа Гюнера.

– Патрик, мы и так выбиваемся из графика на несколько дней, это ударит по имиджу компании и отец, да хранит его Аллах, велит высечь меня розгами на центральной площади Анкары! – возражал Юзеф. – Может, есть какое-то компромиссное решение?

– Попытаться дойти в порт Аден. Это максимум, сэр, – ответил капитан.

– Уже что-то. В Адене у нас есть склады, можем оставить часть груза и в ущерб казне компании отправить его самолётом. Решено – идём в Аден, – распорядился Гюнер.

– Да, сэр.

Корпорация семейства Гюнер стояла на вершине мировой экономики, подобно могучему древнему кедру, корни которого уходят глубоко в землю, обеспечивая устойчивость и процветание. Основанная более полувека назад, компания выросла из скромного семейного бизнеса в глобального гиганта, олицетворявшего силу, престиж и влияние. Деятельность корпорации охватывала довольно прибыльные отрасли промышленности: добыча и переработка драгоценных металлов, производство текстиля высочайшего качества, международные грузовые перевозки, элитная недвижимость во всех уголках мира. Каждый сектор представлял собой самостоятельную империю, функционирующую гармонично и эффективно благодаря грамотному руководству главы – Омару Гюнеру. Этот выдающийся бизнесмен, чьё имя звучало во многих уголках планеты, являлся символом мудрости, дальновидности и силы воли. Под его руководством империя росла и развивалась, преодолевая препятствия и кризисы. За плечами десятилетия упорного труда, риска и побед, ставших основой огромного состояния и мирового влияния. Имя Гюнера ассоциировалось с богатством, властью и влиянием, вызывая уважение и признание как в Турции, так и далеко за её пределами. Так родилась и укреплялась династия, вписавшая свою страницу в историю успеха.

Юзеф, сын легендарного Омара, вырос в тени отца, перенимая его энергию и страсть к жизни, но избрал собственный путь. Хотя ему уже за сорок, он оставался душой любой компании, харизматичным лидером весёлых застолий и беззаботных развлечений. Жизнь для Юзефа – праздник, дарованный богами, которым нельзя пренебрегать. Лёгкий нрав, доброе сердце и искренняя любовь к общению сделали его любимцем друзей и коллег. Даже будучи членом одной из самых богатых семей мира, Юзеф предпочитал находиться среди простых людей, общаться открыто и искренне, принимая участие в их праздниках и торжествах. Он любил устраивать грандиозные мероприятия, приглашая известных артистов, музыкантов и танцовщиц, собирая большое количество красивых женщин, которым нравились его жизнерадостность и чувство юмора. Но самое важное в нём – отсутствие зависти и алчности. Юзеф жил настоящим, наслаждался жизнью, ценил дружбу и общение. Свобода и независимость – вот главные ценности, определяющие его жизненный выбор. Не так давно мужчина принял для себя решение, порадовавшее его могущественного родителя. Юзеф возглавил подразделение грузоперевозок. Этот рейс из Турции в Оман стал первым самостоятельным выходом, дебютом младшего Гюнера. Но что-то пошло не так с самого начала. На середине пути, ранним утром, когда Средиземное море похоже на растёкшуюся нефть, в один из винтов судна попала браконьерская сеть. Стальная, многожильная паутина, оставленная донными тральщиками. Глухой, скрежещущий стон прошёл через весь корпус корабля – от форштевня до кормы – и отозвался на лбу Юзефа ледяной испариной. Третий день судно шло на одном винте, расходуя слишком много топлива. Грузы опаздывали, репутация могла пострадать и сын рисковал потерей доверия в глазах отца, который и без того считал его шалопаем и бездельником, прожигающим жизнь попусту.

Стоя на палубе корабля, Юзеф чувствовал тяжесть на душе, заглушающую всю окружающую красоту. Взгляд устремлён вниз, мысли заняты тревожными заботами. Надсадный рёв судовых моторов, раздражающе настойчивый и терзающий слух, нарушал покой вечера. Голоса членов экипажа, сменяющиеся нервными репликами, усиливали напряжение. Капитан громко ругался, пуская в ход крепкое словцо, сопровождаемое энергичными жестами.

Юзеф поднял взгляд. То, что он увидел вдалеке и затем в бинокль, заставило кровь похолодеть. К их кораблю, выныривая из вечернего тумана, как свирепые акулы, шли два больших быстроходных катера. И в их стремительном, недружелюбном облике чувствовалось не обещание помощи, а угроза. Обещание того, что испытание только начинается. Пираты. Слово, от которого у Юзефа засосало под ложечкой. Не абстрактная угроза из сводок новостей, а суровая, страшная реальность. Явь, которая сейчас смотрела на него через прицелы автоматов.

– Заблокировать все входы на мостик! – его собственный голос прозвучал чужим. – Поднять тревогу. Сообщите на берег. Быстрее!

Но он понимал: «быстрее» не получится. Они парализованы – и механически, и тактически. Торговое судно, могучий левиафан, стал беспомощным, уязвимым железным островом, потерявшим половину мощности. Первая пуля пробила стекло мостика с тонким, хрустальным звоном. Не для убийства. Для демонстрации серьёзности намерений. Предупреждение. Гюнер инстинктивно пригнулся, сердце затрепетало где-то в горле. Свобода… Как же неестественно это сейчас звучало. Вся его независимость, лёгкость бытия в одно мгновение оказались сведены к единственному выбору: сопротивление и смерть в бою или покорность и неведомый, возможно, худший исход.

Катера прижались к высокому борту. Цепкие крюки-кошки впились в леера. Тени, юркие и смертоносные, карабкались по канатам, как пауки. Юзеф застыл, наблюдая. Его мир, состоявший из дружеских объятий, дорогих вин и яхт в Монако, трещал по швам, подтверждая непреложный, первобытный закон силы: побеждает чаще тот, у кого дубина. Дверь в рубку с грохотом отлетела. Их было пятеро – в потрёпанной форме, с лицами, скрытыми балаклавами. Пахло горючим, порохом и морем. Один из захватчиков, самый крупный, прошёлся взглядом по мостику, по дрожащим от страха матросам и наконец остановился на Юзефе. В этих глазах, тёмных и пустых, не было ни злобы, ни азарта, только работа.

– Капитан? – голос хриплый, с акцентом, который Юзеф не сразу распознал.

Гюнер сделал шаг вперёд, пытаясь сохранить остатки достоинства, которое так ценил его отец. Он чувствовал, как ладони, привыкшие сжимать бокал или руль спортивного автомобиля, стали мокрыми от пота.

– Я владелец судна. Что вам нужно?

Вместо ответа Гюнер ощутил твёрдое прикосновение к подбородку, а затем наступила тишина, нарушаемая лишь звоном в ушах, который постепенно стихал.

КОРОЛЕВСТВО ПАРИ АЛЬ’