скачать книгу бесплатно
– Живу… – нехотя ответила Алеся.
– А я бы не смогла. Если у меня неделю нет мужика, я с ума схожу!
– Ты же с хозяином спишь.
Анжела усмехнулась:
– Да какой он мужик? Так, название… – И вдруг осторожно коснулась пальцами шеи Алеси, провела рукой по плечу.
От этого нежного касания Алеся невольно закрыла глаза.
И Анжела, разом осмелев, тут же обняла ее, привлекла к себе, хозяйски положила руку на грудь.
– Ласточка моя, лапонька… Господи, как я хочу тебя…
Но Алеся, спохватившись, тут же оттолкнула подругу.
– Нет! Отстань!
– Дура! – раздраженно бросила Анжела. – Такой станок пропадает!
* * *
Экскурсионный автобус со школьниками катил по горной дороге. Дети шумели, пели, баловались и лупили друг друга щелбанами. Молодая учительница, как ни кричала, не могла с ними справиться.
Неожиданно пятилетняя девочка, сидевшая возле водителя, показала рукой за окно:
– Смотрите! Птицы дядю кушают!
– Фигня! – сказал мальчик постарше. – Какой еще дядя? Падаль какая-то.
– Собака или горный козел, – произнес еще один.
Действительно, сверху, с горной дороги, было неясно, кого клюют грифы.
И автобус покатил дальше, удаляясь от того места, с которого были видны Андрей и грифы, клюющие его.
Но маленькая девочка, заупрямившись, пустилась в рев:
– Мама, они его скушают! Скушают дядю!
– Катя, перестань! – нервно сказала учительница. – Какого еще дядю?
– Там! – Катя показала ей за окно. – Птицы дядю кушают!
Учительница выглянула в окно и вдруг закричала водителю:
– Стой! Останови машину!
На рассвете над городом разносится протяжный крик муэдзина: «Алла-а-а-а-ах уакбар!» Пустой городской автобус взобрался в гору и остановился на окраинной остановке. Алеся вышла из автобуса и устало двинулась в сторону дома. По дороге Алеся остановилась у продовольственного ларька, купила лаваш, овощи и каймак – свежую местную сметану. С пакетами прошла через двор, вошла в подъезд, открыла ключом свою квартиру на первом этаже. Но прежде чем войти, устало прислонилась головой к двери и замерла так, словно собирая силы для новой работы или испытания. Затем, глубоко вздохнув, открыла дверь и, сбросив в прихожей туфли и оставив на стуле пакеты с покупками, прошла в туалет, взяла там литровую стеклянную банку и направилась с ней в спальню.
Андрей, лежа в кровати, встретил ее открытыми глазами.
– Доброе утро, – сказала она, но он промолчал.
Она откинула одеяло и увидела то, на что без подготовки действительно трудно смотреть: оголенные культи-обрубки и пах, изуродованный ужасными шрамами и торчащей внизу живота цистостомой – отводной трубкой-катетером из мочевого пузыря.
Привычно вставив эту трубку в стеклянную банку, Алеся сняла с трубки пластиковый зажим, сцедила мочу.
Андрей облегченно вздохнул, откинулся головой на подушку и блаженно закрыл глаза.
А еще недавно, всего восемь месяцев назад, он, придя в госпитале в себя и впервые увидев свои забинтованные культи, в истерике орал на врачей:
– На хрена вы меня спасли?! – И вырвал из живота цистостому, кровь брызнула из разорванных швов. – Если я не мужик, я не хочу жить! Не буду!
Санитары и армейские врачи набросились на него, выкрутили руки за спину, натянули смирительную рубашку…
* * *
Алеся достала из шкафа выцветшую гимнастерку с медалями, ремень и армейские брюки с укороченными выше колен штанинами. Помогла Андрею одеться, пересесть в инвалидное кресло и ушла на кухню готовить нехитрый завтрак – яичницу с овощами.
Он прикатил туда в своем кресле, негромко спросил:
– Кто-нибудь был сегодня?
– Конкретно – никого подозрительного… – сказала она, стоя у плиты и глядя через окно на детей, высыпавших с утра во двор на детскую площадку.
– А вообще? – настойчиво спросил он.
– А вообще они все на ворованные деньги играют. Я знаешь что думаю? Нужно пойти к ясновидящей. Мне давно говорили – в Гинчике есть одна старуха. Только очень жадная – сто баксов за прием.
И Алеся выложила всю яичницу в одну тарелку, поставила ее перед Андреем.
– А тебе? – сказал он.
– Я пошла спать.
Оставшись в одиночестве, Андрей завтракал, включив телевизор. По телику шли последние известия, но он их практически не слушал. Крутя руками колеса инвалидного кресла, подъехал на нем к раковине, вымыл свою тарелку. Затем достал из шкафчика баночку с асидолом, снял с гимнастерки медали, стал начищать их до блеска. Между тем местный телекомментатор сообщил:
– Международная общественность обеспокоена предстоящим выводом российских пограничников из нашей республики. И за разъяснениями мы обратились к командующему нашими погранвойсками генералу Таджибаеву.
После этого на экране возник Таджибаев в своем генеральском кабинете и сказал в микрофон корреспондента:
– Эта озабоченность вполне понятна. По нашим данным, за последние пять лет в Афганистане площади посевов мака, служащего для производства опия, морфина и героина, увеличились в 36 раз. А все потому, что спрос! Число потребителей наркотиков во всем мире растет, и сегодня килограмм афганского героина стоит у нас на черном рынке 5 тысяч долларов США, а по пути в Европу эта цена возрастает в 60 раз: в Душанбе, Асане и Ташкенте это уже 30–40 тысяч долларов, в Москве – 150 тысяч, а в Европе – 300 тысяч! Долларов! Вот западных наблюдателей и беспокоит: а сможем ли мы без российских пограничников остановить этот наплыв…
Андрей, недослушав, индифферентно выключил телевизор и покатил на своем инвалидном кресле к двери в спальню. Заглянул туда, увидел, что Алеся уже спит, осторожно закрыл дверь и укатил в прихожую. Достал с полочки солдатскую фуражку, надел, открыл наружную дверь, выкатил, стараясь не шуметь, из квартиры и запер ее. Сунув ключ в нагрудный карман, ловко спустился в кресле по трем лестничным ступенькам в парадном и выкатил на улицу. Соседский пацан, проезжая мимо на велике, крикнул на ходу:
– Привет, Андрей!
– Привет…
На улице русские, таджикские и узбекские девчонки скакали на одной ноге по асфальту – играли в классы и прыгали через скакалку.
Натянув кожаные перчатки без пальцев и толкая руками колеса своего кресла, Андрей миновал детей и покатил по мостовой вниз, в город.
Но через несколько кварталов отара блеющих овец преградила путь. Знакомый чабан – тот самый Файзи, который в горах гнал отары на китайские летники, – буркнув Андрею «асалам алейкум!», нервно загнал эту отару в ворота с вывеской «МЯСОКОМБИНАТ».
Пропустив отару, Андрей снова толкнул колеса своего инвалидного кресла – вниз, с покатого склона Нагорной улицы, и теперь его кресло развило такую скорость, что казалось – сейчас он грохнется.
Но нет, он благополучно скатился в низину, хотел на скорости взять предстоящий подъем, но вдруг перестал подкручивать колеса – засмотрелся, как местные подростки азартно гоняют в этой низине в футбол. А другие, помладше, играют в «лямгу», ловко подбрасывая ее ногой в воздух и считая при этом: «Тридцать пять… тридцать шесть… тридцать семь… тридцать восемь…»
Тогда это тоже были дети.
Тупо глядя в разрисованный старыми потеками потолок, он – еще забинтованный – лежал на больничной койке в армейском госпитале. Алеся, почерневшая от горя, сидела рядом.
Топот ног и гомон детских голосов долетели из коридора, вся палата удивленно повернулась на этот шум.
Распахнув дверь, в палату влетели дети – с разбегу и веселой гурьбой. И только увидев забинтованных солдат-инвалидов, передние тут же смолкли и затоптались на месте. А задние еще напирали, но тут, ведя за руку пятилетнюю девочку, в палату вошла их молодая темноволосая учительница.
– Тише, дети, тише! Это госпиталь!
Дети расступились, учительница, держа дочку за руку, прошла вперед и, окинув глазами шесть коек с ранеными и больными, сказала с наигранной бодростью:
– Здравствуйте, товарищи!
Палата промолчала, но она продолжала тем же повышенным тоном:
– Дети, поздоровайтесь! Это наши защитники, они охраняют наши границы от бандитов, которые хотят превратить вас в наркоманов. Давайте скажем им «здравствуйте». Хором!
Дети нестройно грянули:
– Здравст… Здравствуйте…
– А мы к Андрею Стахову, – сказала учительница. – Он здесь?
Больные показали ей глазами на Андрея и Алесю.
Учительница, держа за руку пятилетнюю Катю, подошла к койке Андрея.
– Здравствуйте, Андрей! Меня зовут Фируза, это моя дочка Катя, а это мои ученики, третий класс. Мы решили взять над вами шефство. Дети изучили вашу биографию, нарисовали про вас стенгазету. Дети, покажите!
Дети послушно развернули ватман – стенгазету «ОРЛЕНОК» с портретом Андрея и большим рисованным заголовком: «АНДРЕЙ СТАХОВ – НАШ ГЕРОЙ!» А пятилетняя Катя шагнула вплотную к кровати.
– Это я тебя первая увидела. Тебе пришьют новые ножки?
Андрей отрицательно повел головой, а Фируза одернула дочку:
– Катя!
У Кати на глазах появились слезы.
– Совсем никогда-никогда?
Андрей молчал.
Катя посмотрела на Алесю:
– Тетя, а вы его мама? Вы будете его на ручках носить?
– Катя, хватит! – сказала Фируза и повернулась к Алесе: – Извините…
Но Катя не унималась:
– Тетя, а можно, я буду его жена? Я тоже буду его на ручках носить.
– Все, Кать, помолчи! – Фируза оттянула дочку от койки. – Андрей, я хочу вам сказать что-то очень важное. Дети моего класса решили присвоить нашему классу ваше имя.
Андрей испуганно посмотрел на нее.
– Теперь мы называемся «Пятый «В» класс имени героя Стахова», – продолжала Фируза. – Я вас очень прошу: быстрей выздоравливайте! Мы будем к вам регулярно приходить, приносить фрукты, петь и читать стихи. Дети, что вы приготовили сегодня?
Дети, прокашлявшись, грянули хором:
От улыбки хмурый день светлей,
От улыбки в небе радуга проснется.
Поделись улыбкою своей…
Это было так искренне и так старательно, что Андрей не смог сдержать улыбки, а Алеся – слез.
* * *
В центре Гюльфары, на перекрестке проспекта Свободной Азии и улицы Алишера Навои, с утра до ночи стоял рев автомобильных моторов, гудки настырных «лексусов» и «мерседесов», грохот дорожно-ремонтных работ и крики двенадцатилетних пацанов с коробками, загруженными в детские коляски: «Лепешки пакупай! Горячий лепешки пакупай!»
Жара, палящее солнце, гарь выхлопных газов – и в этом месиве, по узкой полосе, разделяющей два встречных потока легковых и грузовых автомобилей (а также автобусов, мотоциклов, верблюдов и ослов), раскатывал в своем инвалидном кресле Андрей. Потный, гимнастерка намокла на спине и в подмышках, на коленях армейская фуражка со смятыми бумажными деньгами-«гюльфинками», он выжидал, когда на светофоре загорался красный, и, развернув кресло навстречу потоку затормозивших у светофора машин, медленно катил от кабины к кабине, пристально разглядывая водителей и пассажиров и протягивая им свою армейскую фуражку.
Разные люди проезжали мимо него: чиновники, армейские и ментовские офицеры и начальники, инкассаторы в бронированных инкассаторских машинах, женщины, бандиты, торгаши… И каждый реагировал на Андрея по-своему – кто-то безразлично отворачивался или, увидев Андрея, еще издали поднимал в машине стекло, а кто-то подзывал: «Эй, Чинарик!» – и бросал в его фуражку смятую гульфинку…
Андрей благодарил и катил дальше. Хотя главной причиной его «работы» на перекрестке была надежда встретить своих палачей. Ведь когда-нибудь они должны проехать по центру города на своей «девятке»!
Впрочем, внешне Андрей ничем не отличался от сотен, если не тысяч молодых армейских калек, что нынче попрошайничают на улицах всех российских городов, а также в поездах, в метро и в электричках…
Но какой-то полковник в белом «лексусе» возмутился:
– Эй, Чинарик! Симулянт хренов! Навесил фальшивые медали и побираешься?! Вот вызову военную комендатуру!..
Андрей вплотную подкатил к «лексусу», потряс фуражкой со смятыми деньгами.
– Ты, сытая рожа! Я за родину ноги отдал, а хрен получил! А ты эту иномарку на свою зарплату купил?
