Мой друг девочка

– И кто прятался?

– Ну-у-у… – Леша скосил глаза в сторону включенного компьютера. – Майя все прятала.

Философское спокойствие – именно то состояние, которое необходимо раздавать всем мамам в роддомах. Хорошо, что после встречи с Мариной я была слишком полна магией, чтобы сразу впасть в истерику.

– Доченька, что ты спрятала? – ласково спросила я.

Майя надулась и ушла в другую комнату. Знает, что когда мама такая вся ласковая и улыбается как крокодил, то тут что-то не то.

Я решила побыть хорошим родителем, потому что если сразу хватать дочь за волосы и орать: «Что спрятала? Где? Говори, мерзавка!», то у ребенка может случиться стресс. К тому же тогда она точно не скажет где и что, а начнет орать. И вообще, хватать человека за волосы – жуткое свинство. Поэтому я надела самое немаркое платье – оно раньше было бабушкиным, но я его случайно увезла в чемодане и теперь делаю в нем уборку – и огласила пространство театральным шепотом: «Ку-ку! Я иду искать».

Майка счастливо хихикнула из-за дверей. Ага, значит в маленькой комнате спрятала, поняла я, шумно заглядывая в шкафы.

– Не здесь ли притаился маленький… Маленький… – Я оглянулась на дочь.

– Масленок! – подсказала та.

– Масленок?

Это что же она могла спрятать? Вроде никаких грибов я не покупала. Ботинок свой коричневый, что ли? Поиски масленка меня изрядно вымотали. В своем зрелом возрасте мне уже сложно нагибаться, чтобы проверить пол под кроватью. Тем более что там обнаружились обертки от конфет, старый телефон, Лешин любимый носок и карандаши.

– Все. Я пошла отдыхать. Ты тут сама поиграй. – В конце концов, невозможно быть хорошим родителем 24 часа в сутки. Надо когда-то и человеком оставаться.

– Не нашла! Не нашла! – обрадовалась дочь. – Вот он, смотри!

Майя триумфально перевернула корзину с грязным бельем, среди которого расползался полностью растаявший брикет сливочного масла.

День такой-то

Очень хочется все поменять в своей жизни. Даже не понимая, что именно мебя не устраивает, ловлю себя на бормотании Цоя: «Перемен требуют наши сердца, перемен требуют наши тела».

Это что же, я хочу изменить мужу? Бегу на балкон и, прячась за мокрым бельем, набираю номер Марины.

– Я хочу все поменять, – выпаливаю вместо приветствия. – Значит ли это, что мой брак распался?

– Абсолютно нормальное состояние абсолютно нормального человека, – мгновенно парирует Марина. – А на кого ты хочешь все поменять?

Перебираем варианты: Геннадий Петрович – очень интересная личность, но уже в солидном возрасте. Было бы ему 30 или хотя бы 40… Но 56 – это все-таки немного чересчур. Или вот настоящий мужчина, Борис Карловский – одна улыбка с ног валит. Рыцарь, при деньгах, и вообще идеал мужчины. У него есть только один маленький недостаток: Карловский владеет сетью туристических фирм и не подозревает о моем существовании. На работе мне делает авансы охранник Петя, но это даже смешно обсуждать.

Во время разговора выясняется, что менять не на кого, кроме того, это совершенно не то. Меня не устраивает потеря имеющейся жизни. Просто хочется иметь еще одну – альтернативную. А лучше две альтернативных. Или три. Я же Близнецы, мне все надо в нескольких экземплярах. Не понимаю, почему нельзя устроить так, чтобы как-нибудь незаметно раздвоиться или растроиться, а потом собраться обратно и обменяться впечатлениями. Кому от этого станет плохо?

Звоню маме и говорю, что мы с Мариной решили все поменять в жизни. Мама вздыхает и признается, что, наверно, присоединится к нам, потому что ей третий месяц не платят зарплату.

– Про деньги трудно менять, – вздыхаю я. – У меня никогда не получается.

– А я и не думала, что у меня столько «лишних» денег!» – утешает меня мама. – Я уже пару-тройку месяцев то случайную шабашку получу, то бабушкину пенсию, то весьма кстати выплатят губернаторскую премию.

Я радостно дышу в трубку.

– Получается, что зарплата – это вообще какой-то необязательный источник доходов. А что было бы, если б выплатили все задолженности? Сколько «лишних» денег сразу бы образовалось!

Задумчиво иду рыться в столе, извлекая на белый свет давно потерявшие актуальность бумаги. Мы и сами частенько не понимаем, насколько богаты. Я еще хорошо помню то время, когда приходилось решать: купить килограмм картошки или новые колготки. А сейчас, забегая перекусить в соседнюю кафешку, я без зазрения совести оставляю там (о, ужас!) две пары колготок. В денежном эквиваленте, естественно. И жаба меня за это не душит. Наоборот, заглядывает в меню, потирая перепончатые лапки, и требует «предоставить разносол».

– Леша, ты как думаешь, я экономная?

Муж давится йогуртом.

– Потеряла кошелек?

– Почему это?

– А с чего вдруг про экономию? Не дам вам денег «на разврат». В субботу на аттракционы ходили!

Деньги «на разврат» мы требуем не так часто. Когда у самих кончаются. Это, можно сказать, семейная традиция. Будучи трехлетней малышней, я спросила у бабушки: «Что такое разврат?»

– Леночка, – ахнула та. – Откуда ты слово-то такое узнала?

– Мне мама сказала: «Лена, ты съела конфетку, а теперь еще просишь печенье. Это уже разврат!»

На самом деле мы совсем не развратные. Так, самую чуточку любим порадоваться жизни. А Леша все время пугается, что наша семья скатится на дно.

Конечно, существует определенный уровень, к которому каждый из нас привык, и малейшая угроза этому финансовому фундаменту воспринимается как катастрофа. Помните сказку про трех поросят? Мне всегда казалось, что Наф-Наф, который сложил свой дом из камня, просто выбрал то, что ему действительно было нужно. Он любил свой дом, и тот выстоял, несмотря ни на какие катаклизмы в лице коварного волка. А Ниф-Ниф и Нуф-Нуф на самом-то деле не хотели строить основательное укрытие. «Собезьянничали» на скорую руку, соорудили хижины из подручных материалов, предпочитая отдать свое время и силы тем занятиям, которые были для них по-настоящему значимы – пению и играм. И, в сущности, все сложилось к обоюдному удовольствию: Наф-Наф получил свой обожаемый дом, а другие братья – возможность резвиться, в том числе и в новом каменном доме, развлекая более основательного товарища. Да, младшим пришлось пережить несколько неприятных минут, но ведь и старшему поросенку жизнь медом не казалась во время строительства. Главное, определить, что для вас по-настоящему важно и сколько денег вам требуется на самом деле.

Я засовываю так и не разобранные бумаги обратно в ящик, подчиняюсь липким маленьким ручкам, которые тянут за подол футболки. После таких размышлений ничего не остается, кроме как стать ужасно экономной. Поэтому я затеваю пиццу.

Майка очень любит перемешивать пузырьки минералки с водой и создавать «бучу». А я в это время кромсаю все, что есть в холодильнике. Почему-то бекона и сыра «Пармезан» там не наблюдается, поэтому приходится все щедро сдобрить майонезом и еще самую капельку кетчупом.

Майка лепит из теста ужасно разговорчивых колобков, а я думаю о том, что хорошо бы к пицце салат из свежих помидоров и огурцов. Ну и что, что овощи зимой стоят как три пиццы вместе взятых. Я же не призываю посыпать голову пеплом и отказываться от любых приобретений. Отнюдь. Известному изречению «Богатые – такие же люди, как и все, только у них денег больше» противостоит упорное мнение, что психология миллионеров сильно отличается от психологии обычных обывателей. Я склонна верить последнему, а потому (чтобы разбогатеть?) временами старательно работаю над собой. Когда у меня в кармане денег только на творожный сырок, поход в супермаркет превращается в сущую пытку. Мне мучительно хочется попробовать все это вкусное изобилие, лежащее на прилавках. А уж при виде вишни в шоколаде слюноотделение придает мне сходство с собакой Павлова. Но если через неделю я захожу в магазин, обремененная вполне приличными финансами, и могу себе позволить купить ту же самую вишню, то с удивлением понимаю: мне ее совершенно не хочется. В итоге я просто запоминаю то ощущение, когда после получасовой прогулки по торговому залу ты выходишь с пакетом молока в руках и довольной улыбкой на устах, и нещадно его эксплуатирую. Осознав свое финансовое могущество, ты превращаешься в аскета-миллионера, гордо входящего в стареньких джинсах на заседание совета директоров.

Пицца удалась. Муж, правда, с подозрением спросил: «А что это там такое под майонезом?» Но я честно ответила: «Кетчуп». И коварно парировала:

– Когда тебе уже аванс дадут?

– Аванс всегда по пятым числам. Уж могла бы за столько лет выучить. А что?

– Денег очень хочется.

Муж решительно отодвигает недоеденную пиццу и декламирует «с выражением»:

Мы с дочкой возмущенно сопим. Да, дети, конечно, заставляют тратиться и тратиться. Но ведь и «прибыль» от них имеется! Не говоря уже о таких трудно обсчитываемых вещах, как любовь, радость, смех, есть еще и материнский капитал, и старость на попечении отпрысков, и тот самый пресловутый стакан воды…

– А я вот вчера детские получила…

– Две тысячи? – снисходительно спрашивает муж.

– И вовсе не две, а три! Почти.

Переводить детей в товарно-денежную форму очень сложно. Это как рискованные инвестиции – можешь остаться без штанов и с ощущением всемирного поражения, а можешь обрести статус миллионера. И заметьте, слова «как повезет» здесь неуместны – здесь многое, очень многое зависит от субъекта. Солидные бизнесмены-инвесторы со мной согласятся! Не воля случая, а усилия личности и тонкая интуиция – вот что определяет конечный итог операций.

– Раз это мои деньги, то я могу купить на них, что хочу? – интересуется Майка.

– Э-э-э…

Мы с мужем переглядываемся. Раньше родители боялись вопроса «Откуда берутся дети?», сегодня такой острой темой стали деньги.

– Знаешь, – издалека начинает Леша, – в Германии есть специальный закон, регламентирующий выплату карманных денег. Ребенок там должен получать 80 центов в неделю, и, если родители нарушают закон, их дети вправе подать жалобу. В возрасте 8‒10 лет немецким и английским детям рассказывают, как работает банковская система, обучая их оперировать личными деньгами точно так же, как чистить зубы или кататься на велосипеде. Если ребенок делает накопления, чтобы купить дорогую игрушку, это приветствуется и всячески поощряется. Европейские дети легко могут найти работу, которая, с одной стороны, не будет для них обременительна, а с другой – даст возможность заработка: доставка пиццы, подстригание газонов, продажа печенья.

– Я буду печенье продавать, – решает Майя. – А когда ты дашь мне мои деньги?

– Потом.

– Ладно.

Майя легко переключается и убегает в комнату, а мы остаемся наедине с остатками остывающей пиццы. Очень хочется, чтобы моя дочь была рачительной хозяйкой и чтобы у нее всего было в изобилии. Но что-то подсказывает мне, что монетки будут просачиваться сквозь ее хорошенькие ладошки довольно быстро.

– Почему она все время спрашивает «Сколько это стоит?» – шепотом жалуюсь я. – Меня в ее возрасте это совершенно не интересовало.

– Тебя и сейчас не очень, – также шепотом отвечает муж. – Ты прямо образец совка: говорить о деньгах неприлично, думать о том, как их заработать побольше, стыдно, а обсуждать финансовые вопросы недостойно культурного человека.

Это была возмутительная неправда. Настолько неправильная, что я ненадолго потеряла дар речи. Никак не ожидала, что профессор литературы уподобится сантехнику. Один наш знакомый специалист, приходя устранить засоры, любил поговорить на тему «унитаз – лицо женщины». Мол, ничто лучше не характеризует хозяйку и ее внутренний облик, чем состояние белого друга. И Леша туда же – со своим «образцом совка». Что он хотел этим сказать? Что мне можно доверить только примитивную уборку – веник и совок? Даже пылесос уже не для меня?

– Что ты хочешь этим сказать?

Всегда лучше задать вопрос, чем домысливать. Профессия журналиста учит этому правилу очень быстро. Всего пару раз на тебя наорут участники публикации, чьи имена ты постеснялась уточнить – и вуаля. Полезная привычка налицо.

– Ты ведешь себя как советская интеллигенция. А время давно изменилось.

В общем, с этим трудно не согласиться. Моя подруга однажды исписала фразой «Я выбираю счастье с деньгами» целую тетрадку в 18 листов, вытравляя из сознания интеллигентское «не в деньгах счастье». После этого ей стали отдавать старые долги, а незнакомый человек однажды даже заплатил за нее в маршрутке. Все мы любим уважительное к себе отношение, и физиономии на дензнаках не исключение.

Я тоже. Поэтому решила сегодня обойтись без уборки.

День такой-то

Вчера в курилке забылась и призналась редактору, что хочу все поменять и еще много денег. В итоге шеф дал вести новую полосу «Строительство и ремонт». Вообще-то Надир Георгиевич не любит, когда его называют шефом. Но мы так часто и причудливо варьируем его имя-отчество, что в конце концов он смирился с нашей орфоэпической неграмотностью и согласился быть шефом.

Не знаю, с чего начать – с ремонта или строительства. Поэтому решила пойти на интересное – определение задатков человека по отпечаткам пальцев. Очень удачно, что руководитель рекламного отдела со мной дружит и всегда предлагает интересные рекламные задания. Специалисты по генетик-тесту сидели в маленькой комнате рядом с объявлением «Мгновенные займы». Я, как обычно, пришла раньше – терпеть не могу опаздывать. Чтобы не поддаться искушению быстренько занять несколько тысяч, заглянула в кабинет.

– Да-да, это я из газеты. Нет, от чая не откажусь. Без сахара. Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я подожду.

Не успела выпить несколько глотков, как ввалился маленький кругленький «генетик».

– Я не люблю тех, кто опаздывает, – процедил он сквозь зубы, испепеляя взглядом часы. – Но тех, кто приходит раньше, я не люблю еще больше!

Батюшки-светы! С таким я еще не сталкивалась. Наверно, у него серьезные такие мутации, что лучше не спорить.

– Давайте я выйду и через две минуты войду снова, – предложила я.

Генетик, спешно переименованный мной в мутанта, сопел.

– Да?

– Да!

«Надеюсь, мутации не заразны», – подумала я, выходя обратно к «Мгновенным займам».

Ровно через две минуты я сделала приветливое лицо, скрестила пальцы на ногах и вошла снова.

– Здравствуйте. Я по поводу рекламной статьи.

– Заходите. Присаживайтесь. Хотите чаю?

– Нет-нет, благодарю.

Про генетическую обусловленность талантов, болезней и судьбы пришлось тянуть клещами. Немного утешило то, что мутант провел тест и мне. Тем более что стоил он всего 500 рублей – не разорился.

Были там пункты, которые полностью совпадали с моим представлением о себе, и те, которые поразили в самое сердце. Например, среди прочего выяснилось, что самая сильная генетическая предрасположенность среди профессиональных сфер деятельности у меня спорт – 89%. Рекомендуются профессии тренера, альпиниста и воздушного гимнаста. То есть когда я маленькая мечтала быть «или акробатом в цирке, или слоном в зоопарке», это, оказывается, был зов генов!

Подтверждений слону я не нашла, хотя сочетание средне-сильной нервной системы, в которой преобладает торможение, и 70% риска склонности к полноте делает и этот выбор вполне научно обоснованным.

Также у меня из всех возможных типов образования «гуманитарное» плетется в самом конце.

– Ты представляешь, – попыталась я ошеломить мужа по телефону. – Я, оказывается, генетически кто угодно, только не гуманитарий!

– Так это давно понятно, – ошеломил меня он. – Ты не любишь прокручивать теоретические языковые модели и не интересуешься ничем таким. Какой ты гуманитарий!

– А кто? – покорно вопросила я, подавленная авторитетом супруга в сочетании с данными биометрического анализа.

– А они что говорят? – ушел от ответа Леша.

– Лингвист, говорят. И математик.

– Идиоты, – констатировал муж.

Видимо, он стоит на позиции, что меня не спасет уже никакое образование.

Сунув телефон в карман, я решила повернуть в сторону редакции. Раз дома не ценят мои удивительные генетические данные, то пойду писать текст про мутантов. А они пусть там сами обед варят, раз такие гуманитарии. А я буду… буду… книгу писать, вот что!

Позвонила Марине и сказала, что нашла целую кучу альтернативных жизней.

– Ну-у-у?!

– Начала писать книгу, – гордо выпрямившись, заявила я.

Гордость оказалась преждевременной, потому что скользкие ботинки неудачно состыковались с бордюром.

– О чем!

– О тебе, – ответила я, лежа в луже.

– О-о-о, – выдохнула Марина.

Я счастливо улыбнулась и приподнялась на локте, чтобы грязная вода не намочила телефон. Прохожие шарахались, а самые отважные предлагали помощь. Но я продолжала лежать: что значит какая-то лужа по сравнению со светлым вариативным будущим?

Мы обсудили сюжет и даже наметили некоторые заголовки. Домой приехала мокрая до самых печенок. Думала, меня ждет горячий чай и теплая ванна. Или на крайний случай теплый чай и горячая ванна. Но меня ждали надувшаяся дочь и нагло облеванный котом ковер.

– На балкон эту скотину! На помойку! За хвост! – скрежетала я зубами. Грязное пятно не брал никакой «Ваниш».

– Он не виноват, не виноват, – волновался муж. – Ты посмотри, какой он беленький, маленький. Он не специально!

– Гад он и вредитель человечества. Что ты его таскаешь? Ребенка никогда не заставишь на руки взять, а эту гнусную морду – пожалуйста.

– Майя все время орет. И мокрая какая-то. А кот тихий, сухой, пушистый.

Скотина злорадно замурлыкала.

– Я сейчас вас обоих на балкон выкину, – угрожающе вцепилась я в «Ваниш».

– А мы в лошадок поиграем, – попытался умиротворить меня муж.

Глядя, как счастливая Майя визжит на спине пыхтящей «коняшки», я поняла, что обижаться на животных глупо. А с мужем мне ужасно повезло, потому что на занятия верховой ездой в месяц пришлось бы выложить всю мою зарплату. Гораздо лучше потратить капельку «Ваниша» и наслаждаться домашним вариантом.

День такой-то

Я самый настоящий, всамделишный писатель. Во-первых, уже следовала заветам Анны Ахматовой, которая, как известно, утверждала: «Я лирический поэт и могу валяться в канаве». Может, канава пока является для меня недостижимым идеалом, но уж покататься по подмороженной первыми заморозками земле я всяко имею право, ведь в голове уже зреет замысел нового шедевра. Во-вторых, в моей книге уже целых 14 страниц, а на обложке стоит маленькими буквами «Автор – Елена N». Правда, завистники утверждают, что мое нетленное произведение больше смахивает на бесплатные брошюры, которые раздают у метро. Но их послушать, так и Лев Толстой – бездарный графоман, не умеющий вовремя остановиться. Я радостно поддакиваю: «Конечно, конечно, графоман!» и втайне прикладываю свою книжечку к солидному зеленому собранию сочинений. По-моему, они отлично смотрятся вместе, а уж сколько места на полке занимают – любо-дорого смотреть. Я даже задумалась, не завести ли еще один стеллаж: если так пойдет, то в этом для нас с Толстым может просто не хватить места.

Я не какая-нибудь лохушка и прекрасно понимаю, что одна книга со скромным тиражом – это еще не венец писательской карьеры. Но, как я заявила своему литературному герою – другу Марине, это символ нашей общей успешности: ее – как героя, меня – как писателя.

Марина напечатала кусочки моего дневника и даже переплела толстой корочкой. Это был ее подарок мне на день рождения. И скажу честно, с ним не могла сравниться даже подарочная карта в крупный хозяйственный магазин «Уют», преподнесенная свекровью.

Есть такие женщины… Нет, не которые останавливают коней и не те, которые врываются в горящие здания. Женщины, которые вдохновляют на все эти подвиги мужчин. Я, в отрочестве запоем читавшая Ефремова, называю их «читрини» – женщины-блеск. Яркие, но не вульгарные, искрящиеся, ударяющие в голову окружающим мужчинам как шампанское. Да не какое-то «Советское» полусладкое, а лучший игристый продукт провинции Шампань. Сказать, что они имеют успех, – значит не сказать ничего. Любой мужчина в мгновение ока ощущает виртуальный запах их феромонов и бросается делать мир лучше. Во славу отдельно взятой читрини, конечно.

К чему бы они ни прикоснулись, все начинает сверкать и искриться, будто вымазанное в серебряной краске. Раньше я думала, что женщинами с серебряной краской на кончиках пальцев, рождаются. А достигнув возраста, когда у людей окончательно формируются лобные доли мозга (специалисты утверждают, что это происходит около тридцати), начала понимать, что стать читрини трудно. В отличие от таких женских типажей, как, например, «старшая сестра» или «дочка», женщины-блеск должны достигнуть зрелости для того, чтобы проявить себя наиболее полно: многому научиться, стать почти совершенством в какой-либо области, желательно не в одной. Потому что читрини должна восхищать, заставлять мужчину тянуться за ней, быть абсолютно земной, но неуловимой.

В юности они, как правило, маскируются либо под «боевую подругу», либо под «сексуальную штучку». Но, накопив необходимый багаж, скидывают шкурку и предстают во всем своем блеске.

Быть рядом с ними трудно, соревноваться бесполезно. Меня всегда удивляла одна вещь: я никогда им не завидовала. При том что оснований было более чем достаточно: в число моих достоинств никогда не входило умение ослепить и восхитить мужчину с первого (да чего уж греха таить, и со второго тоже!) взгляда. Конечно, иногда я взывала к небесам: «Ах, если бы я была, как Аня, или Юля, или Ольга…» Но на этом все и заканчивалось. Может быть, я понимала, что глупо завидовать совершенно недоступному для тебя таланту. Впрочем, вряд ли. Просто рядом с ними всегда было «живо». Эмоции кипели, жизненные коллизии заставляли ахать и ужасаться – одним словом, жизнь ощущалась всеми порами тела. И я продолжала искать читрини. Их не бывает много, это вообще редкий тип женщин. Но мне везло: они возникали в моей жизни с завидной регулярностью. В конце концов я подумала: «Если музы возникают, значит, это кому-нибудь нужно? В этом заинтересован кто-то там наверху».

Я осознала величие момента и села за письменный стол. Плотно поужинать. Майя крутилась рядом и посягала на мое мороженое. Причем свое, заботливо вынутое из холодильника заранее, она игнорировала.

– Маище, имей совесть, – невнятно бурчала я, откусывая огромные куски, – у тебя есть свое.

– Я не буду есть это мороженое, оно такое расслабленное.

– Какое?

– Текучее, как речка.

– А-а-а… Ну возьми папино – оно более энергичное.

Муж радостно согласился на расслабленное. Его вкусы вообще представляются мне ужасно экзотическими, например, он иногда подогревает мороженое в микроволновке.

Телефонный звонок заставил меня поперхнуться. Я с трудом пропихнула в горло остатки мороженого:

– Алло.

– Добрый день! Елена Игоревна? Это вас из администрации президента беспокоят.

Мороженое встало айсбергом в пищеводе.

– С-с-с.. слушаю, – прохрипела я.

Поверить в чудеса очень просто. Они происходят на каждом шагу. Почему бы, в самом деле, президенту мне не позвонить? Или инопланетянам не высадиться у дверей квартиры?

– Мы готовы дать комментарий по поводу теракта в Московской области, – бодро прочирикали в трубке.

Ледяной ком сжался и проскочил в желудок. Стало ясно – это гнусный розыгрыш.

– Товарищ президент, а не отложить ли нам комментарий на завтра? – предложила я, перебирая в уме кандидатуры шутника.

– Ага, догадалась.

– Конечно! – светски улыбнулась я. Не признаваться же, что уже почти поверила в инопланетян на собственной кухне.

– Тогда давай перенесем наше интервью на среду, а то я завтра в Москве.

– Конечно, Алексей Максимович, – облегченно выдохнула я.

Забавник этакий, так его разэтак! Думает, раз он застроил своими домами полгорода и ездит на рыбалку с мэром, так может шутить как хочет. Ладно, вот буду про него писать «Персону номера», спрошу, сколько рыбин поймал мэр. Будет знать!

Подошла к зеркалу, чтобы взглянуть на волосы. От таких шуток и поседеть недолго.

– Леш, меня все нервируют. Пусти съездить в Питер, – жалобно попросила я.

– А что мне за это будет?

– Ну-у-у… А что ты хочешь?

– Месяц я по вечерам сижу за компом, и меня не сгонять.

– Да ты что!

По-моему, не очень-то равноценный обмен получается, мы ведь не на месяц в Питер поедем. А вечером как раз хочется обсудить новости и составить планы на завтра. Но муж насупился, и я согласилась. В конце концов, что такое месяц, если впереди маячит настоящее путешествие в компании лучшего друга?

День такой-то

Проснулась от нежелания вылезать из постели. Оказывается, на улице резко похолодало. Ночью было минус 31. Хотела остаться под одеялом навсегда, но выяснилось, что мое намерение разделяют дочка и кот. Местообитание навсегда стало ужасно тесным, поэтому пришлось вылезать навстречу дню.