По прогнозу лето

Димка побежал домой. Игра на сегодня была закончена. Костю мы оставшейся компанией проводили до дома и помогли подняться до квартиры. Он был единственным в семье, и мама с бабушкой постоянно холили и лелеяли его со всех сторон. И травма Кости не могла пройти бесследно.

На следующий день мы узнали, что наш непревзойденный вратарь сломал большой палец на правой ноге. Ему наложили гипс, и теперь неизвестно, сколько он будет проходить домашнюю реабилитацию. А зная его маму, вряд ли стоило ожидать его появление на улице до конца лета.

* * *

Наш двор находился на возвышенности, отчего казалось, что наши дома выше остальных. В низине холма находилось небольшое озеро. Своеобразный дикий уголок среди городского пейзажа. Раньше, по рассказам, озеро заполняло всю низину, представляя собой полноценный водоем. Теперь оно высохло, стало раза в два меньше и местами заросло, отчего стало больше походить на болото. Но для нас оно было святыней и гордостью. Всякий раз, когда про него говорили «болото», мы поправляли «не болото, а озеро». Мы искренне любили этот небольшой заповедник, не тронутый человеком. Озеро находилось как раз между нашим двором и тем, где жили Вова, Данил и бабушка Миши. Зимой озеро превращалось в каток, на котором рассекали на коньках все желающие. Весна свидетельствовала о «дрейфах» льдин, на которые самые безбашенные отваживались залезать. А летом открывался сезон рыбалки и строительства плотов. Да-да, именно плотов.

Не знаю, с каких пор повелась эта мода, но мы ее точно уже переняли у старших ребят со двора. О технологии строительства плавательного средства мы также узнали от них. Техника была проста. Необходим был поддон, который можно было позаимствовать на продовольственных складах. Разумеется, «одалживать» нужно было тихо и незаметно, так как о возврате речь не шла. Далее для строительства требовалось найти как можно больше пластиковых бутылок, преимущественно объемом 1,5 и 2 литра. Бутылок должно было быть столько, чтобы заполнить большую часть поверхности поддона. Они располагались близко друг к другу по периметру всей деревянной конструкции, в промежутках между шашками, соединяющими лицевую поверхность и нижние поперечные доски. Бутылки вставлялись так, чтобы без приличной силы их оттуда нельзя было вытащить. Далее вся эта конструкция проверялась на прочность путем поочередных прыжков на поддоне. Когда все стадии проверки были завершены, плот спускали на воду и пришвартовывали к берегу с помощью палок или веревки. На плоту в среднем могло находиться два человека. При хорошем раскладе, если хорошо его проверить и укрепить, – максимум трое, но при условии, если один из них такой, как Димка. И не потому, что плот не выдерживал большой вес, нет, просто места на нем было мало и велика опасность перевеса одной из сторон, что незамедлительно приводило к затоплению плота или экстренному выбросу с него пассажиров. Несмотря на это, мы несколько раз экспериментировали, залезая на плот даже вчетвером, и отчаливали от берега. Правда, квартет на плоту держался недолго, если не все, то половина команды в скором времени покидала плавательное средство. Плот управлялся с помощью длинной палки, которая должна была доставать до дна, для того чтобы корректировать курс и в нужный момент останавливать дрейф по поверхности озера.

Вот так мы веселились, как могли. Однако это было не новшеством нашего летнего досуга, поэтому прежнего драйва при строительстве, спуске на воду и посадке на плот уже не было. Но свое мастерство строительства мы усовершенствовали до высокого уровня, даже для управления плотом мы изготавливали прочные палки, которые обрезали и обдирали для удобства. До строительства верфи дело не зашло, но в масштабах нашего скромного водоема мы были настоящей флотилией.

Мой друг Миша Дружинин был отъявленным рыболовом. С детства дедушка и папа привили ему любовь к рыбалке. У них была семья, достойная фамилии, – дружная в отношениях друг с другом и дружелюбная по отношению к другим. Я с первого класса был желанным гостем у них дома. Мне самому приятно было бывать и у Мишки, и у его бабушки. Так своей увлеченностью рыбалкой они заразили и меня немного. Мне тоже нравилось это занятие, хотя фанатиком, как Миша, я и не был, но частенько составлял ему компанию. Даже на нашем озере нам удавалось что-нибудь да поймать. Но не в этом году. Отчего-то все попытки Миши принести домой улов хотя бы на таранку заканчивались двумя-тремя плотвичками длиной не больше ладони. После четвертой попытки, я перестал поддерживать Мишку в его увлечении. Он еще долго не терял надежду. Но в итоге ему пришлось признать, что это пустая трата времени и лучше он душу отведет с родными на нормальной рыбалке. Так наши первобытные инстинкты по добыванию пищи сошли на нет, уступив место более интересным занятиям.

* * *

С середины июня началась череда дождей. При этом на улице продолжала стоять жара. Просто строго раз в день проходил ливень, словно освежая все вокруг. Настолько резко набегали тучи, что не раз заставали нас врасплох, когда мы гуляли на улице.

– Дождь скоро начнется, – сказал Шурик, мы тем временем подыскивали хорошую палку для нашего плота, потому что предыдущая каким-то образом потонула, благодаря Шурику.

– С чего ты взял? Я не вижу ни одной тучи, – ответил Мишка, залезая в кусты.

– Ветер усиливается, значит, скоро пригонит тучи, и птицы ниже стали лететь.

– Да ты у нас, я смотрю, спец по народным приметам! – усмехнулся Миша.

– Ты бы лучше палку искал, а не на птиц любовался. Мы здесь по твоей вине, – сказал я.

– Палку утопил. Тоже мне трагедия, – отмахнулся Шурик.

– Ишь какой! – для меня это было личной обидой, так как с той палкой я провозился целых два дня, чтобы сделать ее удобной. – Миш, а ну вылезай обратно, предоставь дорогу нашему умнику.

– Да я уже далеко забрался.

– Вылезай, вылезай. Пускай сам ищет подходящую палку. Сделает из нее хороший шест, а потом с ним что-нибудь случится. Посмотрим, будет это трагедией или нет.

– Ну ладно, – сказал Мишка, выбираясь обратно.

– Да пожалуйста. Мне не сложно, найду еще лучше и сделаю хорошее бревно, – с обидой в голосе проговорил Шурик и полез в заросли.

– Бревно не нужно, нужен шест, – бросил я ему вслед.

Он что-то проворчал невнятное, но я не разобрал. Мы с Мишкой стояли и болтали по поводу Кости и его сломанного пальца. Ветер действительно усиливался. Вдруг внезапно из-за дома быстро набежала туча, и с неба стеной на нас покатил дождь. Это произошло так резко, что мы даже не успели опомниться. Сначала мы хотели побежать с Мишкой к подъезду, но потом вспомнили о Шурике, который до сих пор был в кустах.

– Скорее вылезай оттуда! – крикнул Мишка.

– Я вам говорил, что дождь будет, а вы не верили, – крикнул в ответ Шурик, пробираясь через ветки.

– Да-да, поумничаешь попозже, а то мы сейчас все вымокнем, быстрее, – прервал я злорадство Шурика.

Наконец наш друг выбрался из кустов, и мы побежали к дому, чтобы спрятаться под козырьком подъезда. Пока мы бежали, Мишка успел поскользнуться на траве, отчего коленки у него стали зеленые. Подбегая к дому, мы уже были насквозь мокрые. Подбежав к подъезду, мы стали под козырек, посмотрели друг на друга и рассмеялись. Одежду можно было на полном серьезе выжимать. Словно в озеро нырнули, хотя такого сегодня в планах не было.

– А, уже плевать! – сказал я, взъерошил волосы и вышел под дождь, разведя руки в стороны и подняв голову вверх, подставляя лицо под проливной дождь.

– Вань, ты совсем с катушек съехал? – воскликнул Мишка.

– Да, правда, какой смысл? Мы все равно уже мокрые, – сказал Шурик, выходя за мной под дождь.

– Так, это уже какое-то массовое помешательство. Это случайно не заразно? – съязвил Миша.

– А ты сам попробуй! – сказал я, набрав в ладони воды и брызнув ею на Мишу.

– Ах ты… Да я тебя, – начал злиться Мишка.

– А что ты? – спросил Шурик, последовав моему примеру и тоже окатив Мишу водой. – Сначала достань нас, а потом угрозами забрасывай.

Мы с Шуриком еще несколько раз подразнили Мишку, обрызгав его водой, после чего он тоже сдался и вышел под дождь, чтобы отомстить. Но месть быстро переросла во всеобщее веселье, мы бегали по лужам, обрызгивая друг друга. Дождь был теплым, поэтому речи о том, что замерзнем, даже не возникало. Вскоре дождь закончился так же резко, как и начался. У всех волосы стояли торчком после небесного душа. Мы сели на скамейку у подъезда: для насквозь промокших мокрая скамейка была не помеха.

Вскоре из подъезда вышла моя соседка, бабушка, которой на вид было лет 70, а то и 80. В отличие от всех остальных ворчливых старух, которые любили сидеть на лавках и сплетничать, она всегда была к нам очень приветлива и доброжелательна. Мы с ней никогда не ругались, и она частенько угощала нас ягодами со своего небольшого огорода за домом.

– Здравствуйте, мальчишки! – улыбнувшись, поздоровалась с нами пожилая соседка.

– Здравствуйте! – ответили мы хором.

– Ох, что ж вы так-то промокли. Сухого пятнышка на вас не видно. Смотрите – не простыньте.

– Да мы не успели забежать под крышу, – ответил я.

– Понимаю, понимаю. Я сама еле-еле успела до подъезда добежать, чтобы не быть, как вы. Все бросила в палисаднике. Вот пока переоделась в сухое, а дождь уже кончился. Пойду сейчас забирать свои пожитки. Вы еще тут будете?

– Ну пока да…

– Подождите, подождите, – перебила она меня, – Не уходите ребятки. Я быстро, – и ушла за дом.

Мы переглянулись, пожали плечами и продолжили свой разговор. Через пять минут бабуля вернулась, неся в руках целое ведро клубники.

– Держите, мальчики. Кушайте, на здоровье! – сказала она, протягивая нам ведерко.

– Ой, да что вы! Не надо. Куда ж нам столько? – стали отнекиваться мы.

– Берите, берите. Я живу одна, мне угощать некого. Дайте хоть вас порадую своим урожаем. Мне одной все равно это не съесть. Я вы с удовольствием поедите.

– Спасибо вам огромное! – сказал я, а друзья подхватили.

– Кушайте на здоровье! Может, вспомните как-нибудь меня добрым словом, – сказала бабуля, улыбнулась нам и пошла обратно на свой маленький огород.

– Вот есть же добрые старушки! – сказал Мишка, беря ягоды. – А у меня в подъезде одни старые грымзы, мимо них даже страшно проходить, боишься что прицепится или обвинит в каком-нибудь преступлении. Вредные до ужаса.

– Такая хорошая женщина и живет совсем одна. Жалко ее… – сказал Шурик.

– Зато она делает добрые дела и ко всем относится с добром, никому никогда не грубит и всем улыбается. Это ценно в наше время. Сейчас мало таких людей, – сказал я.

– А давайте ей предложим помощь, может, там, на огороде, нужно чем-то помочь, – предложил Шурик.

Мы поддержали его и направились за дом, где у соседки был палисадник. Она поднимала опавшие после дождя кусты огурцов. Я подошел к ней, она подняла на нас голову и удивленно взглянула. Мы предложили свою помощь, а она на это лишь улыбнулась, взяла меня за руку и сказала, что со всем справляется сама и ей труд за удовольствие.

– Спасибо вам, ребята, за внимание. Но мне, правда, ничего не нужно. Гуляйте, веселитесь. Молодость, она одна, и проходит очень быстро. Цените это время, – она улыбнулась нам своей милой доброй улыбкой, но в то же время на глазах ее проступили слезы.

Мы еще раз поблагодарили ее за ягоды и сказали, что всегда готовы помочь, если все-таки помощь вдруг понадобится. Она проводила нас взглядом и вновь наклонилась к своим зеленым детишкам, выращенным с большой любовью.

3. Тепло родного дома[3]

В жизни каждого человека есть укромный уголок, который подобен крепости с высокими стенами и теплым очагом внутри. Там всегда чувствуешь себя в безопасности, там ждут вкусный обед, мягкая постель и доброе слово. Пусть ненастье и бури бушуют вокруг, это место стойко выдерживает все удары извне, укрывая в своей обители. Имя этому месту – дом.

Родной дом, будь то особняк, ветхая лачужка или квартира в «хрущевке», обладает необъяснимой энергией. В течение жизни можно поменять десятки мест жительства, уехать в другие города, другие страны, но где-то внутри тебя все равно будут странная тяга и непреодолимое желание хотя бы на минутку заглянуть в дом, в котором вырос. В его стенах чувствуешь себя защищенным и нужным. Он хранит тепло и уют, накопленные годами и поколениями. Не зря говорят, что «дома стены лечат». Так оно и есть. Какие бы неприятности тебе ни встречались на жизненном пути, все они в ужасе трепещут перед стенами родной обители, не смея проникнуть внутрь. Всем нужна норка-убежище, в которой можно спрятаться от вихрей и ураганов жизни.

Тепло родного дома не возникает на пустом месте – его создают люди. Каждый член семьи подбрасывает дровишки в домашний очаг, разводя его и поддерживая. Как и за любым пламенем, за ним нужно непременно усердно следить, чтобы он не погас и не вырвался наружу, неся вместо тепла разрушение. С давних времен принято считать, что женщины являются хранительницами домашнего очага. Это неспроста. Все-таки тысячелетний опыт не проходит бесследно. Очаг – это не только пламя с поленьями. Если бы было так, то мы жили бы до сих пор в пещерах, и это в лучшем случае. Благодаря непрерывному труду, мудрости и заботам женщин, их чутью и любви к прекрасному, появилось все то, что теперь мы называем родным домом.

Домашний очаг в моем доме хранила великая женщина, которой выпало на долю много испытаний. Пережить смерть двух близких людей и не потерять вкус к жизни дано не каждому. Мой дедушка ушел из жизни задолго до моего рождения. К несчастью, мне не довелось познакомиться с этим достойным человеком. С самого детства я слышал много разных историй о дедушке Вове, и каждая из них подкрепляла мое уважительное отношение к нему. Я считаю, что только долговечная память родных людей способна подтвердить результат жизни человека. Не важно, насколько длинным или коротким был жизненный путь: если люди вспоминают человека добрым словом, то он прожил жизнь не зря. Он оставил свой след в памяти людей. Это, на мой взгляд, ценнее всего.

Второй человек, который покинул маму, был мой отец. Я был совсем маленьким, когда это случилось. Но до сих пор в памяти всплывают отрывки воспоминаний из детства, когда он был рядом. Его улыбка и густая шевелюра до сих пор всплывают неясными образами в моих снах. Моменты из раннего детства имеют необычное свойство эпизодичности, обрывистости, может, поэтому они визуально гораздо ярче – словно пропитаны какой-то волшебной энергией. Такие странички памяти наиболее ценны, потому что хранят в себе больше эмоций, чем информации. И их очень страшно растерять со временем…

В семейном альбоме было много фотографий отца, но мне, как ребенку, который потерял его довольно рано, они представлялись неживыми масками, потому что на них папа был обычно в форме, отчего выглядел строго и официально. Я его помнил совсем другим: веселым, заботливым и жизнерадостным. Было несколько старых черно-белых фотокарточек, на которых папа улыбался и выглядел счастливым. Их я ценил больше всего, на них он был живой.

Моя трагедия не шла ни в какое сравнение с той, что испытала мама. Она любила отца всем сердцем, и для нее эта потеря не прошла бесследно. Но так как в то время у нее был маленький сын (то есть я), она не позволила своему горю взять над нею верх. Мама стойко перенесла потерю любимого человека, умножив любовь ко мне в несколько раз. Я остался для нее тем самым живым напоминанием об истинной, искренней, настоящей любви. Материнская любовь сильна и жертвенна, и именно благодаря ей мама выкарабкалась из пучины горя, которое, словно цунами, ударило о берег нашего дома. Я очень любил и уважал маму. Моя благодарность ей за все не знала границ, хотя порой это не было очень заметно, особенно в подростковом возрасте, когда желание быть взрослым и самостоятельным доминировало над всем остальным. Но, к счастью, мне повезло: моя мама была понимающим человеком, делала большую скидку на мой возраст и не окутывала меня чрезмерной опекой, от которой страдали многие мои друзья.

Но моя семья состояла вовсе не из двух человек, как можно было подумать. Нет, это не так. Была еще одна женщина, которая играла огромную роль в моем воспитании. Бабушка. Мать моего отца. Папа был ее единственным сыном, и его потеря стала для бедной женщины жестоким ударом. Всю любовь и заботу она обратила на нас с мамой. Бабушка Таня усердно взялась за мое воспитание, порой пытаясь отодвинуть маму на второй план. Ей это, разумеется, не удавалось, да и делала она это не нарочно. Она любила мою маму и относилась к ней, как к дочке. Мне иногда казалось, что для равновесия ситуации (ведь мама выросла без отца), судьба послала ей в подарок в зрелые годы двух матерей. Бабушка Таня очень помогала нашей маленькой семье, она хотя и не жила с нами, но частенько посещала наш дом. Ее стремление помочь было не назойливым и навязчивым, а искренним.

Бабушку я запомнил на всю жизнь доброй и заботливой, но в то же время довольно строгой по отношению ко мне. Стоило нам разойтись с ней во мнениях, она тут же строго обращалась ко мне: «Иван Сергеевич, пора взяться за ум! Ты тезка одного из великих писателей. Будь уж добр: веди себя достойно». Бабушка Таня до пенсии работала учителем литературы, так что постоянные отсылки на русскую классику преследовали меня все детство. Когда ситуация выходила из-под контроля, она шла к маме, хотя это было и редко, но ее «Леночка, поведение Ивана Сергеевича ни в какие ворота…» – я запомню на всю жизнь. На самом деле мне казалось, что, когда бабушка называла меня по имени-отчеству, она хотела напомнить о моем отце, а не о Тургеневе.

У меня было две бабушки, но мамина мама жила в другом городе, поэтому виделись мы не так уж часто. Тем не менее, ее влияние на нас с мамой от этого не страдало. Бабушка Шура была сильной и волевой женщиной, которая умудрялась держать под контролем всех своих родных и иметь в семье непреложный авторитет. Ее приезд всегда становился каким-то невообразимым событием, к которому мы не один день усердно готовились. Судьба дочки во многом была похожа на судьбу своей матери: обе потеряли любимых людей, но не потеряли при этом себя. Жизнь не единожды ставила им подножки, но и мама, и бабушка с достоинством их перепрыгивали, не давая себя сломить.

Судя по количеству женщин в моей семье, можно подумать, что я воспитывался лишь под женским влиянием. Но это не так. У меня был замечательный дядя Андрей, который по совместительству был и моим крестным. Брат мамы, у которого не было своих детей, всю заботу и отцовское внимание направлял на меня. У нас с ним сложились очень хорошие отношения: это был как раз тот человек, который в случае чего мог отвесить мне подзатыльник, но в другой раз заступиться за меня перед мамой или бабушкой. У дяди Андрея была дача, которая негласно стала своеобразным семейным гнездом. Мы там бывали не очень часто. Но каждая поездка к дяде на дачу была для меня событием, праздником.

Пришло время поведать о главном члене нашей семьи. Это звание по праву носил наш верный пес по кличке Джим. Я вырос с этой собакой. Когда его завели, мне только исполнилось три года. Это был сообразительный пес, который порой поражал нас всех своим умом. Казалось, что ему не хватает только умения разговаривать. Энергия в нем била ключом! Когда он был молодым, сидеть на месте совершенно не умел, все время находил себе какое-нибудь занятие. Правда, не всегда его занятость заканчивалась хорошо, но мы все его очень любили и все ему прощали. Много чего пришлось нам пережить вместе. Я довольно рано начал гулять с Джимом один, и не всегда наши прогулки заканчивались хорошо. Как-то раз этот неугомонный пес убежал, а я со слезами на глазах ходил по всему району его искал. Мне тогда было лет десять, но, ничего, нашел. В другой раз мне пришлось тащить окровавленного пса на себе домой после встречи с питбулем. Как же я тогда испугался, но, к счастью, все обошлось. Этот пес постоянно искал приключения на свою собачью задницу. Но со временем подобных ситуаций становилось все меньше. Джим был уже престарелого возраста для собаки его породы, и в последнее время его запал утих. Он стал гораздо спокойнее: меньше бегал и проказничал, а больше лежал.

Вот вы и познакомились с моей семьей! Говорят, что в каждом доме есть свои скелеты в шкафу. Такие были и в нашем. Куда без этого? Но, несмотря ни на что, я любил свою семью и гордился каждым человеком, которого называл родным.

* * *

Что такое лето, если не пора шашлыков и пикников? Однозначно, это, как и поездки за город, является обязательным атрибутом самого теплого времени года.

В один из июньских выходных мы всей семьей отправились на шашлыки к дяде Андрею на дачу. С утра дядя Андрей со своей женой – тетей Светой – заехал за нами. Мы с мамой оделись по-дачному, надели поводок на Джима и вышли во двор. Дядина «девятка» уже ждала нас. Джим рванул к машине.

– Всем привет. Ну что, семейство Титовых готово? – поздоровался дядя, выйдя из машины и открывая багажник для того, чтобы мы сложили вещи.

– Привет, привет! Всегда готово! – поздоровались мы в ответ, кладя назад вещи.

– Здорово, старина! – крестный присел, потрепал Джима по шерсти, взял у меня поводок и повел его к передней двери, с другой стороны от водителя.

Джим всегда ездил у дяди на переднем пассажирском сидении, внимательно глядя на дорогу, выступая в роли штурмана. Дядя Андрей привязал его поводком к сидению, а мы в это время заняли места сзади, где уже сидела тетя Света. Через пару минут мы отправились в путь. Джим гордо сидел в кресле, высунув голову в окно, его язык развевался по воздуху, подобно флюгеру, указывая направление ветра.

День был погожий, теплый воздух дул нам в лицо из открытых окон. Мы выехали из города, и машину наполнил аромат соснового леса, через который пролегала дорога на дачу. Сосны длинным забором возвышались над нами на протяжении большей части пути. Когда мы выехали из лесополосы, пейзаж за окнами резко изменился: на смену стройным хвойникам выползли широкие поля, простирающиеся до линии горизонта. Где-то зеленела молодая пшеница, где-то поля желтеющих подсолнухов. Сколько бы раз мы ни проезжали по этой дороге, я не переставал поражаться красотам нашей природы. Такой разной и удивительной! В любое время года замечаешь красоту природы, но яркость и обилие зеленых красок, контрастирующих с голубым небом, восхищает и поражает лишь летом.

Меня переполняла радость: дача уже близко! О приближении к месту назначения сигнализировал старинный заброшенный храм, возвышающийся на холме. Он словно сошел со страниц сказок, необъяснимо маня к себе. Его потрескавшиеся стены были покрыты мхом, с правого края до половины высоты церковь закрывали кусты сирени, а из одного из высоких окон выглядывали ветки дерева. Остальные окна даже в такой солнечный день были темные, как пустые глазницы. Глядя на это монументальное сооружение, прошедшее проверку временем, я испытывал непередаваемое восхищение на грани с необъяснимым страхом. Я всегда с трепетом затихал и молча любовался, проезжая мимо этого храма.

Далее наш путь пролегал мимо деревенских домишек. Еще чуть-чуть – и мы у калитки дядиной дачи. Джим вовсю рвался наружу, почуяв знакомые запахи. Он очень любил поездки на дачу: здесь, как мне казалось, он чувствовал себя свободным.

– Ох-ох, прям-таки не терпится, да, дружище? – приговаривал дядя Андрей, отвязывая поводок Джима от сидения.

Как только пес почувствовал отсутствие оков, он выпрыгнул из машины и побежал по дорожке. Давно у него не было такой прыти. За этот год мы его в первый раз вывезли на природу. Его хвост ходил ходуном из стороны в сторону, казалось, будто сейчас отвалится. Он раньше всех оказался возле калитки и ждал, при этом царапая лапой дверь, когда же его наконец пустят.

– Джим, не царапай дверь, сейчас тебе откроют. Что за нетерпеливый пес?! – сказала мама.

Мы выгрузили все из машины и направились к калитке, которую тетя Света уже открыла. Я почувствовал обилие запахов, которые ударили в нос. «Какой же свежий воздух!» – крутилось у меня в голове. Я заметил, что не я один наслаждался запахами вокруг, Джим вообще не поднимал свою голову, обнюхивая каждый клочок земли.

– Эй, парень, ты рад, что мы тебя вывезли на природу? – крикнул я, пытаясь схватить неугомонного пса.

Но мои попытки были тщетны, он, как охотничий пес, шел по следу и не останавливался. Вдруг ни с того ни с сего рванул вперед и помчался по огороду за какой-то птицей, которая тут же взвилась в воздух и улетела прочь.

– Джим! По дорожкам! – кричал дядя.

Но пес не слышал его, ему было необходимо обозначить свою территорию, прогнав с нее незваных гостей. Вскоре он, уставший, но довольный, бежал обратно, порядком запыхавшись с непривычки, да и солнце уже припекало не на шутку.

Дядя Андрей, как хозяин, обошел владения, глядя на плоды своих трудов. Он неспроста привез нас утром – нам предстоял обширный объем работы. Пока дядя поехал за бабушкой Таней и Тамарой Андреевной – мамой тети Светы, мы должны были все приготовить и поработать на огороде. Мне было поручено полить грядки с огурцами. Удивительным свойством обладала дача дяди Андрея: здесь любая работа не была в тягость. Как-то все делалось легко и непринужденно, а в итоге ты всегда знал, что после работы тебя ждут вкусные дачные яства наряду с неповторимым шашлыком дяди Андрея. Знаете, многие считают, что шашлык априори должен быть вкусным. Несомненно, если его готовит человек неглупый, который хоть что-то понимает в маринаде и жарке на костре, то так оно и будет. Но сделать так, чтобы шашлык получился настоящим кулинарным шедевром, могут лишь единицы. Именно такой суперспособностью обладал мой дядя. Его шашлык не мог повторить никто! Он очень трепетно подходил к его приготовлению, начиная с процесса выбора мяса, продуктов для маринада и заканчивая процессом жарки на костре, где количество углей и жара тоже играло свою роль. Этот процесс на всех этапах был пропитан профессионализмом и воодушевлением. Наверное, именно эти две вещи вместе способны привести к подобному результату.