Европа после Второй Мировой. 1945-2005 гг. Полная история

Евреев осталось немного. 40 % освобожденных умерли в течение нескольких недель после прибытия армий союзников. Их состояние было чем-то новым для западной медицины. Но выжившие евреи, как и миллионы других бездомных в Европе, попали в Германию. В Германии должны были располагаться учреждения и лагеря союзников, а в Восточной Европе все еще было небезопасно для евреев. После серии послевоенных погромов в Польше многие выжившие евреи уехали навсегда. 63 387 евреев прибыли в Германию из Польши только в период с июля по сентябрь 1946 года.

То, что происходило в 1945 году и продолжалось не менее года, было, по сути, невиданным примером этнической чистки и перемещения населения. Отчасти это был итог «добровольного» этнического разделения. Например, оставшиеся в живых евреи покидали Польшу, где к ним относились враждебно и где было небезопасно, а итальянцы предпочитали покинуть полуостров Истрия, чтобы не жить под властью Югославии. Многие этнические меньшинства, которые сотрудничали с оккупационными войсками (итальянцы в Югославии, венгры в Северной Трансильвании, оккупированной Венгрией и вернувшейся под власть Румынии, украинцы на западе СССР и т. д.), навсегда бежали с отступающим вермахтом, чтобы избежать возмездия со стороны местного большинства или наступающей Красной армии. Их отъезд, возможно, не был юридически предписан или силой навязан местными властями, но у них не было выбора.

Однако на других территориях официальная политика действовала задолго до окончания войны. Начали ее, конечно, немцы, с выселения и геноцида евреев и массового изгнания поляков и других славянских народов. Под эгидой Германии между 1939 и 1943 годами румыны и венгры перемещались туда и обратно через новые линии границ в спорной Трансильвании. Советские власти, в свою очередь, организовали серию принудительных обменов населением между Украиной и Польшей. Миллион поляков бежали или были изгнаны из своих домов на территории современной Западной Украины, в то время как полмиллиона украинцев уехали из Польши в Советский Союз в период с октября 1944 года по июнь 1946 года. В течение нескольких месяцев некогда смешанный регион с разнообразием религий, языков и общин превратился в две отдельные, моноэтнические территории.

Болгария передала Турции 160 000 турок. Чехословакия по соглашению с Венгрией от февраля 1946 года обменяла 120 000 словаков, проживавших в Венгрии, на эквивалентное количество венгров из общин к северу от Дуная в Словакии. Другие обмены такого рода имели место между Польшей и Литвой и между Чехословакией и Советским Союзом. 400 000 человек из Южной Югославии были перемещены на север, чтобы занять место 600 000 уехавших немцев и итальянцев. Здесь, как и везде, мнением перемещаемого населения никто не интересовался. Но самой большой пострадавшей группой были немцы.

Немцы Восточной Европы, вероятно, в любом случае бежали бы на Запад. К 1945 году их не хотели видеть в странах, где многие сотни лет жили их семьи. Наблюдая искреннее народное желание наказать местных немцев за ужасы войны и оккупации и использование этих настроений послевоенными правительствами, немецкоязычные общины Югославии, Венгрии, Чехословакии, Польши, Прибалтики и западной части Советского Союза понимали, что обречены.

Как бы то ни было, им не оставили выбора. Еще в 1942 году англичане в частном порядке согласились с просьбами чехов о послевоенном переселении судетских немцев, и через год русские и американцы присоединились к ним. 19 мая 1945 года президент Чехословакии Эдвард Бенеш издал указ следующего содержания: «Мы решили раз и навсегда устранить немецкую проблему в нашей республике»[46]. Немцы (а также венгры и другие «предатели») должны были передать свое имущество под контроль государства. В июне 1945 года их земли были экспроприированы, а 2 августа того же года они потеряли чехословацкое гражданство. Почти три миллиона немцев, большинство из чешской Судетской области, были изгнаны в Германию в последующие восемнадцать месяцев. Около 267 000 человек погибли в процессе изгнания. Если в 1930 году немцы составляли 29 % населения Богемии и Моравии, то по переписи 1950 года осталось всего 1,8 %.

Из Венгрии было изгнано еще 623 000 немцев, из Румынии 786 000, из Югославии около полумиллиона, а из Польши 1,3 миллиона. Но наибольшее количество немецких беженцев прибыло из бывших восточных земель самой Германии: Силезии, Восточной Пруссии, Восточной Померании и Восточного Бранденбурга. На Потсдамской конференции США, Англии и СССР (17 июля – 2 августа 1945 года) было решено (статья XII соглашения), что три правительства «признают, что должно быть предпринято перемещение в Германию немецкого населения или части его, оставшегося в Польше, Чехословакии и Венгрии». Отчасти документ просто признавал то, что уже происходило, но он также давал формальное признание последствий переноса границ Польши на запад. Около семи миллионов немцев теперь оказались в Польше, а польские власти (и оккупационные советские силы) хотели их убрать – отчасти для того, чтобы поляки и те, кто потерял земли в восточных районах, ныне присоединенных к СССР, могли, в свою очередь, переселиться на земли на западе.

Итогом стало признание de jure новой реальности. Восточная Европа была насильно очищена от немецкого населения. Как Сталин и обещал в сентябре 1941 года, он присоединил «Восточную Пруссию к славянским землям, к которым она исконно принадлежала». В Потсдамской декларации сказано, что «любое перемещение, которое будет иметь место, должно производиться организованным и гуманным способом», но в текущих обстоятельствах это вряд ли было осуществимо. Некоторые западные наблюдатели были шокированы обращением с немецкими общинами. Энн О’Хара МакКормик, корреспондент «Нью-Йорк Таймс», записала свои впечатления 23 октября 1946 года: «Масштабы этого переселения и условия, в которых оно происходит, прежде не встречались в истории. Любой, увидев эти ужасы воочию, будет убежден в том, что это преступление против человечности, за которое история потребует страшного возмездия».

История не потребовала возмездия. 13 миллионов изгнанных довольно успешно обосновались и интегрировались в западногерманское общество, хотя воспоминания остались, и в Баварии (куда многие из них переехали) эта тема еще может вызвать сильные чувства. Современному слушателю, возможно, немного режет ухо, когда изгнание немцев описывают как «преступление против человечества» через несколько месяцев после разоблачения преступлений совсем иного масштаба, совершенных от имени тех самых немцев. При этом немцы остались живы, тогда как их жертвы, прежде всего евреи, в основном были уничтожены. Телфорд Тейлор, обвинитель от США на Нюрнбергском процессе над нацистскими преступниками, десятилетия спустя писал, что существовала принципиальная разница между послевоенными изгнаниями и чистками военного времени, «когда угнетатели сопровождали выселенных, чтобы убедиться, что они содержатся в гетто, а затем убить их или использовать в качестве подневольной трудовой силы».

По окончании Первой мировой войны были придуманы и скорректированы границы, а люди в основном остались на месте[47]. После 1945 года произошло скорее обратное: за одним важным исключением, границы остались в целом нетронутыми, а вместо этого были перемещены люди. Западные политики считали, что Лига Наций и положения о меньшинствах в Версальском договоре потерпели неудачу[48], и было бы ошибкой пытаться воскресить их. Поэтому они достаточно охотно согласились на перемещение населения. Если выжившие меньшинства жителей Центральной и Восточной Европы не могли получить эффективную международную защиту, их стоило отправить в более подходящие места. Термина «этническая чистка» еще не придумали, но реальность, безусловно, существовала. И она совершенно не вызывала массового неодобрения или смущения.

Исключением, как и во многих случаях, была Польша. Географическая реорганизация Польши (потеря 69 000 квадратных миль восточных окраин в пользу Советского Союза и получение в качестве компенсации 40 000 квадратных миль земли гораздо лучшего качества из немецких территорий к востоку от рек Одер и Нейсе) имела значительные последствия для поляков, украинцев и немцев на этих землях. Но в условиях 1945 года ситуация была необычной, и ее, скорее, следует понимать как часть общей территориальной перестройки, которую Сталин провел по всей западной окраине своей империи. Он получил Бессарабию у Румынии, забрал Буковину и Прикарпатскую Русь у Румынии и Чехословакии соответственно, ввел страны Балтии в состав Советского Союза и сохранил за собой Карельский полуостров, который забрал у Финляндии во время войны.

К западу от новых советских границ мало что изменилось. Болгария получила обратно от Румынии полосу земли в Добрудже. Чехословаки получили от Венгрии (побежденной и поэтому неспособной возражать страны «оси») три деревни на правом берегу Дуная, напротив Братиславы. Тито смог сохранить часть бывшей итальянской территории вокруг Триеста и в Венеции-Джулии, которую его войска оккупировали в конце войны. Все иные территории, захваченные между 1938 и 1945 годами, были возвращены, и status quo ante восстановился.

За некоторым исключением, результатом стала Европа национальных государств, более этнически однородных, чем когда-либо прежде. Советский Союз, конечно, оставался многонациональной империей. Югославия не утратила этнической сложности, несмотря на кровавые междоусобицы во время войны. Румыния все еще имела значительное венгерское меньшинство в Трансильвании и бесчисленное количество (миллионы) цыган. Но Польша, население которой в 1938 году лишь на 68 % было польским, в 1946 году была заселена почти только поляками. Германия стала практически полностью немецкой (если не считать временных беженцев и перемещенных лиц). Население Чехословакии до Мюнхенского соглашения было на 22 % немецким, на 5 % венгерским, а также включало 3 % карпатских украинцев и 1,5 % евреев. Теперь там жили в основном только чехи и словаки. Из 55 000 чехословацких евреев, переживших войну, к 1950 году уехали все, кроме 16 000. Греки и турки на юге Балкан и вокруг Черного моря, итальянцы в Далмации, венгры в Трансильвании и с Северных Балкан, поляки на Волыни (Украина), в Литве и Буковине, немцы от Балтики до Черного моря, от Рейна до Волги и евреи повсюду – все эти древние диаспоры Европы сократились и исчезли. Рождалась новая, «более аккуратная» Европа.

Большая часть первоначального управления перемещенными лицами и беженцами (сбор, устройство для них лагерей, снабжение едой и одеждой, медицинская помощь) осуществлялась армиями союзников, оккупировавшими Германию, особенно армией США. В Германии не было другой власти, не было ее и в Австрии и Северной Италии, где также скапливались беженцы. Только армия имела ресурсы и организационные возможности для управления демографическим эквивалентом среднего размера страны. Это была рекордная нагрузка для огромной военной машины, которая всего несколько недель назад служила почти исключительно борьбе с вермахтом. Как выразился генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр (верховный главнокомандующий союзными силами) в докладе президенту Гарри Трумэну 8 октября 1945 года в ответ на критику в адрес военных, занимавшихся беженцами и бывшими узниками концлагерей: «В некоторых случаях мы опустились ниже стандарта, но я хотел бы отметить, что вся армия столкнулась со сложной задачей, когда нужно было после боевых действий приспособиться сперва к массовой репатриации, а затем к нынешней статичной фазе с ее уникальными проблемами социального характера».

Однако после того как система лагерей заработала, ответственность за обслуживание и возможную репатриацию или переселение миллионов перемещенных лиц легла в основном на Администрацию помощи и восстановления Объединенных Наций. UNRRA была основана 9 ноября 1943 года на Вашингтонской конференции представителей 44 будущих членов ООН, предвидевших вероятные послевоенные нужды. Эта организация сыграла ключевую роль в разрешении послевоенной чрезвычайной ситуации. Она потратила 10 миллиардов долларов с июля 1945 по июнь 1947 года. Почти все средства были предоставлены правительствами США, Канады и Великобритании. Большая часть помощи шла напрямую бывшим союзникам в Восточной Европе: Польше, Югославии, Чехословакии и Советскому Союзу, – а также управлению перемещенными лицами в Германии и других странах. Среди бывших стран «оси» только Венгрия получала небольшую помощь UNRRA.

В конце 1945 года UNRRA руководила 227 лагерями и центрами помощи для перемещенных лиц и беженцев в Германии. Еще 25 находились в соседней Австрии и несколько во Франции и странах Бенилюкса. К июню 1947 года у нее насчитывалось 762 подразделения в Западной Европе, подавляющее большинство располагалось в западных зонах Германии. В сентябре 1945 года число освобожденных граждан стран Организации Объединенных Наций (то есть не считая граждан бывших стран «оси»), которых обслуживали или репатриировали UNRRA и другие организации союзников, достигло 6 795 000 человек. К ним следует добавить еще семь миллионов человек в советской зоне оккупации и многие миллионы перемещенных немцев. Самые большие группы составляли граждане Советского Союза: освобожденные пленные и бывшие подневольные рабочие. Затем следовали два миллиона французов (военнопленные, рабочие и депортированные), 1,6 миллиона поляков, 700 000 итальянцев, 350 000 чехов, более 300 000 голландцев, 300 000 бельгийцев и т. д.

UNRRA сыграла важнейшую роль в снабжении продовольствием Югославии. Без помощи организации за 1945–1947 годы погибло бы гораздо больше людей. В Польше UNRRA помогла поддержать уровень потребления продуктов питания на уровне 60 % от довоенного, а в Чехословакии на уровне 80 %. В Германии и Австрии организация разделяла ответственность за помощь перемещенным лицам и беженцам с Международной организацией по делам беженцев (МОБ), устав которой был одобрен Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1946 года.

МОБ также в значительной степени финансировалась за счет западных союзных держав. В ее первом бюджете (1947 года) доля США составляла 46 %, а к 1949 году она возросла до 60 %. Великобритания внесла 15 %, Франция 4 %. Из-за разногласий между западными союзниками и Советским Союзом по вопросу о принудительных репатриациях МОБ всегда рассматривалась СССР (а позже и советским блоком) как исключительно западный инструмент, и поэтому его услуги распространялись только на беженцев в районах, контролируемых западными оккупационными войсками. Кроме того, поскольку организация служила нуждам беженцев, немецкие перемещенные лица также не могли пользоваться ее услугами.

Это разделение между перемещенными лицами (предполагалось, что у них где-то есть дом, куда можно вернуться) и беженцами (классифицировались как бездомные) было лишь одним из многих нюансов, возникших в эти годы. К людям относились по-разному в зависимости от того, были ли они гражданами стран-союзников (Чехословакии, Польши, Бельгии и др.) или вражеских государств (Германии, Румынии, Венгрии, Болгарии и др.). Это разделение также использовалось, когда устанавливались приоритеты репатриации беженцев. Первыми в очереди на рассмотрение и отправку домой были граждане стран ООН, освобожденные из концлагерей. Затем шли военнопленные – граждане стран ООН, за ними перемещенные лица – граждане стран ООН (во многих случаях бывшие подневольные рабочие), затем перемещенные лица из Италии и, наконец, – граждане бывших вражеских государств. Немцам пришлось остаться там, где они были, и интегрироваться в местное общество.

Возвращение французских, бельгийских, голландских, британских или итальянских граждан в свои страны было относительно простым, и единственная трудность заключалась в логистике. Нужно было определить, кто и куда имеет право ехать, и найти достаточное количество поездов, чтобы доставить их туда. К 18 июня 1945 года из 1,2 миллиона французских граждан, находившихся в Германии во время капитуляции месяцем ранее, вернулись во Францию все, кроме 40 550. Итальянцам пришлось ждать дольше как гражданам бывшего вражеского государства – а также потому, что у итальянского правительства не было скоординированного плана репатриации своих граждан. Но и они все вернулись домой к 1947 году. Однако на востоке возникло два существенных осложнения. Некоторые перемещенные лица из Восточной Европы технически не имели гражданства и страны, в которую могли бы вернуться. И многим из них не хотелось возвращаться на родину. Это поначалу озадачило западных администраторов. По соглашению, подписанному в немецком Галле в мае 1945 года, все бывшие военнопленные и другие граждане Советского Союза должны были вернуться домой, и предполагалось, что они захотят это сделать. За одним исключением: западные союзники не признали вхождение прибалтийских государств в состав СССР во время войны, и поэтому у эстонцев, латышей и литовцев в лагерях для перемещенных лиц в западных зонах Германии и Австрии была возможность выбрать: вернуться на Восток или найти новый дом на Западе.

Но не только прибалты не хотели возвращаться. Большое количество бывших советских, польских, румынских и югославских граждан также предпочли временные лагеря в Германии возвращению в свои страны. В случае советских граждан это нежелание часто возникало из-за вполне обоснованного страха перед репрессиями против любого, кто провел время на Западе, даже в лагере для военнопленных. Прибалты, украинцы, хорваты и другие не хотели возвращаться в страны, находящиеся под фактическим, если не официальным, коммунистическим контролем, поскольку во многих случаях они боялись возмездия за реальные или предполагаемые военные преступления. Но ими также двигало простое желание бежать на Запад за лучшей жизнью.

На протяжении 1945 и 1946 годов западные власти предпочитали в целом игнорировать подобные чувства и обязывали советских и других восточноевропейских граждан вернуться домой, иногда силой. Пока советские чиновники активно вылавливали своих граждан из немецких лагерей, беженцы с Востока отчаянно пытались убедить ошеломленных французских, американских или британских официальных лиц в том, что они не хотят возвращаться «домой» и предпочли бы остаться в Германии. Им это не всегда удавалось. В период с 1945 по 1947 год западные союзники вернули 2 272 000 советских граждан.

Разворачивались ужасные сцены отчаянной борьбы, особенно в первые послевоенные месяцы, когда британские или американские войска сгоняли русских эмигрантов, которые никогда не были советскими гражданами, украинских партизан[49] и многих других и выталкивали их, иногда буквально, через границу в объятия ожидавшего НКВД[50]. Попав в руки советской власти, они присоединились к сотням тысяч других репатриированных советских граждан, а также венграм, немцам и остальным бывшим врагам, депортированным на восток Красной армией. К 1953 году было репатриировано 5,5 миллиона советских граждан. Каждый пятый из них был расстрелян или отправлен в исправительно-трудовые лагеря[51]. Многих ссылали в Сибирь или зачисляли в трудовые батальоны.

Только в 1947 году принудительная репатриация прекратилась. С началом холодной войны к перемещенным лицам из советского блока начали относиться как к политическим беженцам. 50 000 чешских граждан, находившихся в Германии и Австрии во время коммунистического переворота в Праге в феврале 1948 года, сразу же получили этот статус. Всего, таким образом, 1,5 миллиона поляков, венгров, болгар, румын, югославов, советских граждан и евреев успешно избежали репатриации. Вместе с прибалтами они составили подавляющее большинство перемещенных лиц, оставшихся в западных зонах Германии и Австрии, а также в Италии. В 1951 году Европейская конвенция о правах человека систематизировала защиту, на которую имели право такие перемещенные иностранцы, и, наконец, дала им гарантии от насильственного возвращения.

Однако оставался вопрос: что с ними делать? Беженцы и сами перемещенные лица знали точный ответ. По словам Жене (Джанет Фланнер) в журнале «Нью-Йоркер» в октябре 1948 года, «[перемещенные лица] Готовы идти куда угодно, кроме как домой». Но кто их примет? Западноевропейские государства, переживавшие нехватку рабочей силы и разгар экономического и материального восстановления, изначально не были против ввоза определенных категорий лиц без гражданства. Бельгия, Франция и Британия особенно нуждались в шахтерах, строителях и сельскохозяйственных рабочих. В 1946–1947 годах Бельгия приняла 22 000 перемещенных лиц (вместе с их семьями) для работы на шахтах Валлонии. Франция приняла 38 000 человек для различных видов физического труда. Великобритания забрала 86 000 человек, в том числе многих ветеранов польской армии и украинцев, воевавших в дивизии Ваффен-СС «Галичина»[52].

Критерии приема были просты: западноевропейские государства нуждались в крепких рабочих (мужского пола) и не стеснялись отдавать предпочтение прибалтам, полякам и украинцам на этих основаниях, независимо от их послужного списка военного времени. Одинокие женщины приветствовались в качестве работников физического труда или домашней прислуги, но министерство труда Канады в 1948 году отклоняло заявки девушек и женщин на эмиграцию в Канаду для работы в качестве домашней прислуги, если были какие-либо признаки того, что они имеют образование выше среднего. И никому не нужны были пожилые люди, сироты или матери-одиночки. Беженцев вообще тогда не встречали с распростертыми объятиями: послевоенные опросы в США и Западной Европе демонстрировали очень мало сочувствия их бедственному положению. Большинство людей выражало желание, чтобы иммиграция сократилась, а не увеличилась.

Иной была проблема евреев. Сначала западные власти относились к еврейским перемещенным лицам как ко всем остальным и загоняли их в лагеря в Германии вместе с бывшими преследователями. Но в августе 1945 года президент Трумэн объявил, что в американской зоне Германии должны быть предоставлены отдельные помещения для всех еврейских перемещенных лиц: согласно докладу по результатам проверки, инициированной президентом, существовавшие ранее объединенные лагеря и центры были «явно нереалистичным подходом к проблеме. Отказ считаться с евреями свидетельствует о том, что мы… закрываем глаза на их прежнее, более варварское преследование». В конце сентября 1945 года всеми евреями в американской зоне занимались уже отдельно.

Не было и речи о возвращении евреев на восток. Никто в Советском Союзе, Польше или где-либо еще не проявлял ни малейшего интереса к их возвращению[53]. Евреям также не сильно радовались на Западе, особенно если они были образованными или квалифицированными в сфере умственного труда. Так они и остались, по иронии судьбы, в Германии. Проблема «размещения» евреев Европы была решена только созданием государства Израиль: между 1948 и 1951 годами 332 000 европейских евреев уехали в Израиль либо из центров МОБ в Германии, либо прямо из Румынии, Польши и других стран, если они там еще оставались. Еще 165 000 со временем переехали во Францию, Великобританию, Австралию и Северную или Южную Америку. Там к ним присоединились оставшиеся перемещенные лица и беженцы времен Второй мировой войны, к которым следует добавить новое поколение политических беженцев из стран Центральной и Восточной Европы в 1947–1949 годы. В целом США приняли в это время 400 000 человек, еще 185 000 прибыли между 1953–1957 годами. Канада приняла в общей сложности 157 000 беженцев и перемещенных лиц, Австралия приняла 182 000 (среди них 60 000 поляков и 36 000 прибалтов).

Необходимо подчеркнуть масштаб этого достижения. Некоторые люди, особенно определенные категории этнических немцев из Югославии и Румынии, остались в подвешенном состоянии, потому что Потсдамское соглашение на них не распространялось. Но за полтора десятка лет, работая на израненном, озлобленном и обедневшем после шестилетней страшной войны континенте и уже предчувствуя разногласия холодной войны, военные администрации союзников и гражданские агентства ООН преуспели в репатриации, интеграции или переселении беспрецедентного числа, многих миллионов отчаявшихся людей со всего континента, представителей десятков разных народов и общин. К концу 1951 года, когда UNRRA и МОБ были заменены новой Верховной комиссией ООН по делам беженцев, всего 177 000 человек остались в лагерях для перемещенных лиц в Европе: в основном пожилые и немощные, потому что они никому не были нужны. Последний лагерь для перемещенных лиц в Германии, Ференвальд в Баварии, был закрыт в 1957 году.

Перемещенные лица и беженцы Европы пережили не только всеобщую войну, но и целую череду локальных, гражданских войн. Действительно, с 1934 по 1949 год в Европе произошло беспрецедентное число кровопролитных гражданских столкновений в границах существующих стран. Во многих случаях последующая иностранная оккупация немцами, итальянцами или русскими служила, прежде всего, облегчению и узакониванию реализации довоенных политических проектов и противоречий новыми, насильственными средствами. Оккупанты, конечно, не были нейтральными. Обычно они объединяли силы с фракциями внутри оккупированной страны для борьбы с общим врагом. Таким образом, политическая тенденция или этническое меньшинство, которые находились в невыгодном положении в мирное время, могли использовать изменившиеся обстоятельства для сведения счетов. Особенно немцы были рады мобилизовать и использовать такие настроения не только для разделения обществ и, таким образом, легкого покорения стран, но и для уменьшения хлопот и затрат на администрирование и охрану завоеванных территорий. В этом они могли положиться на местных коллаборационистов.