скачать книгу бесплатно
.
Поселенцы прибегали ко многим незаконным методам, стараясь справиться с проблемами, вызванными эпидемиями и инфекционными заболеваниями. Так, они заставляли индейцев работать в небольших мастерских (obrajes), где производили шерстяную ткань; появление подобных рабочих мест было естественным следствием развития овцеводческих хозяйств. В этих мастерских первоначально трудились преступники и рабы, но позднее туда начали отправлять и свободных индейцев. Еще с 1530-х годов нанимали за плату сельскохозяйственных работников
, но имелось множество obrajes, чьи владельцы фактически запирали свой наемный персонал в мастерских, снаружи патрулировали охранники, и такие мастерские являлись, по сути, тюрьмами. В Тешкоко было восемь obrajes, в Шочимилько и Аскапоцалько – четыре и две соответственно. К 1595 году новый город Пуэбла-де-лос-Анхелес располагал сорока мастерскими-obrajes, и на каждой из них числилось в среднем по сорок пять работников (а на крупнейшей – и вовсе 120 человек)
. В 1573 году эти новые мастерские производили 50?000 рулонов шерстяной ткани в год
.
Другим источником роста социальной напряженности было то обстоятельство, что сыновья первых конкистадоров нередко возмущались чрезмерно добрым обращением францисканцев с индейцами. Кем были эти грубые мирские личности, скажем, для Антонио Валериано, заботливого правителя-индейца города Мешико на протяжении многих лет, отлично владевшего латынью и переводившего Вергилия? Валериано был одним из выдающихся ученых Новой Испании и женился на племяннице Монтесумы. Что думали отпрыски конкистадоров о фра Баутисте де Контрерасе, который, подобно Валериано, был выпускником францисканской школы Санта-Крус-де-Тлателолько и перевел на науатль сочинения Фомы Кемпийского? Кроме того, на Рождество 1553 года индеец из Аскапоцалько Франсиско Пласидо сочинил гимн, в котором ангелы, восхвалявшие рождение Иисуса, были выведены в образах, появились как кечолли, птицы Тлалока?[44 - У ацтеков Тлалок – бог дождя и грома и покровитель сельского хозяйства; священной птицей этого божества считалась цапля.]. Три восточных царя, явившиеся приветствовать Христа, именовали того «драгоценностью и кецалем»?[45 - То есть священной птицей (кетсаль, квезаль или кецаль – птица с зелеными перьями и малиновой грудкой, почитавшаяся индейцами Центральной Америки).], а жертвы избиения младенцев, устроенного царем Иродом, сравнивались с осколками лопнувшего яшмового ожерелья.
Такие сопоставления виделись опасными. Некий чиновник по имени Херонимо Лопес в 1550-х годах неоднократно предрекал, что обучение коренных народов Америк латыни и «наукам» приведет к ереси и мятежу: «Посему какую пользу принесет индейцам изучение латыни? Разве что они станут понимать, лепечет ли испанский священник глупости или нет»
. Лопес не был одинок в своих опасениях. Церковный совет в 1555 году постановил, чтобы все гимны и песни авторства индейцев подвергались цензуре.
Сокращение численности населения, нехватка рабочей силы и чреватые потрясениями изменения в культуре индейцев – все это оборачивалось проблемами для сыновей конкистадоров в 1560-х годах. Неизбежный «прорыв» произошел в типично темпераментной и яркой манере. В доме второго маркиза дель Валье в 1560-х проводилось множество празднеств. Хесус Суарес де Перальта, ближний кузен маркиза (сын брата первой жены Кортеса), отменный и наблюдательный автор, писал: «Никто не говорил о чем-то, кроме праздников и увеселений, а таковых устраивалось больше, чем когда-либо прежде»
. Тратились и проигрывались колоссальные суммы. Как-то раз Мартин Кортес предложил тост и вызов, кто выпьет больше остальных, а всякому, кто откажется принять вызов, грозило расстаться с кубком, который Мартин пообещал лично разбить вдребезги. После маскарадов сотня пьяных мужчин в причудливых одеяниях отправлялись искать индейских девушек. Если коротко, второго маркиза, похоже, снедала неутолимая страсть к развлечениям.
Он также затеял судебный процесс против своего богатого двоюродного брата Эрнандо Гутьерреса де Альтамирано, который совершил ошибку, позвав Мартина на отличный обед, и который, как считал Мартин, задолжал ему денег. (Гутьеррес де Альтамирано приходился кузеном Эрнандо Кортесу, будучи сыном судьи residencia Диего Веласкеса, первого губернатора Кубы
Возвращение Мартина Кортеса из Испании в 1563 году подарило criollos Новой Испании (таковыми эти испанцы уже себя воспринимали) неведомую им доселе уверенность в будущем
. По рождению молодой Мартин явно превосходил тех испанских чиновников, с которыми ему доводилось вступать в контакт. Пошли даже разговоры о том, чтобы его короновать
. А вице-королем Новой Испании оставался Луис де Веласко, образец хороших манер, человек терпимый, благожелательный, гуманный, большой любитель лошадей, не желавший обязывать индейцев трудиться сверх положенного.
Веласко скончался 31 июля 1564 года от сердечного приступа; его сын позже утверждал, что смерть постигла отца преждевременно из-за дурного поведения маркиза-дель-Валье
.
Фернандо Бенитес описывал похороны Веласко как едва ли уступавшие в пышности погребению императора Карла V. Процессия двигалась от дома Ортуньо де Ибарра, официального представителя короны, до церкви Святого Франциска. В ее составе были шестеро епископов, судьи верховного суда, инспектор короны Херонимо де Вальдеррама и прочие скорбящие, а впереди шагали тридцать бедных индейцев и столько же бедных испанцев. (Легаспи, будущий завоеватель Филиппин, также присутствовал на церемонии, во главе отряда из 600 солдат, выделенных ему для покорения Дальнего Востока
Веласко стал первым вице-королем Новой Испании, скончавшимся при исполнении обязанностей за океаном. Тщательно продуманная пышность его похорон стала моделью для множества подобных барочных мероприятий, которые отличали колониальный стиль в Мексике.
Смерть Веласко в 1564 году оставила лакуну во власти Новой Испании. Единственными законными правителями оставались судьи Педро де Вильялобос и Херонимо де Ороско, а также Франсиско Сеинос, престарелый судья верховного суда. Назначения нового вице-короля пришлось дожидаться долго, хотя сын Веласко, тоже Луис, ожидал соответствующего послания от короны; в конечном счете послание поступило, но через несколько лет.
На протяжении этого длительного «междуцарствия» колонисты Новой Испании все громче роптали и высказывали свое недовольство. Например, кабильдо города Мешико впал в ярость из-за королевского решения о том, что владение энкомьендой не должно распространяться за срок жизни ее текущего владельца. Некоторые видные советники даже молили корону не назначать в Америки новых вице-королей. Если этот высокий пост планируется сохранить, полагали они, его следует передать сыновьям конкистадоров. Данное мятежное предложение официально включили в резолюцию городского совета Мешико от 21 августа 1564 года
. Далее члены совета предложили, чтобы второго маркиза дель Валье Мартина Кортеса утвердили в чине капитан генерала. Двое других потомков конкистадоров, Алонсо де Авила и Хиль Гонсалес де Авила, племянники былого соратника Эрнандо Кортеса (того Алонсо де Авилы, который был с Монтехо на Юкатане), пригрозили устроить бунт, однако Мартин Кортес их не поддержал
.
Недовольство ширилось. Верховный суд решил упредить мятеж потомков конкистадоров и распорядился бросить Мартина Кортеса и братьев Авила в тюрьму для простолюдинов. Заодно арестовали двух других сыновей Кортеса и некоторых других «активистов», включая Бальтасара де Сотело, брата Диего Ариаса Сотело, который женился на Леоноре, внучке Монтесумы
.
Основными зачинщиками этого предполагаемого заговора были семейства Пачеко Боканегра, Гонсалес Давила, Вильянуэва Сервантес и Суарес де Перальта
. Все они притязали на правление вице-королевством.
В апреле 1565 года дела в городе Мешико обернулись к худшему. Случилось открытое восстание на улице Мартина Аберраса, вызванное столкновением между Бернардо де Боканегрой и его братом Эрнандо де Кордобой, с одной стороны, и Хуаном Суаресом де Перальтой, Алонсо де Перальтой (энкомьендеро из Тесуатлана), Алонсо де Сервантесом и неким Нахером – с другой стороны. Алонсо де Сервантеса успели ранить, прежде чем прибыла городская стража. Мартин Кортес принял сторону братьев Боканегра, поскольку испытывал романтическую привязанность к Марине Васкес де Коронадо, супруге Нуньо де Чавеса Боканегры, энкомьендеро Акаббаро в Селайе, неподалеку от Гуанахуато
. К тому времени Мартин Кортес «привык ожидать, что всякий, кого он приветствует на улице, незамедлительно присоединяется к его свите», поощряемый при надобности убедительными угрозами его брата-бастарда Луиса Кортеса, командовавшего охраной Мартина. Впрочем, влиянию Кортеса решительно противились главный магистрат (alguasil mayor) Хуан де Самано и Хуан де Вальдивьесо, член городского совета и один из первых выпускников университета Мешико (его сестра Гиомар Васкес де Эскобар вышла замуж за Луиса Кортеса). Стычки на улицах происходили все чаще. Двое видных criollo, Луис Сифуэнтес и Эрнандо Пачеко, оказались под стражей в городской ратуше, а Вальдивьесо посадили в тюрьму.
Летом 1565 года разъяренные энкомьендо во главе с Лисенсиадо Эспиносой де Айяла обратились к Алонсо де Авиле, вышеупомянутому сыну знаменитого конкистадора того же имени, с петицией, содержавшей призыв к бунту против властей вице-королевства, – в сущности, против испанской короны, – поскольку, как они считали, правительство намерено обездолить их внуков. Среди авторов петиции были Педро де Агилар, а также братья Бальтасар и Педро де Кесада, энкомьендеро обильных наделов в Шилотепеке, и Кристобаль де Онате (племянник того Онате, который возродил Гвадалахару и был энкомьендеро Кадерейты). Они принадлежали к числу наиболее могущественных и богатых людей региона.
Аналогичные встречи происходили и осенью 1565 года, а главной их целью было сохранение института энкомьенды. Алонсо де Авила и Мартин Кортес публично заявили, что «король желает лишить их куска хлеба». Они грозились убить судей верховного суда и других должностных лиц, прежде всего Луиса и Франсиско де Веласко, сына и брата покойного вице-короля, а еще сулили властям всеобщее восстание. Алонсо де Авила на маскараде на Сокало, просторной площади в центре столицы, перед собором, оделся Монтесумой и увенчал голову короной; он и его друзья вдобавок устроили торжественный парад перед дворцом Мартина Кортеса. В доме Авилы состоялся бал, на котором вся посуда на столах была украшена вензелем «R»?[46 - Первая буква латинского слова «rex» – «царь, король».] под короной, как бы намекая второму маркизу, что тому пора короноваться. Позднее Алонсо де Авила на дружеской встрече очертил план заговора для своих сподвижников, разделявших его воззрения.
План как будто состоял в том, чтобы убить судей и инспектора короны, пока вторая группа заговорщиков будет расправляться с другими королевскими чиновниками. Третьей группе заговорщиков предстояло сжечь все бумаги в официальном архиве. Далее Мартину Кортесу следовало обратиться к людям на площади Сокало. Луису Кортесу поручили захватить порт Сан-Хуан-де-Улуа, а второму брату-бастарду маркиза, тоже Мартину, велели захватить богатый город Сакатекас и тамошние запасы серебра. Франсиско де Рейносо, также сыну конкистадора, надлежало утвердиться в Пуэбле. Затем Мартина Кортеса, второго маркиза дель Валье, планировали провозгласить королем. Он же одарит верных сторонников титулами герцогов и маркизов и щедро пожалует им земельные владения. После чего Алонсо Чико де Молина отбудет в Рим и предстанет перед папой римским с богатыми дарами, которые должны обеспечить в результате признание папой фактического переворота. Алисенсиадо Эспиноса де Айяла привезет из Севильи сына и наследника Мартина Кортеса. Впрочем, последний, разрывавшийся между честолюбивыми устремлениями и приступами страха, внезапно сделался менее сговорчивым. Алонсо де Авила пытался скрепить решимость заговорщиков, убеждая их подписать некий документ, где говорилось о необходимости восстания
.
На развитии заговора энкомьендеро серьезно сказалась болезнь, неожиданно свалившая Алонсо де Авилу. На некоторое время установилось задумчивое затишье, хотя все продолжали обсуждать, что именно готовит совет по делам Индий для Новой Испании
. Весной 1566 года другой испанский аристократ Гастон де Перальта, маркиз Фальсес, опытный администратор из Наварры, был назначен следующим вице-королем Новой Испании. Указания, переданные ему советом по делам Индий, содержали пятьдесят семь абзацев расплывчатых формулировок, повторявших инструкции, врученные некогда его предшественнику
.
Пятого апреля 1566 года «заговор Кортеса», как впоследствии стали называть этот план, внезапно рухнул, поскольку Бальтасар де Агилар предательски раскрыл подробности заговора Луису де Веласко-младшему. Алонсо и Агустин де Вильянуэва выступили свидетелями, а Педро де Агилар рассказал все, что знал, доминиканцам, которые немедля известили верховный суд. Братья Кесада и лисенсиадо Эспиноса де Айяла тоже предали своих сообщников. При этом сама идея мятежа продолжала циркулировать в обществе благодаря распространению слухов о том, что испанская корона твердо намерена покончить с институтом энкомьенды. Но в июне семейство Кортес и его друзья отложили восстание, поскольку их целиком и полностью захватили празднования в честь крещения новорожденных близнецов второго маркиза. Под грохот фейерверков и звуки скрипок, флажолетов и лютней велись потешные бои и устраивались пышные салюты у собора Мешико / Теночтитлана, к которому непрестанно подвозили большие меха с вином.
Шестнадцатого июля 1566 года Мартина Кортеса судьи верховного суда обвинили в подготовке заговора с целью отделить Новую Испанию от владений испанской короны. Кортеса застали врасплох, он никак не ожидал подобного, ведь его поддерживали многие недовольные энкомьендеро во главе с Алонсо и Хилем Гонсалесом де Авила. Ему попросту не приходило в голову, что кто-то дерзнет его в чем-либо официально обвинить. Разумеется, заговор и в самом деле существовал, но непонятно, насколько Мартин Кортес и его братья Луис и Мартин эль-Бастардо, которых тоже арестовали, были в нем замешаны.
Обоих де Авила, наиболее активных, судя по всему, заговорщиков, задержали, допросили и быстро казнили на площади Сокало, а их головы, насаженные на пики, «украшали» площадь на протяжении нескольких месяцев
. Луиса Кортеса также обвинили и приговорили к смертной казни, но приговор так и не привели в исполнение. Ряд других высокопоставленных criollos поместили под домашний арест
. Повсюду царили беспокойство и страх, а самая богатая энкомьенда Мешико, в Куауитлане, принадлежавшая де Авила, перешла во владение короны
.
Обвинения против criollos ожидали прибытия нового вице-короля Гастона де Перальты и нового прокурора Сеспедеса де Карденаса, который отплыл из Санто-Доминго. Перальта был человеком добросердечным, терпимым, умным и не склонным бросаться в крайности. Он прибыл в Веракрус со своей женой Леонорой в июле 1566 года (это первый случай в истории, когда вице-короля Новой Испании сопровождала супруга) и вскоре направился в Мешико, вчитываясь по пути в бесчисленные противоречивые доклады о положении дел в Новой Испании
. Он официально принял бразды правления в столице в декабре. Своим распоряжением он сразу остановил все судебные процессы против заговорщиков, лично изучил собранные доказательства, а также встретился с некоторыми обвиняемыми. Он проявил снисхождение к Мартину Кортесу и выпустил того из тюрьмы, а потом даже пригласил в качестве гостя на турнир. Это разозлило судей, привыкших проявлять власть, и те принялись сочинять компрометирующие истории о связях Перальты с предполагаемыми французскими лазутчиками (это всегда было удобной отговоркой для испанцев). Им также удалось подстроить гибель мягкого, «всепрощающего» отчета Перальты по дороге в Веракрус, а их собственный доклад, с гораздо более суровыми обвинениями против вице-короля, быстро добрался до совета по делам Индий.
В июне 1567 года Филипп II учредил комиссию из помощников судей
для расследования предполагаемого заговора. Вице-королю Перальта велели возвратиться в Испанию, а замещать его было поручено судье Алонсо де Муньосу (другой судья, Гаспар де Харава, скончался во время плавания), но без принятия титула вице-короля. В марте 1567 года Перальта составил подробную докладную записку о проблемах, с которыми ему выпало столкнуться в ходе своего расследования
.
Муньос был полной противоположностью Перальте. Он отличался нетерпимостью и активно строил новые тюрьмы; эти «муньосские подземелья» начали возводиться еще до того, как судья добрался до Новой Испании. Шестьдесят четыре человека затем обвинили в заговоре, восемь из них приговорили к смертной казни (семерых фактически казнили), а остальные подверглись штрафам или ссылке из столицы. Шестерым criollos пришлось отправиться на галеры в Оран в Северной Африке. Братьев Бальтасара и Педро де Кесада, Кристобаля де Онате и Бальтасара де Сотело повесили, затем растянули на дыбе и четвертовали без каких-либо доказательств их вины. Слуг Алонсо де Авилы тоже казнили. Братьев Боканегра (Бернардино, Фернандо и Франсиско) выпороли и подвергли разновидности пытки водой. Никто из них не признался, поскольку им не в чем было признаваться. Бернардино де Боканегру освободили по апелляциям его матери и жены, однако ему предписали двадцать лет службы на королевских галерах и лишили всей собственности. Другие criollos удостоились менее суровых наказаний. Мартину Кортесу, второму маркизу дель Валье, и его брату Луису приказали вернуться в Испанию и предстать перед советом по делам Индий в качестве политических заключенных
. Луис был вынужден отслужить десять лет в Оране. Маркиза Мартина освободили от ответственности, но потребовали от него остаться в Испании. Его другого брата, Мартина эль-Бастардо, по-видимому, пытали, но позднее выпустили из тюрьмы, ибо, по словам вице-короля, «он мало в чем виновен»
.
На судей поступало столько жалоб, что король Филипп счел, что Алонсо де Муньос лишился рассудка. В итоге этот судья тоже лишился своей должности. Ему на смену пришли два лисенсиадо, доктор Луис де Вильянуэва и доктор Васко де Пуга, два младших судьи, ранее отстраненные от дел инспектором короны Вальдеррамой. Они сразу же вернулись в Новую Испанию. В монастыре Санто-Доминго в Мешико Вильянуэва сообщил Муньосу, что тот и его коллега Луис Каррильо более не являются членами верховного суда. Обоим бывшим судьям следовало немедленно отправиться в Испанию – в течение трех часов после получения извещения. Вместо того Муньос и Каррильо бежали в Веракрус, где сели на корабль, на борту которого находились вице-король Перальта и несколько других чиновников, плывших домой, в Испанию. Каррильо умер от апоплексии после нескольких дней в море
. Перальта был хорошо принят королем Филиппом, а Муньос вышел в отставку и вскоре скончался.
В этой истории слух громоздится на слух, и сегодня трудно достоверно выяснить, что именно произошло. Какой-то заговор наверняка существовал, но не подлежит сомнению, что он попросту не успел воплотиться в нечто серьезное. По сути, перед нами борьба за власть между испанской короной и местными аристократами. Конфликт первоначально спровоцировало недоверие, порожденное новыми законами 1542 года. Трагедия заключалась в том, что Новая Испания, бриллиант в испанской императорской короне, столкнулась с вызовами наподобие этого мнимого «восстания», поскольку отношения между двумя народами, населявшими заокеанские территории, к тому времени значительно улучшились
. Приобщение множества былых аристократов Мексики к высшим слоям нового колониального общества шло весьма уверенно. Многие воспринимали себя конкистадорами, а вовсе не покоренным народом, и старались жить как таковые, владея лошадьми, мечами и даже доспехами.
8. Новая Испания в мире и покое
Для большинства мексиканцев независимость была своего рода реставрацией, событием, которое покончило с междуцарствием, что началось с завоевания. И наоборот, период «вице-королевства» Новая Испания воспринимался как некая интермедия.
Октавио-Пас. «El peregrino en su patria»
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
