Об истине, жизни и поведении

В сущности, причины были, но такие, в которых не признаются. Наполеон III хотел посредством союза с Англией и счастливой войны утвердить свою, преступного происхождения, власть; русские хотели захватить Константинополь; англичане хотели утвердить могущество своей торговли и помешать влиянию русских на Востоке. Под тем или другим видом это всегда тот же дух завоевания и насилия.

Рише4

Иногда один властитель нападает на другого из страха, чтобы тот не напал на него. Иногда начинают войну потому, что неприятель слишком силен, а иногда потому, что он слишком слаб, иногда наши соседи желают того, чем мы владеем, или владеют тем, чего нам недостает. Тогда начинается война и продолжается до тех пор, покуда они захватят то, что им нужно, или отдадут то, что нужно нам.

Джонатан Свифт5

Ни на каком из поступков людей не видна с такой ясностью сила внушения, подчинения не разуму, а преданию, как на войне. Люди, миллионы людей делают с восторгом, с гордостью дело, признаваемое ими всеми глупым, гадким, вредным, опасным, разорительным, мучительным, злодейским и ни на что не нужным, знают и повторяют все доводы против этого дела – и продолжают делать его.

Поводы, выставляемые правительством к войнам и содержанию войск, всегда ширмы, за которыми скрываются совсем другие побуждения.

18 ИЮНЯ (Божественная природа души)

Сознание долга дает нам сознание божественности нашей души, и, наоборот, сознание божественности нашей души дает нам сознание долга.

1

В нашей душе есть нечто такое, что мы, если обратим на него как следует внимание, будем всегда наблюдать с величайшим удивлением (а где удивление законно, там оно в то же время действует на нашу душу возвышающе), – это нечто – первоначальные нравственные наклонности, заложенные в нас.

Кант2

Достоинство человека – в том духовном начале, которое называется иногда разумом, иногда совестью. Начало это, поднимаясь выше местного и временного, содержит несомненную истину и вечную правду. В среде несовершенного оно видит совершенство. Оно всеобще, беспристрастно и всегда в противоречии со всем тем, что пристрастно и себялюбиво в человеческой природе. Это начало властно говорит каждому из нас, что ближний наш столь же драгоценен, как и мы, и что его права столь же священны, как и наши. Оно велит нам воспринимать истину, как бы она ни противна была нашей гордости, и быть справедливым, как бы это ни было невыгодно нам. Оно же, это начало, призывает нас к тому, что прекрасно, свято и счастливо, в ком бы мы ни встретили эти свойства. Начало это есть луч Божества в человеке.

Чаннинг3

Люди достигают небесной радости, достигают блаженства в телесной жизни. Такие люди чисты, потому что поглощены только желанием доброй жизни. Когда же ум и сердце чисты, то им открывается Божество.

Браминская мудрость (Вишну Пурана)4

Новая, тайная, радостная и сверхъестественная красота представляется человеку, когда сердце его открывается добродетели. Он познает тогда то, что выше его. Он знает тогда, что существо его беспредельно, познает, что, как ни низок он теперь, он рожден для добра, для совершенства. То, что он почитает, уже принадлежит ему, хотя он еще не ощущает его. Он должен,– он знает теперь значение этого великого слова.

Эмерсон

Голос совести – голос Бога.

19 ИЮНЯ (Совесть)

Совесть есть сознание своего духовного начала. И только тогда, когда она есть такое сознание, она – верный руководитель жизни людей.

1

В период сознательной жизни человек часто может заметить в себе два раздельных существа: одно – слепое, чувственное, и другое – зрячее, духовное. Слепое, животное, ест, пьет, отдыхает, спит, плодится и движется, как движется заведенная машина; зрячее, духовное, существо, связанное с животным, само ничего не делает, но только оценивает деятельность животного существа тем, что совпадает с ним, когда одобряет эту деятельность, и расходится с ним, когда не одобряет ее.

Зрячее – это духовное существо, проявление которого в просторечии мы называем совестью, можно сравнить со стрелкою компаса, которая всегда показывала бы одним концом на добро, другим, противоположным, на зло, и не видно нам до тех пор, пока мы не отклоняемся от даваемого им направления, т. е. от добра ко злу. Но стоит сделать поступок, противный направлению совести, и появляется сознание духовного существа, указывающее отклонение животной деятельности от направления, указываемого совестью.

2

Бог дал вам предание, или сознание всего человечества, и ваше личное сознание, т. е. вашу совесть, как те два крыла, при помощи которых вы можете приближаться и возноситься к нему и познавать истину. Зачем же вы хотите подрезать одно из этих крыльев? Зачем уединяться от мира или поглощаться миром? Зачем заглушать или голос своей совести, или голос человечества? Оба они священны. Бог говорит вам и тем и другим. Каждый раз, как они совпадают, когда голос вашего сознания или совести подтверждается сознанием человечества, вы находитесь в присутствии Бога и можете быть уверены, что нашли истину или прочли по крайней мере часть закона Бога, так как один голос служит проверкой другого.

Иосиф Мадзини3

Люди говорят о предании нравственного учения, или религии, и о совести как о двух раздельных руководителях человека. В действительности же есть только один руководитель – совесть, потому что только совесть признает или не признает предания нравственного учения, или религии.

4

Совесть! ты – божественный, бессмертный и небесный голос, ты – единственный верный руководитель невежественного и ограниченного, но разумного и свободного существа, ты – непогрешимый судья добра, ты одна делаешь человека подобным Богу! От тебя превосходство его природы и нравственности его поступков. Без тебя нет во мне ничего, возвышающего меня над животным, кроме печального преимущества путаться в заблуждениях вследствие беспорядочного рассудка и разума без руководства.

Руссо5

Ты молод и переживаешь время увлечений, страстей. Тем более в этой поре слушай голос своей совести, почитай его выше всего. Не отступай от него ни ради похоти, ни ради страсти, ни ради подчинения людским внушениям, обычаям, хотя бы их называли законом. Всегда спрашивай себя: согласно ли это с моей совестью? Будь мужественен и самоотвержен ради требований совести. Не бойся того, что разойдешься с мнением людей.

Паркер6

Человек как будто всегда слышит за собой голос, но не может повернуть голову и увидать говорящего. Голос этот говорит на всех языках, управляет всеми людьми, но никто никогда не видал говорящего. Если только человек станет точно повиноваться этому голосу, примет его в себя так, что не будет более в мыслях отделять себя от него, ему будет казаться, что он сам есть этот голос, он сольется с ним. И чем внимательнее он будет слушать этот голос, тем большая мудрость сообщится ему, и голос этот разрастется в величественный и торжественный призыв, который откроет ему блаженную жизнь. Но если он занят делами мирскими, а не той истиной, ради которой дела должны быть делами, тогда голос этот становится слаб и слышится только как слабое жужжание.

Эмерсон7

От нас зависит, заглушить ли нашу совесть или озариться от нее светом, прислушиваясь к ней: если она повелевает нам сделать что-нибудь и мы этого не исполняем, если она продолжает нас предупреждать и мы все-таки не внимаем ей, то голос ее начинает мало-помалу ослабевать и наконец совершенно замолкает. Поэтому постоянно прислушивайтесь к ней. Не обращая внимания на ничтожные проступки, мы легко можем впасть в большие прегрешения. Незначительные погрешности чаще всего прививают нам опасные привычки. Постараемся пресечь зло, пока оно еще не пустило в нас глубоких корней. Зло и добро возрастают в нас по мере того, как мы допускаем их в наше сердце.

Из «Благочестивых мыслей»

Берегись всего того, что не одобряется твоею совестью.

20 ИЮНЯ (Вегетарианство)

Было время, когда люди ели человеческое мясо и не находили в этом ничего дурного. И теперь еще есть такие дикие люди. Переставали люди есть человеческое мясо понемногу. Так же и теперь понемногу перестают есть мясо животных, и очень скоро придет время, когда люди будут чувствовать такое же отвращение к мясу животных, какое они чувствуют теперь к человеческому.

По Ламартину1

Как теперь считается гнусным и позорным подкидывать детей, устраивать бой гладиаторов, мучить пленников и совершать другие зверства, никому не казавшиеся прежде ни предосудительными, ни противными чувству справедливости, так подходит время, когда будет считаться безнравственным и непозволительным убивать животных и употреблять в пищу их трупы.

Д-р Циммерман2

Если вы увидите детей, мучающих для своей забавы котенка или птичку, вы останавливаете их и учите их жалости к живым существам, а сами идете на охоту, на стрельбу голубей, на скачку и садитесь за обед, для которого убито несколько живых существ, т. е. делаете то самое, от чего вы удерживаете детей.

Неужели это кричащее противоречие не сделается явным и не остановит людей?

3

Воздержание от мяса все больше и больше распространяется. Едва ли теперь есть сколько-нибудь значительный город, в котором не было бы от одной до дюжины и более вегетарианских столовых, где готовят пищу без мяса.

Люси Малори4

«Мы не можем заявлять прав на животных, существующих на суше, которые питаются одинаковой пищей, вдыхают тот же воздух, пьют ту же воду, что и мы; при их умерщвлении они смущают нас своими ужасающими криками и заставляют стыдиться нашего поступка».

Так думал Плутарх, исключая почему-то водных животных. Мы же по отношению земнородных животных стали далеко позади его.

5

Не поднимай руки против брата твоего и не проливай крови никаких живых существ, населяющих землю, – ни людей, ни домашних животных, ни зверей, ни птиц; в глубине твоей души вещий голос запрещает тебе проливать кровь, ибо в ней жизнь, а жизнь ты не можешь вернуть.

Ламартин

В наше время, когда ясна преступность убийства животных для удовольствия или вкуса, охота и мясоедение уже не суть безразличные, но прямо дурные поступки, влекущие за собой, как всякий дурной сознательно совершаемый поступок, много еще худших поступков.

21 ИЮНЯ (Мудрость)

Страдания жизни неразумной приводят к сознанию необходимости разумной жизни.

1

Я, как разбойник, знал, что жил и живу скверно, видел, что большинство людей вокруг меня живет так же. Я так же, как разбойник, знал, что я несчастлив и страдаю и что вокруг меня люди так же несчастливы и страдают, и не видел никакого выхода, кроме смерти, из этого положения. Я так же, как разбойник к кресту, был пригвожден какой-то силой к этой жизни страданий и зла. И как разбойника ожидал страшный мрак смерти после бессмысленных страданий и зла жизни, так и меня ожидало то же.

Во всем этом я был совершенно подобен разбойнику, но различие мое от разбойника было в том, что он умирал уже, а я еще жил. Разбойник мог поверить тому, что спасение его будет там, за гробом, а я не мог поверить этому, потому что, кроме жизни за гробом, мне предстояла еще жизнь здесь. А я не понимал этой жизни. Она мне казалась ужасною. И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь и смерть перестали мне казаться злом, и вместо отчаяния я испытал радость и счастие жизни, не нарушимые смертью.

2

Большинство людей – блудные сыновья и дочери, которые растрачивают свои жизненные силы и средства на то, что не имеет никакой цены. Они отходят все дальше и дальше от «отчего дома», питаясь, как блудный сын, рожками; наконец, духовная бедность заставляет их вернуться к «отчему дому», и им приходится тогда, как младенцам, с самого начала изучать путь истинной жизни.

Люси Малори3

Тремя путями мы познаем мудрость: размышлением – самый благородный путь; подражанием – это самый легкий и третий, опытный – это самый тяжелый.

Конфуций4

При всяком постигшем тебя страдании думай не столько о том, как тебе избавиться от страдания, сколько о том, чего, каких усилий для нравственного совершенствования оно требует от тебя.

Все бедствия и всего человечества и отдельных людей не бесполезны и ведут человечество и людей, хотя и окольным путем, все к той же одной цели, которая поставлена людям: проявлению Бога каждым человеком в себе и во всем человечестве.

22 ИЮНЯ (Дела)

Истинная религия одна для всех людей.

1

Дурно то, что люди не знают Бога, но хуже всего то, что люди признают Богом то, что не есть Бог.

Лактанций2

Различие религий – какое странное выражение! Конечно, могут быть различные веры в исторические события, передаваемые от поколения к поколению для укрепления религии. Точно так же могут быть и различные религиозные книги (Зендавеста, Веды, Коран и т. д.). Но может быть только одна действительная для всех времен религия. Все же различные веры не могут содержать в себе ничего иного, как только вспомогательное средство для религии, которое является случайно и может быть различным, смотря по различию времени и места.

Кант3

Верить можно только в то, про что мы знаем, что оно несомненно есть, но чего мы не можем обнять разумом и выразить словами.

4

Большинству людей мы оказываем слишком много чести, когда говорим про них, что они исповедуют ту или иную религию. Ибо они не знают и не ищут никакой религии; уставная церковная вера – вот все, что они подразумевают под этим словом. И так называемые религиозные войны, которые так часто потрясали мир и заливали его кровью, никогда не были не чем иным, как только препирательствами из-за церковной веры; и люди, жаловавшиеся на религиозные угнетения, жаловались, в сущности, не на то, что им препятствовали принадлежать к их религии, ибо этого не может сделать никакая внешняя сила, а на то, что им не позволяли следовать публично их церковной вере.

Кант5

Утверждение о том, что ты во лжи, а я в истине, есть самое жестокое слово, которое может один человек сказать другому, в особенности когда это касается самого важного на свете дела. А между тем это самое говорят друг другу люди, спорящие о религии.

6

Если ты мусульманин, иди и живи с христианами; если христианин – живи с евреями; если католик – живи с православными. Какая бы ни была твоя религия, общайся с людьми других верований. Если речи их не возмущают тебя и ты можешь свободно общаться с ними, ты достиг мира. Гафиз сказал: предмет всех религий один и тот же; все люди ищут любви, и весь мир есть обиталище любви, зачем же говорить о мечети или о церкви!

Суфийская мудрость7

Истинно верующий человек – не тот, который слепо следует известному учению или Библии, а тот, который полагает свою веру в чистой совести и ясной мысли – вернейших выразителях воли Бога.

Герберт Бигелов

Не бойтесь сомнений – смело исследуйте разумом предлагаемые вам положения веры.

23 ИЮНЯ (Свобода)

Свободным может быть только тот, кто сущность жизни своей полагает не в телесной, а в духовной жизни.

1

Раб, довольный своим положением, вдвойне раб, потому что не одно его тело в рабстве, но и душа его.

Бурке2

Если люди делают зло, они делают зло самим себе; тебе же они не могут сделать зла. Ты рожден не для того, чтобы творить зло и грешить вместе с людьми, но для того, чтобы помогать им в добрых делах и в этом находить свое счастье.

Знай и помни, что если человек несчастен, то он сам в этом виноват, потому что Бог создал всех людей для их счастья, а не для того, чтобы они были несчастны.

Из всего того, что Бог предоставляет нам в этой жизни, он одну часть отдал в наше полное распоряжение: она составляет как бы нашу собственность; другая же часть находится вне нашей власти, так сказать, не принадлежит нам: все, что другие могут связать, насиловать, отнять у нас, не принадлежит нам, а все то, чему никто и ничто не может помешать и повредить, составляет нашу собственность. И Бог по Своей благости дал нам в нашу собственность как раз то, что и есть настоящее благо. Значит, Бог не враг нам; он поступил с нами как добрый отец: он не дал нам только того, что не может дать нам блага.

И потому мудрый человек заботится только о том, чтобы исполнять волю Божию, и размышляет о глубине своей души так: если Ты желаешь, Господи, чтобы я еще жил, то я буду жить так, как ты велишь, буду распоряжаться тою свободой, которою Ты дал мне во всем, что принадлежит мне.

Но если я Тебе больше не нужен, то пусть будет по-Твоему.

Я до сих пор жил на земле единственно для того, чтобы служить Тебе; если же Ты пошлешь мне смерть, то я уйду из мира, повинуясь Тебе, как служитель, понимающий приказания и запрещения своего хозяина. А пока я остаюсь на земле, я хочу быть тем, чем Ты хочешь, чтобы я был.

Эпиктет3

Мир – великое благо, но если мир достигается рабством, то он становится не благом, а бедствием. Мир – это свобода, основанная на признании прав всякого человека, рабство – это отрицание прав человека, его человеческого достоинства. И потому надо жертвовать всем для достижения мира и еще больше для избавления от рабства.

По Цицерону4

Помни, что изменить свое мнение и следовать тому, что исправляет твою ошибку, – более соответствует свободе, чем настойчивость в своей ошибке.

Марк Аврелий5

Я назову только ту душу свободной, которая действует по внутренним мотивам неизменных начал, свободно воспринятых ею. Я назову свободной только ту душу, которая не подчиняется рабству обычая, которая не довольствуется старыми, приобретенными добродетелями, которая не замыкается в определенные правила, которая забывает то, что позади, а прислушивается к призывам совести и радуется тому, что может стремиться к новым и высшим задачам.

Чаннинг6

Только та есть действительная обязанность, которая не имеет целью наше рабство. Только то есть знание, которое содействует нашей свободе.

Всякая другая обязанность – только новое ярмо. Всякое другое знание – только праздная выдумка.

Вишну Пурана

Нет середины: будь рабом Бога или людей.

Недельное чтение

Добровольное рабство

[23]

Врачи советуют не заниматься неизлечимыми ранами; и я боюсь, что я поступаю глупо, желая давать советы народу, который давно потерял всякое понимание и который тем, что не замечает уже своей болезни, показывает, что болезнь его смертельна.

Прежде всего несомненно то, что если бы мы жили теми правилами и поучениями, которые дала нам природа, то мы были бы покорны своим родителям, подчинялись бы разуму и не были бы ничьими рабами. О повиновении каждого своему отцу и матери свидетельствуют все люди – каждый сам в себе или для себя. О разуме же я думаю, что он есть естественное свойство души, и если люди поддерживают его в себе, то он расцветает в добродетель.

Но в чем нельзя сомневаться и что вполне ясно и очевидно, это то, что природа сделала нас всех одинаковыми, – как бы вылила в одну форму, – с тем чтобы мы считали друг друга товарищами или, скорее, братьями; и если при дележе наших способностей она дала некоторым телесные и духовные преимущества, то она все-таки не хотела посеять вражды между нами, не хотела, чтобы более сильные и умные, как разбойники в лесу, нападали бы на слабых; но скорее, надо думать, что, наделив одних большими способностями в сравнении с другими, она создала тем самым возможность братской любви, в силу которой более сильные помогали бы тем, которые нуждаются в их помощи.

И если эта добрая мать-природа дала нам один и тот же внешний вид для того, чтобы каждый мог видеть и узнавать себя в другом; если она всем нам дала великий дар слова для того, чтобы мы, сделав обычай из взаимного обмена мыслей и общения наших воль, узнавали друг друга и сближались все более и более; если она старалась всеми средствами объединить и сплотить наше общество, связав его при помощи общения как бы в крепкий узел, и так как, наконец, это ее стремление к объединению подтверждается и природой всех вещей в мире, то нет сомнения, что мы должны быть сотоварищами и что никто не может думать, чтобы природа одним определила быть рабами, а другим – господами.

И поистине излишне разбирать, естественна ли свобода, так как никто не может не чувствовать страданий, находясь в рабстве, и нет на свете ничего столь невыносимого, как унижение. Следовательно, нужно признать, что свобода естественна и что нам от рождения свойственна не только свобода, но и потребность защищать ее. Но если бы случилось, что мы усомнились бы в этом или до такой степени загрубели, что утеряли бы способность познания нашего блага и естественных наших стремлений, то удостоились бы чести поучиться этому самому у грубых животных. Животные, если люди окажутся не слишком глухи, будут кричать им: «Да здравствует свобода!» В самом деле, многие из них умирают, лишь только их лишают свободы. Другие – и большие и малые, – когда их ловят, отбиваются всеми силами: и клювом, и когтями, и рогами, показывая этим, как они дорожат тем, что теряют; когда же они пойманы, показывают весьма недвусмысленно, насколько они сознают свое несчастие, и продолжают свою жизнь больше для того, чтобы сокрушаться о потерянном, чем для того, чтобы довольствоваться своим рабством. Мы приучаем коня к службе чуть не с самого его рождения; но сколько бы мы ни ласкали его, когда дело приходит к тому, чтобы смирить его, он начнет кусать удила и рваться как бы для того, чтобы хоть этим показать, что служит он не по собственному желанию, но по нашему принуждению. Так что все существа, которые имеют чувства, сознают зло подчинения и стремятся к свободе. Животные, которые ниже человека, не могут привыкнуть покоряться иначе, как против воли. Что же за странное явление, что один только человек до такой степени изменил своей природе, что, рожденный для того, чтобы жить свободно, потерял даже воспоминание о свободе и желание возвратить ее!

Есть три рода тиранов (я говорю о злых государях): одни властвуют по выбору народа, другие – по силе оружия, третьи – по наследству. Те, которые властвуют по праву войны, держат себя так, что видно, что они властвуют по праву победы. Те, которые рождены государями, не лучше первых: будучи воспитаны в преданиях тирании, они с молоком матери всасывают природу тиранов, пользуются подчиненными им народами как унаследованными рабами; смотря по своему расположению – корыстолюбивы ли они или расточительны, – они распоряжаются государством как своим наследством. Тот же, который получил свое право от народа, казалось, должен бы был быть более способен; и я думаю, он был бы таким, если бы он не чувствовал себя превознесенным над другими, если бы не был окружен лестью и тем, что называют величием, с которыми он не хочет расстаться, если бы он не пользовался своею властью для того, чтобы передать ее своим детям. И странное дело, эти самые государи, властвующие по выбору народа, превосходят всех других тиранов всякого рода пороками и даже жестокостью. Помимо усиления рабства – урезывания свободы у своих подданных, той свободы, которой и без того так мало у них осталось, – они не видят иных средств утверждения своей власти. Так что, говоря по правде, хотя я и вижу некоторое различие между указанными мною тремя родами тиранов, однако, в сущности, они все одинаковы, и хотя достигают власти различными путями, однако способ властвования у них всегда один и тот же. Что же касается завоевателей, то они считают, что на завоеванных они имеют такое же право, как на свою добычу. Наследники же их поступают с подданными, как со своими естественными рабами.

Но если бы в наше время родились люди совсем новые, не привыкшие ни к подчинению, ни к свободе, – люди, которые не знали бы ни того ни другого, и если бы этим людям предложили одно из двух: или быть подданными, или жить свободно, – что бы они выбрали? Нетрудно решить, что они предпочли бы повиноваться лучше одному разуму, чем служить одному человеку. Но это только в том случае, если бы они не были похожи на тех израильтян, которые без принуждения и без всякой надобности создали себе тирана. Историю этого народа я никогда не читаю без чувства досады, которое доводит меня до того, что я делаюсь бесчеловечен и радуюсь тем бедствиям, которые израильтяне сами на себя накликали. Что же касается до всех людей, то в той мере, в которой они – люди, нужно одно из двух для того, чтобы их подчинить, – нужно или принудить, или обмануть их.

Удивительно, как народ, как скоро он подчинен, впадает тотчас же в такое забвение свободы, что ему трудно проснуться, чтобы возвратить ее. Он служит так охотно, что, глядя на него, думаешь, что он потерял не свободу свою, а свое рабство. Правда, что сначала люди бывают принуждаемы и побеждаемы силой; но следующее поколение, никогда не видавшее свободы и не знающее, что это такое, служит уже без сожаления и добровольно делает то, что его предшественники делали по принуждению. От этого люди, рожденные под игом и потому воспитанные в рабстве, принимают за естественное состояние то, в котором они родились, принимают его, не заглядывая вперед, а довольствуясь жизнью в том положении, в каком они родились, и не думая добиваться ни иных прав, ни иных благ, кроме тех, которые они находят. Ведь как бы ни был расточителен и небрежен наследник, он все же когда-нибудь да просмотрит свои акты наследства, чтобы узнать, всеми ли своими правами он пользуется, не отняли ли чего-нибудь у него или у его предшественника. Но привычка, которая вообще имеет над нами великую власть, ни в чем не имеет над нами такой силы, как в том, чтобы научить нас быть рабами и приучить с легкостью проглатывать горький яд рабства, подобно Митридату, понемногу приучившему себя к самоотравлению.