скачать книгу бесплатно
– Себя жалей, – особого восторга от красоты своих будущих доспехов Брэнан не испытывал.
После примерки и показательного боя с новым оружием им приказали сдать все снаряжение, заперев его до поры в арсенале. Вечер перед открытием по традиции посвящался бойцам, но во всем великолепии бестиарии покажут себя только в матии.
– Династы любят растягивать удовольствие от демонстрации собственных богатств, – на губах управляющего эдевкского дома Лидаста играла улыбка. Он был худ, темен кожей и похож на змею, но казался куда приятнее жирного Тессия, от чьего подобострастного вида у Брэнана сводило зубы. – Предпраздничный симпосион Мерридолакосов-Мерценариев обещает стать самым популярным в нынешнем году.
– Мы вроде как должны испытывать гордость, – пробормотал Брэнан, отстегивая туго стянутые ремешки наплечника.
– Ты – архиспатий и потому сам по себе – предмет гордости этого дома.
– Предмет. Верно, – кожаные полоски плохо слушались пальцев. – Стараюсь об этом не забывать.
Лидаст пристально посмотрел на бестиария и лишь пожал плечами.
– За вами пошлют. Будьте готовы, – домоправитель кивнул служкам. – Отправляйтесь в купальню и приведите себя в порядок.
В порядок. Да, таким грязным свиньям не место на хозяйском пиру. Архиспатий с остервенением тер себя губкой, смывая песок и масло. На скамьях вдоль стены рабы раскладывали расшитые укороченные хитоны, фибулы, пояса и остальную мелочь. Все это очень походило на их предыдущий смотр в Келетисе, где он получил самые позорные шрамы в своей жизни. Неприязнь всколыхнулась с новой силой, но Брэнан затолкал ее поглубже – не время распалять себя пустой злостью. На этот раз застарелый гнев не оказал такого сильного сопротивления и послушно спрятал острые клыки.
Нынешний вечер был похож и не похож на прошлый: из обстановки он ничего не запомнил, но пиршественная зала казалась меньше, хотя украшена была, без сомнения, так же богато – цветы, светильники, красивые росписи на стенах и чистая вода бассейна в окружении мраморных колонн. По-над стенами стояли заваленные подушками кушетки на звериных лапах; напоенный теплом больших жаровен воздух колыхал легкие занавеси. Блестели драгоценные камни в прическах йаманаррок, лилось вино, а от блюд, вносимых рабами, исходили такие запахи, что слюна невольно наполняла рот, заставляя забыть обо всем.
Их снова приветствовали одобрительным гулом, жадно разглядывая, стремясь дотронуться и пощупать до того, как бойцы займут места на широкой полосе мрамора посреди бассейна, прямо напротив возвышения, где стояли хозяева. Династ с лошадиным лицом, его черноокая жена, сыновья и молодая йаманаррка в красивом наряде, густо расшитом вычурным орнаментом. Крупные кольца черных волос рассыпаны по плечам, свисая ниже пояса. «Как у моей матери», – подумалось Брэнану, но он тут же отогнал крамольную мысль. Эта пустоголовая дрянь не стоила и мизинца его матери.
Династа смотрела на архиспатия с какой-то странной внимательностью. Он видел, как сжимаются сцепленные в замок тонкие пальцы, будто сосредоточенность дается ей с большим трудом. Рядом, приобняв девчонку за руку, стояла еще одна молодая богачка. Ее бестиарий помнил по Келетису – рыжеволосая, с пышными формами под рубиново-красным нарядом. Она тоже смотрела на него, и в ее светлых глазах вместе с интересом читалась плохо скрытая тревога.
Вошедшие вслед за бестиариями наставники поправили шеренгу, шепотом приказывая стоять смирно, пока не будут отданы особые указания. Бойцы послушно замерли, давая возможность всем желающим восхититься результатами тяжких трудов и тренировок. Его то и дело обдавало волнами всевозможных благовоний и чьи-то любопытные пальцы скользили по предплечьям, груди и животу, заставляя ежится. Женщины шептались, прикрывая улыбки разноцветными веерами, но жадные глаза так и сверкали над окоемами из парчи, перьев и жемчуга. Мужчины смотрели оценивающе и диктовали цифры маячившим за их спинами писцам. Те беспрекословно вносили их в таблички, хмуро поглядывая на бестиариев.
– Делают ставки, – прошипел сквозь уголок рта Ардан.
– Вот бы в случае победы и нам перепало, – успел ответить Брэнан, прежде чем тычок Отолика заставил его закрыть рот. Северянин хмыкнул и застыл, не желая получать выговор.
Стоять пришлось долго – гостей в дом набилось столько, что они с трудом передвигались по атрию. Интерес к бойцам значительно возрос – толпа любопытствующих не желала редеть. Сладко-терпкий запах притираний и душистых масел вытравил остальные, а от калейдоскопа пестрых тканей и блеска украшений начинали болеть глаза. Им бы провести вечер в покое и выспаться – завтра первый бой, не все вернутся… Но вместо положенного отдыха они торчат тут, развлекая ряженных шакалов.
Он всего на миг прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на заботах завтрашнего дня, когда почувствовал на предплечье чьи-то пальцы. Брэнан поднял веки и встретился с потемневшим от тревоги взглядом серых глаз. Он сжал челюсти и ответил хозяйке кивком, так и не сумев выдавить из себя «госпожа».
– Итак… – рядом яростно обмахивалась веером ее рыжеволосая спутница. – Все-таки он. Никогда бы не подумала.
– Десма…
– О, я умолкаю, умолкаю. Это твое священное право, но лично я бы ставила на белого северного зверя.
– Он тоже с севера, – йаманаррка старалась не смотреть на бестиария.
Рыжеволосая только вздохнула.
– Ступай за мной, – династа снова дотронулась до его руки. – Держись позади, но не отставай. Ты мой архиспатий и теперь по необходимости будешь меня сопровождать.
Брэнан с удивлением взглянул на Отолика, но тот без лишних слов вытолкнул раба вперед и поклонился госпоже. Ничего не оставалось, как подчиниться. Архиспатий последовал за йаманаррками вглубь залы, за колонны.
Из разряженной толпы вынырнула смуглая Никс, и династа, склонившись к ее уху, отдала какие-то указания. Пока они шли через залу, к ним присоединилось еще несколько юных созданий в роскошных нарядах. Кое-кто из них тоже держал за правым плечом раба.
Вся компания, на ходу обмениваясь шутками с пьющими и вкушающими, покинула залу и вышла в сад, откуда по внешней лестнице, выдолбленной в стене дома, поднялась на балкон верхнего этажа. Воздух был прохладен и свеж. На балконе стояли кушетки и столики с блюдами, полными всевозможных яств. В тени дверной ниши застыли виночерпии с амфорами в руках. По углам в высоких кованых треножниках горел огонь, освещавший и согревавший присутствующих.
Позабыв об остальных, хозяйка схватила архиспатия за руку и увлекла в дальний конец обширного балкона. Рыжеволосая не последовала за ними, так же как и личная рабыня. Девчонка явно пребывала не в себе, то и дело сминая в потных кулачках края роскошного одеяния и оглядываясь по сторонам, будто ждала неминуемого разоблачения. Впрочем, об этом она могла не беспокоиться – молодежь галдела и веселилась, обрадовавшись возможности хоть ненадолго вырваться из-под опеки взрослых. Вино и здесь лилось рекой, а пальцы то и дело погружались в блюда со снедью. Династа, кажется, успела перехватить его голодный взгляд:
– Ты, наверное, хочешь есть. Я прикажу принести чего-нибудь.
– Нет, – он отвернулся и сглотнул, не представляя себя, набивающим желудок под ее странным взглядом. Как-нибудь перетерпит.
– Я ведь могу и приказать.
– Можешь, но тебе, кажется, не нужны лишние проволочки?
В яблочко – девчонка посмурнела, но оставила разговоры о еде.
– Тебе понравилось новое жилье и содержание? Всем ли ты доволен?
– Поздновато спрашивать… госпожа.
– Я не хотела приходить. Ничего, кроме грубостей, не услышала бы. Мне и без…
Она запнулась и смолкла. И это красноречивое молчание говорило больше всяких слов.
– Я не желала злить тебя еще больше. Сейчас ты мне очень нужен и твою злобу я как-нибудь стерплю, как проглочу и твое неуважение. Но я хотела поговорить не об этом.
Династа медлила, а между тем он видел – она просто дрожала от желания чем-то с ним поделиться.
– Говорят, Аммуган не одобряет уличных гадалок, – наконец произнесла она, глядя в сторону.
– В такие тонкости я не посвящен.
– Такое поверье бытует на Йаманарре. Но мне кажется, оно выдумано жрецами, чтобы уличные прорицатели не отбирали их хлеб. Зрячие не пускают к себе по пустякам, и жаждущим прозреть свое будущее приходится полагаться на умения тех, кто им доступен. И я не без греха, но ни о чем не жалею.
Девчонка встретила его взгляд и сжала губы, по-видимому, отбросив сомнения в том, стоит ли посвящать раба в тайну.
– Она говорила о тебе.
– Что бы то ни было, я не хочу этого слышать.
– А я не спрашиваю твоего разрешения, – ее голос посуровел. – Она сказала, я должна держать за руку северного человека, держать крепко и не отпускать. Северный человек вытащит меня из бездны, сказала она. Значит, я поступаю правильно. Уверяю, неудобств тебе это не принесет, скорее наоборот.
– Что, и в чашу со мной войдешь, госпожа?
Она посмотрела на него с вызовом:
– Если бы это спасло меня от будущих унижений, вышла бы. Я легла бы в пасть той бестии, с которой тебе предстоит сразиться.
Он смерил династу взглядом и усмехнулся – наверное, впервые за все время со снисходительностью. Сейчас перед ним стояла не ненавистная богачка, а просто глупая девчонка.
– О большем и желать нельзя – зверь наверняка подавился бы ядом, сунься ты ему в глотку.
– Попадись ты ему в пасть, и его ждет та же участь.
Брэнан не сдержался от ухмылки:
– Мне нет дела до твоей скорби, и тебе это известно. И я мало верю всяким пророчицам…
– Не твои заботы. Просто делай, что тебе велят.
– Только это и слышу с тех пор, как тут очутился.
– Тогда несложно будет затвердить. Завтра – начало празднеств, ты отправишься со мной. Бой в матие назначен на вторую стражу, времени на отдых хватит. Бестии молоды и слабы. Будет легко. Самый трудный день в Эдевке – третий.
Она говорила тихо, и Брэнану, чтобы разобрать слова, пришлось наклониться. Шум на балконе надежно защищал их разговор от чужих ушей. Наверное, со стороны они смахивали на заговорщиков. Впрочем, когда дело касалось престижа, денег и силы в браслете, династы на что только шли, готовя своих бойцов.
– И что он, этот третий день?
– Сначала вы сразитесь с бестиями, а выжившие сойдутся в бою за право представить своего династа в столице. В каждом из пяти матиев должен остаться один победитель. Он отправится в матий триумфаторов в Ауруме.
– Словно уже и не в бестиях дело. Во что вы, йаманаррцы, превратили священные игры?
– В развлечение и доход, – девчонка пожала плечами, будто интересовалась этим меньше всего.
Наверное, стоило поблагодарить ее за полезные сведения, которыми их не удосужились снабдить даже наставники, но язык не повернулся. Раз нужда толкает девчонку идти на сговор с бестиарием, он-то тут при чем? Пусть мечтает и надеется. Если выберется из чаши живым, ему ничто не помешает поскорее вернуться на Сетрем. Пока сговор выгоден обоим, стоит ли гнушаться? Тут сам Дракон велит…
– Я все сказала. Отдохни в оставшееся время. Праздничные шествия начнутся рано, – неожиданно она обхватила его запястье выше браслета, крепко сжала и так же быстро отпустила, отступив на шаг. – Стража!
По лестнице поднялись двое в плащах и эмалированных нагрудниках.
– Отведите архиспатия в палестру. Распорядитесь подать хороший ужин перед сном. Утром перед отправкой приведете ко мне.
Брэнан тряхнул запястьем, еще чувствуя на коже ее пальцы, и, кивнув на прощанье, в сопровождении стражников покинул балкон. Всю ночь ему снился громадный унгвем, державший в пасти полумертвую йаманаррку, и он бился со зверем, пытаясь ее спасти.
Глава 2
Озаренная утренним солнцем, главная площадь Эдевка утопала в бело-розовых гирляндах цветов. Шумные толпы, разряженные в белоснежные одежды, теснились на ступенях алтаря, где на жертвеннике возлежала громадная туша первого заколотого быка. Алые реки крови из распоротого горла омывали мраморную тумбу, украшенную барельефами Дня Гнева.
Верховный жрец Эдевка в ярко-синем одеянии, широких золотых браслетах и в венце из лазурита с ликом Аммугана поднял над головой жертвенную фиалу. Пропев начальные строчки молитвенного гимна, выплеснул на тушу густое багровое вино. Толпа встретила возлияние громкими криками. Стоявший на ступень ниже жрец принял фиалу и следом подал Верховному чашу поменьше. Зачерпнув горсть чего-то вязкого, жрец смазал обагренную тушу, взял из рук помощника факел и опустил на бок животного. Пламя взвилось мгновенно, исторгнув у толпы новые крики. Все напряженно следили за дымом, поднимавшимся над жертвой. Струи взвились вверх и, покружив в воздухе, потянулись на закат, в сторону океана.
– Аммуган принял жертву и благодарит нас! – выкрикнул Верховный жрец, и площадь взорвалась ликующим ревом. Руки вздымались вверх, точно желали схватить благословенный дым. С крыш портиков, окаймлявших площадь, на празднующих хлынули потоки молочно-белых лепестков, укрывая все вокруг благоухающим снегом. Брэнан на миг затаил дыхание, чувствуя странное единение со всеми, кто находился на площади. В шаге от него застыла Мерценария, с головой укутанная в белое полупрозрачное покрывало. От соседних одежд ее отличал рисунок из мелких кроваво-красных камней по кайме. Она обернулась, словно почувствовала его взгляд, и послала ему нервную улыбку. Брэнан отвел глаза и всей грудью вдохнул тяжелый запах горелого мяса и шерсти, смешанный со сладким духом смолистых благовоний. Жрецы на алтарных ступенях затянули незнакомое ему песнопение, которое тут же подхватила вся площадь.
Брэнан стряхнул лепестки с заклепок кожаного панциря и широкого пояса, державшего короткую набедренную повязку. Руки до локтей скрывали кожаные наручи, на ногах плетеные сандалии на толстой подошве. Он выглядел как телохранитель, только ножен у бедра не хватало.
На площади пришлось задержаться чуть ли не до полудня, и все это время династа поглядывала на архиспатия, будто боялась, что тот сбежит. И, в общем-то, не напрасно – такие мысли его посещали. Однако теперь, если верить Джахи, они связаны крепче всяких цепей. Брэнан окинул взглядом шумящую толпу: скрыться в таком столпотворении не составило бы труда. Не будь ядовитого тавра, он не преминул бы воспользоваться такой роскошной возможностью. И все же, невзирая на досаду, желания подразнить спесивую сучку не убавилось.
Когда толпа разделила их с Мерридолакосами, он нагнал династу и зашагал вровень. Сейчас на подобную дерзость никто бы не обратил внимания – в толпе все равны.
– В таком месиве легко потеряться, – архиспатий склонился едва ли не к самому ее уху.
Девчонка вздрогнула и споткнулась. Брэнану пришлось подхватить ее под локоть.
– Хочешь попытаться? – серые глаза так и впились в него.
Брэнан пожал плечами и оглядел запруженную площадь поверх голов.
– А что мне помешает?
– Это будет глупой и бесплодной попыткой.
Бестиарий ухмыльнулся:
– Так и приглашаешь попробовать.
– Я не могу тебе препятствовать, конечно, – она говорила с искренним безразличием. Брэнан остановился, позволяя толпе увлечь йаманаррку вперед, и отступил к наполненным тенью портикам. Но едва расстояние между ними увеличилось, как в левой руке заворочалась, скручивая жилы, ноющая боль. Время шло, и тело понемногу застывало, словно в параличе. Он посмотрел на предплечье и стиснул зубы – узор воспалялся, превращая тонкие синие линии в багровые рубцы.
Когда Брэнан, наконец, нагнал девчонку, едва различив среди сотен других укутанных в белое силуэтов, ему хотелось свернуть ей шею. Джахи оказался прав, а вот династа не стала посвящать его в то, что татуировка скрепила их дополнительными узами. Йаманаррка обернулась, безуспешно пытаясь скрыть усмешку:
– Мой архиспатий передумал?
– Ты солгала мне, маленькая дрянь, – прошипел он, не в силах удержать слова, в гневе слетевшие с языка. Но династа лишь улыбнулась.
– Скрыть правду – не значит, солгать. Связь прервется после финальной битвы, будь уверен. До тех пор, не все ли равно, связан ты или нет? В чаше не почувствуешь – там свои законы – адепты позаботятся. Но ты ведь не собирался бежать на самом деле?
Брэнан не ответил, опасаясь вновь наговорить лишнего и выставить себя куда большим дураком. Время для побега безвозвратно потеряно. А раз так, что такое для скованного – еще один моток цепи?
Жертвоприношения и возлияния длились до самого заката. Процессии, с восходом поднявшиеся на акрополь через врата Чистоты, переходили от храма к храму, чтобы почтить каждого из Драконовых слуг. Бледно-бирюзовый лик Аруны, Драконицы теплых течений, высеченный на главном метопе ее святилища сменили серебристые плавники Таргато, хранительницы всех рыбаков. Должно быть его мать, сегодня затемно начавшая службу, так же льет сладкие вина на жертвенник, испрашивая урожайного года для родного Сетрема. Желто-красные кольца Вароса – судьи во дворце Аммугана – плыли по стенам его храма в густом дыму воскурений, а темно-синий лик грозной матери морской пучины Кебас, вздыбившей острый гребень под самыми сводами наоса, внушал почтительный страх. Серо-голубая чешуя Эрея, Дракона спокойных вод и попутного ветра, к закату уступила место слепяще-белым палатам Феррида, Дракона соли и очищения. В громадном бассейне перед внутренним жертвенником сверкало зеркало горько-соленой океанской воды. Каждый входивший в храм зачерпывал щедрые пригоршни, омывая ими лицо и рот, очищаясь от греховных помыслов и нечистых слов.
Всю жизнь Брэнан привык склонять колени только перед Таргато и чтить Великого Аммугана. Прочие его слуги оставались ему чуждыми, в храмах Эдевка он впервые встретил их так близко. И не мог не почтить. Только бы они не оказались глухи к его неумелым молитвам. И если правду говорят о справедливости Феррида, беспристрастности Вароса и милосердии Аруны, пускай Драконы внемлют его словам.
Солнечные лучи из золотых превратились в медные, когда процессия остановилась на верхушке акрополя, у врат главного храма. Меж колонн из резного кварца, меняющего цвет от кобальтового у основания до белого под самым архитравом, высились жрецы в ритуальных одеяниях. Двое из них выделялись особенно – роскошью одежд и совершенной бесстрастностью лиц. На плечах первого – тощего и лысого – возлежала багровая порфира с вышитыми языками пламени; венец с оком сдавливал загорелую кожу. Весь облик этого человека навевал мысли о большой старой змее.
Второй был почти на голову выше «змея», а его вытянутое лицо покрывала густая сеть татуировок, за которой не получалось разобрать черты лица. Облачение составляли густо-синие одежды с вышитыми блестящей нитью завитками волн. По присмиревшей перед храмовыми ступенями толпе порхал шепоток из двух имен – «Аспис» и «Эвмахий».
– Гляди-ка, нас почтили вниманием главные затворники Йаманарры, – шепнул кто-то рядом. – Эдевк нынче никак благословен.
Брэнану ничего не говорили ни эти слова, ни передающиеся из уст в уста имена, но он дал бы голову на отсечение – невзирая на иронию, здешним польстило внимание со стороны важных персон.
Молящиеся потоптались перед храмом, слушая длинный монолог верховного жреца о том, что двери храма Аммугана откроются лишь после того, как Йаманарра получит знак благоволения.
На жертвенник, вынесенный служками к площадке перед ступенями, торжественно водрузили большой, пропитанный влагой сверток. Толпа заметно разволновалась, все вытягивали шеи и донимали друг друга расспросами. Жрец откинул край холстины и кивнул, протягивая руку за ритуальным ножом. Брэнан смог разглядеть лишь темный бок, голый длинный хвост и край гребня.
«Черный вестник», – зашептались вокруг, а он вглядывался в мертвое тело, пытаясь понять, что это за тварь. Жрец вспорол глянцевито блестевшее брюхо – кровь брызнула на снег одежд рубиновой россыпью. Запустив руку внутрь, он вытащил наружу красно-черный, истекающий кровью комок, сложил его в поднесенную чашу и отдал нож.
– Мы передаем это нашим благословенным сестрам чистоты! – провозгласил жрец и, не колеблясь, отер руки о белоснежные одежды. – И да будет победа за отцом нашим Аммуганом!
– Быть тому! – отозвалась толпа, едва не оглушив бестиария.
Жрец сошел с алтарного возвышения и удалился в храм вместе со всеми, кто стоял на ступенях. Врата за ними затворились. Йаманаррка обернулась, отерев лоб краем накидки.
– Церемонии закончились, хвала Драконам. Впереди матий. Идем.
