скачать книгу бесплатно
– Ларс. Ты, конечно? толстяк. Но я-то потолще. Вот и смекни, кому лучше лезть? Мне к тебе или тебе ко мне?
– Тебе ко мне. Я пожирнел.
– Да покажись ты! Вот упрямый.
– А эт зачем? Не скажешь?
– Ларс. Хватит…
Ларс выбрался из-за перегородок. Весь в соломе, куриных перьях, помете и опилках. Он щурил глаза на солнечный просвет и от этого казался очень потешным.
– Ага, узнаю – узнаю своего друга, – довольно сказал Юханнес, хлопнул этого друга по плечам и внимательно посмотрел на лицо Ларса.
– Ты чего?
– Это Марта?
– Не говори мне о Марте.
– Нет, я о царапинах на лице.
– А! Да по-хозяйству.
– По хозяйству, значит, так-так.
– Не такай. У самого глаза красные как у быка. Сказывай про портного! – Ларс притворно скорчил гримасу боли, поставив руку на поясницу. Юханнес одним увесистым хлопком по спине приятеля развеял всякое притворство, а заодно и пыль, которую Ларс на себя собрал.
Они уселись в тени раскидистого дуба – обсудить происшествие, пока Марта должна была вынести пару кружек ароматного вина.
– Ларс, послушай, не знаю как сказать, я пришел к тебе вот почему, – начал разговор Юханнес. – Поверни-ка уши сюда. Пропала дочка у Иоахима Меека, пропала с концами. Ага.
– Где пропала, ты скажешь наконец?
– Никто ничего не знает. Жалко его. Старый уже портняжка, да еще и хромой в придачу. Ходить-искать тяжко для него. Подсобить надо. Позавчера она пропала… Олина – зовут… звали… Подожди, не перебивай. Дай, доскажу. Мы смекнули. Пропала она в ночь, когда старуха умирала. А ты бродил как раз в том краю. Ну, не отпирайся. Я как узнал – сразу к тебе… Ага. Ты понимаешь…
– Да-к по-вашему, я упрятал дочку Иоахима?
– Да ты в своем уме?! Никто про тебя дурного слова не скажет. Все знают, ты ходил за Мартой…
Ларс побагровел как рак, вот бы щелкнуть этого болтливого Юханнеса по его горбатому носу. И Ларс, выпучив глаза, спросил пришельца:
– Как все знают? Ты разболтал?
– Нет, погоди.
Показалась Марта – на ее лице тоже виднелись ссадины.
Юханнес поблагодарил Марту за угощение, опустил глаза, дождался когда уйдет хозяйка и продолжал:
– Я неправильно выразился. Не все знают, что ты того…ночью…ну, как сказать? Что Марта ночью…
– Не пойму, о чем ты? – Ларс в таких случаях был не прочь прикинуться глуховатым.
– Ларс! Это ты у соседки научился…
– Чего?
– Чего, чего… Глухоте дурацкой! Скажи прямо, Ларс, ты видел или слышал чего? А? Той ночью…
Он стал расталкивать Ларса, будто проверял в пустой бочке остатки вина.
– Чего я видел? – недоуменно отозвался Ларс, но страх уже закрался в его сердце. Он вспомнил тот голос, что звал его под домом священника. Может это Олина и звала его?
Юханнес пристально посмотрел на него:
– Поэтому тебя ж спрашиваю. Лес, кладбище, поляна, озеро и дома – глянешь, и будто черт уже на шее сидит. Как понесло тебя ночью в те места? Меня туда вилами не загнать… – Юханнес сделал паузу, и продолжал: – Может люди тебе ночью попадались незнакомые? И дочка Иоахима с ними? А? В платье она была красном…
– Она ж такая набожная была… Говорят, и не гуляла ни с кем. Каждый день на службу в костел ходила. Она ни с кем никуда не могла пойти. Вот что! – Ларс твердо решил утаить историю с голосом, который ему послышался. Обвинят чего доброго, что не спас.
Юханнес принялся за рассуждения:
– И я так сужу. Не могла она сама в лес-то… Священник заходил к Иоахиму – справлялся, что с ней.
– Священник исповедовал старуху…
– Когда? Ночью?
– Да!
– А ты почем знаешь?
– Знаю, раз говорю… Старуху ведьму, ночью, в ее доме… он будто причащал, а может исповедовал… в ее доме… Еще помню, луна была полная, видимость хорошая… Собаку видел бродячую. В доме она старухи. Ну это потом, а раньше, на поляне… Я правда подивился тому, что…
– Ага, ага…Чему ты подивился на поляне?
Ларс засуетился. В глазах появилось оживление:
– Не поверишь, Юха. Из далека светилось на поляне пятно. Я отмахнулся, думаю, нечистый путает… Сам понимаешь. А потом видел на том месте след кострища и травы примятой. Будто люди там были.
– Где?
– На поляне.
– Та-ак?
– Все. Больше ничего не видел. Но погоди, погоди… Я вспомнил про собаку.
– Где?
– Я ж тебе говорил: перед домом ведьмы бегала собака… А меня-то моя не признала. Теперь понял почему – я принес запах другой собаки, из леса.
Конечно, Ларс еще готов был рассказать о крысах, что как ручные белки, сидели на его плечах перед домом священника. И после того похождения – одна из серых тварей завелась где-то за стеной в доме, и ночами неуемно скребется. Но насмешник Юханнес поднимет его на смех, не поверит в этот бред. А вот судачить о том, как Ларс испугался крыс, будут за каждым углом. И следы от ног Марты утром, на полу – их надо скрыть от всех. Никто ничего не должен знать – иначе заклюют.
Между тем Юханнес сделал большой глоток, от удовольствия крякнул, протер сосульками повисшие усы, и приступил к рассказу:
– Вот мы со Стеном облазили до зари всю округу. Иоахим тоже пошел, но отстал где-то… Вот мы со Стеном… Он теперь домой пошел, за съестным, а я прямиком к тебе… Ох, плечо еще не отошло – мы ж, два дурня, колья на себе таскали. Для защиты стало быть. Ага… Слушай, на поляне мы нашли это место – трава смята, следы вокруг. Сначала мы смекнули. Ага, сохатый забрел. Осмотрели – Стен нашел капли запекшегося воска, а рядом отпечатки каблуков от мужских ботинок – каблук потоньше, чем мы носим, только пастырь в таких службу ведет и еще копыта, ага… копыта, будто скотина чья-то забредала. Знаешь Ларс! Не совру, в воске торчали волосы, бабские волосы… Ну ни чертовщина? У? Ларс? И еще следы босых ног нашли, вроде женский и детский.
– Сдается мне, вы со Стеном крепко заложили глотки перед походом…
– Вот тебе крест, Ларс. Говорю, как на духу. – Юханнес почесал свою бычью шею и по-бычьи заводил глазами, будто готовился пободаться. Увиденное накануне крепко его озадачило.
Ларс задумался:
– Слыхал я о черной мессе….
– А может, выведаем чего у викария? – предложил Юханнес.
– Не надо.
– Чего так?
– Не надо. – Ларс заметно занервничал.
А Юханнес пытался рассуждать:
– Он много знает священных книг…
– Не знаю.
– Ларс! Скажи начистоту! Не доверяешь ему?
– А вдруг он не священник. А?
– Как?! Ты в своем уме? Его прислал епископ… Как его? Вылетело из головы имя епископа.
– Сердцем чую, замешан священник. Скоро он себя выдаст. Мы не должны подавать виду…
– Да у него полный костел на службах. Он и хворобу лечит. Вот приходил недавно узнавать, что да как.
– К кому?
– Что?
– К кому приходил?
– К Катарине моей. Не ко мне же…
– Запутано все. Чего он ночью у ведьмы сидел, за столом, как статуя? У меня голова ходуном ходит. Вот бабки говорят о каком-то наговоре, который ведьма перед смертью через руку передает…
– Слушай поменьше этих бабок. Бедный Иоахим, жалко мужика, плачет денно и нощно. Хромой ведь, а лазил по лесу, верил, что найдет.
– Да замолчи ты! – крикнул Ларс на пса, зарвавшегося лаем. – Да и от нас проку мало. Вон кобель мой надрывается – жена твоя вроде подошла…
– Уже прибежала! Вот принесла нелегкая…
– Здравствуй Катарина! – заговорил Ларс заискивающе.
– Марту позови! – потребовала Катарина.
– Болеет она…
– Чем заболела?
– Упала… вон во дворе… на голову жалуется. Просила не трогать ее…
Катарина давно поняла, что происходит в доме Ларса – не стала она теперь говорить о наболевшем, чтобы не принести Марте большего вреда.
– Ладно, скажи завтра зайду.
– Скажу-скажу. Ты вон забирай своего муженька, только не ругайся… не ругайся в моем дворе… И ты Юха, не горюй. Одного Иоахима в горе не оставим. Вот напасть то, а?!
Катарина развернулась и ушла.
– Вино у тебя славное. Получше, чем в погребах Ратуши. Ты пил их вино?
– Нет.
– Ну и правильно. Пусть ратманы пьют. Лучшие сорта винмейстеры всегда оставляют для себя. Ларс, ты это… Марту не бей, не виновата она и наследила она в доме может потому что выскакивала во двор когда пекла для тебя пумпушки всякие. Во двор выскакивала. Понимаешь? Во двор. Вот!
– А ты почем знаешь? – завелся Ларс.
– Да ну тебя!
Юханнес встал и поплелся со двора.
Глава 10
На третий день после похорон старухи Агнессы Кристина перебралась в ее дом на правах бывшей воспитанницы усопшей. С раннего утра и до раннего вечера она помогала стряпухам готовить для поминок еду и встречать людей, которые пешком преодолели длинный путь от города. Расстояние никого не смущало и не останавливало. Люди тихо приходили и тихо уходили.
Незаметно все стихло – закрылись двери зала и дома, за последними старухами. Кристина оказалась одна в двухэтажном старом доме. Здесь прошло ее детство, и с каждым предметом были связаны воспоминания. Мансардная комната, в углу как поднимаешься по лестнице, здесь все как прежде, кровать, сундук и миниатюрные окна выходят в лес, и за краешком леса виднеется поляна. Там она научилась однажды играть на сопилке. Это случилось в те времена, когда бродячие театры останавливались на поляне на ночевку. И старый музыкант подарил Кристине маленькую дудку, и сказал на прощание: «Жди рыцаря, девочка».
И чудилось ей, большеглазому созданию в ту пору: спешит, спешит к ней, по дремучим лесам, по заснеженным сопкам, он – ее отважный рыцарь. Его одежды покрылись снежным инеем. Но он слышит волшебный звук сопилки…
Вот-вот вынесет его ретивый конь на поляну, промчится навстречу ветру, чтобы забрать Принцессу из дома, увезти ее в далекий замок. И всегда в ее детских представлениях, на туманную или заснеженную поляну являлся черный рыцарь – и никогда она не видела его лица. Уличные скоморохи, ночами греющиеся у костров, языки пламени которых были похожи на шутовские колпаки, они тоже не могли ничего о нем сказать, но и не отрицали его существования, а некоторые даже видели его силуэт на фоне ночного неба.
Если поскакать к той пологой горе, чьи очертания видны за лесом, там рукой подать до сверкающих в снегах гор, до замков, где живут рыцари и их невесты. Но почему людская молва доносит вести, что в отрогах Гундеборду не рыцари – а нечисть, которую следует опасаться. Кристине не хотелось об этом вспоминать, но были сны, когда рыцарь наклонялся к ней с лошади и у него не было лица. Жуткие сны – она отгоняла их, но не могла выбросить из головы.
Она стянула верхнее платье, и поменяла свою нижнюю женскую рубашку, на ту, что ждала ее в сундуке. Рубашка немного не доставала щиколотки, закрывая икры и не доходила до запястья, хотя была широкой в рукавах. Такие рукава специально вышивались длинными для долгих девичьих сновидений, но детство позади и руки Кристины теперь смешно торчали тонкими запястьями.
