скачать книгу бесплатно
– Пора ехать, – наконец скомандовал Аравин и, резко развернувшись, широким шагом покинул теплое помещение.
Глава 3
Три молчаливых фигуры стояли у одинокой могилы. Слов не было. Только тихая грусть и застывшие слезы на глазах Александры Михайловны. «Железная» бабушка выглядела сейчас просто несчастной женщиной.
Вдали закаркала ворона, и Стася поморщилась – атмосфера была мрачной. Она абсолютно не воспринимала ситуацию. Не понимала, зачем люди вообще приходят на кладбище. Это место пустынное и безликое. И если бы не фотография улыбающейся Алисы на мраморном надгробье, она бы никак не сопоставила холодную плиту с умершей девушкой. Та жила в ее воспоминаниях. И традиция посещения кладбища казалась Стасе бредовой.
Чтобы хоть как-то отвлечься, она украдкой наблюдала за Егором. Открытое пространство поселкового кладбища совершенно не защищало от ледяных порывов бушующего ветра. Но Аравин, казалось, не замечал невыносимого холода. Широкие плечи расправлены, спина ровная. На лице холодная маска. Невозможно было понять, о чем думает этот человек. И понимает ли вообще, что происходит? Переживаний на его лице не было. Глаза, будто стеклянные, уставились в одну точку и застыли. Стасе хотелось стукнуть его, заставить очнутся. Но, естественно, она этого не сделала.
Алиса как-то сказала, что Егор очень честолюбивый человек. Он всегда стремился быть лучшим буквально во всем. Но при этом Стася, четвертый год наблюдая за его карьерой, никогда не видела на этом лице триумфа победителя. Да, пускай даже простой улыбки. Он воспринимал достижения как должное, не давал себе расслабиться ни на секунду. Только двигался вперед. Со стороны казалось, что ему все совершенно безразлично. Но так ли это?
Мысли Стаси вернулись к утренней встрече на кухне. Пристальное внимание Аравина бесконечно смутило девушку. Словно после этого осмотра что-то могло измениться.
Она тщательно причесывалась и заплеталась у себя в комнате, но совершенно не предполагала, что Егор обратит на нее хоть какое-либо внимание. Помня их последнюю и единственную встречу, когда Аравин удостоил ее несколькими взглядами в квартире отца и ни одним по дороге домой, девушка думала, что в этот раз будет так же. Это она знала каждую черточку его лица, изучая часами фотографии на ноутбуке. Она с замиранием сердца следила за каждым боем. Именно она переживала, когда атака соперника достигала цели. Когда кожа Егора трескалась от наносимых ударов, заплывали глаза… Потому что по-другому не могла. Алиса будто внушила Стасе заботу и волнения о нем. Привязанность к человеку, которого она фактически не знала.
Краем глаза наблюдала, как Аравин в последний раз положил руку на надгробие. Провел костяшками по ледяному мрамору, а затем развернулся и широким шагом вышел из ограды.
Проводила его тоскливым взглядом. Еще немного, и она снова будет лицезреть только фотографии. Стася читала интервью менеджера Аравина по поводу того, что скоро будет назначен день первого титульного боя Егора, и подготовка к нему пройдет в Испании. А значит, его долгое время не будет в стране. Она радовалась возможности Егора завоевать титул чемпиона. И в то же время сильно переживала, как пройдет бой.
Уходя с кладбища вслед за Аравиным, Стася вздохнула с облегчением. Но у самых ворот их встретила Нина Михайловна. Та приехала вопреки указаниям сестры. И Стася испугалась, что им придется еще раз вернуться к могиле. Но не тут-то было. Баба Шура, увидев Нину Михайловну, будто получила встряску, «подобрала сопли» и стала недовольно отчитывать сестру:
– У тебя что, слуховой аппарат барахлит? Я же сказала – езжай прямо в ресторан!
– Я подумала… – начала было оправдываться старшая сестра.
– Подумала она! – тут же перебила ее баба Шура. – Чем там думать уже? – она свирепо оглядела наряд сестры и, задержав взгляд на модельных ботиночках на миниатюрном каблучке, фыркнула. А затем возмущенно сказала: – Вырядилась! Гусыня городская! Снег накатан, упадешь и рассыплешься! Не соберем!
На морщинистом лице Нины Михайловны появилась снисходительная улыбка.
– Тоже мне! За своими костями смотри! Не я ведь год назад с поломанной рукой ходила!
– Это было полтора года назад! Уже и с памятью проблемы? – мастерски парировала баба Шура.
– Куда уж мне! Ты, вон, даже забыла поздравить с днем рождением Степана Аркадьевича, – попыталась уколоть в свою очередь Нина Михайловна.
– Нужен мне твой Степан Аркадьевич, как горькая редька! Я просто не хотела его поздравлять, – баба Шура откровенно врала.
Стася помнила, как она тогда причитала, что забыла поздравить приветливого соседа. Про себя девушка, конечно, посмеялась. Отвернувшись в сторону, попыталась спрятать улыбку. И неожиданно столкнулась с внимательным взглядом Аравина. Улыбка застыла на лице. По телу прошел озноб. Уставившись в темные глаза, Стася попыталась определить причину интереса Егора.
Он недовольно свел брови, но взгляда не отвел.
– Иди к машине. Холодно, – словно сквозь вату донеся его тягучий голос.
Впервые за сегодняшний день он обратился непосредственно к ней. А ведь утром даже не соизволил поздороваться.
Не реагируя на приказ, Сладкова продолжила рассматривать мужчину. Детально разглядывала уже знакомые черты лица, наслаждаясь реальным «изображением». Мощные скулы, прямой нос, тонкие, но не жесткие губы и притягательные карие глаза. Ей нравилось все! Нравилось, как Аравин стриг волосы, оставляя лишь короткий черный ёжик на голове. До него хотелось дотрагиваться, ощущая собственноручно, колется ли он? Нравилась его смуглая ровная кожа и мелкие, будто «битые» пиксели, шрамы.
Хоть иногда руки так и чесались нарисовать Егора, Стася боялась это делать. Хорошо осознавала, что будет недовольна схожестью с «оригиналом». Будет нервничать. Начнет перерисовывать. А это уже может сложиться в бесконечность.
– Правда, Стася, пойдем – вмешалась баба Шура. – Не хватало еще простудиться.
Девушка медленно опустила взгляд. А Егор еще некоторое время смотрел на упавшие веером густые ресницы. Будто надеялся снова увидеть зеленые озера.
С трудом вспоминая их первую встречу, анализируя рассказы бабушки и наблюдая за Стасей сегодня, Аравин думал о том, что невозможно быть настолько непосредственной в восемнадцать лет.
Стася была очень открытой. Все эмоции настоящие, живые, необдуманные. Тут она плачет, тут, нахохлившись, злится, тут застывает в недоумении, тут уже смеется и снова недовольно фыркает. Не было в ней фальши. Душа наизнанку. Она не стеснялась своих эмоций и не придумывала то, чего нет. Сейчас на кладбище она не грустила и не пыталась «сыграть» эти чувства. Просто тихо стояла у могилы. Успела пустить слезу в машине. Егор не уловил смысла ее бормотаний, обращенных к Александре Михайловне, но отчетливо слышал шумные всхлипывания. Видел в зеркало заднего вида, как девчонка утирает платком слезы и откровенно сморкает нос. Невольно улыбнулся краешком губ. Забавная она. Чистая и настоящая.
Аравин помнил, как разительно отличалась квартира ее отца до переезда Стаси и после. Буквально за пару дней Сладков засрал все. Каких же трудов, должно быть, стоило следить за порядком в этом откровенном борделе? Там же бесконечно проходили какие-то попойки.
То, что характер у девчонки не сахар – это как пить дать. Аравину даже захотелось увидеть ее разъярённой. Эмоциональные люди всегда вспыльчивы, всегда говорят то, что думают, даже если это противоречит всем правилам морали. Но в этом и вся соль.
Егор ненавидел, когда люди лгут. Ложь – порождение иллюзий. Чего он сильнее всего не любил, так это ждать от человека больше, чем он стоит. И так же не любил, когда от него ожидают то, чего он не собирается делать.
В ресторане пробыли недолго. Повод был не праздничный, и гости не засиживались, а хозяева не удерживали. Поэтому ближе к четырём часам Аравин привез Стасю с бабушкой домой. По дороге была только одна остановка – подвозили Нину Михайловну. Дома Стася почувствовала себя буквально выжатой и сразу же поднялась в свою комнату. Первым делом она содрала с себя мрачное платье и забросила его в корзину для грязной одежды. Затем приняла душ и натянула синюю махровую пижаму с большим белоснежным зайцем на груди. Прошла назад в комнату и, свернувшись клубком на кровати, заплакала.
Этот плач был очень сдержанный. Грустный и тихий. Она больше не ревела в голос, не осталось сил. Слишком много эмоций за сегодня испытала. И главным раздражителем, как ни странно, оказался Аравин.
Тихо всхлипывая, Стася растирала по щекам скупые слезы. Горло, вызывая боль, сдавливал тугой спазм. Пыталась вдохнуть глубже, перевести дыхание, избавиться от тяжести, которая не покидала ее. Но, вопреки всем попыткам, из груди вырывались лишь обрывистые всхлипы.
Они вскоре прекратились, не принеся облегчения.
За обедом Стася едва притронулась к еде. Поэтому вскоре в животе заурчало, и она поняла, что очень проголодалась.
Поднявшись с постели, снова прошла в ванную. Умывалась долго, охлаждая пылающие щеки холодной водой и периодически бросая усталый взгляд в зеркало.
Четкий и крупный разрез глаз раздражал, напоминая об отце. Это были его большие зеленые глаза. Она терпеть не могла, когда ей делали комплименты по этому поводу. А случалось это довольно часто. Стася была согласна, что глаза выделяются на ее лице. Но лично ей в своей внешности куда больше нравились мамины аккуратные губы сердечком.
Алиса много раз говорила ей, что она красивая. Но для нее это было сродни проклятию. Ну, кому нужна эта красота? Что она дает?
Вздохнув, наконец, отправилась на кухню, чтобы поесть. Спускаясь по лестнице, думала о драниках, которые накануне сготовила баба Шура. Мысленно поливала их сметаной, когда услышала, доносившийся из кухни разговор.
Узнавая голоса, Стася нерешительно замерла у двери.
– Чего ты хочешь от меня? – Егор не срывался на крик, но тембр его голоса буквально вибрировал от злости. – Я ее из г*вна вытащил. Да, я каждый день по морде получаю, чтобы обеспечить ее жизнь! Хотя она мне никто.
– Я требую, чтобы ты хоть изредка навещал девочку, – как всегда, громко ответила баба Шура.
Стася сразу же догадалась, что разговор на повышенных тонах касается непосредственно ее персоны. Услышанное показалось настолько унизительным, что она едва не расплакалась. Жгучие слезы выступили на глазах, и девушка, пытаясь с ними справиться, упрямо замахала ресницами. Только пылающие щеки нельзя было остудить.
Так вот, значит, как он думает о ней.
«Никто…» – звучало пусто и безразлично.
– Ты же сама вызвалась ее воспитывать. От няньки отказалась. Я нигде не подписывался читать ей сказки и подтирать сопли, – в этот раз голос Аравина прозвучал еще грубее и чуть громче.
Стася закусила нижнюю губу, больно врезаясь в нее зубами. И будто не замечая этой боли, сосредоточенно вслушивалась в диалог на кухне.
– Я не вечная! Как вы потом без меня будете? Ты ее почти не знаешь, – мольба в голосе бабы Шуры звучала настолько неожиданно для Стаси, что та даже засомневалась, она ли это сказала.
– Не нагнетай, пожалуйста, – отчеканил Аравин в ответ.
Фразы Александры Михайловны по поводу смерти всегда пугали Стасю, а по скупому ответу Аравина его отношение к бабушке определить она не смогла.
– Я говорю, как есть. Перестань думать исключительно о себе!
– Я не стану приезжать. Мне абсолютно плевать на все, чем она занимается, – услышав очередную порцию негатива, Стася поморщилась. – Я выполнил просьбу Алисы. Все! Пускай растет и наслаждается жизнью. Но без меня. Не требуй от меня большего.
– Какой же ты циник, – в последней фразе бабы Шуры послышалось едва различимое отчаяние.
За быстрыми тяжелыми шагами последовал громкий стук закрывающейся входной дери. Решив, что это Аравин, наконец, убрался из их дома, девушка порывисто вбежала на кухню.
Не хотел он спорить с бабой Шурой. Но ее требования относительно девчонки, что стало неожиданностью для самого Аравина, его взбесили. Надо было просто отказать, а не вдаваться в объяснения, оправдывая самого себя. К чему это? Он и правда не чувствовал себя обязанным поддерживать какие-либо отношения с девчонкой, которую они приютили.
Да и о чем ему с ней разговаривать? Какие у них могут быть общие темы? Притворяться, что ему интересны ее кружки и умелки? Увольте!
Шум от появления Стаси заставил Егора открыть глаза. Он моментально выхватил взглядом горящие негодованием зеленые глазищи. Пылающие щеки и красный нос. Машинально оглядел забавную пижаму, которая смотрелась на девчонке очень даже интересно. Не укрылась от его взгляда и ее шумно вздымающаяся грудь.
Вот и злость. Долго ждать не пришлось.
Стася подошла совсем близко и, сфокусировав яростный взгляд на его лице, зло выпалила:
– Никогда больше не смей повышать голос на бабу Шуру, – фраза была подкреплена указательным пальцем, упертым в его грудь.
Дальнейших уточнений не требовалось. Егор понял, что девчонка слышала их разговор. На самом деле крика как такового с его стороны не было. Но оправдываться и доказывать что-либо он, конечно же, не собирался.
– Кого-то не научили, что подслушивать нехорошо, – темные брови взметнулись вверх, а глаза пронзили тяжелым взглядом. – Так мы это исправим, если ты сейчас же не уберёшься назад в свою комнату, – давал ей шанс на отступление.
И все же девчонка удивила его. Он был готов к ругательствам и яростным взглядам, но никак не думал, что она посмеет ударить его. А она именно это сделала. Правый джеб[1 - Джеб – длинный прямой удар рукой. Существуют различные варианты джеба. Всех их объединяют следующие характеристики: передняя рука выбрасывается вперёд, полностью разгибаясь, в момент удара кулак обычно держится в горизонтальном положении – ладонью к земле.] пришелся ему в подбородок, так как выше Стася не доставала.
От неожиданности Аравин пропустил этот удар. Сила, в сравнении с той, к которой он привык, попросту смехотворная. Однако этого хватило, чтобы его захлестнуло яростью.
А Стася попыталась нанести новый удар. В этот раз боец поймал ее кулак, полностью обхватывая его рукой. В какой-то момент он даже растерялся, находясь в непривычной для себя ситуации. В повседневной жизни никто не смел поднимать на него руку. И уж тем более девушки.
Склоняясь к девчонке настолько, чтобы их лица оказались на одном уровне, Аравин слегка сдавил ее кулак. Этого хватило, чтобы та болезненно поморщилась.
– Никогда не бей первой, если не уверена, что выдержишь сдачу, – сердито зашипел, пронзая ее взглядом.
– Ты чертов ублюдок, – закричала девчонка. – Убирайся на х*р!
Егор зло стиснул зубы, так что заходили желваки на лице.
Надавать бы ей по шее сейчас! Может, тогда ума прибавится.
– Ты еще будешь мне указывать, где мне находиться? – вкрадчиво уточнил он. И не дожидаясь ответа, мрачно пригрозил: – Ты у меня сейчас в одних трусах назад к отцу пошуруешь!
– А вот и не пойду, – упрямо заявила Стася.
– Как же!
– Ты ужасный человек! Чертов эгоист! Думаешь, тебе больно? – Аравин недовольно поджал губы, увидев влажный блеск в зеленых глазах. Вот только слез ему сейчас не хватало. Его не тронул ее вопрос. Его боль – это только его боль. Ни с кем он ею не делился. – А ты представь, каково ей?
А вот последняя фраза резанула где-то в груди. Да, он немного перегнул палку, не стесняясь в выражениях. Вел себя грубее, чем хотел. Но относительно Сладковой он все верно сказал. Дал ей крышу над головой, пищу, одежду и все необходимое для нормальной комфортной жизни. После окончания школы она сможет сама распоряжаться деньгами, которые Аравин ежемесячно переводит на ее счет. Он купит ей отдельное жилье, если понадобится. Разве этого мало?
Задумавшись, непроизвольно сильнее стиснул руку Стаси. Она болезненно охнула и зло запыхтела, пытаясь выдернуть из захвата руку.
Горячее дыхание обожгло подбородок Егора, и он абсолютно машинально уставился на дрожащие пухлые губы.
– Уходи, – рвано сказал он, разжимая руку и мягко отталкивая девчонку назад. Осторожно, так, чтобы та не потеряла равновесие. – Немедленно, – стальные нотки, прозвучавшие в его голосе, подействовали. Гнев исчез с девичьего лица, оставив в широко распахнутых глазах лишь растерянность.
Она выбежала из кухни, оставляя Аравина в легком замешательстве. Что это было? Почему этот «сгусток эмоций» вызвал в нем подобную бурю?
«Да, Аравин… Пора на ринг. Давно ты пар не выпускал!»
«А может, Ритке позвонить?»
Она не будет задавать лишних вопросов. Рита хорошо знала, когда нужно молчать. Аравин, недолго думая, набрал ее номер и велел ждать его через час.
Сам же дождался возвращения бабы Шуры. Попытался даже извиниться.
– Прости за то, что был груб с тобой. Но решение мое не изменится.
– Посмотрим… – ответ бабы Шуры прозвучал мягко. Гласные буквально нараспев.
Это немного насторожило Егора, но словесно он не отреагировал, мечтая лишь побыстрее покинуть ненавистный родительский дом.
– Спокойно ночи, – бросил он у двери.
– Спокойной.
Глава 4
Испания, около трех месяцев спустя…
Аравин машинально прослеживал неторопливое передвижение стрелок больших настенных часов. До боя оставалось тридцать две минуты. В раздевалке по обыкновению тихо. Он сконцентрирован, спокоен и уверен.
Роман Натанович Щукин, который тренировал Егора с одиннадцати лет, не был столь же уверенным.
Но молчал.
У Аравина отличная физическая форма, сильный удар, умение отключаться от всего и концентрироваться во время боя. Он вынослив и терпелив. В конце концов, на его стороне молодость. Двадцать четыре – хороший возраст для боксера, если учесть, что у него позади более десяти лет тренировок, спарринг-боев, оттачивания техники и шесть лет профессиональной карьеры. Но Натаныч сомневался в психологической готовности парня. Хотя если не сейчас, то вряд ли он будет более готов позже. Аравин – тяжелый человек. Впрочем, его вины в этом нет. Слишком много внешних факторов повлияло на него.
– Мохаммед Али стал чемпионом мира в двадцать четыре, – задумчиво сказал Щукин, нарушая тишину. Обращался скорее сам к себе, поэтому парень вслух не отреагировал на замечание тренера, только кивнул.
Аравин не для красивой жизни занимался боксом. Он жил ради бокса. Тринадцать лет назад, едва увидев Егора, впервые ступившего на ринг, Щукин понял, что заниматься тот будет серьезно. Парень пришел в зал не для того, чтобы надрать кому-нибудь задницу, и не для того, чтобы получить славу. Тогда Егору бокс помог удержаться на плаву, не потонуть в пучине своей агрессии и злости. Сейчас парень действовал более планомерно, мыслил профессиональнее. Но все равно Аравин считался агрессивным боксером. Он не щадил противника. Если тот выходил на ринг, поднимался после сокрушительного удара, давал согласие на продолжение боя – Аравин действовал жестко, отработанно, шел до победного.
– Кортес будет пытаться задавить тебя к канатам. Это его фишка. Помни об этом, – последние наставления Щукин дает взволнованно. Увы, ему не присуща аравинская сдержанность. Именно это в свое время помешало стать чемпионом. – Не нападай первым, работай в защите. Ты выносливее. Дай ему выдохнуться.
Парень лишь сдержанно кивнул. Если бы не этот мало-мальски активный жест с его стороны, постороннему наблюдателю могло бы показаться, что он вообще не слушает. Но Натаныч знал, что Егор его слышит и впитывает все наставления, как губка.
