скачать книгу бесплатно
Я тебя присвою
Елена Тодорова
Неоспоримая #3
Все называли ее Барби. Красивая, тихая, правильная девочка из семьдесят второй квартиры…
Я вырвался из того старого убогого района. Добился всего, к чему когда-либо стремился. Но ее из души так и не вытравил. Да и не пытался… Я всегда знал, что заберу ее. Время пришло.
Елена Тодорова
Я тебя присвою
Пролог
Снова он. Этот жуткий бритоголовый тип на сверкающей иномарке. Кого он высматривает у нашего разбитого барака? Долго его не было. Очень долго. И вот опять! Третью неделю дежурит. Какой-то ненормальный!
Почему я каждый раз на него натыкаюсь?
Он пугает буквально до дрожи. Вот и сейчас по спине озноб сползает, пока я стараюсь как можно скорее скрыться за хлипкой дверью подъезда.
Только бы следом не пошел! У нас убивать будут – никто не высунется, чтобы помочь.
Господи…
Так несусь по расшатанной деревянной лестнице, грохот на весь дом стоит. В квартиру влетаю, тяжело и шумно дыша. Прислонившись спиной к двери, прикрываю глаза и пытаюсь вернуть сердце к нормальному режиму работы.
– Барби, ты?
– Да!
Отлепившись от потертого, дерущего голые плечи дерматина, скидываю балетки.
– В зал проходи!
Куда еще я могу войти, двигаясь непосредственно из прихожей? Не в кухню же! Туалет, судя по положению выключателя, как всегда, дед оккупировал. После него туда еще пару часов не навернуться.
Зал – очень громкое название комнаты, которая в нашей двушке на самом деле проходная. В свою спаленку я могу попасть только через нее.
Раздвигая яркую затрапезную занавеску, ступаю вглубь квартиры и столбенею при виде гостя. Высокий широкоплечий мужчина в белоснежной рубашке неторопливо оборачивается на произведенный мной шум, и я, все еще пребывая в полной растерянности, поднимаю взгляд к его лицу.
Дальше все происходит как в чумной латиноамериканской теленовелле, которые так любила смотреть бабуля – обороты вселенной замедляются, воздух между нами трещит и, вибрируя, дает сбои всем остальным процессам.
– Ты же помнишь Андрея Николаевича?
Я помню Андрея. То, что он Николаевич, прошло мимо. И это неудивительно, ведь в нашем доме никто друг друга подобным образом не величает.
– Нет, – зачем-то вру я.
– Андрей? Рейнер? Семьдесят девятая квартира? Ну? – взывает к моей памяти мачеха.
Пожимаю плечами и заливаюсь горячим румянцем, когда на эти броски в сознании возникают картинки, как этот мужчина, тогда еще взрослый парень, спас меня, десятилетнюю, от собак, а пару лет спустя с такой же легкостью избавил от настырного внимания со стороны группы подростков.
Смотрю на него и начинаю дико нервничать.
Воспоминания о нем отчего-то крайне волнующие. Рейнер никогда со мной не разговаривал, но я очень часто ловила на себе его взгляды. Иной раз он мне подмигивал. А однажды, кто-то из его дружков, когда я поздно возвращалась со школьной репетиции, выкрикнул: «Не вздумай, Шима! Это девчонка Рейнера».
Я же его откровенно побаивалась. Потому что репутация у него дурная была. Бабушка всегда остерегала: «наркоман, уголовник, бандит»… Сейчас всего не вспомнить. Кажется, слишком много времени прошло. Соизмеримо с моими девятнадцатью годами жизни – очень-очень много.
– Не помнишь? Ну, пять лет, как-никак… – подсказывает тетя Люда.
Да, наверное, пять. Об Андрее и так ходили жуткие слухи, а потом, когда он исчез, стали поговаривать, что «закрыли» его. Вот после этого я и слышала «девчонка Рейнера». А теперь…
– Андрей Николаевич сейчас важный человек в городе, – с заискивающей ухмылочкой оповещает мачеха.
Да я и сама вижу, что не на заводе, как отец, вкалывает. Высшим классом от него, вкупе с дорогущим парфюмом, так и несет. Как и опасностью. Не могу объяснить, что именно меня в нем настораживает. В богатстве нет ничего криминального. А вот в самом Рейнере…
Захлебываюсь очередным вдохом и срываюсь на слишком частое дыхание.
Не могу выдержать мужской взгляд. Малодушно отвожу свой в сторону. К сожалению, это слабо сбавляет застывшее вокруг нас напряжение. Насыщенный горьковато-терпкий парфюмом заполняет все пространство нашей убогой квартирки, забивает легкие и действует внутри меня, как аллерген.
Зачем он продолжает смотреть?! Разве не в курсе, что столь пристальное внимание – неприлично?!
Наивно радуюсь, когда тетя Люда, расшаркавшись перед гостем, увлекает меня на кухню, якобы, чтобы приготовить чай.
– Знаешь, зачем он здесь? – шепотом выдыхает мне в лицо мачеха, обдавая чуть заметными парами вчерашнего перегара.
– Откуда мне это знать? – безуспешно дергаю руку, в которую она вцепилась, будто клещами.
– Он приехал за тобой!
– Что за вздор?
– Поедешь с ним. И не выпучивай мне тут глаза! Ничего ужасного он с тобой не сделает. Я тебя столько лет кормила, пора и честь знать! В стране кризис, отцу жалкие копейки платят, а Рейнер такую сумму предложил… – я буквально цепенею от ужаса и могу лишь беспомощно глотать колкий воздух, глядя в горящие алчным безумием глаза мачехи. – Полгода потерпишь. Переживешь! Ничего тебе не будет. Зато отца прооперируем, ремонт сделаем… Да что там ремонт! Мы новую квартиру купим в нормальном районе…
– Теть Люд, вы что… Вы что… – голосовые связки никак не желают включаться в работу.
– Отцу ничего не говори. Ему волноваться нельзя, помнишь, да?
– Теть Люд… Теть Люд…
– Ну, что ты заладила мямлить? Будто я тебя Ворханову отдаю. А он, между прочим, тоже интересовался… – при упоминании последнего, меня от омерзения натуральным образом колотить начинает. – Давай, иди, собирай вещи. Не будешь дурой, еще и на институт себе выторгуешь, – добивает мачеха, растирая мою больную кровоточащую мозоль. – Умом не получается, красотой бери! Смазливая же, как кукла… Все при тебе, Барби, – из ее уст это никогда не звучало комплиментом. – Слышишь меня?
– Слышу.
Папа всегда тихо в квартиру входит, но сейчас, кажется, что входная дверь грохочет, как воротца в железной клетке.
– Отец! Быстро давай, мордаху поживописнее. И не вздумай стоять на своем беспамятстве! Помню, с детства люблю, год тайно на свиданки бегаю… – сердитым шепотом оперативно подсказывает мачеха, пока я, глотая слезы, пытаюсь вернуть себе самообладание. По общему настрою подобный инструктаж ничем не нов, только раньше он не включал посторонних. – Уйми этот рев! Быстро! Не дай Бог, Степан что-то заподозрит… Не дай Бог! Я тебя… – напоследок трясет перед моим лицом мясистым указательным пальцем. И меняя голос с придушенно-злого шипения на слащаво-ядовитую перепевку, зовет отца: – Степа, мы в кухне! Иди скорее сюда. Новости – умереть не встать!
Глава 1. Барби
Скажи мне, мама, сколько стоит моя жизнь?
© Баста «Мама»
Шесть месяцев… Ровно столько я пробуду рядом с Рейнером. Таков срок заключенного договора. Два дня спустя это все еще кажется немыслимым.
Боже, помоги мне…
Покидая салон иномарки, в сторону которой совсем недавно и смотреть боялась, все еще пытаюсь понять, что именно это значит лично для меня? Как сильно на мне отразится то, что будет происходить в этом доме?
– Докурю и принесу твои вещи, – оповещает тот самый жуткий бритоголовый тип, заставляя меня в очередной раз содрогнуться. – Можешь входить. В кухне найдешь Светку, она тебя в курс дела введет. Рейнер будет только вечером.
– Спасибо, Виктор, – машинально благодарю мужчину, хотя мне вовсе не хочется этого делать.
На ватных ногах поднимаюсь по ступеням и, ухватившись за дверную ручку, замираю. Она кажется раскаленной до температуры плавления. Вот-вот, не выполнив предназначенную функцию, согнется в моей трясущейся руке как пластилин. Громко вздыхаю и с усилием поджимаю губы. Конечно же, реальность мое разыгравшееся воображение опровергает – ручка выдерживает, а дверь поддается.
В доме темно, тихо и прохладно. Но едва я ступаю несколько шагов вглубь холла, как пространство разрезает дикое женское верещание.
– Мамочки… – содрогаюсь и, удивляя саму себя, несусь на этот крик.
– Аська, ну едрить твою налево! Что ж ты за недотепа такая? Казанюру шурпы пересолить!!! Я тебя…
– Я же не специально, теть Свет… Не специально…
– Дурь ты беспросветная! Чтоб тебя от земли оторвало и як гепнуло обратно!
Застываю на пороге залитой солнечным светом кухни. Понимая, что никого здесь не убивают, с облегчением выдыхаю.
– Здравствуйте, – с опозданием реагирую на вопросительные женские взгляды.
– А-а, – после секундной заминки отмирает крикливая габаритная женщина. – Гостья пожаловала… Ну, что ж… Как говорится, милости просим, – приветствует без особой радости.
– Спасибо!
– Как называть тебя?
– Я – Наталья, – нервно сцепляю перед собой руки. – Но все зовут меня Тата… или Барби, – последнее в этом доме как нельзя уместно.
– Ага, – утратив ко мне интерес, возвращается к шурпе. Помешивает большим половником, набирает, пробует и морщится. Я неосознанно тоже. – Ну что мне с этим пересолом теперь делать? – и снова взгляд поднимает. – Меня можешь называть тетей Светой. А эта недотепа – Аська.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Сдурела, что ли?
– Почему же? Я к работе привычная. Все умею. Могу вот картошку почистить, – указываю на стоящую на рабочей поверхности корзинку с овощами. – Правда, могу!
– Ага, можешь. Только мне потом хозяин – голову с плеч! Аська, что встала? Давай, яйца взбивай.
И вновь обо мне забывают.
– А что же мне делать? – спустя пару минут повторно рискую подать голос.
– А ты не в курсе?
– Нет, – то ли вру, то ли, и правда, не знаю.
По крайней мере, прямым текстом мне мои обязанности никто не озвучивал. Я, конечно, не дура… Понимаю все. И до последнего противлюсь. Два дня, которые мне удалось выторговать на сборы, ничуть не облегчили принятие сложившейся ситуации.
– Присядь, – кажется, только сейчас тетя Света проявляет ко мне хоть какое-то участие. – Выпей ромашкового чаю, дитя. Это всегда помогает собраться с мыслями и успокоиться. Присядь, присядь… – когда я выполняю эту настойчивую просьбу, оглядывает меня и вроде как осуждающе качает головой. – Сколько лет тебе?
– Девятнадцать.
– Молодая совсем, – прицокивает.
А мне становится очень некомфортно. Не находя словесной реакции на это заключение, предпочитаю, как обычно, промолчать.
Чай выпиваю слишком быстро. Несмотря на прохладу в доме, меня резко бросает в жар. Я моментально потею и начинаю нервно теребить скатерть.
– Позвольте помочь… – уже буквально умоляю. – Дайте какую-то работу! Хоть что-нибудь…
– Что ты? И речи быть не может! Сейчас пойдешь наверх. Примешь душ. Разберешь вещи. Отдохнешь.
Подает Асе знак, и та, тут же бросая все дела, срывается с места и меня за собой увлекает. Поднимаемся на второй этаж и целенаправленно движемся в самый конец коридора.
– Тебе понравится.
– Угу.
Стараюсь не оценивать убранство дома. Меня это не касается, вот и все. Я пробуду тут лишь полгода, а потом… На ровном месте спотыкаюсь и едва не прочесываю носом ковер, когда понимаю, что нахожусь не просто в гостевой комнате.
Это спальня. Мужская спальня.
– А… кто здесь живет?
– Кто-кто? Домовой! – звонко смеется Ася. Я порываюсь вместе с ней засмеяться, но не могу. А уж когда она добавляет: – Хозяин, конечно, – мне становится дурно.
– Но почему я здесь?
– Он так велел, – притихая, с любопытством меня разглядывает, а я никак не справляюсь с эмоциями. – Не сказал?
– Нет… Мы это не обсуждали.
Мы ничего не обсуждали. Мы вообще не разговаривали. Даже представить себе не могу, что буду делать, оставшись с ним наедине, если я и заговорить стесняюсь. А тут еще… замкнутое пространство. Одна кровать.
– Ну… Я пойду, а то тетя Света кричать станет, что долго… А ты тут… Располагайся, короче. В гардеробной, с правой стороны, шмот. Я вчера раскладывала. Для тебя, короче. Андрей Николаевич приказал… Ты чё, реветь вздумала? Да не реви ты!
Легко сказать, не реви.
– Ты… Иди, Ася. Спасибо.