скачать книгу бесплатно
Палец окаменел.
Палец застыл на спуске и ни в какую не желал сгибаться.
Тело явно сговорилось с подсознанием…
Славик понял, что охотником ему не стать. Выбор прост: или с позором уйти, или от позора застрелиться.
Ружье дернулось в руках, световое пятно чуть сместилось, и Славик с изумлением увидел другое: никакой зайчихи тут нет, он снова спутал след, и переплетение теней под платформой сыграло дурную шутку со зрением.
Там лежал Капитоныч, переборщивший не то с потайной фляжкой сегодня, не то со старыми дрожжами давеча, и белую маскировочную куртку Славик принял за короткий песцовый полушубок, а темное пятно на ней – блевотина, не кровь. Ну а жалобный крик – лишь плод взбудораженного воображения, наслушался он таких криков.
Ошибся, с кем не бывает. Случаются на охоте ошибки, особенно с новичками. Всякое на охоте…
Он потянул спуск, не закончив мысль и не имея шансов промахнуться. Но потом, для гарантии, выстрелил из второго ствола.
Эпилог
Капитоныч дозвонился до Императорского центрального военного госпиталя Страстотерпицы Анастасии с трудом, лишь с третьей попытки. Господь ведает отчего, но связь с Ниеншанцем в тот день оказалась из рук вон плохая. Наконец дозвонился, но и тут не повезло, на звонок никто не ответил, вызов переключился на секретаря.
Лишь через полчаса, после долгих объяснений, кто звонит да зачем, и после долгого ожидания, на экране появился Веймарн.
Был он не в медицинском костюме, как того ждал Капитоныч, взявший отчего-то в голову, что профессор на операции. Веймарн оказался при полном параде, – в шитом золотом мундире медицинских дел надворного советника, при регалиях: «володя» на шее, а в петлице Гиппократ второй степени, на рукояти шпаги тоже болталось что-то наградное, но Капитоныч не разобрал, что, – шпага лишь мелькнула на миг и исчезла за краем экрана.
Веймарн начал было извиняться: дескать, прискакал из обкома оберпартайгеноссе со всей своей камарильей, так что, сам понимаешь… Капитоныч не дослушал, перебил, опасаясь, что со связью опять случится нехорошее. Сказал:
– Иваныч, так уж вышло, что не только Валю заменить нужно… Есть кто из кандидатов у тебя на подходе?
– Есть… – произнес Веймарн так медленно, что стало непонятно, как можно тянуть столь долго слово с единственным гласным звуком.
– Ты пригласи его к себе, да меня извести. Заеду, посижу, погляжу…
– Кто?.. – спросил Веймарн так же неимоверно тягуче.
– Да молодой наш, Славик… Сегодня его нашли.
Капитоныч изобразил рукой, как словно бы набрасывает веревку на шею, и затягивает узел за ухом, затем прикрыл на мгновение глаза и вывалил наружу язык. И пластика, и мимика были у него на редкость выразительные.
Веймарн молчал. Губы его кривились, словно профессор хотел сказать что-то матерное, или харкнуть в объектив камеры, но сдерживался.
– Жаль, но сам ведь знаешь: после первого зайца случается… – сказал Капитоныч равнодушно. – Насчет похорон и поминок я сообщу, как станет известно, но ты приглашай молодого, не мешкай, сезон в разгаре… И «сантаклеровки» бутылек приготовь, у меня как раз вяленая зайчатинка доспела… Пускай молодой причастится.
2. Смерть
Террор означает ужас
задача – прощание, нисхождение в подземное царство, отход, завершение, развязка;
цель – освобождение, преодоление эго, слом барьеров, глубинная трансформация;
риск – обмереть от страха, оступиться и упасть в пропасть.
Вольденская пустошь
? Татьяна Романова
1
Мистер Уиллиг оказался ровно таким, как Эван его представлял: рослым стариканом с колючим взглядом из-под кустистых бровей. А вот железнодорожной станции удалось превзойти худшие ожидания. Собственно, это и станцией назвать было нельзя – скользкая, перепачканная сажей дощатая платформа, от которой тянулась в поля расхлябанная колея дороги.
– Господин доктор, надо полагать? – Уиллиг протянул Эвану руку в грязноватой перчатке. – Честно сказать, не очень-то вы тут нужны. Но раз уж приехали, добро пожаловать.
Он развернулся и, чуть прихрамывая, направился к старой двуколке, запряжённой парой гнедых. Эван уныло побрёл за ним, поскальзываясь на заледенелых досках и щурясь от яркого мартовского солнца.
– …Тут, значит, в чём дело, – Уиллиг тронул поводья, и лошади уныло потрусили по мёрзлой дороге. – В прошлом году наша управа, не пойми с чего, расстаралась и отгрохала больницу на сорок мест – вот ту самую, в которую вам назначение дали. Больница-то хорошая, спору нет. Только вот, коллега, с практикой тут совсем беда.
Ну, может, прежнего Эвана это бы и огорчило, а Эван нынешний только плечами пожал. Всё равно жизнь кончена.
– Из Вольдена сюда добираться неудобно, у шахтёров в посёлке своя клиника, а деревенских к нам с вами на аркане не затащишь, – продолжал Уиллиг. – Терпят до последнего, лечатся травками да заговорами, а к нам добираются, только когда… – он размашисто перекрестился. – Да вот хотя бы девчушка эта со швейной фабрики, Карен Гилкрист. Пришла позавчера – мол, всё отлично, жалоб нет, только родинка на спине беспокоит. Угадаете, что там была за родинка?
– Меланома?
– И здоровущая, дрянь, – Уиллиг вздохнул. – Такую режь, не режь – всё уже, ничего не поделаешь. А дурёха эта спрашивает, можно ли, мол, такую мазь выписать, чтоб всё поскорее зажило, а то у неё свадьба. Я ей говорю – деточка, да тебе месяц остался! А она смотрит и улыбается. Не понимает. И вот что мне с ней делать? Хорошо хоть, мистер Бойд помог, забрал её в городской хоспис.
– Что за мистер Бойд? – рассеянно спросил Эван.
– Так вы же, вроде, сами из Вольдена. Неужели о Бойде не слышали? – удивился Уиллиг. – Хороший человек, благотворительностью занимается. Газету выпускает, у него своя типография в городе. На должность мэра уже чёрт знает сколько раз свою кандидатуру выставлял, но всё без толку.
– Почему?
– Бойд парней из Альянса сильно не любит. В газетке своей постоянно по ним прохаживается. А у нас – да вы сами, небось, знаете – каждый второй за автономию. Террористы – выродки, конечно, но так-то, если посмотреть – присосалась к нам Империя, как слепень. Люди в шахтах по шестнадцать часов работают, света белого не видят, а денежки все на континент утекают…
Эван скривился, как от зубной боли. Сепаратисты – и всё, что с ними связано, – были последней темой на свете, на которую он хотел бы беседовать.
Главное, ещё месяц назад всё было хорошо! Отгремели выпускные экзамены. Ректор медицинского колледжа подписал Эвану назначение в новую больницу в пригороде («Отличное начало карьеры», – говорил он. – «Обширная практика. И жильё предоставляется»). В ящике секретера лежало обручальное кольцо для лучшей девушки на свете. Будущее казалось простым и безоблачным – пока Ида не призналась, что полюбила другого.
– Понимаешь, Эван, Льялл способен на поступок, – сбивчиво объясняла она. – У него есть цель. А ты – хороший, славный, но…
Да нечего тут было понимать. Льялл (чёрт знает, как там его на самом деле зовут) выпускает подпольную газету «Солнце Свободы», разъезжает по всей стране по таинственным делам Альянса, носит красный шейный платок, – орёл, в общем. Куда до него врачишке из провинциального городка. Ну, шейный платок, положим, можно было бы купить – так не в нём же дело!
Нечуткий Уиллиг продолжал вещать о тонкостях местной политики. По обеим сторонам разбитой дороги тянулась унылая пустошь – глазу не за что зацепиться. Больница стояла на отшибе. Красивая, новая – и бесполезная.
– Тут мы и обитаем, – Уиллиг указал на пристройку, притулившуюся к глухой стене больницы. – Моя Мод вам комнатку приготовит, в тесноте да не в обиде. Конечно, можно и в городе жильё снять, но замаетесь добираться. А тут десять метров прошёл – и ты на работе.
– А в том доме кто живёт? – Эван указал направо. Там, в стороне от дороги, темнела крыша двухэтажной усадьбы.
– Никто. Как умер последний из Рейнольдсов, так дом и стоит пустой.
– Ну так, может, я туда вселюсь? – робко предложил Эван. – Чтобы вас не стеснять?
– Нет, – сквозь зубы процедил Уиллиг. – Плохое место.
И ни на какие вопросы больше не отвечал.
2
За ужином говорили в основном о новой железной дороге от Вольдена до столицы. Точнее, говорила Мод, жена Уиллига – молодая, рыжеволосая и невероятно жизнерадостная. Восхищалась железнодорожным мостом через реку Блай – такой, мол, красивый, тонкий, как паутинка, – жалела, что охранники никого не подпускают посмотреть на него поближе. Раз десять повторила, что в воскресенье она уж точно пойдёт на новый вокзал посмотреть на отправление первого поезда. Эван рассеянно поддакивал, не забывая подливать в стакан дрянненький бренди.
Ночью Эван долго пытался уснуть, ворочаясь на продавленном диване. В комнате было душно. С пыльных портретов хмуро таращились предки четы Уиллигов, где-то в бесприютной темени на просторах пустоши тоскливо выла собака.
Мод и Уиллиг шептались о чём-то за тонкой стенкой. Потом заскрипели пружинами кровати. Клопы им, что ли, покоя не дают, – раздражённо подумал было Эван – и покраснел. Господи, стыдно-то как!
Он кашлянул, давая понять, что не спит. Кашлянул громче. Какое там.
Эван торопливо сунул ноги в разношенные штиблеты, сорвал с гвоздя пальто. Оставаться здесь, через стенку от чужой радости, было просто невыносимо.
Снаружи было холодно. И хорошо. На небе сверкали звёзды, каких не увидишь в городе – яркие и неправдоподобно крупные. Хрустела под ногами присыпанная инеем трава, сухие стебли вереска цеплялись за одежду.
Нет, если уж хоронить себя в этой глуши, то надо быть последовательным. Не портить людям настроение своей унылой рожей, а вселиться в мёртвый брошенный дом.
За невысокой оградой виднелся запущенный, разросшийся сад. Эван толкнул калитку, и та с жалобным визгом подалась вперёд. Ветер пробежал по траве, заскрипели ветви осин. А ведь жутко! Как в детстве, когда бабушка рассказывала истории о красных колпаках, злобных гномах паури, которые караулят запоздалых путников в развалинах замков на пустошах.
Тропинка вывела Эвана ко входу в особняк – и он невольно замер, глядя в тёмный проём распахнутой настежь двери. Нет, что-то и впрямь было не так с этим домом. Хотя стёкла в окнах были целыми, и кирпичные стены, казалось, простоят ещё не одно столетие.
Что-то тёмное мелькнуло в густой траве. Эван резко обернулся – но, конечно, никого не увидел. Рассердился на себя: надо же было так упиться! Красные колпаки ему мерещатся, видите ли. Древнее зло пустошей.
Нет, настоящее зло – оно другое. Оно в извиняющемся шёпоте Иды, в невежестве и трусости…
В чём ещё – додумать не удалось. Что-то обожгло висок. И стало темно.
* * *
Эван открыл глаза. Попробовал вдохнуть – и не смог.
– Тихо! – просвистел чей-то голос прямо над ухом.
Естественно, Эван пренебрёг этим разумным советом и заорал. Точнее, попытался – из горла вырвался только хрип.
Очень кстати выползла из-за туч луна и осветила ситуацию во всей её неприглядности. Он лежал на траве, жёсткой и холодной. А на его груди сидела какая-то косматая тварь размером с лисицу и таращилась на Эвана равнодушными жёлтыми глазищами.
– Кто ты? – всхлипнул Эван.
Тварь широко улыбнулась и выхватила из-за пояса нож. Лезвие коснулось шеи. И Эван с ужасающей ясностью понял: это всё. Больше ничего не будет. И успел выкрикнуть – отчаянно и безнадёжно:
– За что?
Тварь замерла.
– Ты пришёл в мой дом, – проговорила она хриплым, но вполне человеческим голосом. – Я убиваю людей. Этого мало, что ли?
– Да! – прохрипел Эван, чувствуя, как щекотная струйка крови побежала по шее. – Отпусти меня! Я никому не скажу!
– О чём? – удивлённо спросила тварь, усаживаясь поудобнее. – Что тебя, шестифутового идиота, вырубила девчонка ростом тебе по колено? Хвастать тут нечем, согласна.
– Тебе же всё равно, кого убивать? Ведь правда?
– Пожалуй, – жёлтые глазищи впились в его лицо.
– Не надо меня, пожалуйста. Я могу…
– Ну?
Привести другого, – чуть не сорвалось с губ. Нет, а что? Она же сама сказала – ей наплевать…
– А, к чёрту, – выдохнул Эван и крепко зажмурился. – Убивай. Хуже не будет.
– Экзистенциальный кризис? Ах, как некстати, – усмехнулась тварь – но нож от шеи убрала. – Мне ведь, милое дитя, действительно всё равно. Раз уж ты у нас не такой, как все эти жалкие людишки, и твоя жизнь уникальна и бесценна – замани сюда кого-нибудь, кто действительно заслуживает смерти. Согласен? Ну и славно. Приходи с утра. Поговорим.
Паури спрыгнула в траву. Эван дотронулся до шеи, посмотрел на пальцы, окрашенные тёмным, всхлипнул – и лишился чувств.
3
Очнулся он уже утром. Как ни странно – в своей постели, хотя и полностью одетый. Путь домой память милосердно не сохранила, да и воспоминания о ночной прогулке были, мягко говоря, расплывчатыми. Очевидным было одно: вчерашний бренди впрок не пошёл.
Впрочем, стоило бросить взгляд на часы, и мысли о паури вылетели из головы мгновенно. Хорош врач – в первый же день опоздать на приём!
Слава богу, в коридоре больницы никого не было – только девчушка лет семи сидела на лавочке, болтая ногами. Небось, ждёт кого-то из родителей.
– Доброе утро, мисс! – окликнул её Эван, на ходу пытаясь нашарить в кармане пальто ключ от кабинета.
– Вы доктор?
– Да, – рассеянно кивнул он, остановившись перед дверью.
– Помогите мне.
Эван резко обернулся.
Девочка, склонив голову, стояла прямо за ним – и когда она успела подойти? С тёмных волос на плечи стекала вода, платьице, мокрое до нитки, было перепачкано речным песком. Господи, март на дворе!
Эван толкнул ногой дверь в кабинет – оказалось, она не заперта – растерянно заметался по комнате в поисках одеяла. Девочка, не поднимая глаз, присела на кушетку.
– Что случилось? Ты упала в реку, да? А где твои родители?
– В поезде, – всхлипнула девчушка. – Было воскресенье, мы ехали по мосту, так красиво было. А потом все закричали, и я ударилась о дверь, и не помню…
– Покажи, где ударилась.
Девочка, поколебавшись, отвела спутанные волосы от лица. Эван медленно попятился, не отводя глаз от открытого перелома височной кости. Да как так-то? С такой раной она должна была уже…
