скачать книгу бесплатно
– Мы туда не ходим. Там нас гоняют, потому там и близко не бываем. Однажды Кольку Винта половые поймали, да так мокрым полотенцем отстегали, что он долго на заднице сидеть не мог.
– А за сегодня как, дядя? – спросил меня Степка. – Про девочку мы тебе же рассказали. Заплатишь нам?
– Заплачу, а теперь идите.
Мальчишки убежали, а я подумал, что надо немного погулять по местным окрестностям, да посмотреть, где что здесь находится. Спустя полтора часа я уже мог ориентироваться в этом районе. Возвращаясь, заметил двух крепких парней, которые терлись вблизи моей калитки. В отдалении от них я увидел стоящих беспризорников. Живчик было рванулся ко мне, но Степка его удержал.
– Глянь, Федька, какого франта Васильна к себе подселила, – услышал я, подходя к калитке.
Дойти до калитки не удалось, парни перегородили мне дорогу, при этом они слегка покачивались, распространяя вокруг себя запах перегара.
– Ты откель такой гладкий взялся? – поинтересовался один из них.
– Парни, отойдите, дайте мне пройти.
– Митька, глянь какой наглый. Пройти хочет. Он что такой важный, что обойти нас не желает?
– Как скажете. Телеграфный столб или дерево я всегда обхожу.
– Столб?! – вдруг взревел Митька. – Зашибу, падла!
Поднырнув под широкий замах, я врезал под дых. Сильно и точно. Даже самогонный наркоз не смог снять резко вспыхнувшую боль в солнечном сплетении Митьки. Он еще только начал сгибаться, схватившись руками за живот, как в следующее мгновение я оказался рядом с Федькой. Тычок пальцами в горло, и тому сразу стало не до меня. Упав на колени, он сейчас судорожно пытался втянуть в себя воздух. Резко развернувшись, шагнул к Митьке. Не давая ему опомниться, ударил локтем в челюсть, после чего тот рухнул на землю. Посмотрел по сторонам, но так как почти стемнело, да и закончилось все быстро, можно было сказать, что никто ничего не видел. За исключением беспризорников. Мальчишки, как замерли у забора дома напротив, так и продолжали неподвижно стоять, похоже, даже не дышали.
«Надо заканчивать», – подумал я и присел на корточки перед приятелем Митьки. Бил я не жестко, так что он успел продышаться и теперь с испугом смотрел на меня. Стоило мне шагнуть к нему, как тот попытался отстраниться.
– Не дергайся, Федя, бить больше не буду. А теперь слушай меня внимательно. Если нечто подобное повторится, я сломаю тебе и твоему приятелю руки. Переломаю, как веточки. Понял? Кивни, если понял, – я сказал все это очень тихо, наклонившись к стоящему на коленях парню.
В ответ парень даже не кивнул, а нервно дернул головой. Выпрямившись, я подошел к беспризорникам.
– Здоров ты, дядя, кулаками махать. Раз…
– Если будете об этом молчать, то я вам сегодня рубль сверху накину. Так как?
– По рукам, дядя, – важно заявил Степка.
– Ладно, рассказывайте, что узнали.
– Они час назад приехали, – негромко сказал Степан. – Что-то купили, потому что у тетки в руке пакет был. Вроде все.
– Девочка веселая была. Улыбалась, – тихо добавил Вася.
Рассказывая, парнишки время от времени бросали взгляды на приходящих в себя местных хулиганов.
– Я в трактир собирался идти, – сунул руку в карман, достал деньги, собираясь отдать беспризорникам. – Если по пути, пошли вместе.
– Дядя, не надо, – посмотрел на деньги жадным взглядом, а потом на меня, Степка. – Ты нам лучше купи в пивной колбасы, пирожков с требухой и хлеба.
– Как хотите. Пошли.
Обычно разговорчивые мальчишки сейчас шли позади меня и оживленно шептались. Впрочем, о чем они говорили, догадаться было несложно.
Пивная оказалась недалеко. Дверь была открыта настежь, а из помещения несся мат, пьяные крики и звуки гармошки. С краю, на ступеньках сидел пьяный, свесив голову. В двух шагах от него стояла, пошатываясь, компания. Они курили и ругали матом какого-то мастера Севку.
– Так сколько чего покупать? – спросил я, оглянувшись на мальчишек.
Беспризорники стали растерянно переглядываться друг с другом.
– Кроме вас троих кто еще есть?
– Витька… Ванька… Семка… и Таньки, большая и маленькая, – стал медленно перечислять беспризорник.
– Леньку забыл, – подсказал ему Живчик.
– Понял. Девять человек. Возьму на все деньги колбасу и пирожки.
– Ага, – сразу согласился Степка, после чего тихо добавил: – И хлеба.
Спустя десять минут я вышел из пивной с двумя большими пакетами и двумя бутылками кваса.
– Держите.
– Все, братва, сегодня нажремся от пуза, – с непередаваемым ощущением счастья произнес Живчик, беря пакет.
Загруженные едой, беспризорники сначала проводили меня до трактира, а затем, сорвавшись с места, с радостными криками помчались к своим друзьям-подружкам.
Глава 2
Дом был большой, старой постройки, солидный и величественный, с красивыми фигурными балкончиками. После вчерашнего дня, который полностью посвятил прогулке по Москве, я уже стал немного разбираться в местной архитектуре, поэтому определил его как бывший доходный дом для среднего класса. Теперь он был отдан под коммунальные квартиры трудовому пролетариату, который сначала разделил квартиры на отдельные комнаты фанерными перегородками, а затем и комнаты были разбиты на ущербные кусочки пространства, которые вошли в историю как коммуналки. Я поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Пахло кислой капустой и мокрым бельем. Найдя нужный мне номер квартиры, я обнаружил рядом с дверью кнопку звонка, а под ней прикрепленную картонку с шестью фамилиями и сколько раз им нужно звонить. Найдя нужную фамилию в списке, я быстро четыре раза нажал кнопку звонка и, услышав слабое дребезжанье за дверью, стал ждать. Спустя пару минут дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина лет пятидесяти, с животом и приличной лысиной. Почесывая живот, он близоруко прищурился и недоуменно спросил:
– Вы кто?
– Я к Гришутиной.
Лениво-сонное выражение лица мужчины мгновенно изменилось. Оно стало злым.
– Вы что, гражданин, ослепли, что ли?! К Машке четыре звонка, а не три.
– Это вы глухой! Я звонил четыре раза.
– Черт вас разберет, сколько вы звоните! – выкрикнул он и вдруг неожиданно захлопнул перед моим носом дверь.
«Ну, хамло! Ты у меня схлопочешь!»
Только я успел нажать один раз на звонок, как дверь сама неожиданно распахнулась. На пороге стояла молодая женщина, державшая за руку девочку лет пяти. На малышке было нарядное желтое платьице, а на голове большой желтый бант. Она подняла на меня глаза:
– Здравствуйте, дяденька.
– Здравствуй, красавица, – ответил я, затем спросил у ее матери: – Не подскажете, где мне найти Гришутину?
– Проходите дальше, ее комната в самом конце коридора. Хотя нет, погодите, она же сейчас на работе.
– А где находится…
– Извините, не знаю, – перебила меня женщина. – Что-то с музеем связано. Идем, Танечка.
Когда они прошли мимо меня, я перешагнул порог и вошел в коммунальную квартиру. Коридор пах мокрым бельем и жареной картошкой. На его облупившихся стенах в произвольном порядке висели тазы, стиральные доски и детские велосипеды. Где-то плакал ребенок, рядом, за фанерной дверью, ругались муж с женой, по коридору, мимо меня, перекрикиваясь и смеясь, пробежала стайка детей. В голову сами собой пришли слова из песни В. Высоцкого: «…Все жили вровень, скромно так: система коридорная, на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Неожиданно одна из дверей открылась, и на пороге показался уже знакомый мне урод. Не знаю, что он увидел на моем лице, но исчез обратно так быстро, как словно бы мышь юркнула в нору, спасаясь от кошки. Вдруг неожиданно потянуло чем-то горелым. Запах услышал не только я, так как почти над моим ухом раздался злобный женский вопль из-за фанерной стенки:
– Фроська, ты что творишь, паскуда! Дом сожжёшь!
Я уже собрался постучаться в ближайшую дверь, как входная дверь снова открылась, и я увидел на пороге сухонькую старушку в детской панамке и с бидончиком в руке.
– Здравствуйте, уважаемая. Не подскажете, где мне найти Гришутину?
Старушка остановилась, окинула меня внимательным взглядом с ног до головы, видно оценивая, стоит ли говорить, и только потом ответила:
– Здравствуй, милок. Где ж ей сейчас быть, как не на работе, в музее. Он тут, недалече. Выйдешь от нас и пойдешь… – и она обстоятельно, даже с излишними подробностями, рассказала, как добраться до музея.
Поблагодарив ее, я отправился по указанному мне маршруту. Благодаря обстоятельной старушке я сравнительно быстро вышел к зданию-дворцу с табличкой «Цветковская галерея. Музей художественного искусства». Поднявшись по широким ступеням и войдя в широкий и прохладный вестибюль, я огляделся. Ни одного человека. Справа, по случаю лета, пустовала вешалка, а слева стояла будка с окошечком и надписью наверху «Касса». Подойдя к кассе, я только открыл рот, как сидевшая там сухопарая дама неопределенных лет опередила меня неожиданным вопросом:
– Вы сам по себе, гражданин?
– Гм. Ну да.
– Тогда с вас двадцать пять копеек.
– Я пришел сюда не любоваться картинами. Мне просто надо поговорить с Гришутиной Анастасией Васильевной.
– Купите билет и можете идти разговаривать, – сказала, как отрезала, кассир.
Я отдал ей двадцать пять копеек, получил билет, но при этом, не удержавшись, спросил:
– А если бы я не был сам по себе?
– Тогда бы вы были в составе экскурсии, и билет вам стоил десять копеек.
Пройдя в первый зал, откуда начиналась экспозиция, я сразу подошел к женщине – смотрительнице, лет тридцати пяти. Строгое темно-синее платье с кружевным воротничком подчеркивало стройность ее фигуры, а густые волосы, уложенные узлом на голове, демонстрировали изящность шеи. Взгляд синих глаз мягкий и доброжелательный.
«Приятная женщина», – отметил про себя я.
– Здравствуйте. Не подскажете, где я могу увидеть гражданку Гришутину?
– Здравствуйте. Это я, но вас, извините, не знаю.
– Меня зовут Александр Станиславович. Можно просто звать Сашей. Я приехал из Красноярска и привез вам письмо от Натальи Алексеевны.
Женщина сначала обрадовалась, но в следующее мгновение на ее лице появилась тревога.
– Господи. Надеюсь, с ней ничего не случилось?
– Пока ничего. А это вам. Держите, Анастасия Васильевна, – я достал из кармана письмо и протянул женщине.
Та взяла письмо в руки, какое-то время смотрела на него, потом подняла глаза, полные слез, и тихо спросила:
– Как она… себя чувствует?
– Обрадовать нечем, но, когда я уезжал, была жива. Если вы знаете, у нее плохо с сердцем.
– Да. Да, я знаю, – женщина достала платочек и приложила к глазам. – Извините.
– Ничего.
– У меня до обеденного перерыва полчаса осталось. Вы не могли бы меня у входа подождать? Или здесь, по залам, походите.
– Подожду у входа.
Дождавшись, когда она выйдет, я спросил ее:
– Анастасия Васильевна, где будем разговаривать?
– Тут в трех минутах бульвар. Идемте туда.
Мы сели на лавочку.
– Я прочитала письмо. Вы знаете его содержание?
Я невольно напрягся.
– Нет.
– Наталья Алексеевна пишет о вас, как о хорошем, приличном человеке.
– Не может быть. Я человек, склонный к риску, и она об этом знает.
– Кстати, она и об этом упоминает. Вы знаете, она пишет так, словно говорит с тобой, поэтому я уже много чего о вас знаю.
– У вас с Натальей Алексеевной, мне так кажется, были близкие и доверительные отношения.
– Это действительно так. Я ей очень благодарна за то, что она на многое открыла мне глаза, помогла, когда мне было плохо… Впрочем, это мое личное и останется только при мне. Да что это я о себе говорю. Вы давно приехали? Как устроились?
– Два дня назад и уже устроился.
– Могу я вам чем-то помочь, Александр Станиславович?
– Ничего не надо. Я пришел к вам только для того, чтобы письмо передать.
– Мне очень хотелось бы принять вас как положено, поэтому вы, может, зайдете ко мне как-нибудь в гости. Мне хочется побольше узнать о Наталье Алексеевне. Я так давно ее не видела.
– У меня есть дела, но как только выберу время, постараюсь вас навестить.
