скачать книгу бесплатно
– Дай сумку! – Он вытянул прямую руку в её сторону, ладонью вниз. Люда отшатнулась от него, но он дотянулся до сумки через плечо, расстегнул молнию, и, пошарив внутри, вынул книгу.
Люда выпросила у отца денег этим утром, и пару часов провела в магазине, ощупывая витрины глазами, не отвечая на вопросы продавцов, чем бы её помочь. В сумке был еще большой блокнот, кроме книги. Он знал это. Должен быть знать, раз так долго там водил рукой. Но вынул книгу.
– Рви! – Протянул ей. – Листов десять будет достаточно.
– Я не буду рвать мою книгу – Голос дрожал, и уходил выше, чем обычно.
– Я люблю тебя. Ты всё правильно делаешь. – Мягко произнес он, покачнувшись, и приобняв за плечи, поцеловал её в лоб. Ветер как будто стал тише, но из-за волн не было ничего больше слышно, ни города, ни машин, ни деревьев. Все слилось в мерцающий огромный шар, зависший, и пульсирующий посредине ничего.
Костя вложил книгу ей в руки – Рви!
«Люблю тебя» – Эхом отдалось внутри. Она даже не думала никогда на эту тему. Не разрешала себе думать. Он никогда ни на что не намекал, их вылазки были похожи на походы юннатов. Обычно они шли по лесу, выискивая пивные смятые банки, пачки от сока, разорванные и насаженные на поломанные кусты. Размазанные презервативы. Окурки. Рваные пакеты. Винтовые бутылки всегда прятались в самой глубине кустов, будто их больше всего стоило стесняться, и прятать нужно было покрепче, чтобы никто не увидел. Люда часто просто шарила по густым кустам рядом с черными выжженными кругами по земле от кострища – стопроцентная удача, там всегда были бутылки из-под водки, и дешевого коньяка.
Когда они уставали собирать мусор, то бросали черные пакеты, садились прямо на землю, закуривали, сидели молча. Даже если она начинала что-то говорить, он обрывал на полуслове, но и это были лучшие моменты тех дней.
Он замер, не отводя взгляда от книги в её руках. Люда послушно, как будто под гипнозом, вырвала клок первых страниц из ни разу еще не хрустнувшей корешком книги. Костер разгорался с трудом, но странички схватились сразу, буквы почти стекали, ничего нельзя было разобрать, только отдельные слова.
«Живот разорван»
«Мелочи»
«Она была»
«Была»
«И ты»
Костя, не останавливаясь, дул в центр огня. Но полено было сырым, или просто непригодным для костра, торчащие прутики обуглились до основания, а само дерево гореть не хотело. Тогда он вытер лоб рукой, немного измазавшись в саже, и зачерпнув песка, протер руки.
– Люда! – Он, кажется, не в первый раз повторил её имя. По интонации было понятно, что он зол. Очень сложно произнести «Люда», не смягчив губ, не улыбнувшись уголками, но он умеет разломать звуки по частям, так что «Лю» становится холодной стекляшкой, а «Да» выдыхается, как ругательство. Глядя на его глаза, ей захотелось отвернуться. Голубые, ничего не вырезающие и это Лю-Да острой прозрачной стружкой вылетающее из-под льда.
– Хватит на сегодня. Пошли, я покажу тебе кое-что. Сегодня всё не складывается, так что, наверное, пора. – Он одним движением развернулся, и быстро зашагал в сторону выхода с пляжа.
Книжка валялась у ног. Я автоматически подняла ее, отряхнула, и послушно поплелась следом, заталкивая её в сумку. Только у дома я как будто очнулась, стряхнула пыль со штанов, и, оглядевшись, спросила: – А мы куда идем? Мне домой хорошо бы попасть до двенадцати, мама сегодня вроде не работает, она раньше обычного придет.
– Это сюрприз – Мрачно и очень непразднично пробубнил он.
– Звучит как начало какой-то зловещей сказки.
Он промолчал.
– Подул холодный осенний ветер, принес запах костра, и паленой плоти. – Люда, словно стихотворение читала, с выражением произнесла это вслух.
– Кто это придумал? – Чуть обернулся, и на лице проблеснуло любопытство.
– Никто, это я только что сказала. Сейчас мы зайдем в лес, и провалимся в яму, заваленную листьями. – Она хихикнула.
–Не болтай чепухи, мы идем в гараж. – Он развернулся, и быстро зашагал впереди. Приходилось почти бежать, чтобы не отстать.
Действительно, они шли по темной дороге, идущей в обход домов. Фонарей тут никогда не было. Люда иногда спотыкалась, но ни разу он не подхватил, и, кажется, даже не замечал, что тут кто-то еще есть, кроме него. Порыв ветра принес горсть капель, где-то пролился дождь, но до них пока еще не дошел. Из пролеска через дорогу потянуло дымом. И жженой резиной.
Наконец пришли. Он долго возился с замком. Люда бывала здесь пару раз, они заходили иногда сюда, за мешками, и вещами. Внутри гаража она толком не была ни разу, потому что основная часть была занавешена тряпками, а ей и в голову не приходило поинтересоваться, почему все закрыто. Костя бы всё равно не ответил.
Зашли в гараж. Вонь тут стояла невыносимая, как будто на помойке оказались. Плотная темнота опутывала при первом шаге внутрь, было ощущение полной слепоты. Чуть привыкнув, глаза различили белесые пыльные тряпки, маячившие по краям, покачиваясь от воздуха, ворвавшегося вместе с открытой дверью. Ей показалось, что не только простыни раскачиваются по углам, а что-то еще. В животе шевельнулся липкий страх.
– Я хотел сказать тебе вот что сегодня. – Костя нащупал её руку, и коротко сжал. Получилось что-то вроде неловкого рукопожатия. – Ты большая молодец. Мы весь месяц очищали лес и набережную от мусора. – Он ненадолго замер, держась одной рукой за край ближайшей к нему простыни. – Так вот, я думаю, нам нужно переходить на следующий уровень. У нас много работы впереди.
Он начал отдергивать тряпку за тряпкой, пыль поднялась такая, что глаза защипало, и в горле запершило до сиплого кашля. Глаза резало от слез, но, привыкнув к темноте, стало видно, что находится внутри гаража. Свет от луны снаружи был слабый, но позволял разглядеть, что повсюду за простынями висели черные мусорные пакеты, перемотанные толи веревками, толи скотчем, сосульками нависающие под крышей.
Вонь усилилась, словно кто-то выкрутил ручку запахов на максимум. Наведя фонариком на один из пакетов, Люда вскрикнула. Луч бессильно метался от одного кокона к другому, часть из них была прозрачной. Через целлофан было видно месиво шерсти, вывернутых собачьих морд, скалящихся в последнем крике, бесформенных частей, слипшихся в черном, тягучем комке, и давно уже не живом. – Это собачки. – Вырвалось сиплым вскриком у неё. Пахло, значит, вовсе не помойкой. Холод сжал желудок, полз по спине наверх, стучал кровью по вискам.
После этого мы больше не встречались. Как и до этого лета. Как будто одели сползшие маски с дыркой для глаз , опасаясь быть узнанными, и разошлись по разным паркам, искуственным насаждениям вдоль старых девятиэтажек. Ковырять кусты, в поисках розовых резинок, использованных прокладок, мягких, полных неизвестно чем пакетов. Стараясь не наступать на кучки засохшего дерьма и обходить лужицы блевотины. Я думала, что видела всё, что можно увидеть при дневном свете. Идти за лучом его фонаря не хотелось. Больше не хотелось.
– Ты же не любишь уродов! Разве нет? – Это было последнее, что он спросил. Разочарованно, с нажимом.
– Я больше не могу! – Её вывернуло прямо в гараже. И еще раз. От запаха блевотины мутило еще сильнее, и она медленно, согнувшись и держась за живот, пошла к выходу.
Он молча стоял там, внутри. Сложив руки крест-накрест на груди. Прямой, и почти как святой, в дыме оседающей пыли, подсвеченный снизу её выроненным фонариком.
На улице стало легче. Её еще раз вырвало. Чуть шатаясь, она пошла прочь, не оборачиваясь. «Не могу» стучало в голове. Она шла, повторяя это, ускоряясь, и ускоряясь, а потом и вовсе побежала.
Пока она нарезала круги вокруг дома, не решаясь зайти, почему-то вспомнила статью из газеты, что она читала на прошлой неделе. Говорят, мясо коров, которых любили, вкуснее. Поэтому некоторые фермы так гордятся таким мясом. Они обеспечили коровам просторный хлев, свежую траву и быструю смерть. Они их правда любили. Я представляю, как фермер заводит любимую буренку Алёнку на скотобойню, гладит ее по шершавому носу, по мягким ушам, по большой спине. Она его знает. Фермер говорит ей в ухо что-то, может про то, как тихо внутри и спокойно. Может он ее искренне любит? Просто вот такой короткий цикл любви. В самом расцвете вкуса. Пока возраст мяса позволяет продать Алёнку по наивысшей цене мраморной говядины.
Глава 5. Белосветова 15.
Лето проходило быстро. Через час они хотели встретиться с Катькой, и пойти в парк аттракционов. У них в городе не было никаких развлечений, кроме старого кинотеатра. Там же иногда устраивали приезжие выставки кошек или фиалок, а на главной заасфальтированной площадке перед центральным входом сейчас расставили шатры, карусели, и устроили парк аттракционов.
Стояла такая жара, что их дома из желтого кирпича, казалось, таяли. В воздухе было не то марево, не то дымка, и изображение ехало, если не фокусироваться на чем-то одном. Она не любила этих домов. Красный кирпич намного лучше. Бело-жёлтая кладка казалась ей до тошноты неприятна. Была похожа на слепленные человеческие зубы, ряд за рядом, с дырками для окон, и выемками для дверей. Живя в точно таком же желтом доме, и находясь вокруг таких же пятиэтажек, она старалась не вглядываться в подъезды, окна, и сами здания. В такую жару могло показаться, что ты находишься в чьем-то рту, полном таких желтых зубов, не поддающихся разрушению, а значит без особой надежды выбраться.
