скачать книгу бесплатно
– Я познакомилась с Хель, когда была ребёнком.
– Расскажи.
– Я была на грани смерти, давно… я рассказывала тебе когда-то, но, что ж, расскажу ещё. В тот год погибло много скота от болезни, и всем грозила голодная зима. Меня, как лишний рот, отправили в лес искать погибель. Дикие звери мне не попались, быстрой смерти не случилось. Наступила ночь, и я очень замёрзла. Я оказалась на пороге Хельхейма, и Хель вышла мне навстречу. Однако, я ей почему-то не понравилась. Она поглядела на меня страшным, заполненным тьмой взглядом и ушла. А утром я проснулась. Живая. Я добрела до соседней усадьбы, где меня приютила одна одинокая старуха – Аслог. Все удивлялись тому, как я выжила, пройдя через лес, и я рассказала о том, что виделась с Хель. Люди хотели вновь выгнать меня, но Аслог настояла, чтобы меня оставили. Она была уважаемой в поселении знахаркой и научила меня собирать травы, готовить снадобья. Я много знаю о снадобьях, и люди, хоть и презирают меня, всё равно приходят. И ты тоже приходил, не ухмыляйся.
– Чего же я от тебя хотел?
– О, у тебя была беда, когда много выпьешь, ты не мог. Хотя и очень хотел. Мы решили твою проблему, испытали и закрепили. Ты остался доволен и подарил мне в награду усадьбу на Песчанном берегу.
– Каким я был щедрым! – изумился я.
– Ты пришёл ко мне именно таким. Светлым, лёгким, любящим женщин, красивых и не очень – всех. Ты был щедрым со всеми, кто был щедрым с тобой. А потом ты встретил Маргрет… – Йорунн подтянула к себе ноги и улеглась на скамью. – Она сделала тебя жадным. До того, что ты предал брата. Всё, я хочу спать.
Старуха замолчала. Я отодвинулся от неё и достал нож, висевший на поясе. Поглядев на сталь, отражавшую пляску отсветов лампы, я задрал рубашку на животе и осторожно сунул нож под перевязь раны.
“Хорошо, – подумал я. – Будет держаться”.
Я вернул нож в ножны, расправил шкуры и приготовился спать. Ингольф появился из-за занавеси и, подойдя ко мне, поставил на стол кувшин с хмельным мёдом.
– Уж извини, плохо кормлю, – тихо проговорил он. – Мы живём небогато. Но теперь, когда все спят, могу поделиться с тобой тем, что греет душу.
– А я уж думал, придётся уснуть трезвым. Налей, – я придвинул кружку.
– Недавно здесь была жена конунга, Маргрет, – произнёс Ингольф. – И все мы вновь вспомнили о той истории, о которой не велено теперь вспоминать.
Грудь скрутило спазмом от упоминания Маргрет. Я внимательно поглядел на Ингольфа.
– Она сидела там, где сидишь сейчас ты, и плакала. Всю ночь проревела. Мы испугались. Нет, не женских слёз, а того, что история эта, о которой не велено вспоминать, выплывет наружу.
– Говори яснее, ну!
– Эта история… о том, что она жила с тобой в Хедвиге. Никто об этом теперь не вспоминает, потому что Хёрд не рассказал об этом конунгу Харальду, отцу Маргрет. Мудрый Хёрд решил скрыть, что ты осквернил юную деву: сказал приболела – и потому свадьбу отложили. Ему пришлось. И Маргрет пришлось.
– Зачем ты мне это говоришь?! – выпрямился я.
– А затем, что, если бы ты оставил теперь Маргрет у себя, конунг Харальд пришёл бы с войной! И воевал бы против тебя! И Хёрда!
***
Когда мы добрались до Тронхейма, дорога совсем измучила меня. За прошедшие дни я почти не ел и плохо спал из-за гноящейся раны. Я много пил, чтобы меньше чувствовать.
Я совсем истощил себя из-за гнева на брата, но меня согревала мысль, что с каждым днём я становлюсь всё ближе к Маргрет. Однако, я вспоминал, что она теперь ночует в постели Хёрда, и злоба вновь охватывала меня. Я напряг мускулы на животе, чтобы лучше почувствовать сталь ножа, спрятанного под повязку.
Вместе с Йорунн и Кетилем мы сидели в передней части долгого дома Хёрда на устланных шкурами скамьях. Перед нами стояли блюда с мясом, сыром. Всё пахло восхитительно, но мне комок в горло не лез. Не только потому что я не чувствовал вкуса пищи, а ещё и потому что нервничал. Я ждал, когда Хёрд соизволит принять меня, сжимая в руках кружку мёда. Кетиль нахваливал напиток из закромов конунга, но по мне он был так же плох, как и мёд из Скоугара. Йорунн склонилась через стол и обняла моё лицо, заглянув в глаза.
– Ты где-то потерялся, Бальдр, – сказала она. – Твой дух наполнен злостью, которая губит тебя.
Я отстранился от ласковых рук Йорунн, испугавшись, что Маргрет может в любой момент войти и снова застать меня с женщиной, пусть и старой.
– Ошибаешься, злость даёт мне сил!
– Злость разрушает, – понизила голос Йорунн. – Я знаю это по себе, я жила злостью, ненавидела людей, которые не принимали меня. Сил даёт другое. Тебе нужно понять: что даёт тебе сил.
Я вздохнул и поглядел на руки старухи, сморщенные и бледные. Йорунн была неизменно ко мне добра, как бы я не ершился.
Дверь отворилась, и вошёл воин в кожаных доспехах, на которых сверкали металлические пластины.
– Конунг просит тебя войти, ярл Бальдр, – сказал он. – Оставь оружие здесь.
Я знал, что вооружённым Хёрд меня к себе не подпустит.
“Боится! – возликовал я. – Верно опасается мести, и правильно делает!”
Я поднялся, расстегнул пояс с ножнами и оставил меч Торира на столе. Воин с опаской поглядел на меня и после нескольких мгновений замешательства осторожно ощупал меня за пояс. Я зарычал, когда он тронул мой бок.
– У него рана, осторожно! – добрая Йорунн, как я и ожидал, вступилась за меня.
Расправив плечи, я двинулся к двери. Я старался идти ровно и ничем не выдавать слабости тела.
“Интересно, Маргрет с ним? Как мне быть, если она с ним?”
Я сжал кулаки и вошёл. Хёрд сидел в кресле с высокой спинкой на возвышении посреди просторного зала. Глаза его были покрыты куском чёрного шёлка, а на волосах, подёрнутых сединой, блестели золотые колечки. Туника висела на острых ключицах, будто на сучках дерева. Конунг выглядел очень тощим, будто был болен, – выглядел немногим лучше меня.
“Слепой ублюдок, ты даже не поглядишь мне в глаза!” – посетовал я.
– Наконец-то ты здесь, – произнёс Хёрд и протянул мне навстречу тонкие руки.
Его пальцы тряслись, но я не мог точно определить его чувства: лицо было отчасти скрыто бородой, отчасти повязкой. Я глядел на него исподлобья, не подходил, молчал.
– Ты здесь, Бальдр? – Хёрд опустил руки, так и не встретившие меня.
Я восторжествовал над немощью брата.
– Удивительно, правда?! – фыркнул я. – Ты ведь убил меня, а я снова здесь!
Хёрд положил ладони на ручки кресла и прислонился к спинке.
– Бальдр, – голос его сделался строг, – ты предал… Ладно. Давай не будем говорить о прошлом теперь, когда будущее в опасности! Где Эйсир?
– Что значит, не будем?! Вот так просто забудем?! – рявкнул я, подойдя ближе.
Я выставил ногу на возвышение, оказавшись лицом к лицу с Хёрдом. Конунг пошуршал носом, принюхиваясь ко мне. Я всё ещё обладал чудным запахом гниющей плоти и подвинулся ближе, чтобы брат мог сполна насладился.
– Я полагал, что ты будешь сердиться, – кивнул Хёрд. – У тебя действительно есть на это право. Как и у меня было право защитить невесту. А ещё у меня есть долг следить за тем, чтобы в этой стране каждый соблюдал закон!
Хёрд разозлился и встал с кресла, нависнув надо мной. Тогда я выхватил из-за пазухи нож и бросился на него, сперва прикрыв ему рот рукой. Ведь я желал убить его небыстро.
– Отец! – раздался звонкий голос.
Из-за занавеси покоев выбежал мальчишка лет девяти и повис у меня на руке, вцепившись зубами в запястье.
– Отвали! – рявкнул я, отбросив парня так, что он ударился головой о деревянный столб, подпирающий крышу.
Нож от удара вывалился у меня из руки.
– Стража! – выкрикнул Хёрд, ухватив меня обеими руками. – Лейф, сынок, как ты?! – позвал он мальчишку, но тот не отозвался.
Я не успел дотянуться до ножа, воины Хёрда ворвались в зал и наставили на меня мечи. Я замер, глядя на мальчика, что лежал у столба и не шевелился.
Я не мог поверить, что это был сын Хёрда, ведь он так мало был на него похож: крепкий телом, лицом он походил на Маргрет. Грудь кольнуло от осознания, что все те годы, пока я лежал в земле, Хёрд не только брал мою женщину, но и родил с ней детей.
– Лейф! – Хёрд искал сына на ощупь, выставив руки перед собой.
Мальчик не двигался. Лицо его побелело. Руки безвольно раскнулись в стороны. Хёрд скривил лицо, прижимая к себе сына. Он был напуган и унижен, но мне это не доставило радости.
“Я убил ребёнка? – в груди у меня похолодело. – Не такой мести я желал!”
– Папа, – простонал парень слабым голосом, чуть приоткрыв глаза.
На сердце у меня отлегло, я шумно вздохнул.
– Это мой дядя Бальдр? – прохрипел Лейф, указывая на меня рукой.
– Да, это твой дядя Бальдр, – зло прошипел Хёрд, прижав к груди голову сына. – Посадите Бальдра в клетку! – приказал конунг страже.
6
.
Соглашение
Воины приблизились ко мне. Их было шестеро. Но сдаваться я не желал: во мне кипела ярость. Схватив со стола блюдо и кружки, я швырнул ими во врагов и кинулся к стене. Стражи бросились за мной, и тогда я ловко метнулся в другую сторону. Я хотел выскочить в дверь, ведущую прочь из зала, но тут в комнату ввалилось ещё пяток стражей. Шансов у меня, конечно, не было. Меня полностью окружили.
– Ну всё, Бальдр, иди сюда! – Первый подошёл, я ударил его ногой в живот.
Рану на боку резануло от резкого движения, я почувствовал кислый запах гноя.
На меня бросились ещё двое, я встретил кулак предплечьем и ударил в ответ одного, второго. Меня саданули по голове, в лицо, новый удар пришёлся в спину – я полетел вперёд, глотая кровь от рассеченной губы.
Чужие руки упали на плечи и повалили меня на пол. Я почувствовал, как рана на боку вскрылась, и застонал.
Меня тут же подняли на ноги и подтолкнули к выходу. От жгучей боли, парализовавшей тело, идти я не мог и опять упал. Меня вновь подняли и потащили за руки на улицу. Те, кто меня тащил, шагали невпопад, и каждый их шаг отзывался мучительной болью. Я стиснул зубы, хотел стонать. Но не стонал.
– Бальдр! – воскликнула испуганная Йорунн.
Сквозь пелену, затуманившую взор, я видел, как старуха увязалась за мной. Она причитала, хваталась за руки стражей и умоляла, чтобы меня отпустили. Её оттолкнули, и больше я её не видел за спинами воинов.
Меня подтащили к кованой клетке, стоявшей во дворе перед долгим домом. В клетке сидели два больших чёрных пса. Это были сторожевые псы с широкой грудью и мощными челюстями. Почуяв драуга, они оскалились и зарычали.
Воины хотели взять собак на привязь, чтобы затолкать на их место в клетку меня. Но псы остервенели от страха и, как только дверца отворилась, сорвались, освобождая себе путь зубами.
Один из псов укусил стоявшего ближе всех воина в пах – тот повалился на колени у моих ног. Стражи засуетились, не зная догонять ли сперва собак или втаскивать меня, лежавшего на земле, в клетку.
Я увидел, что на пути у другого пса оказался Лейф. Откуда он здесь? Дальше всё случилось очень быстро. Я выхватил нож с пояса у воина и метнул его в пса, не дав ему броситься на мальчика.
Потом меня догнала боль от вконец разорвавшейся раны, я рухнул на землю.
Над моим лицом возникла Йорунн, стражники и слепой Хёрд. Грудь сдавило, сердце пропускало удары, я задыхался.
– Не хочу умирать, – простонал я. – Йорунн, пожалуйста… – я искал её руку, водя пальцами по мокрой земле. – Позови Маргрет, я хочу увидеть её.
– Дядя Бальдр! – склонился надо мной испуганный Лейф. – Отец, он спас меня, – поглядел он к Хёрду небесно-голубыми, как у Маргрет глазами.
Темнота накрыла меня, я потерял сознание.
***
Мой отец был конунгом. Его звали Эйрик Храбрый. Мне было десять лет, когда его убили в походе на ганнов. Я вспомнил это.
Конунг Харальд, правитель нордванов, был моему отцу побратимом, они вместе воевали. Харальд отомстил за отца. Мой старший брат Хёрд, которому тогда было пятнадцать, стал правителем Истлага, нашего северного острова. С конунгом Харальдом они договорились о браке с Маргрет – дочерью Харальда. В тот год она только родилась.
“Бедняга Хёрд, – подумал я. – Ещё лет пятнадцать ему придётся быть одиноким и ждать, когда супруга подрастёт”.
Хёрд ждал жену и не звал к себе наложниц. Моя вера в супружескую верность была святой ещё с детства, когда я видел любовь своих отца и матери. Верность была для меня словом телесным. Я чтил её и жил ею.
Но однажды, спустя год после смерти отца, я вошел в покои к матери и застал её с мужчиной. Это был Ворлиг, один из отцовских хирдманов.
– Уйди, Бальдр! – приказала мать.
– Что это такое?! – возмутился я. – Ворлиг, убирайся! Мама, ты же жена конунга!
Я не собирался ни отводить глаза, ни тем более уходить. Мама и Ворлиг не смогли продолжить занятия под моим неистовым взглядом и отодвинулись друг от друга.
– Испортил всё удовольствие, – проворчал широкоплечий хирдман, надевая штаны.
Он поцеловал мать, громко и смачно, чтобы я слышал, и, натягивая на ходу рубашку на покрытую волосами грудь, прошагал мимо меня. Я почувствовал грубый запах его пота.
– Мама, ты что?! Как же отец? – проговорил я.
– Садись, Бальдр, – похлопала она по постели, подзывая меня.
Я сел. Ложе пахло горечью. Я навсегда понял, что любовь грязное занятие. Мать встряхнула головой, её золотистые косы змеями прокатились по плечам. Она гордо поглядела мне в глаза, я сжался от смешения любви и мудрости, горевших в её взоре.
– Ты ещё так мал, Бальдр, – улыбнулась она.
– Я думал, ты любишь отца и будешь верна ему даже мёртвому!
– Я любила твоего отца, иначе не родила бы ему троих сыновей. Но он мёртв. Женщина создана любить. И, если мужа нет рядом, приходится любить другого. Почему ты так возмущён? Всё нормально, Бальдр. Я уверена, твой отец тоже в походах любил многих женщин – у тебя, наверняка, есть другие братья за морем. И ты сам, когда возмужаешь, будешь любить многих.
