Проснуться однажды, или Всё началось с измены

ТиссОль ТиссОль

Проснуться однажды, или Всё началось с измены

Глава 1

Я резко села на кровати, открывая и закрывая рот, хватая воздух, как выброшенная на песчаный берег рыба. Немного отдышавшись и успокоившись, чувствуя, что пахнет чем-то палёным, начала осматриваться в поисках источника смрада. Света в комнате не было, но она освещалась голубоватой туманной дымкой, проникающей во внутрь из небольшого не зашторенного окна.

Как оказалось, сидела я на огромной кровати, рядом с которой на прикроватной тумбочке стояло что-то напоминающее не очень глубокую чашку, из которой медленно, как большая жирная змея выходил тёмный дым, распространяя смрадный запах.

Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего подходящего, стянула с кровати не то легкое одеяло, не то покрывало, которое я приложила к лицу, чтобы не задохнуться от этого угарного смрада. Или инстинкт самосохранения, или жажда жизни заставили меня действовать быстро, на сколько это возможно, и решительно, не отдавая себе отчет, где я и что происходит. Сначала воздух, а все остальное потом.

Кое-как сползла с кровати и направилась к окну, шлёпая голыми ногами по холодному полу. Добравшись до окна, стала беспорядочно бить рукой по стеклу пытаясь разбить его. О том, что я могу порезаться, я даже и не думала. Всё что мне было нужно в данный момент – это глоток свежего воздуха. Наконец-то что-то хрустнуло у меня под пальцами, и я почувствовала, как по рукам заструился свежий холодный поток воздуха. Убрав с лица ткань, я прильнула к источнику кислорода и так и осталась стоять, наполняя легкие прохладным свежим воздухом. Наверное, я бы так и простояла у разбитого окна, вдыхая этот так сейчас необходимый холодный живительного поток, но, почувствовав, что озябла, да и ногам было очень холодно, обернувшись тканью и прикрыв ею нос и рот, пошла в противоположном от окна направлении, надеясь найти выход.

С левой от меня стороны я заметила небольшую тонкую полоску света, к которой и направилась. Чем ближе я приближалась, тем отчётливее я видела слегка приоткрытую или незакрытую дверь, за которой слышались странные звуки, чем-то похожие не то на повизгивание, не то на похрюкивание.

Медленно приоткрыв дверь, вошла в большую комнату, слабо освещенную треножным подсвечником, стоявшим на небольшом столике в углу. В центре комнаты, боком ко мне, находилась широкая кровать, на которой разворачивалось вполне узнаваемое действо, напоминающее борьбу двух сумоистов.

Толстый колобок в старинном парике со свивающими по бокам «ушами» и дергающимися в такт его движениям с каким-то медленным остервенением вколачивался в …, наверно все-таки даму, создавая плавную жировую волну и странный чпокающий звук очень похожий на звук вантуза. А дама, странно повизгивая или похрюкивая, откинув в сторону короткую толстенькую ножку, помахивала ею в такт странной мелодии, время от времени касаясь «движущегося белого холодца» не то подгоняя, не то создавая ритм.

Всё это выглядело одновременно и отвратительно, и смешно. Понаблюдав какое-то время за сумоистами, я, сначала, передернувшись от омерзения, начала всё же смеяться. Услышав мой смех, дамочка взвизгнула и попыталась столкнуть с себя колобка, который после второго отчпокивания скатился с кровати к моим ногам. Он попытался подняться, потянув за ткань, в которую я обмоталась.

Первая попытка не удалась, а когда он попытался во второй раз, я не стала ждать, пока он с меня её сорвет и, сжав руку в кулак, размахнулась и треснула ему в лицо со всей имеющейся у меня силы. Было больно. Надо было бить ногой, да что уж теперь. Колобок упал навзничь, показывая свои едва виднеющиеся из-за большого жирного брюха прелести.

«И как он вообще мог что-то сделать с таким-то брюхом? Под таким курганом даже богатыря не увидеть». – почему-то проскочила не к месту странная мысль, которой в данный момент вот вообще быть не должно.

И тут вдруг все странные мысли были прерваны душераздирающим визгом, донёсшимся с кровати. Я инстинктивно попятилась в сторону двери, но не успела выйти из комнаты, как с правой от меня стороны за стеной послышались голоса и топот ног, а затем в противоположной стороне распахнулась дверь и в комнату вбежало несколько человек.

Глава 2

Все вбежавшие люди были в странных одеждах, напоминающих удлинённые ночные рубахи с длинными рукавами-рюшами века так давным-давно прошедшего. Так как у всех, буквально ввалившихся в комнату людей, на головах находились странные шапочки, видимо это ночные колпаки, то разобрать были ли это мужчины или женщины не представлялось возможным.

Дама на кровати сменила свой визг на более тихое попискивание и натягивала на себя тонкую ткань, пытаясь прикрыться, а колобок так и валялся пузом кверху. Одежды на нем, соответственно, никакой не было.

Одна из ворвавшихся в комнату рюшефигур с подсвечником в руке немного отдалилась от общей группы, посмотрела сначала на меня, потом на попискивающую даму на кровати, а затем и на валяющегося колобка.

– Срам-то какой, – произнес довольно-таки низкий мужской голос, глядя то на павшего бойца, то на подвывающую дамочку.

– Лизабель, доченька, с тобой всё в порядке? – спросил всё тот же голос, обратив взгляд в мою сторону.

Так как он смотрел прямо на меня, его вопрос, видимо, был адресован всё же мне. Вот только моё имя Изольда Романовна, а кто такая Лизабель – вопрос оставался открытым. Но я, на всякий случай, оглянулась, чтобы убедиться, что позади нет никакой Лизабель или ещё кого. Мало ли, а вдруг и не заметила впотьмах. Я посмотрела на него и уже собиралась сказать, что меня зовут Изольда Романовна, как он сделал шаг к кровати, сдернул какую-то ткань и прикрыл ею колобка, а затем строго произнес, обращаясь к дамочке:

– Леди Матильда, хотя, видимо уже не леди, перестаньте орать! Вы так старались всех оповестить, о том, что теперь уже не леди, что разбудили весь замок. Всем всё и так уже стало известно, так что можно больше так не усердствовать.

– Да, я… – опять взвизгнула она, – я просто испугалась, когда она… - дамочка вытянула свою пухлую ручонку и указала на меня, - убила Мигуила. Ой, я хотела сказать бранна Ветрийского.

Я машинально взглянула на бр … Как она там сказала? Барана Мигуила? И я опять чуть не рассмеялась, потому что головное ушасто-кудрявое «руно» у барана куда-то слетело, выставляя на показ его лысеющую голову. Затем мой взгляд медленно переместился на видневшуюся из-под «покрытия» часть «шкурки» с обильным тёмным подшерстком. Однако! Настоящий баран и даже шерсть там, где и должна быть. Только вот рогов не хватает, но это дело наживное – ещё отрастут.

Тем временем этот мужчина с подсвечником слегка пнул ногой валяющегося у моих ног барана, который издал какой-то странный звук и зашевелился.

– Ну, что ж вы так бросаетесь обвинениями, не леди Матильда? Жив бранн, вон даже шевелится. Это, я так понимаю, он перетрудился на … – он бросил беглый взгляд на дамочку. – На необъятном поле брани. Вот и прилег отдохнуть.

Затем он повернулся в направлении застывших у двери рюшефигур и достаточно громко произнес:

– Гранды и бранны, прошу вас засвидетельствовать факт перетруженности бранна Ветрийского на необъятном тел…. эм…, извините, на бранном поле бранны Гульской. Думаю, факт измены бранна Ветрийского в первую ночь после заключения союза с моей дочерью более чем очевиден?

Он смотрел на них какое-то время, словно обращаясь к каждому в отдельности, ожидая кивка в знак согласия.

– Истиан, отведи сестру в её часть союзной опочивальни, а нам здесь нужно кое-что уладить.

От группы отдалился и направился ко мне высокий молодой блондинистый мужчина, который был одет в светлые бриджи и широкую рубаху до бедра с рюшами на рукавах и груди, но без ночного колпака.

– Идем, Бель, – он слегка приобнял меня, разворачивая к двери, ведущей в комнату, из которой я пришла. – Я провожу тебя и улажу в кровать. Тебе нужно согреться и отдохнуть.

– Нет, – я отдернулась от него. – Я не пойду туда, там что-то чадит, и я чуть не задохнулась, поэтому и пришла сю…

Не успела я и договорить, как от рюшегруппы отдалилась еще одна высокая брюнетистая фигура, одетая почти так же, как и Истиан, и бросилась в мою комнату. Затем оттуда послышались какие-то непонятные мне слова и звуки не то чего-то разбивающегося, не то ломающегося. Пробыв в комнате совсем не много времени, из которой доносились приглушенные чертыханья и, скорее всего, ругательства, он вернулся и сразу обратился ко мне:

– Бранна, как у вас в вашей части опочивальни оказался окуривающий оган, да ещё и с томником?

– Гранд, давайте вы всё расспросите у сестры потом, а сейчас я отнесу её в свои покои, а то она совсем замерзла. Вон, даже зубы стучат. И не разглядывай так союзную бранну! – строго сказал тот, кого, видимо, звали Истиан, обращаясь к какому-то гранду.

«Интересно, это имя или титул? А бранна это кто? Жена барана? Опочивальня?! – Но тут-то мне понятно, что это. А вот оган и томник – это вообще что или кто? Что за тарабарщина!» – пыталась я осмыслить услышанные слова.

Но тут Истиан с легкостью подхватил меня на руки, словно я какая-то пушинка и быстро вышел из комнаты, оставляя все разборки рюшегруппе и баранам.

Ага, как пушинку! С моими-то сто двадцать во всех стратегических, да и не только, местах и сто восемьдесят в высоту! Силён, однако!

Глава 3

Меня несли по длинному коридору, в котором стояли люди в светлой одежде с рюшами, у некоторых были подсвечники в руках. Они расступались при нашем приближении, давая нам пройти.

Всё происходило так быстро, что меня только и хватало на то, чтобы созерцать мелькающие в слабом свете и меняющиеся картинки коридоров, людей, подсвечников. Я так еще и не поняла, что это со мной происходит. Да и со мной ли?

Наконец он вошёл в небольшую комнату с маленьким окном, скудно освещенную одиноко стоящей свечой на прикроватном столике, и аккуратно положил меня на кровать, стоящую у стены.

– Ну, вот, – произнес он, укутывая меня в одеяло. – Ты совсем замерзла. Сейчас согреешься. Посиди пока так, а я скажу кому-нибудь из слуг принести согревающий отвар. Не бойся, сюда никто не войдет. Это моя комната. Я сейчас.

Он вышел, оставив меня одну сидеть на кровати, укутанную в тёплое одеяло. Просидев какое-то время неподвижно и глядя туда, где скрылся за закрытой дверью мой теланосец, я начинала согреваться и пыталась осознать, что же всё-таки происходит.

Я точно знала, что я Изольда Романовна Истольцева, сотрудник районного архива, тридцати пяти лет от роду, разведёнка без семьи и детей. Нет, семья-то, конечно, была – родители, брат с сестрой и племянники, но вот своей – ни мужа, ни детей.

Сегодня… или уже вчера? В общем … я приехала на дачу, чтобы подготовить небольшой домишко к весеннему дачному сезону. И последнее, что помню… Это то, как прибравшись во дворе и в домике, протопив печку легла спать. Утром должны были приехать родители, вот я и уехала пораньше, чтобы приготовить домик к их приезду.

Все же семейные, все занятые, а раз уж я «без детей и плетей», то и решила помочь. Сама, впрочем, как и всегда.

А потом уже проснулась, задыхаясь от смрада совсем не у себя на даче, а … не пойми где.

– Это что же получается?

Я начала суматошно себя осматривать и ощупывать, освобождаясь из кокона ткани, в который была укутана. Волосы, лицо, руки…. Всё, что я могла рассмотреть, потрогать и пощупать было не моё, хотя, я четко всё это чувствовала моим. Я шевелила, дергала, щипала, крутила и вертела всем, чем могла и понимала, что все эти манипуляции я проделываю с собой. Но это всё было не моё! Всё, что я смогла увидеть и нащупать было раза в два, если не больше, меньше и тоньше чем у меня.

Ну, зато теперь понятно, почему этот … как его там … Истиан? Ну, тот, что типа брат… Подхватил меня на руки как пушинку.

Только вот как я могла так уменьшиться и измениться всего за одну ночь? Да-ну – не! Не может быть!

Скорее всего, я угорела и это всё – всего лишь бред моего воспаленного от угара сознания. Вот поэтому мне и видится вся эта муть. Ну и – желаемое за действительное! Похудела… Интересно, а на сколько сантиметров я сжал… умень…, ну в общем стала ниже? Если на десять, то просто класс! Хотя, не – лучше на пять.

Но что это за место и кто тогда все эти люди, которые обращаются ко мне как к Лизабель – бранна кактоеётам? Видимо, они знают кто это и что происходит, а вот я нет. Ну и самое странное то, что я их понимаю и они меня тоже. Правда говорят они как-то странно, да и я тоже. Вроде и по-русски, а вроде и нет. Думаю-то, я точно по-русски, а вот когда произношу фразы, как будто что-то меняется. Умение понимать язык и говорить на нём – это конечно хорошо, так можно многое узнать, а вот дальше… И что мне теперь делать? Как себя вести? Я ведь не она и никого, и ничего не знаю. И что теперь будет?

Я была готова зареветь и забиться в истерике, потому что все эти вопросы сводили меня с ума. Такое поведение было мне совсем не свойственно. Я всегда, даже в самых сложных ситуациях, была спокойна, рассудительна и могла здраво мыслить и оценивать ситуацию. Но не в этот раз.

Сейчас происходило что-то не поддающееся ни моему пониманию, ни анализу. Полный угар! Как бы и бред, но как бы и нет. И что мне теперь делать? Всё это происходит уж очень как-то по-настоящему. Неужели моё угарное сознание или … сознание в угаре … Вот как правильно? Ай – хоть как! Но всё это уж очень как наяву! Прям сумасшествие какое-то! А в домике-то я была одна … Это что же тогда получается? Раз я была одна то … Нет! Не могла я сойти с ума! Да и с чего вдруг! Сумасшедшие так не бредят! Хотя, раньше же я с ума не сходила, тогда откуда мне знать? Ой, что ж теперь будет?

Я смахнула одинокую слезинку, медленно стекающую по щеке, и закусила кулак, чтобы не заорать.

Глава 4

– Ну, как ты? Согрелась? Сейчас служанка принесет теплый отвар. – Перебил мои почти истеричные размышление появившийся …. А кто он мне? Интересно, его можно считать моим братом?

– Где я и что происходит? – спросила я хриплым полушепотом, но он меня услышал.

– Ты в замке у… твоего …, а теперь уже в вашем замке. Вчера ты сочеталась союзом с бранном Мигуилом Ветрийским. Это ваша первая союзная ночь, которая, вот так вот… и, видимо, не состоялась.

Он вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая.

И вот что мне ему ответить? Что я не та, за кого меня принимают? И откуда я знаю о «состоялась» эта ночь или нет? Стоп! Этот Мигуил – это тот колобок, которому я врезала? Так он что, мой … как там называют того, с кем я сочеталась союзом? Союзник? Муж? Нет уж! Мне он ни в том, ни в другом – да вообще ни в каком качестве не нужен! Такие колобки пусть катятся в другие закрома к загребущим ручкам «неледей», а мы уж как-нибудь и без них проживём.

Так раздумывая, я смотрела на Истиана и не знала, что говорить. Ну и что тут скажешь?

– Так было единение или нет? – повторил он вопрос ещё раз, так и не дождавшись моего ответа. – Я видел кровь на ткани, в которую ты была замотана. Извини, что я такое спрашиваю. Конечно, с юной девой так не разговаривают, но я твой брат и это важно.

Он внимательно смотрел на меня, ожидая моего ответа.

А я что? Я что была девственницей? Ну, не я, а она, то есть … ну… эта Лизабель, за которую он, да и не только он, меня принимает.

Я попыталась прислушаться к своим ощущениям. Ни в каких стратегически важных местах я не чувствовала ни боли, ни неприятных ощущений, разве что пощипывала рука, которую я, видимо, порезала, когда пыталась разбить окно. И что это значит?

– Я не знаю…. Ничего не помню, – я всё же выдавила из себя какой-никакой ответ.

– Да уж, даже не верится! – как-то странно произнёс Истиан, над чем-то раздумывая.

И что тут такого странного в этих двух маленьких фразах?

– Ну, – продолжал он уже более спокойно, стараясь не выдавать своё волнение и, как мне показалось … радость.

– Не удивительно, что ты ничего не помнишь после томника. Как ты вообще не задохнулась? Просто чудо! А то, что ты говоришь – это совсем невероятно!

«Я…, то есть не я, а Лизабель была немая? А как же тогда я говорю? Я что спалилась?! И что же теперь будет? На костёр за незаконное вселение в новое жилище, или тело, или и за то, и за другое вместе взятое? Хотя, а почему это? Если допустить, что всё, что со мной происходит это просто угарный бред, то…

– Нет, ты и раньше-то говорила, – перебил мои панические размышления брат. – Но вот, чтобы полные осмысленные фразы… я такого уже лет пять не слышал, хотя, даже больше. Видимо не зря отец столько платил куэньям, и они сделали то, что обещали. До куэна ты была …. какой-то нелюдимой и говорила только отдельные слова. Да и то…. А теперь, вон смотри как говоришь! – закончил он свою радостную речь по-доброму улыбаясь.

Пока брат всё это медленно и восхищённо проговаривал, явно подбирая слова, чтобы меня не обидеть, я незаметно перевела дух. Уууух. Ну, хоть что-то узнала о прошлом Лизабель. Или теперь уже о своём новом прошлом?

Вот интересно, это всё же у меня сон такой, угарный бред или перенос сознания? А может души? Разве во сне чувствуют боль, запахи, да и кровь из порезанной руки настоящая.

Видимо, уж не знаю как, но или моё сознание, или душа, а может и то и другое вместе, оказались в теле бедной Лизабель, которая все-таки задохнулась и умерла в той комнате, где я и очнулась в свою первую брачную, то бишь союзную, ночь. Или как там её назвал Истиан? А, точно – ночь единения!

А я что, угорела там на даче? Раз уж я теперь здесь, то там меня уже нет? И уж не знаю как, но теперь я, ну или моё сознание или душа находится в теле бедняжки, которая угорела или задохнулась и умерла.

А возможно ли такое? Или нет? Но как-то же я, или … Что там обычно от тела отделяется после смерти – душа? Да, наверное, всё-таки она, потому что сознание – это же мозг, а он точно не мог отделиться.

Ой, что-то я совсем запуталась. Так, допустим, если, конечно, верить, что душа не материальна и … может переместиться в другое новое тело…. Читала я что-то такое, только вот … Тело-то совсем не новое! Точно не младенца! Интересно, а сколько ей или теперь уже мне лет? А как тогда быть с моей памятью? Я всё хорошо помню, только вот не о Лизабель, а о себе – Изольде Романовне Истольцевой. А если я всё помню о себе, то … Память -это же мозг. А если это так, то она и должна была остаться там – в моем теле на даче. Но она здесь со мной. Моя память, а не Лизабель! Как это возможно?

Ох, что-то мне совсем не хорошо от всех этих вопросов. И что же дальше? Как же я теперь тут? Так, ладно – главное не паниковать! Пока по ситуации … Допустим, что это так, а объяснения будем искать потом, как от томника отойдём.

И что же тогда получается? Значит, она там задыхалась от томника пока её новоиспеченный муж чпокал свою повизгивающую свинку? Да, звуки, издаваемые при…. (и слова-то приличного не подобрать для увиденного мною действа) были похожи на звук прилипшего вантуза, отрываемого от поверхности, понятно какой…

Гад! Какая же он сволочь! Да и один ли он? А может так и было задумано? Убить невинную девочку сразу после свадьбы, тем более у неё ещё и с речью что-то … Чтобы … Чтобы что? Кому она помешала, что от неё решили избавиться сразу в первую брачную ночь?

Нет, я это так не оставлю и обязательно всё узнаю. Теперь она – это я! А я здесь, может только жить начинаю, так что не хотелось бы, чтобы повторили неудавшуюся попытку окуривания. Значит надо разобраться кто, за что и почему. И если подтвердится то, о чем я думаю, то эти два жирных кабанчика пойдут у меня не только на сало!

Глава 5

– Но я действительно ничего не помню, не понимаю и…. не знаю.

Я жалостливо посмотрела на Истиана, а затем отвела взгляд.

– Ну, что ты, сестренка. Всё же хорошо. Уж не знаю это из-за окуривания томником так или еще из-за чего, но всё только к лучшему.

В это время в дверь постучали, он вышел и вернулся с большой глиняной кружкой, из которой поднимался пар, распространяя сладко-мятный аромат.

Истиан подал мне кружку, предлагая выпить отвар. Хоть я уже и согрелась, но с благодарностью приняла напиток, который начала пить небольшими глоточками.

Пока я пила, он терпеливо ждал, ничего не говоря, стоял рядом, прислонившись плечом к стене. Когда отвар был выпит, он забрал кружку, поставил её на прикроватный столик, присел на кровать и приобнял меня, продолжая:

– А знания – научишься, если захочешь. Раз уж ты теперь меня понимаешь и так связно отвечаешь, то и знания сможешь получить. Отец будет рад и наймет тебе учителей. А не захочешь – тоже не беда. Ты же его любимая дочка. Всё будет как ты захочешь. Главное ты теперь с нами. Он будет рад, что ты вернулась и стала такой же, как и прежде до ….

Я не совсем понимала, о чём он говорил, но мне было приятно и радостно осознавать, что я тут не одна и у меня есть любящие меня отец и брат. Я даже всхлипнула от облегчения, не сдержав своих эмоций. Странно, что он ничего не упомянул о матери. У меня же должна быть и мать. Только вот где она?

– Не надо плакать. Всё уже хорошо и всё будет хорошо – я уверен. А пока ложись, а я тебе расскажу, что тут происходит и кто ты.

Он помог мне удобно устроиться в своей кровати, которую я заняла, укрыл одеялом и поведал историю Лизабель.

Если кратко, то звали теперь уже меня Лизабель Риссталь. Я была вторым ребенком от первого брака, то бишь союза, как тут говорят, бранна Рамуаля Риссталь, а Истиан был моим старшим братом по отцу. Когда мне было пять лет, а Истиану около девяти, умерла наша мать и я перестала разговаривать и почти ни на кого и ни на что не реагировала. Как и почему это произошло было непонятно. И что бы ни предпринимал отец, каких бы лекарей он ни нанимал, но ничего не помогало. Через три года после смерти матери отец женился во второй раз и мачеха, забеременев, настояла, чтобы меня отдали на воспитание в куэн – это монастырь, как я поняла. Отец нашел очень хороший и дорогой куэн, где обо мне должны были заботиться, заниматься обучением и воспитанием куэньи – монашки.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет – возраст для заключения союза – вступления в брак, то ко мне посватался, вернее приехал к отцу с предложением породниться и заключить союзный обряд, бранн Мигуил Ветрийский.

Семья моего отца проживала на юге, а бранн Ветрийский на севере и по Тсаарскому закону один раз в пять лет должны были заключаться союзные обряды, видимо свадьбы, между южанами и северянами. Этот указ существовал уже более двухсот лет и неукоснительно соблюдался.

Принят он был как закон по специальному тсаарскому указу, при подписании мирного договора после пятилетней междоусобной войны между севером и югом. Отсюда и его название – Тсаарский закон. Таким образом браки, тут их называли союзами, между семьями южан и северян скрепляли союзными обрядами (семейными узами) непримиримых врагов и соперников, объединяя государство и привнося в него тишь да гладь, да благодать.

На данный момент мне шел семнадцатый год, и я как раз попадала под действия этого закона, а значит отцу ничего не оставалось как согласиться на этот союз. Нарушители или уклонисты подвергались суровому наказанию – лишению всех привилегий, титулов и владений.

Поэтому вчера, приехав прямо из куэна, в котором я прожила на попечении и в обучении у куэньий почти семь лет и, из которого меня забрали отец и брат, сразу попала с «корабля на бал», то бишь на свою свадьбу – заключение союза.

Подготовкой празднования, приглашением и устройством гостей занимался жених. От невесты же требовалось явиться в вече, видимо это местная церковь или что-то типа нашего загса, и дать своё согласие в присутствии тсаарского посланника – гранда Борьяна Карминьяр, дядюшки моего новоиспечённого муженька.

Конечно же до вчерашнего дня мы с моим женихом, а теперь уже и мужем не встречались, как, впрочем, и с моим отцом и братом тоже, которых я не видела всё то время, пока была в куэне.

Всё это было более чем странным. Поэтому меня интересовало несколько очень важных вопросов.

Первый, вполне логичный, это почему меня, то есть эту девочку из куэна – Лизабель Риссталь выбрал бранн Ветрийский? Не верю я, что он был не в курсе «болезни» Лизабель.

Скорее всего жених навел справки о странной невесте, прожившей столько лет в куэне и решил поджениться, извлекая из этого, какую-то для себя выгоду.

Но ведь у него уже была зазноба, которая и заменила меня в первую брачную ночь. Тогда зачем ему я? Чтобы сразу же после свадьбы избавиться? А зачем избавляться сразу же после заключения союза, если невеста не говорит? Не просто же так там был какой-то томник у кровати? Или всё-таки это была случайность?