Преступление без наказания

Полковник скривился.

– Что-нибудь придумаем. – сказал он неохотно. – Мне и самому встречаться с твоей разъяренной супругой не резон. Завтра отправлю переговорщиков в больницу, будем просить врачей тебя прикрыть.

– Лучше это сделать сегодня. – я назидательно поднял указательный палец вверх. – Завтра может быть поздно. Гнев господень, знаете ли…

Нестеров согласно кивнул и потянулся к кнопке селектора. А мы, не дожидаясь его указаний, уселись за стол, друг напротив друга.

Тушинин в общих чертах ввел нас в курс дела. Мы с полковником внимательно его слушали. Впрочем ничего нового и дельного, кроме тех сведений, что он уже рассказал мне в больнице, я не узнал.

– Наверное, Борис, стоит тебе, побывать на месте. – заискивающим тоном проговорил Антон Петрович. – Здесь не далеко, не более часа езды. Машину я выделю.

– Не надо машину. – запротестовал майор. – Я на колесах. С комфортом туда и обратно. В лучшем виде доставлю.

Я вспомнил сегодняшний цирк в больнице и усмехнулся.

– Дааа, я не сомневаюсь, поездка может быть очень интересной – с фантазией у нашего коллеги все в порядке.

И я не ошибся. Едва мы свернули на проселочную дорогу, как машина резко дернулась и подпрыгнула на месте.

– Ну надо же, – Тушинин со всей силы саданул кулаком по рулю, – всегда на этом месте происходит какая-то дичь.

– Что случилось? – забеспокоился я, потирая ушибленный лоб.

– Кажется колесо проткнули. – майор пожал плечами. – Сколько раз говорил нашему Палычу, чтобы отремонтировали этот поворот. Вечно здесь битые бутылки, гвозди валяются… ямы бесконечные… кирпичи колотые.

– Нееет! – застонал я, предвкушая, сколько времени займет замена колеса. – У тебя запаска-то есть?

– Кажется есть. – Тушинин подхватился и выскочил из машины, словно его ветром сдуло. Я лишь проводил его взглядом, надеясь на то, что не придется помогать этому недотепе с починкой колеса. Выходить из машины не хотелось. На меня вдруг напала какая-то апатия, с которой также лень было бороться. Я закрыл глаза, откинувшись на сидении и, неожиданно заснул.

– Все! Закончил! – услышал я над ухом и встрепенулся. Некоторое время я пялился на майора, не понимая – где я и с кем. Постепенно память вернулась, и я начал вникать в действительность.

– Ну чего ты так орешь, Григорич?! – потянулся я. – Который час?

– Скоро три. Пришлось повозиться! – ответил он с самодовольной улыбкой. – Зато не пришлось никого вызывать.

– Да ты в своем уме? – напустился я на него. – Мы проторчали здесь пол дня.

– Запаски не оказалось. – отозвался он обиженно. – Пришлось ставить заплатку, клеить, ждать пока высохнет. Да еще потом накачивать шину. Зато сам справился! – его нижняя губа оттопырилась от гордости за свои достижения, а голова чуть приподнялась к верху.

Я же не испытывал ни гордости, ни даже мало-мальского уважения. Мне хотелось разнести в пух и прах, и этого дуболома, и его отделение, и весь городок к чертям собачьим. Но вслух я лишь пробормотал:

– Потеряно не менее трех часов, которые можно было бы использовать в пользой для дела. К тому же, несколько раз звонила жена, и я обещал ей вернуться к шести вечера. Ты не представляешь, какую взбучку она мне устроит, если я не сдержу обещания. Я ведь как -никак еще числюсь на больничном.

– Я не виноват! – окрысился майор. – Дороги по всей стране такие!

– А кто за ними следить будет?! Не твой ли дружок почему-то заниматься этим не хочет! – я начал закипать.

Мало того, что меня выдернули с больничной койки, так этот балбес еще постоянно испытывает меня на прочность. Но я понимал, что ругаться бессмысленно – себе дороже, сердце пропустило удар, ухнуло куда-то вниз, и я устало махнув рукой, предложил побыстрее отправляться в путь.

Как и предполагал, в этот раз я вернулся домой не в шесть, а в десять часов вечера, потому что пришлось опрашивать нескольких свидетелей, пришедших по записи. Мало того, что их сведения оказались ничтожны, так они еще постоянно осведомлялись, не покажут ли их в новостях.

Особенно вывели меня из себя две малолетки. Так хотелось запереть их в камере до утра, чтобы не морочили голову своей глупой болтовней. Девушки оказались блогершами и мечтали попасть на расследование, чтобы поднять себе рейтинги.

Я боялся пропустить что-то важное, какую-либо зацепку, хоть мизерную ниточку, пришлось выслушивать их бредни до самого вечера.

Почти пять часов я изучал материалы: протоколы, допросы, фото, собранные коллегами улики…

На удивление, Вера ничего не сказала, хотя по ее виду было понятно, что она не в лучшем расположении духа и изо всех сил сдерживается, чтобы не высказать всё, что у нее на уме. Может присутствие Женьки не давало ей решимости предъявить мне свои претензии?

Женька же тянул резину с приготовлением ужина, сновал туда-сюда по комнатам, стараясь не дать скандалу разгореться. И лишь когда после вечерней трапезы Вера, помыв посуду бросила в раковину тряпку, удалилась к себе в спальню, парень чуть наклонившись ко мне прошептал в самое ухо:

– На свете становится все больше и больше людей нетрадиционной ориентации.

– Это ты про что? – встрепенулся я. В голове затеплилась надежда, что вот сейчас парень выскажет свои видения, и я наконец ухвачу нить дела, начиная раскручивать клубочек.

– Кто-то делает это по зову существа своего, а кто-то этим пользуется…

– Борис. – тон жены не предвещал ничего хорошего, и все расспросы решено было перенести на утро.

Я допил уже остывший чай, запихал в рот последний пирожок, сходил в душ и только коснувшись подушки – сразу уснул, вскользь отметив, что глаза Веры вспыхнули яростью, но тут же потухли. Она тихонько встала, заботливо укрыла меня одеялом и выключив свет, тоже легла спать.

Ночь я проспал как убитый, и подскочил лишь когда запиликал телефон.

– Борис Петрович, вы готовы отправиться к нам в управление? Я послал за вами машину, она будет у вас через полчаса.

Я хрюкнул, посмотрел на часы и с изумлением отметил, что время подходило к 6 часам утра. Я прочистил горло и попытался ответить бодро, но голосовые связки расслабившись за ночь, выдавили лишь невнятный хрип.

– Понял. – прокашлялся я. – Надеюсь в этот раз обойдется без эксцессов!

– Ага, – гоготнул Тушинин. – Я тоже надеюсь. – он осекся, поняв что сморозил бестактность и тут же поправился. – Мы приготовили вам отдельный кабинет, со всеми удобствами. Никто не будет вам мешать.

– И что входит в список удобств? – поинтересовался я, заинтригованный такими перспективами, но в душе сознавая, что удобством можно уже считать то, что целая комната будет в полном моем распоряжении.

– Мы принесли вентилятор… бесшумный… почти… И еще дежурный притащил из подсобки диван. Правда он не новый, но отдохнуть все же можно. А наш сержант приволок из дома маленький холодильничек. Туша медведя конечно не войдет, но пачка пельменей, хлеб и бутылка молока точно поместятся.

– Шикарно. – искренне отозвался я, удивляясь тому, как ребята расстарались ради нового начальника. Но оно и понятно – у меня большой опыт в раскрытии таких дел, а им без меня точно не справиться.

Женька еще спал, когда я протопал на кухню. Пришлось довольствоваться малым, тем что осталось от завтрака Веры – на тарелке сиротливо лежали два бутерброда с колбасой и сыром. Вид их не вызвал во мне аппетита, но парня будить я постеснялся. Да и какой с него толк на трезвую голову. «Позвоню как доберусь до отделения. – подумал я, и запихав заветренные бутерброды в рот, отправился умываться.

Вначале мне стоило заскочить к Нестерову и справиться насчет моих полномочий, он звонил еще вчера, приглашая меня перед поездкой в Новозаринск заглянуть к нему. К моему неудовольствию зарядил нудный ледяной дождь, местами переходящий в снег. Я шмыгнул на заднее сиденье Тайоты и плотнее закутался в шарф. Права оказалась Вера – весенняя погода непредсказуема. Зябко передернув плечами я приказал водителю ехать сначала на Ленина. Тот молча пожал плечами, говоря, что ему все-равно куда крутить колеса и плавно нажав на газ, тронулся с места.

Через пятнадцать минут я входил в «родные пенаты». Дежурный сонно моргал, окидывая меня взглядом и резко подскочил, осознав кто стоит перед ним, при этом уронив на пол резиновую дубинку,

– Бборис Ппетроввич! – начал заикаясь он. – Здравия желаю!

– Полковник у себя? – отмахнулся я. – И подними… – я указал носком ботинка на «палицу» как мы называли ее про себя, – негоже на посту терять оружие.

– Ттак тточно. С утра пришел… Рано… – парень покраснев как помидор схватил дубинку и начал нервно перебрасывать ее из руки в руку, явно не зная как себя вести.

– Ну так пускай меня скорее. – нетерпеливо поторопил его я. – Продрог весь. Спать будешь дома.

Тот покраснел еще больше, щеки стали напоминать переспелую вишню, и бегом бросился к дистанционной кнопке. Замок тут же пропиликал нехитрую мелодию, и железная створка с кованным узором отворилась, издав мелодичный писк. Я заспешил на второй этаж, отдуваясь и отдыхая на каждой ступеньке.

Не утруждая себя стуком в дверь, я толкнул ее и боком ввалился в самое просторное помещение в отделении, чуть замявшись на пороге. Заметив кивок головой полковника, я пересек кабинет и уселся за стол прямо напротив Нестерова, в упор уставясь на него возмущенным взглядом – к чему такая рань? Можно было сделать скидку на мое состояние и отсрочить визит как минимум на час. Он проигнорировал мой молчаливый порыв недовольства и потянулся за папкой, которая лежала на краю стола. Не открывая, он толкнул ее ко мне.

– Ознакомься. – бросил он, когда я подхватил увесистый том и начал мельком просматривать печатные тексты. – Там все, что мне удалось накопать, может что и пригодится. А так же командировочные на две недели. Думаю этого срока тебе хватит, чтобы распутать дело.

Я округлил глаза и вопросительно вскинул брови.

– Вы хотите меня в гроб загнать?! – вырвалось у меня. – Две недели?! В чужом городе, в полном неведении, вдали от дома, элементарных удобств и…

– Хватит, хватит стенать. Я обещал Вере и твоему врачу, что верну тебя через четырнадцать дней. Так что поторопись. Деньги в конверте, все документы готовы – в путь!

Я грузно поднялся. В душе нарастало негодование. А с другой стороны, чувствовал я себя гораздо лучше в рабочем костюме, чем в больничной пижаме, и чего уж греха таить, в душе я был рад новому делу. Я кивнул головой, сунул папку под мышку и направился к двери.

– Ты может, это, поговоришь с племянником?! – окликнул он меня.

Я зыркнул на него злым взглядом и дернул за дверную ручку.

– Ну как знаешь. – бросил он мне в спину.

Я сам не понимал, почему меня одолевают противоречивые настроения. Еще вчера был до чертиков рад освобождению из больничного плена, и тут же напоминаю о своей болезни всем, кто попадается мне на глаза. Может так ведет себя болезнь? А может я просто стал зазнавшимся стареющим пердуном, возомнившим себя звездой сыска. Но даже осознав эту простую истину, я не смог поднять себе настроение, как ни старался.

«Женька, Женька. – думал я усаживаясь в машину. – Почему твое ясновидение проявляется только под действием наркотиков?».

Всю дорогу я молчал, насупившись и мрачно глядя перед собой, пытался вспомнить, что он сказал мне перед тем, как я попал в больницу – что-то о дурных нравах современного общества и о том, что я не смогу решить это дело, если не поберегу здоровье… Его слова крутились в голове, но как я не старался не смог связать его предупреждения воедино. Злясь на себя, на обстоятельства, на болезни, придуманные природой, на свою память, я внутренне негодовал: «Как можно было забыть, зная, что каждое его слово на вес золота?».

Погода тоже не радовала. Серые тучи заволокли небо, и едва только занявшийся рассвет, тут же погас. Первые капли дождя ударили по стеклу, и шофер включил дворники. Мельтешение стеклоочистителей ввергло меня в еще большее уныние. Я зябко поежился, а Михалыч, так звали водителя, покосившись в мою сторону, включил обогреватель. Сразу стало теплее, в салоне – не в душе. Через окно, струящееся ледяными потоками, я рассматривал место, в котором мне предстояло провести ближайшее время.

Городок не представлял большого интереса. Таких десятки тысяч по всей России. Он показался мне таким же печальным, блеклым и не ухоженным, как и все остальные, как и мое настроение. Извечный, приносимый любым ветерком в таких городах запах очистных, беспощадно просочился в автомобиль, и мне пришлось зажать нос, чтобы омерзительные миазмы не вызвали тошноту. Мы проезжали мимо испоганенных обрывками объявлений столбов, остановок, углов домов… В глаза бросались щербатые стены сооружений, тротуары, состоящие сплошь из ям, дыр и раздолбанной плитки, переполненные мусором урны, выцветшие от времени безвкусные вывески магазинов, а главное, угрюмые, апатичные прохожие, в таких же бесцветных нарядах, спешащих по своим делам.

Я вздохнул. На душе стало так муторно и тоскливо, что хотелось выть волком. Когда же люди начнут ценить, оберегать и чистить свое жилище?

Михалыч подкатил к самым дверям отделения, невзрачного, серого казенного здания, когда дождь сменился снегом, да таким густым, что видимость ограничилась парой метров. Я с трудом выбрался из тесного салона, тут же подняв воротник пальто и натягивая шапку на самые уши. Майор уже ждал нас, переминаясь с ноги на ногу. Он радостно заулыбался, пожимая мою руку, но заметив мое настроение, стушевался.

– Вы не думайте, Борис Петрович, стоит только зазеленеть деревьям, и все вокруг преобразится. Улицы сразу наполнятся бабушками, гуляющими с собачками, мамочками с детьми, пацанами, гоняющими на самокатах и великах…

– Да брось, Андрей Григорьевич, нахваливать, ну может станет чуточку оживленней… Ну да не затем я приехал, чтобы рассматривать достопримечательности. Экскурсии у нас по другому поводу будут. – я потянул его за рукав. – Идем внутрь, чего торчать на непогоде… И все-таки, паршиво у вас тут – мусор, грязь, машины и те все сплошь черные, серые, да немного белых. Трудно нам будет, Андрей, свидетелей опрашивать. Вот видели они машину, а как описать – черная иномарка, например, а таких у вас девяносто процентов…

Тушинин лишь пожал плечами.

– А что здесь сделаешь, Борис Петрович?!

– Да ничего. – ответил я ему в тон.

– Располагайтесь! – майор торжественно распахнул дверь, впуская меня в мое временное пристанище. На лице его отразилась вся гамма чувств от самодовольства и гордости, до нарочитой скромности и беспокойства.

Кабинет не показался мне царскими хоромами, но я не мог не оценить старания ребят сделать его более удобным. Здесь было все необходимое, чтобы не отвлекаться от работы.

– Я сейчас разложу свои вещички и позову тебя. – сказал я. – Дай мне немного освоиться.

– Конечно, располагайтесь как дома. А ночлег мы организуем в гостинице. Сервис там не очень, но жить можно. Другого места, к сожалению нет. А так, я в полном вашем распоряжении и мои ребята все в ожидании, будут на подхвате.

С этими словами он вышел, аккуратно, почти бесшумно прикрыв за собой дверь. В коридоре сразу возникла возня, разговоры, вопросы. Мне был понятен интерес к моей персоне и я не стал вслушиваться в детали – ничего интересного и полезного – каждому хочется знать, кто теперь будет «командовать парадом» и с чем едят этого пришлого «барина».

Не успел я перевести дух, стряхнув снежный покров с головы, как на экране компьютера запиликал зуммер селектора. Как мне не нравились эти новомодные штучки…. Даже до такого провинциального городка докатились новинки. С одной стороны – это значительно упрощало работу, с другой, нужно было каждый раз просить кого-нибудь из молодых ребят показать и рассказать как со всем этим стоит управляться. А я такого терпеть не мог. Подполковник с тридцатилетним стажем, кучей наград и благодарностей, не может справиться с поисковиком или открыть геопозицию… Позор грозе бандитского мира!..

Я перевел взгляд на старенькие настенные часы – без трёх минут восемь.

– К черту. Время еще есть. – я решил не отвечать, но звонок не прекращался. – Ну что за черт. Наверняка Нестеров проверяет, приступил я к делу или нет. Он теперь не отстанет, будет трезвонить, пока я не включусь. Я знал как он бывает настойчив, когда происходит что-то серьезное.

Все мои надежды попить кофе и спокойно разложить документы, улетучились. Я повесил пальто на плечики и придвинул вешалку ближе к батареи, чтобы просушить свою одежду от растаявшего снега, схватил блокнот, ручку и поплелся к столу, предвкушая разговор с начальником.

– Как добрался, Борис? – глаза Антона Петровича бегали из стороны в сторону. Тоже не любит «светить» в экран? – подумалось мне, или же новость, которую он хочет мне сообщить не из приятных. Я был уверен на сто процентов, что полковник не стал бы донимать меня пустой болтовней, зная, что я не развлекаться сюда приехал.

– Да вот, только осматриваюсь. Пяти минут не прошло, как приехали. – полковник мешкал, молчание затягивалось, и я начал нервничать – что-то случилось дома? Вера? Женька? Дочь?

– Звонила Вера. – голос прозвучал устало, глухо. Я напрягся – что еще могло случиться? Я всего два часа назад покинул квартиру. За эти несколько секунд воображение нарисовало самые страшные картины, какие только могли прийти в голову. – К вам сегодня приезжает твоя сестра.

– Какая сестра? – не сразу смог сообразить я. Переключиться от страшных видений вот так сразу мозг отказывался воспринять, что все хорошо, и лишь кого-то несет к нам в гости.

– Ну какая? Твоя. Алена.

– А зачем? – недоуменно вырвалось у меня, гораздо резче, чем я хотел. Этого мне еще и не хватало. Мысли забегали сразу во всех направлениях, что делать, как быть?

– Сказала, что соскучилась по сыну.

– Ну да, хорошенькое дело. – вырвалось у меня. – Вера небось в ярости? Мне же не позвонила, побоялась сорваться.

По вздоху полковника я понял, что так оно и было. Небось жена винит его, и в моей командировке, и в моем прерванном лечении, и в том, что я вообще оказался на больничной койке, и что вот ей сейчас придется одной возиться с родственницей, свалившейся как снег на голову. Если с Женькой она скрипя зубы мирилась, то с чужой, по-сути, тёткой, ей совсем не хотелось быть гостеприимной хозяйкой. Я понимал ее – на носу ГОСы, студенты, куча разных хлопот, отчетов и проверок… ещё и возраст сказывается, после работы хочется отдохнуть, полежать… а тут надо натягивать дежурную улыбку, о чем-то беседовать… А на какие темы? Вера считала мою сестру ветреной и недалекой. Ни мужа не сумела удержать, ни сына воспитать.

– Да и что с нее взять – еле-еле школу окончила. – частенько говорила она.

– Зря ты так. – защищал я сестру. – Она вполне приличная девушка.

– Ну да, только такая растяпа как она могла потерять мужа и воспитать наркомана!

Тут она была права – Алёнка с детства доставляла родителям больше беспокойства, чем брат. Я был серьёзнее, послушнее и всегда знал меру в своих действиях и словах. Она же – одно сплошное недоразумение – вечные скандалы, прогулы уроков, дружба чёрт знает с кем.

Когда она привела в дом будущего мужа, серьезного и через чур застенчивого молодого человека, родители вздохнули с облегчением, надеясь, что дочь наконец успокоится и возьмётся за ум. Но этого, к сожалению, не случилось. Прожив в браке чуть более трёх лет, парень собрал свои вещички и скрылся в неизвестном направлении. Правда алименты платил исправно, но видеться с непутевой женой и принимать участие в жизни сына не спешил. Так никто и не узнал, где и как жил отец и муж до тех пор, пока из Сибири не пришло свидетельство о его смерти. Зачем и почему молодой парень с высшим образованием отправился в глушь, выяснить так и не удалось. Впрочем никто особо и не старался. Алёна больше замуж так и не вышла, хотя от назойливый ухажеров не было отбоя, наверное всё-таки любила своего Венечку, а может боялась, что и новый бойфренд сбежит от неё после месяца совместного проживания, не сумев вынести тягот жизни с непоседой и неумехой женой. Так она и воспитывала сына одна, пока не узнала о его пристрастии к наркотикам. Ничего лучше она не придумала, как отправить его мне на перевоспитание, надеясь, что авторитет дяди окажет на её сыночка благоприятное действие.

И вот теперь, так некстати, сестра собралась в гости. Я понимал, почему она не сообщила заранее, не попыталась справиться – могут ли ее принять родственники. Конечно, мне пришлось бы отказать ей, сославшись на занятость, и мою, и Веры. Но оставался Женька…

Я положил трубку, чувствуя в душе такую тоску, такое отчаяние, что сердце заныло, образы комнаты поплыли перед глазами. Я с трудом взял себя в руки, вытащил коробку с лекарствами и выпил сразу две таблетки. Так, просидев еще минут десять, я наконец, обрел способность мыслить ясно.

Набрав номер Веры, я долго вслушивался в монотонные гудки, то ли жена не хотела со мной разговаривать, то ли была занята, но я был рад этому обстоятельству. С облегчением дал отбой и потянулся к папке «Дело 117-у».

То, что наконец мне удалось прочесть, вывело меня из себя. Вот уже одинадцать месяцев в городе происходят невероятно жестокие убийства детей и подростков, а об этом сообщили только теперь. Сами убийства поражали своей нечеловеческой жестокостью. Истерзанные тела замученных жертв находили уже в стадии глубокого разложения, были и «свежие» трупы, но со следами истязаний, насилия и измождения. На некоторых не держалась одежда, так как весили жертвы не многим более тридцати килограмм, и под остатками одежды можно было видеть выпирающие кости.

– Сколько всего было найдено тел? – спросил я Тушинина, когда он принес мне чай с пирожками, которые напекла его жена. – Я имею ввиду и убийства, которые не кажутся «сирийниками»? Бомжи, старики, те, кто не вписывается в картину нашего маньяка.

– Двенадцать. – ответил капитан, засовывая в рот зажаристый комок теста. – Но их может быть и больше. – я вскинул на него заинтересованный взгляд. – Есть еще те, кто числится без вести пропавшими. Я уточню и сообщу вам.

– Вы что, не знаете статистики? – я был ошеломлен. – Вас здесь работает не более десятка человек, и вы не ведете список дел?

Тушинин засмущался и начал бубнить себе под нос что-то нечленораздельное, пытаясь свалить всё на нехватку кадров, загруженность и прочую мелочь, мешающую работе.

Я был в ярости. Ударил кулаком по столу с такой силой, что зазвенели стаканы с чаем, а Андрей Григорьевич выронил изо рта кусок недоеденного пирога. Он засуетился, стряхивая крошки на пол. Руки его заметно дрожали, а губы дергались, то вытягиваясь в тонкую линию, то собираясь трубочкой, словно куриная гузка.

– Какого лешего вы тут сидите почти год! – взревел я. – Пишите свои отчеты!.. Когда можно было пораскинуть мозгами и наверняка спасти несколько жертв. Ты умудряешься спокойно есть, когда у тебя в городе творится черт знает что! Или думаешь, что вызвал чужого дядю и он сделает за тебя всю работу? – я бы ещё продолжил кричать, но дыхание перехватило и я закашлялся.

Тушинин тут же протянул мне стакан с водой, заискивающе заглядывая в глаза с испуганно-виноватым видом, словно нашкодивший щенок. Едва уняв приступ боли, я постарался успокоиться – что взять с провинциальных парней, которых никто никогда не учил работать, не посылал на курсы, не заставлял сдавать экзамены проверок… да и за всю свою жизнь это дело наверняка первое, связанное с маньяком.

Пришлось собрать всех, кто имел доступ к расследованию этого дела. Парни рассказывали о происшествиях, делились своими мыслями и соображениями, но ничего путного я так и не услышал. Вконец вымотанный, я устроился на диване и дал себе несколько минут отдыха.

Такого со мной не случалось много много лет… В чужом городке, оторванный от дома, без помощи племянника, я совершенно не знал в каком направлении двигаться.

Пять минут превратились в три часа. Уставший и потеряный, я бесконечно перекручивал в мыслях допросы, акты, свидетельства, и вырубился внезапно, словно кто-то невидимый щелкнул выключателем, и мир погрузился в темноту.

Спал я, на удивление, без сновидений и кошмаров и даже успел отдохнуть. Разбудил меня стук в дверь. Я подхватился, соскочил с дивана, пытаясь прогнать сонную оторопь.

– Вам принести чего нибудь перекусить? – в проеме показалась голова Тушинина.

Я помотал головой. Любитель поесть, сейчас я почувствовал отвращение к еде.

– Нет. – ответил я. – Давайте-ка пройдемся по тем местам, где были обнаружены жертвы.

Тушинин не стал возражать, даже если и был удивлен. Да и как он мог перечить старшему по званию и более опытному коллеге. И хотя на его лице застыло недоуменное выражение, он поплелся в свой кабинет одеваться и через пару минут уже был готов действовать.

На улице вновь моросил холодный дождь, пропитывая пальто влагой и покрывая его тонкой корочкой льда, сковывающей движения. Майору повезло больше, на нем была обычная балоньевая куртка, которая прекрасно защищала от протекания. Я поморщился, но делать было нечего – не ретироваться же обратно в теплое помещение, и тем самым потерять уважение Андрея Григорьевича. Натянув шарф повыше, задрав воротник и втянув голову в плечи, я шагнул со ступенек на землю и тут же почувствовал, как ледяная вода наполнила ботинок.