скачать книгу бесплатно
– Утром не отмылась? Или перед смертью? – съязвил Боря.
Пикироваться с ним уж точно времени не было. «Омовение» перед отъездом давно стало ритуалом: смывался негатив, светлела душа.
Дверь за Борисом захлопнулась.
Юлия только натянула джинсы и свитер, когда зазвонил телефон. Схватив рюкзак, на ходу надевая куртку и напяливая капюшон на голову, она ринулась вниз.
Никто бы сейчас не узнал в ней той дамы в кашемировом пальто и шикарных сапожках, продефилировавшей час назад мимо дежурного администратора в свой номер.
Минута-другая, и чучело рухнуло на заднее сидение такси. Шофёр подозрительно покосил глазом. Сейчас Боря, должно быть, звонит на глазах появившегося администратора якобы другу, обещая приехать в гости без подруги, которая легла спать.
– Гони в аэропорт, шеф, – товарищ по несчастью уселся спереди, обнимая свою драгоценную ношу. – Твой поезд через час, – обратился он к Юлии. – Может, со мной на самолёте, старушка?
Он прекрасно знал, что она больше никогда не сподобится на этот подвиг. В прошлом году, как в анекдоте, в пятницу тринадцатого рейс номер тринадцать пытался сесть. Юля даже успела по мобильной связи попрощаться с мужем. Они остались живы по чистой случайности. Лёша встретил её с седыми висками. Теперь только поезда.
Боря успел на свой рейс, а их машина сломалась почти рядом с вокзалом. Пришлось на ходу запрыгивать в медленно отходивший поезд. Юля с трудом уговорила проводницу продать ей двухместное купе, благо оно было свободно. Она всегда так делала: это позволяло отдохнуть и поработать.
Первым делом она сняла капюшон, потом мокрое полотенце… Господи, она забыла на вешалке в ванной свой любимый итальянский костюм! Правильно заметил Борис: старушка. Неплохой обмен: полотенце на эксклюзив!
Пора нянчить внуков, а она прыгает козой, срослась с джинсами и кроссовками. Как до сих пор её терпит муж?!
Юлия посмотрела на себя в зеркало: причёсана, умыта, на этот раз без синяка под глазом. Вполне достаточно, чтобы считать себя красавицей. Она никогда не позволяла себе усомниться в этом ложном утверждении. Чистой правдой были красивые ноги. Их заметил даже хозяин края.
– Одна красивее другой, – согласилась, засмеявшись, она. Это помогло снять напряжение перед интервью.
Что, теперь адреналин иссяк? А она ещё рвётся на телевидение. Там придётся доказывать снова, что ты не лыком шита. Там грызня и интриги такого градуса – молодые не выдерживают.
Юлия улеглась и закрыла глаза. Она снова оказалась в огромном кабинете хозяина. Кадры репортажа монтировались сами собой. Слова заботы о простых людях звучали на фоне семейных особняков и идеальных дорог к ним. Потом картинка менялась видом усеянных рытвинами городских улиц, обшарпанных пятиэтажек и бараков-развалюх, завершаясь шикарным зданием администрации. Всё как везде. Только несколько документов о тесной связи главного чиновника с главарём местной банды, залившей кровью весь регион, превратятся в бомбу. Десяток свежих могил, закадровый рассказ убитых горем родственников, в котором слышался страх. В Крае шла беспощадная закулисная война двух вооружённых группировок за собственность и власть. В полной тишине камера показывала кресты на свежих могилах, фотографии молодых ребят, перемолотых мясорубкой беспредела.
Добытый материал – мегатонная бомба. Как часто мощные заряды, с таким трудом добытые ею с риском для жизни, вместо взрыва возмущения, прокурорского вмешательства, суда заканчивались долгим вялым шипением или просто коротким пшиком. Иногда уже готовый материал главный редактор неожиданно снимал, объясняя сие трусливое действо изменением политической или ещё какой-либо обстановки. Просто менялись хозяева, с ними менялся и справедливый глас газеты. Правда одного становилась ложью другого.
Юлия вспомнила материал по ОПСу, общественно-политическому союзу, руководитель которого стал депутатом Вердловской городской Думы. За его спиной стояла банда, в начале девяностых захватившая завод-гигант, уничтожившая десятки людей, вставших на её пути. Беспомощность милиции, органов надзора и правосудия не удивляли. Всё тот же всеобщий страх.
Тогда её вовремя вырвали из журналистского расследования, игнорируя возмущение и протесты. Потом Юля узнала, что мужу позвонил хорошо осведомлённый друг, а муж – главному редактору. Материалы, документы когда-нибудь пригодятся, только это будет не скоро.
С ужасом она уже со стороны наблюдала кровавую бойню на Урале. Она ещё не закончена: нет в живых главного «героя» Абарова (повесили в камере предварительного заключения), судья избит, свидетели исчезли. Пришёл более сильный и ещё более циничный хозяин жизни.
Что делать? Сам центр подаёт пример беззакония, окраины усиливают его стократ.
Муж давно пытался объяснить ей ещё на заре перестройки, что все возмущённые голоса протеста о разгуле беззакония, обращённые к власти, инспирированы ею же. Именно так всё и задумывалось. Контрольный пакет акций самого лакомого куска от общего пирога у них в кармане. А за остальные пусть дерутся – победит сильнейший, и этот сильнейший станет достойным партнёром. Народ? Он всегда выживал сам. Выживет и теперь. И крысы в бочке разберутся сами. Пока не до народа…
Он оказался прав, она, хоть и поздно, но поняла это. В начале перестройки в её душе горел огонь, который гнал на баррикады, священный огонь очищения от скверны коммунизма. Сколько революций свершено под знаменем Свободы и Справедливости?! Знаменосцы расстреляны – крысы у власти. Уроки истории забыты, новые поколения снова готовы поднять вечный стяг. Магический круг.
Не сбылись мечты о свободе слова без границ, свободе слова, за которую не убивают. От этой мечты осталась лишь горечь разочарований. Сегодня она поняла: как и тысячи веков назад, слово остаётся рабом. Раньше – религии, царей, идей, сегодня – силы, власти и денег.
Почти семь десятков лет всем твердили о справедливости, главной составляющей почти победившего коммунизма, но глупый народ почему-то этим не проникся. Пришлось промыть ему мозги, внушить: если рабство добровольно, оно и есть свобода. Кто против идеологической кувалды? Кто «за»? Воздержавшихся нет. Принято единогласно.
Теперь, как в омут, нырнули в капитализм, в то время как Запад наоборот начал выруливать к социальной защите населения от этого монстра. Подумать не успели, или думать было уже некому и нечем, но дали полную свободу бывшим рабам светлой идеи – получили Армагеддон. «Может быть, надо что-то изменить в консерватории», – как сказал провидец-сатирик? Пока будет меняться учительский состав, проходить этапы переподготовки, ученики станут взрослыми. Может быть, надо начать с семьи, укутать её в священный кокон, холить и лелеять, питать вечной моралью и для семян её готовить плодородную почву?
Она поздно, но опомнилась. Она возвращается к семье…
«А помнишь, как всё начиналось…» – шептало радио в купе.
Уже с восьмого класса Юля точно знала, что станет журналисткой, чего бы ей это ни стоило. Невероятными усилиями со второй попытки она поступила на заветный факультет. Её два рассказа и стихи напечатали в журнале «Юность». Она помнит себя счастливой первокурсницей, стоявшей перед зеркалом в ванной и критически рассматривающей себя. Ей нравились собственные иссиня-чёрные локоны, предмет зависти одноклассниц, как исключение, потому что планета блондинилась. Её не успокаивали светлая кожа, прямой изящный носик и даже огромные на пол-лица серые глаза, потому что внутренне она ощущала себя неуверенной и закомплексованной жалкой худышкой, проходившей по классу среднестатистической женской особи. Уверенность в себе, своей привлекательности обрели в её душе постоянную прописку только после замужества, а потом стали привычно органичными, естественными настолько, что были лишены особого статуса окончательно.
Тогда главным считался внутренний мир, твоя позиция, кредо. И сейчас для неё в этом вопросе почти ничего не изменилось, хотя изменился мир вокруг. Глянцевые журналы, конкурсы красоты, призывы любить себя и тратить, тратить всё на рекламные штучки, чтобы стать неотразимой во всех ипостасях. Внешний блеск да прикроет внутреннюю убогость? Шквал идей массовой субкультуры захлестнул, обратил в свою веру даже скептический разум оригиналов.
Тогда в ней полыхал другой огонь. Она лелеяла свой маленький дар, мечтая взрастить талант, который, чего греха таить, приведёт её к славе. Юношеский максимализм, здоровые амбиции. Равенство и братство во всём, даже между полами.
Плохо это или хорошо – до сих пор не понятно.
С первого курса Юля развернула бурную деятельность, стала членом редколлегии газеты факультета. Статьи обрели остроту и завершённость, скетчи и частушки отрывали с руками для капустников.
Появились подружки. С ними она и прославилась в роли мушкетёров на новогоднем концерте. Зал сначала восхитился костюмами, а потом покатился со смеху, когда мушкетёры запели частушки на злобу дня.
Их квартет уже хорошо знали. Дина, ум, честь и совесть факультета, высокая, с гордо поднятой головой, должна была бы играть королев. Таня – прехорошенькая, немного полноватая скромница из Подмосковья. Мила – куколка Барби, до совершенства которой не дотягивали только ноги, взбалмошное дитя состоятельных родителей.
Подружки почти подрались за роли. В результате главная досталась серьёзной Дине, Атоса – Тане, Арамиса – Миле, а Юльке, в наказание за наглую самоуверенность, роль толстяка Портоса. Это добавило комизма.
На этом вечере она и встретила свою судьбу.
– Девочки, вы молодцы. Все от вас без ума!
Анюта с другого факультета давно примазывалась к их компании.
– Что-то не заметно: стоим пока в одиночестве.
Дина обвела глазами танцевальный зал:
– Кто это там подпирает колонну? Мрачный оригинальный тип, – спросила она всезнающую Анюту.
– Ты тоже заметила? – встрепенулась Анюта. – Ой, девочки, я так в него влюблена! Это Петрович с нашего экономического факультета. Голова. На танцы почти не ходит: учёба, спорт, библиотека. Далеко пойдёт. Дин, пригласи его на танец после перерыва. Потом познакомишь.
– Я не осмелюсь, – изобразила скромность Дина. – Я только въехала в Париж из провинции. Юлька у нас смелая. Может, она?
– Юлия, слабо? – чирикнула Мила.
– Откуда столько агрессии, Дина? – «Слабо» Милы не удостоилось внимания.
– От д’Артаньяна, естественно, после дуэли… – Дина вызверила лицо, вогнала воображаемую окровавленную шпагу в ножны и продемонстрировала всем лик победителя.
– Ты неправильно поняла сущность своего героя! «Без друзей его чуть-чуть…»
Юлия тоже мельком посмотрела на парня. Волевое лицо и нескрываемая скука на нём. Она неожиданно для самой себя оторвалась от подруг и пошла через весь зал к нему, их глаза встретились. Заиграла музыка, и Юлю отделили от парня танцующие пары. Она остановилась: через толпу она не пойдёт. Бесславная атака захлебнулась.
– Вы явно спешили ко мне, леди Портос!
Парень стоял прямо перед Юлией.
Она положила руку на его плечо и подняла глаза.
– Позвольте представиться: Алексей.
– Юлия.
– Наслышан. «Идея и слова Юлии Воробьёвой»! – улыбнулся он. – Было очень потешно.
– Архаика. Можно сказать просто: «Клёво».
– Могучий и великий?
Юлия покраснела. И его лицо изменилось. Улыбка его здорово украсила.
Они стали встречаться.
– Ну что он в тебе нашёл? Смелый серый воробей, – стонала Анюта. – Почему я не решилась?! Упустила такого парня!
– Аня, я сама удивлена. Он просто очаровался ролью Портоса, потому что тот толстый. А сейчас разберётся с моим скелетом и бросит.
Лёша не бросил её. Летом решили поехать к его родне, а потом сыграть свадьбу. Подружки были в шоке.
Ранней весной Юлин отец попал в аварию по дороге на дачу. Спасти его не смогли. Ни о какой свадьбе не могло быть и речи, а осенью Лёша уезжал в Англию, в Кембридж по программе обмена студентами. Он был лучшим.
Похороны полностью легли на его плечи. Юля с мамой ещё долго оставались в шоке от внезапного удара судьбы. После сорока дней Алексей настоял, чтобы они тихо расписались.
– Я умру без бумажки, в которой прописано, что ты моя жена, – признался он.
Её мама Нина Ивановна сразу и безоговорочно приняла Алексея и дала согласие на брак. Муж приехал только на Рождество, уже зная, что Юлия беременна. В марте отметили годовщину смерти отца, а в мае родилась Света. Никакого академического отпуска Юля не брала, к началу учебного года дочку перевели на смеси и передали на руки бабушке.
Юля помнила, как переживал муж, что не смог присутствовать при родах, зато по возвращении закатил шикарную свадьбу и крестины сразу. Навёз кучу подарков, хвалился, что успевал подрабатывать.
Дача сияла огнями. Приехали родители Лёши, смотрели на него восхищёнными глазами, явно гордились им.
Мать – миловидная улыбчивая хохлушка, отец – высокий и спокойный мужчина скандинавских кровей. Вот откуда у мужа эта основательность, а от матери тяга к лёгкости и открытости.
Светик тоже симбиоз противоположностей. Светленькая, с голубыми глазами в деда, зато характер не приведи господи: упорство, самостоятельность и бесшабашная смелость в свою мамочку. Только отец имел власть над ней.
Подружки были просто ошарашены скоростью изменения судьбы Юленьки. Она изменилась и внешне: обрела чудесные формы, стала ещё увереннее в себе. Просто до безобразия, как заметила Мила.
А Юля знала – это всё подарил ей Петрович, сама она ещё до конца не сбросила серенькое оперение. Каждый раз, ловя его влюблённый взгляд, она сбрасывала с себя ещё одно пёрышко. Что может быть слаще, чем взрастающее внутри тебя чувство собственного достоинства и уверенности? Может быть, благодаря этому сладкому чувству теперь уже очаровательная внешность так и не стала доминантой её жизни, её фишкой.
Личная жизнь подружек пока не складывалась. На торжество Дина, наконец, привезла своего умопомрачительного красавца. Все сподобились счастья лицезреть объект её сумасшедшей любви. Уже больше года она горела в её пламени. Такие отношения называют векторными: влюблённые не могут жить друг без друга и вместе тоже. Страсть, ревность, ссоры, примирения, и опять всё сначала. Оба забросили учёбу, превратились в бледные тени самих себя, стали похожими на зомби. Дина умоляла спасти её, избавить от этого ада. Она смотрела на друзей как на спасителей. Таня уже прятала её у себя в Подмосковье, Мила таскала по злачным местам, дабы отвлечь от мыслей о нём. Но всё рушилось: Дина через пару дней снова мчалась навстречу гибели. Юля с мужем пока были исключены из спасательных операций, на третьем курсе они сами походили на мумий, но зато Светик сияла здоровьем. По окончании курса пришёл и их черёд: подружки потребовали участия в совместном отдыхе.
Бабушка повздыхала, но отпустила их на месяц на все четыре стороны. Все единодушно, за исключением Петровича, выбрали только одну из этих сторон – экстрим: спуск на байдарках по опасной речушке. Только ради Дины. Все считали, что эта встряска должна закончиться гибелью или победой. Гибель воспринималась как-то виртуально, только Петрович принимал её всерьёз и жутко роптал:
– Юленька, у нас ребёнок, мы не можем рисковать!
Юлю было не сломить.
Организация предприятия легла на плечи мужа. В далёкий спортивный лагерь они явились подготовленными на все сто. Но страху натерпелись и всю дурь потеряли на первых порогах, зато для Дины жизнь обрела должную ценность и почти вытеснила с пьедестала роковую страсть.
Мила сразу закрутила очередной роман со спортсменом, Таня села на диету и бегала по пять километров, Юля с мужем обрели человеческие очертания, а не до конца освобождённая от проклятой зависимости бедная подружка последнюю неделю провела в сторожке молодого лесника, чтобы закрепить свою победу.
Они предстали на даче перед бабушкой в синяках, ушибах и вывихах, но довольные и счастливые, а бабушка от переживаний сразу слегла в больницу. И снова Петрович не подвёл: успевал ездить в больницу, за продуктами, готовил еду, лишь бы Юленьке с дочкой было хорошо.
А Дина пошла дальше. Почти сразу, не глядя, вышла замуж за тихого и спокойного инженера. «Кота в мешке» – переживала Мила. Через год родила сына, а после распределения всю свою энергию направила на него и карьеру.
Последней вышла замуж Таня. «Тиха, печальна…» «Наша Ларина» – звали её подружки. Они часто приезжали студенческой компанией в их гостеприимный собственный домик в ближнем Подмосковье. Теперь это престижное стародачное место. Там её и приглядел Владимир, высокопоставленный функционер. Он точно знал, какая жена ему нужна.
Только подруги были в курсе, что скрывается за блестящим и благополучным фасадом их семьи. Вован, как сразу окрестила его Дина, ни дня не дал поработать своей жёнушке. Домохозяйка с двумя детьми-погодками Сашей и Машей безропотно несла свой крест.
Милочка – самый яркий цветок представленной коллекции. Бабочка, порхающая с цветка на цветок, до сих пор собирающая самый сладкий нектар с сыпавшихся на её голову со всех сторон поклонников. Беда в том, что она никак не могла выбрать подходящего по всем статьям претендента. Один из двух всегда был лучше, а третий и вовсе неотразим.
– Если у кого-то из девушек нет мужчины, то только по той причине, что у тебя всегда три. Сократи свои аппетиты, скромность украшает, – увещевала Дина этот нарциссик женского пола.
– «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…» – сожалела Мила по этому поводу и обещала стать ещё скромнее. – Скромность – моя тайная фишка.
– Если считать скромность колибри эталоном, – не сдавалась Дина.
Юлия Львовна считала себя самой счастливой из них всех. Можно сказать, жизнь удалась. Распределение получила в молодёжную газету, о чём и мечтать не смела. Сначала была на подхвате, но её неуёмная энергия и коммуникабельность вскоре принесли плоды. Её перевели в отдел писем, и завертелось веретено. Каждую жалобу на несправедливость она готова была проверить и наказать виновных. Письма гнали в командировки. Юля научилась проникать, просачиваться в кабинеты чиновников любого ранга, заставляла вникать и сопереживать, как ей казалось. Скорее, удивляла! «Воробьиные наскоки», шутили в редакции. Вопреки обстоятельствам, или благодаря им, но чаще всего проблема решалась положительно. Редкие счастливые судьбы, описанные в письмах, раскрашивались патетикой. Главный редактор сокращал её шедевры наполовину. Это бурно переживалось и выливалось на голову родных, которым приходилось стонать или радоваться вместе с ней.
Петровича взяли на работу в МИД. Он заканчивал кандидатскую диссертацию, которую начал писать уже на четвёртом курсе. После защиты сразу пошёл в гору.
Дина попала в солидный экономический журнал и часто доставала Петровича консультациями.
– Юлька, береги его, нашу ходячую энциклопедию! – заканчивала она телефонные разговоры.
– Лёша, послушай, что творится, – отрывала его Юля от очередной экономической новинки или переводимой статьи, чтобы он, как всегда внимательно, вник в проблему далёкой рыболовецкой артели. – И зачем тебе столько знать?! Поговорить некогда…
– Кто владеет информацией, тот владеет миром, любовь моя. Грядут перемены. Горбачёв собирается выдвинуть на предстоящем Пленуме концепцию перестройки. Надо готовиться к неизвестному.
Шёл 1986 год. А уже в следующем году Лёша с сияющим лицом преподнёс сюрприз:
– Куда бы ты хотела прокатиться за государственный счёт, дорогая? В Европу или Индию, подальше от Чернобыля?
– Конечно, подальше, в Индию! Лёша, неужели это возможно? У вас, я слышала, такая грызня за длительные командировки.
– Моя докторская на очень актуальную тему, я показал некоторые выкладки кое-кому. Помогли работы одного академика, не зря я бегал на его авангардные лекции. Можно будет поработать на реальном материале. При посольстве есть начальная школа.
Юлия была на седьмом небе от счастья, хотя очень сожалела о прерывании своей карьеры. Через год ей уже обещали рубрику. И как она без своего шебутного и весёлого коллектива? Но всё уходило на задний план – Индия! Загадка!
Жутко огорчилась только мама-бабушка в одном лице. Просто разрыдалась. Всё хозяйство и внучка держались на ней. Было очень тяжело, но как она будет жить без своей Светочки?
– Отдохнёте, наконец, мама. Поправите здоровье. Я и путёвку в санаторий вам заказал, – утешал как мог Алексей.
Ему больше всех было жалко Нину Ивановну. Тёща переехала к ним, водила Свету во всевозможные кружки и секции, дочка практически росла на её руках. Было бесполезно просить Юлю переключить свой энтузиазм с работы на собственное дитя. Сам он пропадал с утра до позднего вечера: работа, кафедра, библиотека. Приходилось мириться со сложившимися обстоятельствами. Только поэтому он искал и нашёл выход – командировка. Наконец семья станет семьёй. И никакого отношения командировка не имела к теме его диссертации. Он сознательно жертвовал своей карьерой ради семьи.
– Когда уезжаете? Планировали отремонтировать дачу… Мы бы жили там на свежем воздухе: старушкам и детям полезно, – Нина Ивановна продолжала переживать по поводу разлуки.
