Опасное притяжение

Но от любимого платья пришлось отказаться и идти, в очередной раз в душ, чтобы попытаться смыть с себя, без сомнения, самый стойкий аромат в мире.

Тут бабуля была права.

Маринка ходила и издевательски ржала надо мной.

Бабуля бегала вокруг и пыталась напоить меня то ли супрастином, то ли каким-то неизвестным мне зельем от аллергии.

Про Матвея все забыли.

Стало вдруг не до него.

С горем пополам, где-то через час, благоухая остатками «Красной Москвы», мы, наконец выползли из дома и с разбегу уселись на заднее сиденье его шестёрки, надеясь, что он не догадается сейчас из неё выйти и ножки свои размять. А то наша бабушка стоит на балконе и радостно машет нам ручкой, благословляя нас на свидание.

А он же ростом не вышел. Вот кто меня дёргал за язык?

– Где все? – уточнила я вместо здрасьте, ещё не отойдя от весёлых сборов.

Я тут с Маринкой на свидание припёрлась, а он один приехал. Разочарование просто.

– А ты кого-то другого ждала? – рассмеялся он, своим беззаботным смехом, принюхиваясь к моему офигенному парфюму.

Наглец…

И вместо остроумного ответа, я начинаю мямлить ему в ответ, полную хрень:

– Ну… я думала, вы все вместе приедете. Ты же вчера сказал, что у вас одна машина и вы всегда…

– Они нас ждут, мы сейчас встретимся, – невежливо перебил он меня на полуслове, – Катюш, – развернулся ко мне всем корпусом и жалобно-жалобно посмотрел, пытая меня своими нереальными глазами, – а ты можешь рядом со мной, на переднее сиденье, сесть?

– Не хочешь чувствовать себя таксистом? – выдала я первое, что пришло в голову, помня про «Красную Москву».

– Нет, не поэтому, – он очаровательно улыбнулся, – хочу, чтобы ты рядом со мной сидела. Мне будет приятно. – И добавил:

– Ну, пожалуйста.

Я растерялась от такого приглашения. Глянула краем глаза на Маринку – она сидела, как воды в рот набрамши и помогать мне совсем не планировала.

Ну и ладно, сама справлюсь…

Полметра больше, полметра меньше, меня уже не спасут от позора. Небольшой салон «шестёрки» наполнился терпким, цветочным ароматом наших бабушек – мгновенно.

Я молча пересела и открыла окно…

– Куда едем? – уточнила.

– В ресторан, – спокойно ответил он. Завёл свой концепт-кар и вытащил из кармана, совершенно очаровательный, маленький, кнопочный телефон, – вы, надеюсь, голодные? Вот я очень!

Чёрт! У бабушки Веры телефон круче будет.

Куда он нас привезёт с таким арсеналом?

Маринка скривила губки в язвительной усмешке. Расфуфыренная вся. Готовилась же к свиданию, в отличие от меня.

А я расслабилась – пофиг.

Хоть повеселимся.

И уставилась в окно, наслаждаясь негромким, расслабляющим блюзом, улавливая иногда, чуть пробивающийся сквозь термоядерную «Красную Москву», аромат свежести.

Его аромат…

– С днюхой тебя, старик! – встретил нас за столом, одного из самых дорогих ресторанов города, его брат и друг, – ей-богу, в такие дни очень рад, что не прибил тебя в детстве.

Я застыла ледяным столбиком, от неожиданности…

Матвей аккуратно вставил в мою руку бокал с шампанским и наклонился:

– Катюш, спасибо тебе, что согласилась разделить со мной этот праздник. Я очень рад нашему знакомству. – И поцеловал меня… в висок.

Легко так, непринуждённо, поверхностно, но приятно невозможно…

Тишина оглушающая вокруг. Даже сердце замерло на мгновение…

Смотрит мне в глаза…

Затягивает на дно своего океана.

Не хочу я туда, но глаз оторвать от него не могу…

И этот его аромат…

Глава 6

– Пиши, – кладёт передо мной листок бумаги и ручку, а сам продолжает возбуждённо ходить по кабинету.

Полдня мы ездили по квартирам, где когда-либо жили. Я знала, что там никого нет, но послушно звонила в двери.

Мне было всё равно…

Я слабо понимала, что происходит…

И не верила в то, что мой Матвей, который и матом-то никогда не ругался, мог сделать что-то плохое. Он не мог. Он даже голос никогда не повышал.

– Пиши, – орёт он на меня и я вздрагиваю…

– Что писать? – не понимаю его.

Хватает мой паспорт и начинает диктовать:

– Я, Бельская Катерина Олеговна, – нависает надо мной, – что ты там делала у них, кроме того, что сосала?

Что он говорит?

Руки начинают дрожать, и я убираю их со стола, чтобы он не заметил. Но он замечает…

– Боишься? – довольно ухмыляется. – И правильно делаешь. Пойдёшь, как соучастница. Я же всё равно их выловлю. Это дело времени. Сопляки. Как только смелости хватило на такое. Ты вообще знаешь, кого они киданули? Вундеркинды грёбаные. Если я их не найду, их другие найдут. И в их интересах сейчас, чтобы нашёл их я, потому что другие церемониться с ними не будут. Так что помоги своим любовникам, – пиши.

Послушно пишу и разворачиваю листок бумаги в его сторону, где написала свои инициалы, как он и просил.

Он смотрит на листок и глаза его наливаются яростью:

– Ты чего, блядь, дурой прикидываешься? Я же тебе сказал, что для них лучше, чтобы нашёл их я. Хотя бы в живых останутся. Где они? – чётко проговаривает каждую букву, мне на ухо.

Я не реагирую…

Я просто не знаю, что мне делать. И до конца не верю, что всё, о чём он тут орёт – правда.

И я не знаю где они. Пусть хоть оборётся сейчас.

Он опять втыкается в фотографию и ухмыляется:

– Знаешь, что с такими красавчиками на зоне делают?

Вспоминаю Матвея и с трудом сдерживаю дрожь.

Вместе с его образом, в мозг неожиданно прорывается неприятный женский голос и её слова: – обломись, обломись, обломись…

И я начинаю биться в истерике, громко подвывая:

– Он меня бросил. Бросил несколько месяцев назад. Нашёл другую, – слёзы потоком хлынули из моих глаз.

Нервно копаюсь в сумке, громко шмыгая носом, в поисках салфетки – не нахожу.

Вываливаю содержимое прямо ему на стол.

Он останавливается в нерешительности.

Суёт мне в руки стакан с водой:

– Пей, – и вытаскивает из кучи, которую я у него организовала, салфетки.

Протягивает их мне и садится.

– Когда?

– Что когда? – громко высмаркиваюсь и начинаю ещё и икать…

– Бросил когда он тебя?

Судорожно вспоминаю, когда Матвей мне последний раз менял телефон – около двух месяцев назад. Если бы Миша тогда не отправил свою Настеньку домой, я бы не придала этому значения. Матвей часто менял мне телефоны. Я перестала обращать на это внимание. Но тогда я немного насторожилась. Тем более, что они стали закрываться допоздна и что-то обсуждать.

Боже! Неужели всё, что он говорит – правда?

– Не помню точно, – отрешённо отвечаю я, всё ещё всхлипывая. – Около двух месяцев назад примерно.

Он как будто выдохся. Сидит в кресле и смотрит в окно.

– Кофе будешь? – неожиданно спокойно и чуть устало спрашивает, опять развернувшись ко мне.

Киваю на его вопрос.

Встаёт и включает чайник.

– Я не пью растворимый, – чуть усмехается, но реагирует спокойно.

Звонит кому-то.

Может тактику поменял?

Мне Миша иногда разную фигню такую рассказывал. Про техники допроса тоже рассказывал. Даже сложную технику Рейда мы с ним разбирали. Зачем? – никогда не понимала. Но разговаривать с ним было всегда интересно.

А вот зачем… – понимаю, наконец.

Нам приносят две чашки сваренного кофе, и я начинаю громко размешивать сахар, затягивая время. Терпеть не могу этот стук ложечки о чашку, но сейчас делаю это намеренно.

– Куришь? – вдруг спрашивает он.

И я опять киваю.

Кладёт пачку «Винстона» на стол:

– Могу у девчонок стрельнуть, – смотрит на меня пристально.

Мне всё равно.

Беру вонючую сигарету из пачки.

Матвей курил очень редко, и я с ним тоже не курила. Хотя раньше, до него и покуривала.

С ним же не было в этом необходимости. Он дарил много других радостей, гораздо приятнее сигарет…

Подношу сигарету к губам, он тут же подносит зажигалку к моей сигарете, потом прикуривает сам. Сидит и пускает красивые колечки в потолок, развалившись в кресле.

С трудом сдерживаю кашель и рвотный рефлекс, но через несколько затяжек организм, как будто, адаптируется и мне даже нравится – отвлекает. Руки почти не дрожат.

Начинаю вспоминать основные правила, о которых мне рассказывал Миша: не болтай, не бойся, не проси, не смотри в глаза. Не свидетельствуй против себя, об этом мне, возможно, скажут… потом, когда будет уже поздно.

– Знала, чем они занимаются?

Я пожала плечами:

– Нет, – не смотрю на него. – Знала только, что на работу ездили.

– И всё? Даже не спрашивала?

– У меня деньги в тумбочке всегда лежали, зачем спрашивать? – кручу в руке колпачок от ручки, чтобы отвлечься.

– Кто из них старше?

Неожиданно. Стопудово знает ответ. Зачем спрашивает?

Пожимаю плечами:

– Не спрашивала никогда.

– Ладно, – встаёт. – Сиди дома пока, вызову тебя ещё. И не переживай ты так, другого найдёшь. Нормального. Эти серьёзный геморрой себе нажили, больших людей кинули, ещё и договариваться отказались. Их в порошок сотрут, если раньше меня найдут. Подумай.

Добрый какой.

Я тоже встала

Ног не чувствую, но иду ровно.

Спина прямая.

– Мы на них из-за тебя вышли, – провожает меня до двери, – Классика жанра, знаешь? – попались из-за женщины.

Это он зачем мне сказал?

Глава 7

Он специально мне это сказал?

Зачем?

Не знаю, что думать…

И не знаю, что делать…

Вечер уже скоро, но домой не хочу. Не хочу опять биться головой об стены и думать, что же там на самом деле случилось.

На телефоне куча сообщений от Ирочки и ещё от кого-то.

Понимаю её. Из-за меня она в это говнище влипла. Для неё это стресс невероятный. Она всего боится. Но разговаривать с ней сейчас я совсем не хочу. И ни с кем не хочу.

Пишу: «Завтра позвоню. Всё хорошо».

Она как будто ждёт моего сообщения. Перезванивает моментально и вываливает на меня всё, что накопила за день. Все свои эмоции и переживания:

– Катюшка, я так переживала, так переживала. Представляешь, они в школу ко мне приехали. Хорошо, что не заявили при всех, кто они такие. Просто попросили выйти меня и всё. Я им говорю: «Вы посмотрите, сколько мне лет. Что вы говорите такое?». А он смеётся. Говорит, что у юнцов, женщины бальзаковского возраста очень даже востребованы. Такой позор! – ей нужно выговориться. Понимаю её и просто слушаю. – Катя, я им сказала, что он тебя бросил. Я же правильно сделала, да? А где он, кстати? Вы же никогда не расставались с ним?

– Ир, позвоню тебе завтра, хорошо? Устала сегодня. Он бросил меня. Это правда.

Ира какое-то время вздыхает и охает, а потом начинает показательно причитать:

– Катенька, солнышко, да ты что? Вот сволочь! Я так и знала, что добром это не кончится у вас. Ну, не бывает такого в жизни. Ты же взрослая девочка, должна всё понимать. Это страсть. А страсть – она быстро угасает…

Не могу её слушать, перебиваю:

– Извини. Устала. Позвоню тебе завтра.

Сбрасываю звонок и выключаю телефон.

Сказать, что мне больно сейчас – ничего не сказать. Меня долго пинали грязными сапогами. И громко смеялись при этом…

В горле першит, но я всё равно покупаю сигареты. И бутылку воды. Есть не хочется совсем, хоть и не ела ничего сегодня…

Сажусь в скверике, недалеко от РОВД, где меня допрашивали и прикуриваю…

Не понимаю, как они могли со мной так поступить. После всего того, что у нас было с Матвеем. После всего того, что он мне говорил…

Не понимаю, почему он не забрал меня с собой…

Не понимаю…

– Хочешь цветного шампанского? – вдруг весело спрашивает он.

– Никогда не пила цветное шампанское. Оно какое-то особенное?

– Да нет, просто красивое. Какой цвет хочешь?

– Голубой, – я смеюсь, мне хорошо сейчас.

Мы ещё прогулялись по набережной и побегали босиком по песку. Я почувствовала себя беззаботной студенткой, когда не надо думать о дне завтрашнем – всё и так понятно. А потом все пошли к ним в гостиницу, ни на минуту не задумываясь, удобно это или нет.

Я просто уточнила:

– А пустят?

– Конечно!

И глотнув голубого шампанского, очень красивого, но на вкус напоминающего шампунь, мы всей толпой завалились к ним в номер.

Не было ни стеснения, ни неудобства. В воздухе витала какая-то беззаботность и всеобщее веселье. Как в студенчестве, после загулов, все укладывались штабелями на свободные места, без всякого скрытого подтекста.

Странные ощущения, как будто меня кто-то толкает…

В носу неприятный до тошноты запах.

Во рту противный привкус то ли голубого шампанского, то ли «Красной Москвы».

Но глаза открыть не могу.

Не сил.

– Мне плохо, – шепчу я и чуть не плачу.

На соседней кровати заворочался Михаил.

Маринка спала одна. Григория не было, но из ванной отчётливо слышался звук льющейся воды.

Матвей подскочил и пошёл в ванную:

– Гриш, открой. Кате плохо.

Звук открывающейся двери:

– Пусть заходит, я в душе. Отвернусь.

– Идём, – протянул мне руку Матвей.

– Нет, мне неудобно, – упёрлась я, как ребёнок.

Матвей садится передо мной на корточки:

– Тебе надо, Катюш, я с тобой зайду…

От этого заявления мне стало ещё хуже. Я не собираюсь там обниматься с унитазом при нём.

– Нет.

– Пакет?

– Нет.

– Кать, не капризничай, – подключился Михаил, – иначе тебе потом ещё хуже будет. Нет ничего страшного в этом, со всеми может случиться. Тебе просто голубенькое вчера было лишним, – и громко заржал.

Зашевелилась Маринка и выдала свою версию:

– Перетерпи, пройдёт…

Матвей грубо её перебил:

– Нельзя терпеть, интоксикация организма начнётся, только хуже будет.

Но хуже, кажется, было уже некуда…

Наконец, открылась дверь, и из ванной вышел мокрый Гриша, обмотанный полотенцем.

– Идём, – потащил меня за руку Матвей.

Я вытолкала его наружу и закрылась. Не хватало ещё, чтобы он был свидетелем моего позора. Но я и правда перетерпела. У меня всё куда-то очень глубоко провалилась и началась жуткая икота и адская головная боль.

Через несколько минут, он начал долбиться в дверь:

– Катюш, сломаю дверь, открой…

Я вытерла слёзы и открыла дверь.

Он внимательно на меня посмотрел и выдал:

– Надо опохмелиться.

Меня затошнило ещё сильнее, но безрезультатно.

Я уселась на пол, от бессилия, около белого друга – икала и плакала. А рядом со мной сидел парень, который мне нравился до одурения и наблюдал эту замечательную картину. Разве может быть что-то прекраснее?

Через несколько минут зашёл Михаил, с бутылкой пива и протянул её мне:

– Глотни, попробуй.

Я начала икать ещё сильнее…

– Два пальца? Если сама не можешь, Мот может помочь или я.

Я завыла в голос…

Матвей принёс бутылку воды и налил мне в стакан:

– Давай, маленькими глоточками, пей…

Я набрала в рот воды, но проглотить не смогла. Вода выливалась наружу. Стало не просто плохо, но ещё и страшно.

– Блядь, дерьмо, – оптимистично прокомментировал Михаил, присаживаясь рядом с нами на пол. – Ты, похоже, перетерпела и у тебя дисфагия началась.

Чёрт! – не успела я ничего сказать ему, только подумала, Матвей опередил:

– Не пугай её, – придвинулся ближе и начал гладить меня по спине. – Успокойся, Катюш. Не торопись, просто постарайся сделать маленький глоток.

Стыдно невероятно. Такого позора у меня ещё не было никогда на первом свидании.

– Я не пугаю, Мот, – ей нужно расслабиться и постараться сделать глоток. Помоги ей или она долго мучиться будет. Можно, кстати, прокапать её. Надо в аптеку сгонять.

– Слушайте, – к нам зашла Маринка, – мне домой надо, у меня ещё встреча сегодня по работе. Кто-нибудь может меня отвезти? – и посмотрела на Михаила.

– Гриша отвезёт, – ответил он.

– Угу, – промычала она. – Кать, что, так плохо? – поинтересовалась у меня, без особого интереса.

Я кивнула.

– Есть надо нормально, – включила она мамочку, – вечно ничего не ешь, а потом тебе плохо. Можно, кстати, ванной воспользоваться?

– Марин, можешь подождать немного? – раздражённо ответил ей Матвей, не поворачиваясь в её сторону.

– Я выйду, – я поднялась с пола, опираясь на его руку, – полежать хочу.

Матвей уложил меня на кровать и пристроился рядом, закопавшись пальцами в моих волосах и легко массируя мне голову.

– Может, тазик попросить, – уточнил Гриша.

– Не надо, уберутся или номер поменяем, – он продолжал гладить меня по голове, и я погружалась в какое-то забытьё.

Тазик, наверное, не помешал бы. Неприятно, но привычно. Но настаивать уже не было сил. Дятел, долбил со всей дури в мои виски, а противные ощущения в желудке и вкус шампуня во рту, не давали нормально отключиться и расслабиться.

– Гриш, слушай, в аптеку надо заехать, – доносится до меня сквозь полузабытье, – лекарство для юных алкоголиков купить.

Я недовольно замычала, а он наклонился и поцеловал меня:

– Тшш, успокойся. Всё хорошо, отдыхай.

– Я тоже тогда поеду, – сообщил Миша на радость подруге, – сам поговорю в аптеке. А то Гришан, что-нибудь перепутает. А ты попробуй её водой отпоить и в душ можно.

Гриша недовольно что-то проворчал в ответ.

– Иди ко мне, моя хорошая, – Матвей поднял меня с кровати, как только все испарились, – сейчас попробуем тебя подлечить. – Отнёс меня в ванную, усадил на унитаз и разделся. А потом раздел меня. Крепко прижал к себе, поглаживая по спине, и нежно зашептал на ухо:

– Катюш, давай попробуем всё-таки попить. Не бойся ничего, расслабься. Я контролирую всё, ты не захлебнёшься. Доверься мне, хорошо? – я кивнула и что-то промычала в ответ.

Он жёстко взял меня рукой за голову и начал по чуть-чуть вливать в меня воду, приговаривая при этом, что вот если я сейчас не сделаю хоть один глоточек, то он начнёт меня нагло поить из клювика, как маленькую птичку.

Я фыркнула от этого заявления и, неожиданно, глотнула. Закашлялась. Рефлексы мои начали просыпаться…

– Никогда в жизни, больше никогда… – приговаривала я сквозь слёзы, обнимаясь с унитазом, – никакого шампанского. Ни голубого, ни зелёного, никакого вообще.

– Умница девочка, ты справилась, – успокаивал меня Матвей, аккуратно убирая мои волосы с лица, – не будет больше шампанского, давай ещё воды?

– Мот, открой, я лекарства принёс, – прокричал Миша, громко стучась в дверь, когда я уже готова была устроить истерику от этой пытки водой.

Матвей завернул меня в полотенце и открыл дверь.

– Катюш, как ты? – он сразу присел рядом, – глотаешь? – я покорно кивнула, придерживая двумя руками полотенце.

– Умница, сейчас вот это в тебя вольём, и тебе станет лучше, – показал на какую-то упаковку и погладил меня по голове, – разведи, Мот, и проследи, чтобы она выпила хотя бы половину. Если лучше не будет, то потом прокапаю её. Мы обедать. Кате бы тоже поесть что-нибудь. Зелёная совсем. Ты, блядь, вместо того, чтобы разноцветным шампанским человека поить, должен был проследить, что она ест и ест ли вообще, романтик долбаный.

Матвей никак не отреагировал на наезд брата, только уточнил:

– Нам в номер еду закажите: первое, второе, салат и компот на двоих, денег дать?

– За Катю – не надо, за себя – отдашь потом, – уже спокойно ответил Миша.

И вышел…

После душа я натянула на себя чистую футболку Матвея с оптимистичной надписью: «Lifeisbetterinshorts&flip-flops» и мне действительно стало лучше. Он лежал рядом. Нежно перебирал мои влажные волосы и рассказывал, какие они у меня красивые. И как он издалека их увидел, а потом долго-долго за ними ехал…

Какой неприятный запах…

Невозможный просто…

Я лечу?

Или падаю?

Распахиваю глаза и упираюсь в горящий взгляд…

Что у него в руке?

Арматурина?

Глава 8

Он смотрит на меня горящими глазами, как зверь смотрит на загнанную и бьющуюся в предсмертных судорогах, жертву.

Одной рукой тянет мою сумку, в другой держит какую-то палку.

Спокойно – говорю себе.

Не двигаюсь.

– Отдам тебе сумку. Мне просто нужно её снять. – Пытаюсь говорить громко, но голос срывается и сипит.

Страшно.

Мычит и замахивается на меня…

«Немой, что ли», – проносится в голове.

Судорожно думаю, в какую сторону лучше прыгнуть, чтобы не сильно досталось, но не успеваю…

Он резко отлетает и тянет меня за ремень сумки за собой…

Я плюхаюсь прямо на него….плашмя.

Начинаю визжать, пытаясь подняться с распластанного подо мной, вонючего тела.

Кто-то берёт меня за талию и легко ставит на ноги. Я брыкаюсь и отбиваюсь. Контроль потерян полностью.

Высокий мужчина хватает меня за плечи и сильно встряхивает: останавливаюсь втыкаясь своим взглядом в его глаза.

– Трезвая, что ли? – осматривает меня внимательно, громко втягивая в себя воздух. Принюхивается.

Отряхиваю его руки с себя.

– Сколько времени? – на улице темно уже.

Руки липкие. Противно.

– Первый час. Что делаешь здесь?

– Уснула, кажется… – пожимаю плечами.

Он высокий. Не просто высокий, а какой-то весь мощный, сильный. Мощная энергетика из него, так и прёт. Волосы короткие, глубоко посаженные непонятного цвета глаза. Взгляд цепляется за сломанный нос…и ухо. Боксёр, – делаю вывод.

– Посмотри всё на месте? – смотрит всё ещё недоверчиво. – Тут рядом наряд стоит, знакомые мои, пойдём, заяву напишешь. Заберут этого… – махнул подбородком в сторону бомжа.

Около него стоит ещё один парень. Не такой мощный, как этот, но и не хлюпик.

Меня трясти начинает от такой перспективки. Я весь день у них провела. Больше не хочу.

– Нет, не буду писать. Устала. Я такси вызову и домой поеду. День был тяжёлый. Просто, по-видимому, села и отключилась. Спасибо. – начинаю говорить всё, что приходит мне в голову.

Только бы вырваться сейчас от всех.

– Где живёшь?

Адрес говорю.

– Рядом со мной живёшь. Давай отвезу тебя.

– Я грязная, – морщусь от брезгливости.

– Не страшно. Идём. Всё равно домой еду.

Не хочу с ним ехать, но послушно следую за ним. Спас меня вроде как.

– Этого куда? – доносится в спину.

– Оставляй, уберёт кто-нибудь, – отвечает так обыденно, что жутко становится.

Открывает заднюю дверь «Крузера», достаёт бутылку воды. Моем руки. Молча. Он не спрашивает больше ничего. Смотрит только.

– Садись, – показывает на заднее сиденье.

Я сажусь. Он садится рядом.

Меня трясти начинает так, что зубы стучат…

– Не бойся, я девочек маленьких не обижаю. Как зовут тебя?

– Катя, – не успокаивает меня его обещание.

– Твоё? – протягивает мне пачку сигарет второй парень, который садится за руль.

Беру пачку с сигаретами, которая лежала на скамейке и сильно сжимаю их в руках, ломая. Успокаиваюсь немного.

Он смотрит на меня пристально. Рассматривает меня нагло.

Я тоже на него смотрю. Не могу взгляда своего от него оторвать. Боюсь его.

Всегда мечтала о сильном мужчине для себя. Но жила почему-то с рафинированными мальчиками. То музыкант у меня был с института, который требовал всегда кучу внимания к себе и ежеминутного обожания его талантов.

То Матвей…

Приехали быстро. Дороги пустые.

Останавливает меня прямо у подъезда.

– В гости пригласишь?

Застываю…

– Ну, ладно-ладно, – поднимает руки, – всё понимаю. Телефон дай.

Я в замешательстве. Не понятны мне его вопросы. Вроде и не грубит , а неприятно. Не привыкла я к такому общению.

– Дай мне свой, я позвоню.

– Я же найду тебя, если не позвонишь…

Шутит?

Глава 9

Я закрыла дверь на все замки.

Сердце стучит так громко, что заглушает все звуки вокруг. Кровь разгоняется по венам до запредельных скоростей, пульсирует в висках.

Стою, опираясь на дверь, пытаясь отдышаться.

Хочется смыть с себя сегодняшний день и забыть его. Навсегда.

Скидываю с себя всю одежду. Визитку бросаю в кучу. Не нужен он мне. Никто мне не нужен.

Достаю из барабана стиральной машинки телефон. Я всё ещё не верю в то, что случилось. Просто не могу в это поверить.

Матвей не мог со мной так поступить. Он не мог.

Это невозможно.

Мы не расставались с ним никогда после нашего первого свидания. Мы просто не могли с ним больше расстаться. Мы были созданы с ним друг для друга. Это невозможно объяснить словами. Но это чувствуется. Всегда чувствуется. Когда ты ощущаешь каждую клеточку его, как свою и понимаешь, что он чувствует тебя точно также. Тут не нужны слова. Нужно просто находиться рядом.

И он был рядом. Всегда.

Те несколько дней, что они искали квартиру, он мне звонил….

Звонил утром, чтобы узнать, как я спала. Звонил днём, спросить, чем я занималась и какие планы у меня на вечер. А вечером приезжал…