скачать книгу бесплатно
И прозвучал невидимым набатом, —
Восстал из тьмы отверженный Перун,
Схлестнувшись с целым миром в страшной сече,
Пугая птиц на гнёздах и зверей,
Которым от судьбы укрыться нечем
В стихии водной. В силище своей
Бесчинствовал поток во тьме кромешной,
Пока под блеском молний не иссяк…
А гром катился вольницей мятежной
И не стихал за окнами никак.
В театре
Как жирный кот, нажравшийся сметаны,
Владыка до отрыжки кровью сыт.
Вокруг него, кривляясь, шарлатаны
Поют и пляшут, в отдаленье спит
Чумной народ, – простая мизансцена.
Подмостки ветхи, в будочке суфлёр
Из фляжки самогон хлебает, тлена
Желая заглушить тошнотный флёр.
Зал в напряженье замер. Под сурдину
Оркестр играет чей-то старый гимн.
Владыка разминает ноги, спину,
Попутно строя много разных мин,
То улыбаясь, то надменно хмуря
Надбровных дуг нависшие края,
При этом неудачно каламбуря
О пиковых аспектах бытия.
Сценарий плох, актёры на измене,
Дух подворотни всем шибает в нос,
Но эпилог нескоро. Ходят тени
По потолку, для них уже сбылось
О чём мечтали. Тень отца народов —
Их предводитель по дороге в ад…
В театре этом нет громоотводов,
Пожарных тоже нету, говорят.
О современных стихотворцах
Бездарно и бессмысленно, как скрежет,
Звучат слова, в которых толку нет.
Нож бездаря живую Музу режет,
Чтоб та от боли крикнула: «Поэт!»
Но та молчит и, истекая кровью,
Печально смотрит, как толпа невежд
Нахваливает, не поведши бровью,
Бездарность и скандирует ей: «Режь!»
У Музы нет заступников и судей,
Чтоб разметали человечий хлам,
Чей слог не поэтичен и паскуден,
Равно, как у мужчин, так и у дам.
Но, чуждый самокритики народец,
Помешанный на славе без ума,
Бездонный для поэзии колодец
Бессонно роет, словно закрома,
Где похоронит речь свою родную,
В безумной жажде здесь оставить след,
И тем её унизит, подчистую
Сменив разумность на несносный бред.
Экспромт стукачам
От стукачей большой державе прок,
Стукач стучит, как дятел по гнилушке,
Выискивая снедь, любой жучок
Не стоит в этой жизни ни полушки.
У стукача призвание. Он жив,
Покуда есть, кому содеять подлость,
Паскудник этот, словно конь, ретив,
Такая в нём присутствует способность
Разить пером безумным каждый чих
Тех, для кого лишь правда априори,
Ведь он не просто вам какой-то псих,
Он псих идейный. Но в идейном споре
Не выдержит и пары гневных слов,
Не станет отрицать, лишь нервным стуком,
Как принято давно у холуёв,
На «клаве» пальцем выстучит «разлуку».
Спеши, стукач презренный, вдруг тебя
Заметит ненароком кто-то свыше
И, твой бездарный бред употребя,
Хвалебный отзыв он под ним напишет!
Стучи, стукач, не то однажды ты,
От злобы захлебнувшись, не проснёшься!
Живи, как гений чистой срамоты,
Авось, дерьма когда-нибудь нажрёшься!
Экспромт хулителям Бога
Есть автор на портале, – «цифрознай».
Назвавшись *лядью, пишет с умным видом,
Что слово «мышь» есть «вера». Попугай
И тот не дал бы речь свою в обиду,
Но, служащие чёрту, таковы,
Что им сегодня море по колено,
Особенно, когда курнут травы,
Они ломают веру, как полено,
Круша её словами. Цифровед
Всю Библию по-своему иначит,
На голову не ожидая бед.
Он перед Богом так немного значит,
Как пыль и грязь под когтем петуха,
Кричащего в ночи перед рассветом.
Гордец в словах не ведает греха,
Хулу на Духа возводя при этом.
Ответ нам всем пред Господом держать,
Никак не избежать Суда и кары.
Но (до поры) беспечно скачет *лядь.
Ужимки чёрта на планете стары,
Не любит правды он, хоть плюй в глаза,
Соблазн велик с ним ручкаться для многих,
Лишь хочется глупцам иным сказать:
«Вы слишком твердолобы для двуногих!»
Бог не бабайка, Он – всему Творец
И главный в математике, и числах,
И миру с вашей помощью конец
Придёт. И тень конца уже нависла.
Экспромт холуям
Холуям не нравится свобода,
Ведь холуй не личность. Он – дерьмо.
На холуйство нынче вышла мода.
Носят с наслаждением ярмо
Те, кто ждёт подачек от мерзавцев,
Словно дар, приветствуя пинки
В спины тех, кто не привык ломаться
Сызмальства до гробовой доски
Перед дураками и скотами
Ни за должность, ни за колбасу…
И одновременно с холуями
Я визит в поля не нанесу.
Холуи – субстанция упадка,
Жалкая, неумная шпана, —
Вовсе не какая-то загадка,
Раз извилин с детства лишена.
Холуи – беда любого царства.
Лицемеров этих и лжецов
Излечить поможет не лекарство,
А лишь пяткой в лоб без долгих слов.
На людей нисколько не похожи
Ни холуй, ни лжец, ни лицемер,
Ведь у них не лица, – просто рожи,
Назови себя хоть принц и сэр.
В пещере
Зачистили. В пещере тишина.
Оставшиеся спят или танцуют
Беззвучно, чтоб не потревожить сна,
Иначе, оштрафуя, оцинкуют.
Костёр не греет, он почти погас,
Снаружи воет волк, а может, ветер,
В углу пещеры – ядерный фугас,
А рядом тот, кто краше всех на свете.
От безнадёги вырос сталагмит
Под потолок, из слёз и экскрементов.
В пещере ночь, она и днём стоит,
И никаких протестных элементов!
О поэтических конкурсах
Давно почили Пушкин и Есенин,
Почил Шекспир и множество других,
Кто жил когда-то под небесной сенью,
Звучали замечательные их
Стихи. Но ныне живы графоманы,
Охочие, как к печке, прислонясь
К великим именам, крупицы манны
За вирши поиметь, и, не стеснясь
Нисколько, нацепить себе медальку
И грамотку хвалебную урвать…
И пишет под копирку и под кальку
Огромная бессовестная рать.
Когда бы знали Пушкин и Есенин,
Что будут так трепать их имена,
Что будет дар божественный разменен,
И слова измельчает глубина,
Вертелись бы в гробах своих юлою
И прокляли бы этот новый век,
В котором лишь обманом и казною
Способен стать заметным имярек.
Таланты тонут в омуте навоза,
Что о себе смердит, звеня деньгой,
Поэзию низводит до психоза
И глупости орёт наперебой.
Настоящее
Жажда доминировать над миром —
Свойство низких, мелочных особ.
