скачать книгу бесплатно
– Хочешь? Рыбы целый мешок дам!
– Ты свою шкуру оценил в мешок тухлой рыбы? – смеется Батыр.
– Два дам! – набавляет Недобит.
– Три! – расщедрился Куцый.
– А хочешь льда целую глыбу?
– Дурачок! Зачем мне летом целая глыба льда?
– Растает – будет питьевая вода, – уговаривает Обломан.
– Лучше я вздерну тебя на дыбе!
– Гребешок, забери у них мой гребешок! – напоминает о себе русалка.
– Слышишь, что просит русалка? – строго спрашивает Батыр.
– Слышу!
– Отдай гребешок!
– Жалко!
– Что в нем такого ценного?
– Он же не простой, он – золотой! – торгуется Недобит.
– Надо же тебе было уродиться с головой такой пустой! – возводит глаза к небу Батыр. – Ну? Гребешок или свобода? Выбирай!
– И какой же ты упрямый! – сдается черт. – Ладно, забирай!
Отдал черт гребешок, Батыр, как обещал, разжал кулак, отпустил Недобита. И полетел Недобит черт знает куда, только бурлит от его копыт прудовая вода.
Подошел молодец к русалке, вставил золотой гребешок в ее волосы.
А она только этого и ждала! Один свой волосок изумрудный из головы вырвала и незаметно на пуговицу Батыра наматывает, привораживает. Голову закинула, глаза свои бездонные ему показывает.
И в ту же минуту утонул Батыр в зеленых девичьих глазах.
– Как зовут тебя, красавица? – спрашивает эхом.
– Звать меня Су Анасы[1 - Ведьма воды (тат).], – говорит со смехом.
– Чья ты будешь? Чьих кровей? Кто отец и мать?
Русалка с невинной улыбкой смотрит в его глаза и грозит пальчиком.
– Только встретил и уже столько хочешь знать?
Погладила его по щеке и уже серьезным голосом сказала:
– Спасибо тебе, молодец, за спасение!
– Подумаешь, накрутил черту хвоста, – краснеет Батыр.
– Придет час, отблагодарю я тебя не дорогим подарком, так вкусным угощением! – вильнула хвостом и в воду прыгнула.
– Эх, медовые твои уста.
Проводил ее Батыр взглядом, рукой запоздало замахал.
Русалка высунула голову.
– Что-то забыл?
– Когда еще увижу тебя?
– Хочешь увидеть?
– Да! Хочу, и как можно скорее!
Русалка полностью вынырнула из воды, – тело ее описало круг в воздухе. Блеснула серебром, обдала Батыра зелеными брызгами и говорит:
– Вечером приходи на это же место, не пожалеешь.
Черти в прибрежных кустах сидят, побитые бока поглаживают, за Батыром и русалкой подглядывают. Ну как пить дать, что-то нехорошее навораживают, выгадывают. Растопырили уши, разговоры чужие слушают.
Сел обнадеженный Батыр в лодку, взмахнул веслами и поплыл сети проверять, богатый улов собирать.
Только его лодка скрылась за кустами, из воды около чертей появилась лохматая русалочья голова. Язык им показала, рожицу скорчила, передразнила побитого черта чертовым голосом:
– От тебя любой красавец убежит за три версты?..
– Ла-ла-ла! – морщат носы черти.
– Кто бы вякал, кто бы крякал, Куцый, только бы не ты!
Глава 2 Вечер любви
Погуляло солнце по синему небу, щедро одарило всё и всякого своим теплом и, утомившись, к горизонту направилось. Пора о покое подумать.
А на землю опустился долгожданный вечер.
Смотрит русалка, неналюбуется – идет по берегу нарядный Батыр, – в новом бешмете, в расписной тюбетейке. Гордо так вышагивает, а за спиной букет полевых цветов прячет. Вот он уже совсем близко, еще несколько шажков и на месте встречи назначенной окажется. А место-то пустое!
– Ой, а я еще не готова! – оторвалась от наблюдения и засуетилась.
Выбралась на песчаный берег, укрылась в ивовых зарослях. Какие-то слова пошептала, щепоть песка по ветру пустила. А потом дважды ударила что есть силы хвостом о землю – скинула свою русалочью шкуру и обернулась девушкой-красавицей. Ненужную теперь шкуру свернула клубочком и спрятала в прибрежных ивовых кустах. Прошлогодними листьями да сухими ветками сверху укрыла-обозначила, чтобы знать, где потом искать.
Платье на ней, под стать наряду Батыра, от плавных движений сверкает, от закатных солнечных лучей искрится! Она его ручками разгладила, волосы золотым гребешком причесала, туфельки востроносые мхом болотным почистила, и предстала пред очами молодца в очаровательном облике.
Смотрит Батыр на нее и не узнает. И с левого боку не узнает, и с правого. Только головой по сторонам вертит, свою ненаглядную высматривает.
Су Анасы смеется.
– Что, добрый молодец! Не узнал?
– Знать тебя ни разу не знал, – растерялся Батыр. – Вот если бы знал, так сразу бы и узнал!
– А ведь это ты, я не ошиблась, намедни здесь чертей прогнал?
– Ну, – скромно потупился Батыр, – было такое дело.
– Действовал ты, не пример сиюминутному, решительно и смело.
– Извини, я тут жду…
– Гребешок мой золотой держал в руках своих?
– Держал, – растерялся Батыр.
– А еще, – поднялась на цыпочки и заглянула ему в глаза, – смотрю – не ты ли утонул в глазах моих?
И покатился окрест ее заливчатый смех.
Некуда деваться Батыру, опять глянул в ее бездонные глаза, и насовсем в них пропал. Огонь настоящей любви зажегся в его сердце, да такой сильный, что и видеть кроме нее ничего вокруг не видит, и слышать кроме ее голоса ничего вокруг не слышит – ни плеска волн, ни пенья птиц.
Взявшись за руки, долго гуляли они по берегу пруда. Им даже разговаривать не надо, сердца стучали так громко, что, казалось, на другом берегу их слышно и всем про все сразу и навсегда понятно.
Побитые и обиженные черти забыли про свои дела. В ожидании чего-нибудь интересного, наблюдали за ними издалека, перебегая от кустика к кустику, строили рожки и грозили кулаками.
Потом рука Батыра легла на плечи девушки, и еще долго гуляли по берегу пруда: туда-сюда и опять: туда-сюда.
А потом устали и присели отдохнуть на ствол поваленного дерева…
Чем ближе Солнце клонилось к закату, тем ниже Батыр с русалкой клонились к травке шелковой.
Вспыхнул веселый костерок, с легким треском пережевывая сухие ветки. В столб дыма вплетаются золотые искорки, поднимаются и гаснут. Вот уже и лунная дорожка колышется на ряби потемневшей воды причудливыми пятнами. Звездочки со всего неба в зеркало пруда смотрятся…
Ночная птица затаила дыхание. Ветер ни одного листочка не шевельнет.
С тишиной, опустившейся на землю, пришла их сладкая ночь.
То-то бодались и кусали свои хвосты черные чертенята.
Их злобный шепот в кустах шелестит.
– Ужо мы найдем, как вам отомстить!
– Будете еще молить о смерти!
– Черти мы, или не черти?
– Клянемся наказать ведьму?
– Клянемся!
– Клянемся! – стукнулись чугунными лбами со всей силы, аж искры на версту землю вокруг осветили.
Еще утро по-настоящему не наступило. Только-только серой краской окрасился восток за прудом, а уже проснулась русалка. Так долго без своей любимой шкуры она до сей поры ни разу не оставалась. А без шкуры и без воды все ее тело начало высыхать, сжиматься, глубокими морщинами покрываться. Такое чувство, будто ее веревками опутали и все туже их захват, все туже. И дышать тяжело, и думать больно.
А ну как проснется Батыр и увидит ее в таком неприглядном виде?
Как ни жалко было вставать, но делать нечего. Высвободилась из-под руки любимого, поднялась тихонько. Последний раз прикоснулась губами к его щеке, поймала сонное дыхание, запоминая, и ушла, едва касаясь ногами росы серебряной на траве шелковой. Платье на ней как на вешалке болтается, весь свой блеск потеряло. Туфельки с похудевших ног сваливаются – пришлось в руки их взять.
Кинулась ведьма в прибрежные кусты, отыскала свою нычку[2 - Нычка – тайник, заначка.], а шкуры спрятанной там нет.
Точно помнит, вот под этой раскидистой ивой, в этом сплетении корней, под этими сухими ветками прятала!
Пометалась, поискала и под другими деревьями, чуть ни под каждый листик заглянула – нет нигде.
Устала, сидит, сокрушается:
В первый раз влюблена,
Чудной ночью пьяна,
Мое сердце на ложе с любимым осталось.
Есть ли дым без огня? —
Кто-то учит меня,
Неужели пора испытаний настала?
Как вор сумел пробрался сюда?
Я не нашла никакого следа.
Запахи были, да смыла вода,
Ветер развеял.
Это еще полбеды, не беда,
Чувствую, скоро примчится сюда
Ропот и рокот людского суда.
Есть ли что злее?
– Лучше бы мне вовек не проснуться, – причитает. – Лучше забыть и себя и свое имя. Как в таком виде в воду вернуться? Кто меня, опозоренную, примет?!
Без шкуры, высохшей – где слезы взять? А и были бы, разве слезами горю поможешь? Встрепенулась русалка.
– Нет, не время горевать, – приказывает себе. – Надо выход искать. Думай, Су Анасы, думай!
Из последних сил напрягла мысли.
