Из чего же…

Упал я в кал, а девушка – назад.

И вдруг повеял ветерок неверный –

До носа девушки донёсся сильный смрад.

Девица убежала, а я сидел, унижен,

Вновь в мыслях матом кроя род людской.

Ну, хорошо хоть снег, а не грязище,

Как то бывает осенью или весной.

Игнатий Кутько, 11 декабря 2014 г.

1 января.

Прошлогодняя водка – верна информация.

В новый год всех вас ждёт интоксикация.

И здесь нет дележа по мастям и породам.

Он настигнет и вас. Всем пизда. С новым годом.

Игнатий Кутько, 28 декабря 2013 г.

Одиночество

Одиночество.

Я всех вас вертел на хую.

И краской на белой стене:

“No one is such lonely as you” –

Как кровью… Так нравится мне.

И фото бродячих котов,

Которым уже не брести.

Нет, это не странность мозгов,

А просто мы с ним так хотим.

И правдой плевал я в лицо,

И милости я не просил.

За это прослыл подлецом?

За это я сукой прослыл?

Поэтому ль вы обойдёте

При встрече меня стороной.

За это вы тихо шепнёте

“Мудак” за моею спиной?

Но вновь обольют меня гнилью,

И вновь им сойдёт это с рук.

Садись, одиночество, выпьем,

Ведь ты – мой единственный друг…

Василий Тименков, 4 февраля 2014 г.

Одиночество 2.

Не помню, чтоб было когда-то так плохо.

Я смят, я раздавлен, я слаб, я в слезах.

Я мог бы и дальше шутить, что мне похуй,

Но мозг протестует – так больше нельзя.

Прости, что сейчас пред тобой в таком виде…

Мужчины не плачут… но это же вздор!

Сказал это тот, кто жизни не видел.

Бесчувственность – это уже приговор.

А врач мне вчера сказал, что я болен,

Сказал, что я псих и, быть может, умру.

Я этим хотел поделиться с тобою,

Но где ты – та, с кем я сейчас говорю?

Ушла, испарилась, пропала бесследно.

Ну вот, теперь точно пора умирать.

Покинул последний меня собеседник…

Лишь белые стены, окно и кровать…

_____

Не помню, чтоб было когда-то так плохо.

Мне так одиноко, но теперь уже похуй…

Василий Тименков, 20 февраля 2014 г.

Одиночество 3 (Пятеро).

Мне всё надоело, за днём день грустней,

Мне б в ящик дубовый залечь поскорей.

Нет сил побороться за счастье и рай,

Зачем продлевать же такую печаль?

И исповедь пьяная ночью коту –

Вот всё, что заслужено за правоту.

Теперь, кстати, даже и кот убежал.

Такой вот отнюдь не счастливый финал.

Интрига из этого фильма ушла,

А впрочем, она уже здесь не нужна…

И люди давно стали мне не нужны.

Нас пятеро: я и четыре стены…

Василий Тименков, 5 мая 2014 г.

Одиночество 4 (Май).

Гляжу в окошко.

Ебучий май.

Скребутся кошки.

Собачий лай.

Бредут куда-то

Мои мечты.

"Всё так пиздато", –

Соврёшь мне ты.

Полёт нормальный,

Но не туда.

– Мне так печально.

– Всем по… – Ну да…

Нет аппетита

И тянет пить.

Глаза закрыты.

Бросаю жить…

Василий Тименков, 19 мая 2014 г.

Одиночество 5 (144).

144 безмолвных лица

Глядят на меня из окна.

144 безмолвных часа

В объятиях грусти и сна.

144 безмолвных надежд,

Разбитых, живых лишь в мечтах.

144 – безмолвия брешь,

В которой живём я и страх.

144 безмолвных пар глаз,

Зовущих, но лгущих – пустых.

144 безмолвия фраз,

Зовущих, но лгущих – глухих.

144 безмолвных лица

Глядят на меня в сотый раз.

144 безмолвных часа…

Быть может, потом Бог воздаст.

Василий Тименков, 17 декабря 2015 г.

А также прочее

Братская могила.

По канавам, по окопам, по оврагам пробирались,

Не тужили, не дрожали, не боялись, не сломались.

Воевали, убивали, умирали, хоронили,

Расставались и встречались вновь в одной братской могиле.

Штурмовали, голодали, наступали, отступали,

Наблюдали, как враги все врассыпную убегали.

Мы ломали, мы сжигали, разбивали и крушили,

И, прощаясь, знали: место встречи в братской во могиле.

И летали пули, бомбы, и гранаты пролетали,

Взрывы мин наши тела по разным местностям бросали,

Холода нас обжигали, ливни головы мочили,

Пред глазами – наши братья, что лежат в братской могиле.

Не боялись, не сломались, не тужили, не дрожали,

Умирали, хоронили, воевали, убивали.

Не дрожали, не боялись, не сломались, не тужили,

Умирали и встречались вновь в своей братской могиле.

Миномёты, автоматы, пулемёты, самолёты,

Люди людям стали звери, на людей ведут охоту.

Ни поблажек, ни сочувствий, лишь насилие здесь в силе,

Место встречи не меняется: до встреч в братской могиле.

Стар и млад, мужик и баба штабелями нам под ноги,

Церкви, школы и больницы, что встречаем на дороге,

Разломаем, растаскаем, всех, кто против, пересилим,

Но когда-то кто-то всё же ляжет в братской во могиле.

Василий Тименков, 11 марта 2015 г.

Путник.

Друг мой, скажи им: пусть не спешат,

Всё равно уже нет нам дороги назад,

Мы ступили на эту тропу, и теперь

За спинами нашими захлопнулась дверь.

Будет путь наш нелегок, и будут потери,

По дороге нас ждут опасные звери,

И держитесь поближе плечом вы к плечу:

В этом мире один я пропасть не хочу…

Мы не знакомы, но нам по пути,

Значит, вы точно мне не враги…

Нам суждено вместе много пройти

По этой дороге стоптав сапоги.

Но если случится, что в нашей дороге

Не выдержит разум или же ноги,

То будьте готовы на помощь прийти,

Иначе отсюда нам не уйти…

И если, забыв, что друг друга впервые

Мы видим, вместе выйдем живые,

То знайте, куда б ни пошли дальше вы,

Вы верного спутника навечно нашли…

Игнатий Кутько, 19 июня 2013 г.

Есенину.

Кумир народа, его глас,

Его Вы радость и волненье,

Посланье это лишь для Вас

Сквозь время шлю, Сергей Есенин!

Спасибо, что зажгли огонь

В сердцах утопшего народа,

Спасибо, что своим стихом

В тяжёлые Вы грели годы!

Спасибо, что когда-то Вы

Один, без денег из Рязани

Приехали в столицу и

Глубоко Блока взволновали!

За то, что восхвалили Русь,

Что песнь крестьянскую запели,

Что за страну я не боюсь,

Спасибо Вам, Сергей Есенин!

Василий Тименков, 5 апреля 2013 г.

Проза (Вместо бонус-трека)

Бдитель.

Главное – не создавать шума. Но это несложно. С какого-то момента куда сложнее стало передвигаться вслед за Ней, чем оставаться невидимым. Хотя почему – с какого-то? Этот момент – вполне определённый: это был тот самый момент, когда и без того глупая игра превратилась в одержимость, когда капризная прихоть разума стала единственной необходимой потребностью. Три недели назад ради этой игры ты бросил работу. Две недели ты не ешь и не пьёшь. Две недели ты уже ни на секунду не прерываешь своё наблюдение. Кроме ночей первой недели из этих двух: тогда ты спал ночами, прямо здесь – в кустах под её окном. Спал ровно столько же, сколько спала Она – секунда в секунду. Неделю назад ты отказался и от этой ненужной потребности. Теперь в твоём мире осталась только Она. И – немножко – ты.

Она засыпает. Глядишь на Неё ещё недолго через окно. Дальше – к двери, затем – за дверь. Главное – не создавать шума. Но это несложно. Ты теперь больше похож на привидение, чем на человека. Ты и есть привидение. В этой жизни тебя и раньше никто не замечал, а теперь, когда ты так истощал, кажется, сквозь тебя можно провести рукой – и ты ничего не почувствуешь. Тебе даже не надо стараться идти тихо. По-другому у тебя не вышло бы при всём желании.

Проникаешь в Её комнату. О, как Она прекрасна! Она невообразимо прекрасна, когда спит! Поймите его – Она сногсшибательна и когда бодрствует, но – серьёзно – вы когда-нибудь видели спящую женщину? Божественная картина! Божественная – потому что в состоянии сна человек не лжёт. Когда человек спит, он не может притворяться кем-то другим. Человек весь день держит спину ровно, голова поднята, руки – по швам. Но он приходит домой, ложится в постель, и вот он уже валяется в раскорячку, жена чуть убирается из-за раскинутых по постели лап. Или, например, девушка-тихоня. Некоторые думают, что она – глухонемая – ни единого звука. Но вот она засыпает в своей постельке – и заводит храп, да такой, что в доме стены трясутся!

А Она во сне особенно прекрасна тем, что во сне Она не отличается от себя днём. Спит мирно, подложив руки под голову и легонько посапывая. Макияж Она не наносит никогда – есть такие девушки, личико которых мейкап только портит. Ты заметил, что Она никогда не ворочается во сне. Почти всю ночь Она проводит в том положении, в котором засыпает.

О, как Она прекрасна! Она невообразимо прекрасна! Это уже чисто эстетическое наслаждение – никакой эротики или секса. Застань ты Её во сне три недели назад, ты бы, может, и стал мастурбировать. Но теперь остатки сил уходят на передвижение вслед за целью – на эрекцию их не остаётся, на акт мастурбации – тем более.

Главное – не создавать шума. Но вот начался какой-то странный приступ – резко, потому что ты не заметил, как стал чувствовать себя плохо. Потому что уже давно не чувствовал себя хорошо. Ты падаешь на колени рядом с Её кроватью, начинаешь хрипеть и царапать шею руками. Она просыпается и, увидев кривляющегося незнакомца рядом с постелью, начинает истово кричать, отпинывает тебя ногами и прижимается к стене. Ты падаешь и слышишь, как что-то хрустнуло. Ты не можешь подняться. Ты просто вопишь лёжа и тянешь к Ней руки. А Она будто пытается вжаться в саму стену. Так продолжается с минуту, а потом… ты сникаешь, перестаёшь кричать. Тебя окутывает сон. Вечный.

Василий Тименков, 29 сентября 2015 г.

Об истинной ценности слов.

Они сидели в баре. Вокруг было много людей, все разговоры слились в один сплошной гул, и нельзя было услышать, кто что говорит за другим столиком. В колонках играла музыка. Он выпил уже довольно много. Он говорил о том, что сейчас его тревожит больше всего. Он говорил искренне:

– Мир стал другим. Ценности сейчас изменились. А если ещё и остались неизменные ценности, то они уже давным-давно опошлены. Религия когда-то сплочала людей. Она спасала их от одиночества, учила добру и надежде на лучшее. Чем стала она сейчас? Сейчас это не больше, чем средство заработка. Общество стало таким, что прожить в нём без греха невозможно, и тогда церковь придумала отпущение грехов через пожертвования. Так и выходит: сначала нам говорят, что Бог всемилостив; затем утверждают, что он может и наказать, но только на своё усмотрение. А когда людей стало невозможно угомонить, то решили, что нужно хотя бы на этом нажиться. И тогда нас убедили, будто бы грех может отпустить и обычный поп…

– Ценности опошлены, проданы, убиты… Когда-то для любви не нужен был повод. Сейчас мы влюбляемся в человека "почему-то", за какие-то определённые черты. Мы считаем свою любовь наградой для другого человека, тогда как это награда лишь для нас. Награда, которую мы нисколько не ценим. Мы считаем, что высшая награда для нас – быть любимым. Тем не менее и это у нас не так, как должно быть по логике. В действительности, мы не хотим быть любимыми. Мы хотим взаимных чувств. Вот смотри. Мне сейчас нужна будет твоя искренняя реакция. Я люблю тебя.

Она сделала стеснительное лицо, пробежала глазами вправо-влево и устремила свой взгляд в столик, и подняла его только через несколько слов продолжения его речи:

– Вот. Об этом я и говорю. После таких слов от нелюбимых этих самых нелюбимых начинают избегать, игнорировать. Нам не нужно, чтобы нас любили те, кого не любим мы. Мы считаем, что когда нам говорят слова, которые я сказал тебе, от нас ждут чего-либо: взаимности, радости, секса… чего-то, чего мы не можем себе позволить. Потому что не любим. Мы так думаем, потому что когда сами говорим эти слова, ждём чего-то взамен. Торгово-рыночные отношения проникли повсюду в нашу жизнь. Опошлились ценности, опошлились мы… А мне всё это не нравится. У меня в жизни сейчас только одна мечта: я хочу, чтобы хоть кто-нибудь позволил мне любить себя. Любить бескорыстно. Я хочу, чтобы мне давали себя обнять, поцеловать, чтобы разрешали мне дарить цветы, посвящать стихи, песни, пьесы… Мне не нужно от этого кого-то больше ничего. Разве это много? По-видимому, да. Для современного человека это слишком много. Воздыхатели действуют ему на нервы тем, что утоляют его жажду быть любимыми. Я никогда не пойму этот мир.

Он глубоко вздохнул, опустил голову.

Он сказал:

– Я люблю тебя.

Она ответила:

– Я тебя тоже.

Он улыбнулся.

Она подумала: "Всё равно он вдрызг пьян. Завтра уже ничего не вспомнит".

Василий Тименков, 26 февраля 2015 г.

В темноте.

Ты просто очухиваешься в полной темноте, не понимая, где ты и что с тобой происходит. Ты не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, но постепенно глаза привыкают, тело отходит, дыхание выравнивается. Ты понимаешь, что вокруг тебя очень ограниченное пространство.

Воздуха надолго не хватит, и нужно отсюда выбираться. Шаришь по карманам, ничего не находишь. Стойте! Что это на тебе? Какой-то фрак… Очень интересно! Снова ищешь по карманам хоть что-нибудь… ничего… может, есть что-нибудь под тобой? Рука ползает по доступному ей пространству… Ага, ты что-то нашёл! Ощупываешь… крестик… Да, всё сходится. Ты – заживо погребённый. Выбраться отсюда невозможно. Ты обречён. У тебя нет никаких средств связи, никаких устройств, которые помогли бы тебе выбраться. Ты жалок и беспомощен без ничего. И, в общем-то, ничего страшного в твоей грядущей смерти нет. Для мира. Но не для тебя самого. О да, ты боишься… ещё как боишься. Всю жизнь ты жил с этим страхом, и он не отпустит тебя, пока не будет воплощён. Избавиться можно от любого страха. Можно перестать бояться собак, темноты, глубины. Но не смерти. Более того, боязнь смерти и порождает большинство наших страхов. Царица фобий, их мать. А добивает тебя тот факт, что все, кого ты знал и любил, вынуждены будут смириться с фактом твоего ухода. И они смирятся. Не исключено, что они будут вспоминать тебя добрым словом. Наверное, это хорошо. Но вряд ли жена так и будет хранить тебе верность и не выйдет за другого. Слабо верится, что твой лучший друг не найдёт себе нового собутыльника, собеседника, соратника. Нет, ты вполне заменим. И ты об этом знаешь. И тебя это бесит… и расстраивает. Страх, расстройство… Что может ещё усугубить ситуацию? А я скажу, что. Ты не просто умрёшь. Ты будешь умирать долго. Не будет такого, что откажут все органы сразу и ты мгновенно отключишься. Нет, ты будешь умирать постепенно, длительно, мучительно. Тебе очень повезёт, если ты умрёшь во сне. Во-первых, если смерть начнёт наступать во время сна, то ты, конечно, проснёшься, но к тому моменту твой головной мозг уже откажет, ты будешь находиться в забвении. А во-вторых, действительно большая удача – уснуть в такой ситуации. Нет, скорее всего, ты прочувствуешь все этапы наступления смерти. Я тебе совсем не завидую.

Знаешь, на твоём месте я бы лучше не открывал глаза. Кто знает, что ты увидишь. И увидишь ли что-нибудь вообще…

Василий Тименков, 18 октября 2014 г.