скачать книгу бесплатно
Фейерверк
Михаил Павлович Тяжев
Рассказы о людях, с которыми можно встретиться каждый день. Они проживают свою жизнь в удивительных моментах, из которых выходят немного другими людьми. Автор запечатлевает их в моменты трансцендентного перехода.
Борька-Медведь
– С армейки? – спросили Борьку.
– Да.
– Понятно. Раньше крепче было. Два года. Сначала ты дух, потом черпак, потом человек. Домой, значит, едешь.
– Да.
– Что ты заладил все да, да да. Можешь сказать что-то нормальное?
– Да.
– Отстань от него. Не видишь, он как ошпаренный.
Автобус качало на ухабах. Борька Яковлев отвернулся и смотрел на заросшие мелким березняком поля. За окном накрапывал дождь. Вдали сверкала молния.
Пригородный автобус мчался по трассе и притормаживал только на остановках. Кто-то вышел, кто-то вошел. От вошедших пахло дождем. Мокрые зонты, плащи, все убиралось вниз.
«Тихо вы, машете тут! – Я не машу. – Машете! – Тетя Маш, не шуми. – А что он?! Мокрый весь. – Так ведь дождь. – И что, что дождь! Значит, можно входить и мочить всех».
Борька прислушивался к соседским разговорам и не придавал им значения.
Пассажиры засыпали. Чья-то кофта свешивалась сверху. За окном дождь усилился, и в автобусе стало душно.
Подъезжали к поселку. Борька с тоской посмотрел на лес, где-то там сгинул его отец. Отец был охотник и верил, что когда-нибудь он станет зверем и на него тоже будут охотиться. Никто не знал, что с ним сталось. Он просто ушел в лес с ружьем и пропал. Его искали, но ничего, никаких следов не нашли. Так он и числился в полицейской базе как без вести пропавший, и его пожелтевший фотопортрет висел на доске у входа в местный отдел полиции.
Когда Борька смотрел на эту фотографию, он воспоминал детали, предшествующие фотосъемке.
Отец взял сына, чтобы сделать себе фотографию на паспорт. Сорок пять лет – новый паспорт. «Сорок пять, мужик новенький опять!» – шутил Борькин отец и искал в комоде подходящую рубашку. Ее не было. Тогда он надел старенькую в полоску, рукава у которой были короткие. Так и остался на фотографии в рубашке в полоску, и только Борька знал, что под отцовым пиджаком рубашка с коротким рукавом.
За спиной тихо переговаривались:
«Сейчас все по-другому. Возьми работу. Пашешь с утра до вечера, а денег нет. А раньше: в семь отвезешь механиков и спишь до вечера. Потом в семь забираешь их обратно и домой. И зарплата хорошая и нервы в порядке. Я с этой зарплаты иномарку купил».
«Теперь ее фамилия Клюстова, а раньше она была Грачевой, а еще до этого мужа Синицыной, а вообще, девичья ее фамилия Быкова. Как думаешь, это судьба? Или животные восстали против птиц?»
Борька засыпал. Его укачивало. Он думал все так же об отце и вспоминал его лицо. В свете молнии на мгновение осветился угол придорожного кафе. Точно такого же, в которое он когда-то давно заходил с отцом есть пельмени. К ним подавалась томатная паста. Приятно было обмакнуть пельмень в пасте и затем сунуть в рот, ощущая ее холодноватый металлический привкус.
– ПАкро-о-в! – громко произнес водитель автобуса, налегая на «о». – Есть кто на выход?
– Да, – очнулся Яковлев и, встрепенувшись, схватил сумку и пулей вылетел на улицу.
Лил дождь. В его промежутках вспыхивала молния и вдали громыхало. У дороги стоял Жигуль-семёрка. Машина посигналила Борьке фарами. Он сел на переднее сиденье. За рулем был Саня Бочкин. На задних местах две девахи. Борька их не знал и видел впервые.
– Слушай, у тебя дома есть пельмени? – спросил Борька.
– А я чего, знаю. Мать вроде покупала, а вроде и нет. Зачем тебе пельмени? У меня картоха стынет. И водочка в морозильнике лежит. – Он подвинулся близко к Яковлеву и процедил еле слышно: – Короче, моя та, что справа.
– Мне все равно, – покосился на девах Борька.
– Не дрейфь, все будет пучком.
Семерка рванула, обдав горячим воздухом выхлопной трубы холодную ночь. Девчонки сидели тихо, как мышки. Бочкин косился на их голые коленки.
– А вы чего молчите?
– А чего говорить? – сказала одна.
– Ко мне друг приехал. Кореш мой, можно сказать, брат. Мы с ним на горшках рядом сидели. Потом за одной партой. Можно сказать, близнецы!
Девчонки засмеялись.
– А тебя как зовут? – спросила одна. Та, что была слева.
– Борис.
– А меня Катя.
– Очень приятно.
– А ты из армии?
– Да.
– А я к бабушке сюда приехала. Я вон там живу, – показала она на шлакоблочную двухэтажку, у которой со всех сторон торчали телевизионные антенны, из-за этого дом был похож на ежа.
– Учиться пойдешь?
– Не-а. Работать.
– А я учусь. В институте. На экономическом. Завтра уезжаю. На третий курс перешла.
– Понятно.
– А что ты какой не разговорчивый?
– А что говорить?
– У нас у одной девочки брат погиб в армии. При исполнении служебных обязанностей. Гроб привезли, так его даже открывать не разрешили. Так что радоваться надо, что домой живой вернулся.
– Чего ты ко мне пристала! – огрызнулся Борька.
Катя обиделась и отвернулась.
– Он всегда такой! – сказал Саня. – Сейчас пивасика еще зацепим, и он сразу повеселеет.
– Останови машину! – потребовала Катя.
– Да ладно, чего ты? – сказал Саня.
– Останови, кому говорю.
– Катя, прекращай, – произнесла ее подруга.
– Нина, помолчи. Я выхожу.
Саня остановился. Катя открыла дверь и вышла.
– Завтра увидимся, – кивнула ребятам Нина и поспешила за подругой.
Дождь только усиливался. Семерку обдавало водой, из выхлопной трубы шел белый дым.
– Чего ты в самом деле! – огрызнулся Саня, когда развернулся. – Я их так уговаривал.
– Да ладно ты, поехали, жрать охота.
– Если честно, я тоже жрать хочу.
Санек прибавил скорости и притормозил у деревянного дома-барака.
Лестница привычно покачивалась и скрипела. Борька несколько раз спускался вниз и снова поднимался, чтобы еще раз услышать этот родной для него скрип.
На плите стояла чугунная сковорода, картошка в ней была еще горячая. Санек и Борька ели прямо со сковороды, ковыряя вилками поджарки.
– Чем заниматься намерен? – спросил Санек.
– Сварщиком пойду.
– Куда?
– На железку, дядька обещался взять.
– Ерунда все это. Сейчас деньги можно по-другому срубить.
– Как это «по-другому»?
– На днях я тебя сведу с нужным человеком. Он бывший мент, всех своих знает. У него везде прихваты. Так что дело будет крыто!
– Я воровать не стану.
Санек рассмеялся.
– Там не надо воровать, все под ногами лежит. Помнишь, в нашем лесу была воинская часть?
– Ну.
– Ее сейчас нет, а кабель в земле остался. Он – медный. Там сечение, знаешь какое?! Я тут накопал, сдал, так долги сразу вернул. Кабель там лежит и никому не нужен.
– А если поймают?
– Не дрейфь. У нас весь поселок копает. Это всех сажать надо!
– Я даже не знаю. Лучше я сварщиком пойду.
– Ну и иди, за копейки работай! – Санек завалился на диван, над которым висели плакаты с обнаженными девушками. – Зря ты поругался с Катькой, – продолжил он. – Она ничего. Правда, мне больше Нинка нравится. Они в Москве живут. Завтра уезжают. – Он зевал. – Сестры двоюродные… А то можно еще на «хлебном бизнесе» замутить… хлеб всегда нужен, открыть будочку и торговать. Но тут сложнее, много бумаг надо. А с медью проще, подъехал, накопал, обжег и сдал.
За окном стучал по карнизу дождь. Борька сидел у окна и смотрел на улицу.
– Знаешь, мне отец как-то сказал, что если ему все надоест, он превратится в медведя.
Саня похрапывал.
– А, че?! Уснул, блин!.. – встрепенулся он.
– Ничего. Так, болтаю разную ерунду. У тебя матрас есть?
– В шифоньере.
– Я его на пол кину.
– Валяй. Я, пока тебя не было, с нужными людьми познакомился. Так что не дрейфь, деньги будут.
– Санек, я у тебя пару ночей перекантуюсь.
– Валяй. Я все равно сейчас один. Мать с отцом к брату на зону уехали на свиданку.
– Я только пару ночей.
– Без проблем.
Санек все так же зевал, перевернулся с бока на бок.
– Ты правильно сделал, что не поехал к матери. Правильно, – сказал он сдавленным голосом. – Чего ты дома будешь делать? Там другой живет, тебе его что, папой называть? Хотя Егорыч мужик ничего, нормальный.
Саня замолк. И через минуту Борька услышал его храп.
На следующий день они поехали провожать девчонок. Нина позвонила, сказала, что, Катя не против Борьки, только пусть он не грубит.
На улице были лужи. Трава блестела от воды. Темное небо нависало низко над землей. У автовокзала прохаживалась Катя, держа чемодан за ручку. Нина сидела на скамейке, подложив под зад пакет. Санек подкатил на семерке и эффектно притормозил, приоткрыл окошко и включил музыку на полную громкость.
Нина махнула ему рукой. Санек надел черные очки.
– Как я выгляжу?
