скачать книгу бесплатно
Россия в эпоху изменения климата
Тейн Густафсон
Россия будет одной из стран, которые сильнее всего испытают на себе последствия изменения климата. Ни одна другая крупная держава так не зависит от экспорта углеводородов, как Россия. В то же самое время две трети территории России находится на арктическом севере, где таяние вечной мерзлоты уже представляет серьезную угрозу. Изменение климата также принесет засухи и наводнения на юг России, создавая угрозу для сельскохозяйственного экспорта.
Тейн Густафсон предсказывает, что изменение климата в следующие тридцать лет будет иметь самые серьезные последствия для России. Использование ископаемого топлива уже снижается, а ограничения на углеводороды только усилятся, что приведет к снижению цен на топливо и экспортной выручки России. Оптимисты указывают на новые возможности, которые открываются благодаря изменению климата, – более высокие температуры могут повысить урожайность, таяние арктических льдов может открыть круглогодичное судоходство на Крайнем Севере, а Россия может стать глобальным поставщиком ядерной энергии. Но следующему поколению российских лидеров придется столкнуться с огромными трудностями, поскольку их страна будет слабее, чем когда-либо прежде.
В формате А4 PDF сохранён издательский макет.
Тейн Густафсон
Россия в эпоху изменения климата
Thane Gustafson
Klimat Russia in the Age of Climate Change
© 2021 by the President and Fellows of Harvard College Published by arrangement with Harvard University Press
© Издательство Института Гайдара, 2024
Эта книга посвящается Филиппу Воробьеву – верному другу, бесподобному коллеге и зоркому наблюдателю России
Введение. Изменение климата и его последствия для России
Изменение климата – ключевая проблема нашего столетия. Оно стало следствием самых сильных и в то же время самых слабых сторон нашей цивилизации, нашей уникальной способности порождать перемены и рост посредством инноваций и предпринимательства и в то же время нашей неспособности справиться с их последствиями. Это справедливо для любой страны мира. Но в России эти последствия будут особенно драматичными, как для экономики, так и для окружающей среды, а также для ее статуса великой мировой державы. Этому и посвящена книга.
На момент ее написания в мире шла пандемия коронавируса, последствия которой будут далеко идущими. На мой взгляд, пандемии и изменение климата – две стороны одной и той же проблемы. Одна из них острая, другая – хроническая, но обе представляют собой патологические состояния все более перенаселенной и перегруженной планеты. COVID-19 – это, прежде всего, болезнь глобализации, распространившаяся благодаря выстроенным за последние годы глобальным цепочкам поставок, катализируемая дешевым и беспрепятственным перемещением товаров, рабочей силы и капитала через национальные границы в сочетании с либеральной политикой государств. Пока неконтролируемые контакты, порождаемые глобализацией, остаются доминирующей «бизнес-моделью» мира, пандемии будут представлять собой постоянную угрозу.
Однако даже в разгар пандемии хроническая проблема изменения климата никуда не исчезла. По мере того как концентрация CO
продолжает расти, изменение климата ведет свой неумолимый отсчет. Каждый год приносит вести обо все новом ущербе – о наводнениях, пожарах и периодах аномальной жары – которые ненадолго привлекают внимание всего мира, прежде чем их вытесняет другой кризис – до следующего напоминания. По прошествии десятилетий эти симптомы будут становиться все более частыми и интенсивными и будут иметь все более серьезные политические и экономические последствия – неурожаи и нехватку продовольствия, гибель людей от жары, всевозможные болезни и массовые миграции.
Почему с изменением климата так сложно бороться? Потому что оно подрывает самые основания той модели экономического роста, на которой строится стабильность наших политических и социальных систем и которая за считаные десятилетия принесла процветание множеству людей, одновременно сократив масштабы бедности во всем мире. Нет роста – нет процветания, а нет процветания – нет стабильности. Изменение климата угрожает всему этому и тем самым подрывает наше самое фундаментальное убеждение, разделяемое как социалистической, так и капиталистической системами, – нашу веру в безграничный прогресс человечества.
Неудивительно, что в результате оно разделяет, а не объединяет людей. В мире, в котором отсутствует единый орган власти, мы не способны действовать сообща, когда наши глубокие интересы вступают в конфликт. Когда последствия изменения климата станут еще более серьезными, международная политика в области изменения климата станет еще более разобщенной, чем сегодня, по трем причинам. Во-первых, изменение климата – это идеальный пример проблемы коллективных действий. Выгоды от ограничения выбросов парниковых газов почувствует весь мир, но затраты должны нести отдельные страны и сообщества. Между странами будет мало точек соприкосновения, особенно когда речь идет о том, чтобы взять на себя часть затрат. В частности, Россия столкнется с высокими издержками и мало ощутимыми выгодами от совместных действий. Соблазн «проехать зайцем» будет непреодолим.
Во-вторых, изменение климата создает почву для конфронтации, поскольку экстремальные погодные явления порождают новые конфликты между странами и внутри них. Во многих случаях слабые государства станут совершенно не способны контролировать свое население. Результатом станет растущая анархия и угроза массовых миграций, сопровождаемых пограничным насилием и ксенофобией. Даже в России, где государство, вероятно, останется сильным, социальные изменения, особенно миграция, усугубленные изменением климата, будут создавать все более серьезные проблемы.
В-третьих, совокупным результатом этих конфликтов будут сдвиги в распределении богатства и власти. Некоторые страны и группы выиграют от изменения климата, тогда как большинство пострадает; самые бедные и уязвимые столкнутся с острыми нехватками разного рода. Будут победители и проигравшие, и эти изменения, скорее всего, не будут мирными. Россия, как я утверждаю в этой книге, окажется в числе проигравших.
Эти особенности уже слишком очевидны даже сегодня, особенно в продолжающемся нежелании большей части мировых элит выйти за рамки словесных деклараций. Российские политики и руководители бизнеса не исключение. Как я покажу, хотя за последние несколько лет осведомленность об изменении климата как среди российских элит, так и среди общественности возросла, ее еще только предстоит воплотить в какие-либо конструктивные меры.
Подобные вопросы и привели к созданию этой книги. Но почему так важна Россия? На протяжении большей части наших жизней одним из основных нарративов – в большинстве случаев самым основным из них – было соперничество между Россией и Западом, между двумя противоположными политическими и экономическими системами, которые они представляли. В течение какого-то времени нашей надеждой и верой было утверждение либеральной демократии как нового мирового порядка – «конец истории». Но в России это видение разделяло лишь незначительное меньшинство, тогда как большинство россиян считали 1990-е годы катастрофой и унижением. В 2000 году пришел к власти Владимир Путин с его самопровозглашенной миссией восстановления статуса России как великой державы. Сегодня, двадцать лет спустя, Россия и Запад, по существу, вернулись к тому, что можно считать новой холодной войной, угрожающей позитивным достижениям и порождающей новые опасности.
Но к середине столетия весь контекст соперничества великих держав, взлеты и падения политических лидеров и движений, сменяющие друг друга волны модных идей и, прежде всего, всеобщая одержимость конкурентным ростом и военной мощью, будет все в большей степени затмеваться растущей реальностью изменения климата. Отсюда вопросы этой книги: как изменение климата затронет территорию России, ее политическую систему, экономику и общество? Как эти изменения повлияют на статус России как великой державы? Каковы вообще будут источники этого статуса к 2050 году? Позволит ли будущая роль России в мировой экономике конкурировать ей в качестве великой державы? И как отреагирует Россия в противном случае?
То, что происходит в России, будет иметь большое значение для всех нас. Россия занимает четвертое место в мире по выбросам парниковых газов. Она обладает крупнейшими в мире запасами нефти и газа, превышающими даже запасы Саудовской Аравии. У нее самая успешная из существующих в настоящее время программ гражданской ядерной энергетики, что является ценным потенциальным ресурсом в случае возрождения ядерной энергетики ближе к концу этого столетия. Возрождение ее сельского хозяйства сулит жизненно важный вклад в случае неурожая на Ближнем Востоке. Действия России на международной арене будут способствовать, позитивно или негативно, формированию курса мировой политики по борьбе с изменением климата. Что именно сделает Россия, будет иметь большое значение.
Но на данный момент ситуация в России парадоксальна. За последние двадцать лет экономика России достигла значительного прогресса по сравнению с низшей точкой после распада Советского Союза в 1991 году. Ее нефтяная промышленность была модернизирована с помощью новых технологий. Ее газовая промышленность приступила к разработке запасов нового поколения и построила новую сеть газопроводов для их транспортировки. Частный стартап занимается выработкой сжиженного природного газа (СПГ) для экспорта в Азию. Ее атомная энергетика была перестроена и превратилась в серьезную силу на мировых рынках. Оживились угледобыча и металлургия. Аграрный сектор приватизирован и начинает превращать Россию в экспортного гиганта. Ее телекоммуникационная система модернизирована. Фискальная и денежная система России были перестроены, и ее финансы крепки. В целом эти изменения не получили должного признания на Западе.
Тем не менее, за некоторыми исключениями, произошедшие изменения в основном соответствовали традиционной российской модели – предпочтение отдавалось крупным компаниям, которые, даже будучи частными, переплетаются с государством целой паутиной взаимосвязей. Государство остается доминирующим игроком, как и было на протяжении всей истории России. Политическая система по-прежнему строится сверху вниз, а не снизу вверх. Суммарный эффект заключается в укреплении традиционной промышленной модели России, и особенно ее зависимости от экспорта сырья, прежде всего углеводородов. Парадокс состоит в том, что те самые изменения, которые улучшили экономику России за последние два десятилетия, в конечном итоге делают ее более уязвимой и менее способной адаптироваться к вызовам, бросаемым изменением климата.
Вызовы изменения климата, стоящие перед Россией
Россия занимает одно из первых мест среди стран, которые пострадают от изменения климата. Это одна из стран, которые больше всего зависят от экспорта ископаемого топлива. Треть ее территории расположена к северу от полярного круга, а ее арктическое побережье растянулось на 24 000 километров, и по большей части это вечная мерзлота, нестабильная смесь песка, льда и метана. Ее леса, уязвимые к болезням, засухе и пожарам, являются крупнейшими в мире и составляют более половины территории России и пятую часть мировых лесных массивов. И, как уже отмечалось, будучи четвертым в мире источником выбросов CO
и многих других вредных веществ, Россия уже является одной из основных причин изменения климата; но со временем она станет и одной из его главных жертв[1 - Честный и проницательный анализ, сделанный Джеймсом Хендерсоном из Оксфордского института энергетических исследований и Татьяной Митровой, руководителем Центра энергетики бизнес-школы «Сколково» в Москве, можно найти в их статье «Последствия глобального энергетического перехода для России»: James Henderson and Tat'iana Mitrova, «The Implications of the Global Energy Transition on Russia,» in M. Hafner and S. Tagliapietra, eds., The Geopolitics of the Global Energy Transition, Lecture Notes in Energy 73 (Cham, Switzerland: Springer, 2020), 93-114.].
Изменение климата преобразит российский ландшафт. Большие площади арктической вечной мерзлоты начнут таять, что поставит под угрозу местную инфраструктуру, такую как трубопроводы, сделает здания и сооружения менее устойчивыми, а новое строительство – более трудным и дорогостоящим. Потепление в Восточной Сибири приведет к распространению болезней, переносимых вредителями. Лесные пожары станут более частыми и масштабными. Районы с незначительным уровнем осадков, охватывающие большую часть юга России, столкнутся с более частыми засухами, от которых пострадает сельскохозяйственное производство, так успешно развивавшееся в последние годы.
Не все последствия изменения климата будут плохи для России. Более высокие средние температуры приведут в некоторых местах к повышению урожайности российского сельского хозяйства. Северное побережье России станет транзитным маршрутом между Европой и Азией, когда арктические льды растают и круглогодичное судоходство позволит экспортировать нефть и СПГ на восток. За пределами России может возрасти спрос на ядерную энергию, и российские технологии будут иметь все возможности для его удовлетворения. Нехватка продовольствия, особенно на Ближнем Востоке, откроет новые экспортные рынки, что также даст новые геополитические рычаги. Но в целом, как я утверждаю, суммарный эффект будет отрицательным.
Эта книга во многом посвящена энергии. Энергетика, особенно нефтяная промышленность, находится в центре тех вызовов, перед которыми стоит Россия из-за изменения климата. Технологические достижения на многих направлениях, в сочетании с более жестким климатическим законодательством и изменением отношения инвесторов и общественности, вероятно, приведут к тому, что пик мирового потребления нефти, возможно, придется уже на середину 2030-х годов, после чего последует неуклонное снижение потребления и цен. Это, в свою очередь, приведет к падению доходов России от экспорта нефти, на которые приходится от четверти до трети доходов российского федерального правительства, в зависимости от текущих мировых цен. Доходов от природного газа и угля будет недостаточно, чтобы восполнить этот пробел. В результате экономический рост в России замедлится, а способность государства финансировать систему социального обеспечения и государственные инвестиции, а также подстраховывать экономику в случае чрезвычайных ситуаций ослабнет.
Но энергия из ископаемого топлива – это только половина дела. Другой фундаментальный вопрос, рассматриваемый в этой книге, заключается в том, компенсируют ли доходы России от другого экспорта, кроме энергетики и ископаемого топлива, сокращение доходов от ископаемого топлива. Может ли экспорт металлов помочь восполнить разницу? Может ли сельскохозяйственный экспорт продолжить рост? Может ли Россия стать крупным экспортером гражданских ядерных технологий в соответствии со своими амбициями? Может ли развитие новых транспортных маршрутов превратить ее в прибыльный транзитный узел между Европой и Азией? Все эти вопросы также исследуются в этой книге.
Чтобы оценить общее влияние изменения климата на Россию, мы должны различать прямые и косвенные, а также внешние и внутренние эффекты. Прямые внутренние эффекты – это то, что влияет на внутреннюю экономику и население России, например воздействие глобального потепления на урожайность, прибрежную инфраструктуру и транспорт, а также на уровень жизни и здоровье населения. Косвенные внешние эффекты, такие как изменения пикового спроса на нефть, появляются в результате изменений в мировой экономике, возникающих как следствие изменения климата, что, в свою очередь, повлияет на положение России в международных потоках товаров и технологий.
Ключевой тезис этой книги состоит в том, что главными определяющими факторами будущего богатства и могущества России к 2050 году будут косвенные внешние эффекты и, прежде всего, тенденции глобального энергетического перехода. После этого, по мере приближения конца столетия, все более решающую роль будут играть прямые внутренние эффекты, главным образом в Арктике и в южной сельскохозяйственной зоне России. Но основной горизонт этой книги – 2050 год.
Последствия изменения климата: Россия и США
Сравним ситуацию в России с ситуацией в Соединенных Штатах. В некоторых отношениях России повезло больше. Обе страны имеют протяженные береговые линии, но если три основных побережья США (включая Мексиканский залив) густонаселенны и являются крупными торговыми и производственными центрами, то российское побережье в основном не заселено и не развито, за исключением региона вокруг Санкт-Петербурга и Черного моря[2 - Несколько российских прибрежных городов, особенно Мурманск и Владивосток, построены на возвышенностях. Но российские климатологи ожидают, что к концу века Санкт-Петербург столкнется с серьезными наводнениями. См. обзор воздействия изменения климата на экономику России, сделанный Алексеем Кокориным, главой Всемирного фонда дикой природы в России: Александра Кошкина, «Тепловой удар по экономике», Профиль. 16 (29 апреля 2019 г.), с. 20–24.]. Значительная часть добывающего сектора России расположена в арктических районах, вблизи побережья, но там проживает лишь около 6 % населения. Мурманск, Владивосток и Норильск не могут сравниться по размеру и значимости с Майами и Новым Орлеаном, не говоря уже о Нью-Йорке.
Так случилось, что, располагаясь на пути крупных штормовых систем, Восточное побережье США и побережье Мексиканского залива очень уязвимы к изменению климата, в большей степени, чем соответствующие прибрежные районы России. В частности, побережье Флориды, самого быстрорастущего штата США, все больше подвергается наводнениям из-за повышения уровня океана. Майами признан одним из самых уязвимых городов мира. Из-за участившихся речных наводнений и штормов в неменьшей степени подвержен риску Новый Орлеан и регион Нью-Йорка/Нью-Джерси не сильно от него отстает[3 - См. обсуждение Майами и Нового Орлеана в: Orrin H. Pilkey, Linda Pilkey-Jarvis, and Keith C. Pilkey, Retreat from a Rising Sea: Hard Choices in an Age of Climate Change (New York: Columbia University Press, 2016), chaps. 3 and 4.]. В России, несмотря на растущую опасность, создаваемую таянием вечной мерзлоты на протяженном северном побережье, ничего подобного нет.
Две страны также сталкиваются с совершенно разным уровнем риска, когда речь идет о лесных пожарах. В таких местах, как Калифорния, в зоне риска находятся до одной пятой всех домов. Даже сегодня убытки от лесных пожаров угрожают страховой отрасли, которая в качестве ответной меры включила наиболее уязвимые районы в красную зону и отказывается их страховать. Это, в свою очередь, не только угрожает многим домовладельцам крупными убытками, но и мешает им получить ипотеку или продать свои дома. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего эту ситуацию в России нет, особенно на малонаселенном севере и востоке, где лесные пожары охватывают сопоставимые территории, но не приводят к сопоставимым экономическим последствиям[4 - Мишель Вара из Комиссии по лесным пожарам Калифорнии, в интервью с Крисом Нелдером, (Chris Nelder) The Energy Transition Show, podcast no. 102, August 21, 2019, https://xenetwork.org/ets/episodes/episode-102-transition-as-wildfire-adaptation-in-california/.]. Лесные пожары в Сибири и на Дальнем Востоке, хотя и уничтожают ежегодно миллионы гектаров отдаленной тайги, не угрожают населенным пунктам и даже экспорту древесины.
То же самое касается и перспектив сельскохозяйственного производства в этих двух странах. Центральная часть Соединенных Штатов – мировая житница кукурузы, сои и пшеницы – уже страдает от наводнений и засух. На Среднем Западе весенние паводки в бассейнах Миссури и Миссисипи задерживают весенний посев и вызывают растущие потери урожая. Дальше на запад, где сельское хозяйство основано на искусственном орошении, более частые и сильные засухи заставляют фермеров бурить скважины глубже, в результате чего подземный водоносный горизонт истощается все быстрее. К 2050 году большие площади американского сельского хозяйства станут убыточными, несмотря на огромные субсидии, выделяемые сельскохозяйственному сектору США. Опять же, ничего подобного в России нет.
Короче говоря, Соединенные Штаты уже сталкиваются с растущим бременем трудностей и затрат, связанных с адаптацией к прямым внутренним последствиям изменения климата, чего нельзя сказать о России, по крайней мере в тех же масштабах. Тем не менее Соединенные Штаты будут иметь серьезные преимущества перед Россией в их способности адаптироваться. Одним из примеров является роль финансового сектора, который в США гораздо более развит, чем в России. Финансовые рынки сосредоточены на переднем крае рыночной экономики, где технологии оказывают наиболее разрушительное воздействие. Финансовые игроки быстро реагируют на открывающиеся возможности для «маржинальной» торговли, играя на коротких продажах, когда падают цены на уголь, или скупая сертификаты на выбросы углерода в качестве инвестиционных инструментов. Когда падение усиливается, финансовые игроки быстро распродают активы, в результате чего капитализация прежних тяжеловесов падает, что в короткие сроки приводит к делистингу, масштабной реструктуризации или даже банкротству. Эти меры, создавая мощные рыночные сигналы, ускоряют переход для энергетического сектора в целом, по сравнению с изменениями в регулировании, на обсуждение и реализацию которых могут потребоваться годы.
Другие особенности американской экономики также дают преимущество США по сравнению с Россией. Поскольку общий объем инвестиций в России ниже, чем в США, существующие в России запасы капитала и инфраструктуры будут заменяться медленнее. Более значительная роль государства в регулировании энергетики будет препятствовать тому, чтобы ценовые сигналы точно отражали быстро меняющиеся тенденции затрат в таких областях, как возобновляемые источники энергии и хранение энергии. Государственная бюрократия будет реагировать медленнее, чем частные игроки. При системе, в которой роль стартапов невелика, технологический «скачок» будет сдерживаться. По всем этим причинам энергетический переход в России будет происходить медленнее, чем в США, как во внутренней, так и в экспортной политике[5 - Я признателен за эти мысли Кингсмиллу Бонду и его коллегам, авторам отчета The Speed of the Energy Transition, опубликованного в сентябре 2019 г. совместно компаниями Carbon Tracker, Bloomberg New Energy Finance и Rocky Mountain Institute, https://www.carbontracker.org/reports/speed-of-the-energy-transition/. Этот взгляд может показаться некоторым читателям излишне оптимистичным, и не следует недооценивать способность чиновников противостоять финансовым сигналам, исходящим от различных групп интересов, однако урок последних двух десятилетий состоит в том, что первые в конечном итоге берут верх. Хорошо написанная работа, где отстаивается противоположная точка зрения и делаются отрезвляющие выводы: Leah Cardamore Stokes, Short-Circuiting Policy: Interest Groups and the Battle for Clean Energy and Climate Policy in the United States (Oxford: Oxford University Press, 2020). В этой книге рассказывается о множестве способов, с помощью которых традиционные операторы могут отложить внедрение экологически чистых энергетических технологий и обратить вспять уже достигнутые успехи. Приход администрации Байдена и принятие твердой политики в области изменения климата на федеральном уровне может помочь преодолеть эти препятствия.].
Поскольку более половины доходов российского бюджета поступает от продажи природных ресурсов, важной переменной будет степень открытости мировой экономики. Если торговые барьеры возрастут, трансграничная передача новых энергетических технологий замедлится. Более низкие темпы экономического роста во всем мире – предсказуемое следствие более закрытой глобальной экономики – уменьшат скорость, с которой страны, особенно развивающиеся, будут обновлять свою инфраструктуру и промышленность и переходить к более высокой энергоэффективности. Чем дольше продлится глобальный энергетический переход, тем дольше доходы России от экспорта нефти будут оставаться высокими. Но это только продлит существующую зависимость России от экспорта углеводородов и задержит ее адаптацию к новым ролям в мировой экономике завтрашнего дня.
Изменение климата и COVID-19
Как может затронуть эти фундаментальные вопросы COVID-19? Поменяет ли пандемия правила игры? Вероятно, правильнее думать о вирусе как о катализаторе, который ускорит основные тенденции, которые уже имели место до пандемии. Следующие три аспекта кажутся особенно важными[6 - Отчеты о возможных долгосрочных последствиях коронавируса для изменения климата опубликовали МВФ и МЭА. Таких прогнозов, конечно, будет еще множество.]. Во-первых, по мере того как мир начинает оправляться от COVID-19, способность и воля правительств к совместным действиям, и без того слабые, ослабнут еще больше, по мере того как правительства будут сосредоточиваться на внутренних делах и на своих собственных независимых стратегиях восстановления своей экономики и общества. Вместо единения наций мы с большей вероятностью увидим подозрения и враждебность, когда страны будут обвинять друг друга в кризисе и перенаправлять кредиты и помощь своему собственному населению.
Во-вторых, мир глубоко погрязнет в долгах и, вероятно, эта ситуация будет сохраняться десятилетиями. Это сократит финансовую помощь самым бедным. Пока правительства, компании и потребители будут пытаться восстановить балансы своих счетов, выплатить проценты и заработать на то, чтобы расплатиться с долгами, у них будет мало возможности и желания заниматься чем-либо, кроме самых неотложных задач. Такие проекты, как финансовая помощь со стороны развитых стран развивающимся для борьбы с изменением климата, скорее всего, будут сняты с повестки дня и заменены более насущными задачами. Это будет не очень щедрый мир.
В-третьих, глобальные потоки капитала, товаров и высокотехнологичного предпринимательства, которые так и не оправились полностью после финансового кризиса 2008–2009 годов, станут более слабыми, чем они были накануне пандемии. Нормой будут тарифные барьеры и протекционизм, поскольку правительства будут стремиться защитить свою промышленность и сохранить занятость. Трансграничные инвестиции сократятся. Глобальные инвестиции в «чистую энергию» могут быть снижены, а амбициозные цели в области «углеродно нейтральной экономики» отложены. В Азии, в той мере, в какой вопрос чистой энергии вообще останется на повестке дня, он будет в большей степени связан с загрязнением, то есть проблема будет заключаться в здоровье населения, а не в сокращении выбросов парниковых газов.
Эти три особенности будут относиться и к России. Россия никогда не была так полно интегрирована в глобализированную экономику, как другие крупные державы. Только в последнее десятилетие Россия была полностью подключена к интернету, и то в первую очередь в Москве и Санкт-Петербурге. Ее участие в мировых финансовых потоках оставалось ограниченным даже до финансового кризиса 2008–2009 годов, а чистое движение капитала имело место из страны, а не внутрь. Россия была второстепенным участником глобального аутсорсинга – например, в том, что касается кол-центров и центров обработки данных, – и у нее не было большого излишка дешевой рабочей силы, на который можно было бы опираться в международном разделении труда. Ее сравнительное преимущество в международной торговле заключалось в основном в экспорте сырья. В «деглобализирующемся» мире эти особенности, вероятно, станут еще более выраженными.
Тем не менее будущее развитие пандемии и ее долгосрочные последствия настолько неопределенны, что едва ли здесь возможно что-то большее, чем домыслы. По этой причине в оставшейся части этой книги я буду в основном игнорировать COVID-19. Пандемии приходят и уходят, а изменение климата будет оставаться неуклонно растущей силой. Этому и посвящена книга.
Изменение климата и энергетический переход
В центре этой книги находится концепция «энергетического перехода». После более чем столетия исследований, споров и все более тщательного моделирования основная причина изменения климата к настоящему времени совершенно ясна. Ученые-климатологи практически единодушны в том, что изменение климата вызвано парниковым эффектом, возникающим в результате антропогенных выбросов CO
и метана, основным источником которых является сжигание ископаемого топлива – нефти, газа и угля[7 - Лучшим доказательством является ряд отчетов Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Последний отчет МГЭИК, названный AR6 Climate Change 2021, планируется выпустить в октябре 2021 г., а за ним последует 6th Assessment Report, намеченный на 2022 г.; см.: https://www.ipcc.ch/assessment-report/ar6/. В то же время я помню о возражениях многих специалистов по физике атмосферы, что повышение концентрации CO
само по себе не может объяснить нарастающие симптомы изменения климата, особенно если учесть, что вода и тонкие облака на сегодняшний день с большим отрывом являются наиболее важными движущими силами парникового эффекта, тогда как концентрации CO
в сравнении с ними малы. Очевидно, многое еще только предстоит понять. Тем не менее в этой книге я принимаю МГЭИК в качестве самого надежного руководства по существующему в сообществе ученых-климатологов консенсусу.]. Таким образом, в широкой исторической перспективе послание совершенно недвусмысленно: изменение климата означает приближающийся конец ископаемого топлива как основы нашей цивилизации. Этот конец не наступит ни при нынешнем поколении, ни при следующем. Мы находимся в самом начале начала этого процесса. Но эра ископаемого топлива уже на закате.
В истории человечества были и другие энергетические переходы, когда уголь вытеснил древесину, а нефть и газ затем вытеснили уголь, в то время как все эти виды топлива вытеснили энергию животных и человека. Два ключевых урока этого прошлого состоят в том, что энергетические переходы занимают многие десятилетия; и что долгое время старое и новое сосуществуют, пока, наконец, переход не завершится[8 - Вацлав Смил убедительно аргументирует эту мысль в своей книге: Vaclav Smil, Energy and Civilization: A History (Cambridge MA: MIT Press, 2017), pp. 388–397; Вацлав Смил, Энергия и цивилизация. От первобытности до наших дней (Москва: Бомбора, 2020), с. 372–382.]. Последний переход, на электромобили и возобновляемые источники энергии, до сих пор происходил намного быстрее, чем предыдущие[9 - Об относительной скорости предыдущих энергетических переходов см. новаторское исследование: Reda Cherif, Fuad Hasanov, and Aditya Pande, «Riding the Energy Transition: Oil beyond 2040,» IMF Working Paper WP/17/120, May 2017, https://www.imf.org/en/Publications/WP/Issues/2017/05/22/Riding-the-Energy-Transition-Oil-Beyond-2040-44932.]. Но ископаемое топливо будет продолжать доминировать еще несколько десятилетий, хотя соотношение изменится: доля нефти и угля будет падать, газа – расти, возобновляемые источники энергии – бурно расширяться в разных пропорциях. Но к 2050 году доля ископаемого топлива во всем мире будет сокращаться.
Движущие силы «энергетического перехода» работают в двух противоположных направлениях. За ним стоят два мощных процесса – развитие технологий и неумолимый рост численности людей и их ожиданий. Влияние технологий двоякое: с одной стороны, они принесли несколько последовательных революций в нефти и газе – сначала сланцевый газ, а затем и нефть из плотных пород – которые снизили затраты и увеличили добычу углеводородов. С другой стороны, развитие технологий привело к неуклонному и резкому снижению стоимости энергии из возобновляемых источников, так что во многих местах новые способы использования солнечной энергии и энергии ветра теперь являются более дешевыми источниками электроэнергии, чем существующие электростанции, работающие на ископаемом топливе[10 - По этому поводу см. справочник, подготовленный экономистом Массачусетского технологического института Брюсом Ашером: Bruce Usher, Renewable Energy: A Primer for the Twenty-First Century (New York: Columbia University Press, 2019). Две особенно сильные стороны этой работы – внимание к общим затратам на возобновляемые источники энергии (LCOE, levelized cost of electricity, нормированная стоимость электроэнергии) и его обсуждение возможных будущих синергий между возобновляемыми источниками энергии и электромобилями.]. Сегодня по-прежнему доминирует первый эффект; но по прошествии десятилетий второй будет неуклонно становиться все более мощным, потому что он ведет к постоянному росту доли электроэнергии в конечном потреблении энергии. Главным полем битвы в процессе энергетического перехода будет электричество, поскольку цифровизация ведет к тому, что все больше устройств работают на электричестве[11 - Это один из главных выводов из прогнозов BP от 2019 и 2020 гг. Как резюмирует главный экономист ВР Спенсер Дейл, главное, за чем нужно следить, – это не электромобили, а электроэнергия. См. презентации Дейла за 2019 и 2020 гг. на веб-сайте Центра стратегических и международных исследований: https://www.csis.org/events/2019-bp-energy-outlook и https://www.youtube.com/watch?v=QhuI1_UwxWs.].
Другой основной движущей силой энергетического перехода является спрос растущего городского населения мира на более высокий уровень жизни. Индекс человеческого развития Организации Объединенных Наций, составляющийся на основе нескольких показателей благосостояния населения, показывает четкую взаимосвязь между ростом благосостояния и потреблением энергии, примерно до 100 гигаджоулей в год. В настоящее время 80 % населения мира потребляет меньше[12 - BP Energy Outlook: 2019 Edition, p. 23, https://www.bp.com/content/dam/bp/business-sites/en/global/corporate/pdfs/energy-economics/energy-outlook/bp-energy-outlook-2019.pdf.]. Рост спроса на энергию, особенно со стороны развивающихся стран, неизбежен. Вопрос только в том, как он будет удовлетворен.
Этим движущим силам противостоит колоссальная инерция существующих энергетических систем, лучшим символом которой являются арьергардные бои, даваемые углем. Использование угля во всем мире сокращается, но это медленный процесс[13 - Ipek Gen?s? et al., G2 °Coal Subsidies: Tracking Government Support to a Fading Industry (London: Overseas Development Institute, June 2019), https://www.odi.org/sites/odi.org.uk/files/resource-documents/12744.pdf.]. Наилучшей иллюстрацией может послужить Китай, где уголь по-прежнему является ведущим источником энергии. Угольная промышленность Китая глубоко увязана на экономику целых провинций, в которых от нее зависит занятость[14 - См. интервью с Лаури Мюллювиртой, одним из ведущих западных экспертов по политике китайского угля, в: Energy Transition Show, episode #138, January 26, 2021, https://xenetwork.org/ets/episodes/episode-138-transition-in-china/. Основные моменты в кратком изложении того же автора: Lauri Myllyvirta, «Analysis: Will China Build Hundreds of New Coal Plants in the 2020s?» Carbon Brief, March 24, 2020, https://www.carbonbrief.org/analysis-will-china-build-hundreds-of-new-coal-plants-in-the-2020s.]. Сегодня Китай продолжает строить угольные электростанции, но не он один. Во всем остальном мире, согласно исследованию лондонского Института зарубежного развития, правительства стран G20 тратят почти 64 миллиарда долларов в год на поддержку добычи и переработки угля, из которых почти три четверти идет на производство электроэнергии на угольных электростанциях, включая новое строительство, – и общая цифра неуклонно растет. Пройдет еще много времени, прежде чем уголь будет вытеснен из мировой энергетической системы, хотя некоторые исследования показывают, что пик спроса на уголь может быть достигнут уже в 2022 году.
Таким образом, решающее значение имеет скорость энергетического перехода. Но этот вопрос окружен множеством неопределенностей, большинство из которых, как я утверждаю, находится вне контроля России. То, что сделает или чего не сделает Россия, мало повлияет на ход энергетического перехода в остальном мире. Что более важно, так это влияние энергетического перехода на Россию.
Последствия энергетического перехода для России будут проявляться в два этапа. На первом этапе, примерно до начала 2030-х годов, мировой спрос на энергию, в том числе на углеводороды, будет продолжать расти, и экспорт энергоносителей из России останется высоким. Цены на нефть могут даже вырасти с их нынешних низких значений, и будут происходить периодические скачки цен, как в прошлом. Экспорт газа и угля из России вырастет. У России будет десятилетняя передышка, в течение которой ее базовая промышленная и политическая модель, основанная на экспорте энергоносителей, останется временно жизнеспособной.
Однако в начале 2030-х годов начнется второй этап. По мере того как энергетический переход во всем мире будет разворачиваться, экспортные доходы России от нефти, газа и угля резко сократятся, что окажет соответствующее давление на экономику, общество и государство. Доходы России из других источников, таких как сельское хозяйство, не смогут компенсировать эти потери. Это станет важным поворотным моментом для России. С этого момента внешние и внутренние последствия изменения климата для России будут только усиливаться.
С чем Россия подойдет к 2050 году
Горизонт этой книги – 2050 год. Кажется, что он очень далек, но все произойдет быстро, не успеем мы и опомниться. Что мы увидим? При нынешних тенденциях, несмотря на множество политических обещаний, мир и близко не подойдет к своим целевым показателям по выбросам парниковых газов. Вместо «нулевого углерода» ежегодные выбросы CO
увеличатся с сегодняшних 35 миллиардов тонн до более чем 50 миллиардов[15 - На основе «справочного» сценария Управления энергетической информации США, исходящего из «бизнеса как обычно».]. Мир нагреется не на 1,5 или 2 °C, как это произошло с начала промышленной революции, а, возможно, на 3–5 °C, особенно в северных широтах Земли, где расположена большая часть России. В таких условиях изменение климата и все более отчаянные попытки всего мира адаптироваться к нему станут доминирующими проблемами мировой политики, затмив все другие. Однако отчаяние политиков и публики не обязательно ускорит энергетический переход. В частности, для России ключевым вопросом будет мировой спрос на нефть и газ; и это, как всегда, будет зависеть от сложного взаимодействия политических, технологических и экономических тенденций, а не от медийных событий. Поэтому я придерживаюсь осторожного взгляда на темпы и даты, связанные с достижением пикового спроса на углеводороды, но буду исходить в этой книге из того, что переломный момент близится и произойдет, скорее всего, в 2030-х годах.
Книга состоит из четырех частей. В главе 1 говорится о растущей осведомленности российских климатологов об изменении климата и его постепенном превращении в политическую и общественную проблему. В главах 2–4 обсуждается энергетический переход и рассматриваются три вида ископаемого топлива – нефть, газ и уголь. Главы 5 и 6 посвящены альтернативам ископаемым видам топлива в России – возобновляемым источникам энергии и ядерной энергетике. В главах 7–9 рассматриваются три других аспекта адаптации России к изменению климата и возможные альтернативные источники экспортных доходов – сельское хозяйство, Арктика и металлургия. В заключении обобщаются проблемы, которые изменение климата ставит перед российской экономикой с ее опорой на ископаемое топливо, и рассматриваются перспективы более широкой адаптации России.
Основные положения этой книги вкратце: во-первых, изменение климата крайне неблагоприятно скажется внутри России, где температура уже повышается в два с половиной раза быстрее, чем в остальном мире. Это повышение температуры уже привело к двум основным внутренним последствиям – таянию вечной мерзлоты и учащению экстремальных погодных явлений (засух, наводнений и периодов аномальной жары), влияющих на пахотные земли. Для России будет только одно положительное последствие изменения климата – открытие Северного Ледовитого океана для морских перевозок в Азию.
Но основные последствия изменения климата на Россию будут внешними. Экономика России, как уже отмечалось, зависит в огромной степени от производства и экспорта природных ресурсов, в основном энергетических. Будет два вида последствий. Во-первых, по мере того как правительства во всем мире будут пытаться обуздать выбросы углерода, это непропорционально скажется на экспорте энергоносителей из России. Во-вторых, поскольку основными рынками энергетического экспорта из России являются Европа и Китай, любые ограничения там на импорт ископаемого топлива (будь то на цены или объемы, в виде налогов на импорт углерода) особенно сильно ударят по России. Однако у России нет готовых альтернатив, чтобы компенсировать снижение доходов от экспорта ископаемого топлива.
Если эти предположения сбудутся, насколько могут упасть экспортные доходы России? В таблице 1 собраны основные выводы из предстоящих глав, чтобы показать, как экспортные доходы России в 2050 году могут сравниться с сегодняшними. Это не более чем набросок, а не прогноз, но он подчеркивает решающую роль нефти на фоне более скромных потенциальных доходов от других видов экспорта.
Только в последние несколько лет все последствия этой картины, как внутренние, так и внешние, начали осознаваться российским бизнесом и политическим классом. Результатом стала еще большая политическая поляризация, когда российские элиты спорят, что им делать, и каждый сектор отвечает по-своему. Итак, сначала мы обратимся к политике.
Таблица 1. Возможная динамика российского экспорта к 2050 году (в миллиардах долларов США 2019 года)
Источник данных за 2019 год: Федеральная таможенная служба, http://customs.gov.ru/statistic/, и Министерство сельского хозяйства России, ежегодные Национальные доклады, https://mcx.gov.ru/activity/state-support/programs/program-2013-2020/.
1. Политика изменения климата в России
Изменение климата быстро становится в России политическим вопросом. Предпосылки этого накапливались долго. Российские ученые-климатологи впервые начали привлекать внимание к опасностям глобального потепления более сорока лет назад, но их предостережения по большей части игнорировались. Однако в последние пять лет или около того осведомленность об изменении климата все больше проникает в официальные круги; министерства и компании сформировали группы по климату и публикуют документы с изложением своей официальной позиции; политики и руководители бизнеса начали определяться со своей позицией в этих все более ожесточенных спорах; это не прошло незамеченным для СМИ и общественности. Проблема изменения климата, можно сказать, назрела по крайней мере в Москве и в значительно меньшей степени в остальной части страны. Чего мы пока еще не видели, так это каких-либо реальных действий.
Сегодняшняя Россия, хотя и становится все более авторитарной, далеко не монолитна. За фасадом единоначалия скрывается активная политическая сцена, на которой отдельные лица и группы борются за преференции и влияние. Развивающаяся дискуссия об изменении климата – яркий тому пример. В этой главе и на протяжении всей книги мы познакомимся с некоторыми из основных игроков. Часть из них – климатологи; большинство – нет. Среди них можно встретить и реформаторов, для которых изменение климата – это возможность продвигать более широкую программу экономических реформ, и консерваторов, которые отвергают представление о том, что изменение климата угрожает устоявшейся модели добычи и экспорта природных ресурсов. Некоторые из них – вхожие в кремлевские кабинеты инсайдеры; другие – аутсайдеры, которые рассматривают изменение климата как средство повлиять на политику или как возможность для саморекламы. Есть там предприниматели в сфере бизнеса и политики. Есть консультанты консалтинговых и аналитических центров, которых в России все больше. В удивительно большой степени конкурирующие взгляды этих игроков выражаются публично. Благодаря интернету вся игра стала всеобщим достоянием.
Действующих лиц можно разделить на четыре категории. Первая – это сообщество климатологов и специалистов в смежных дисциплинах, таких как почвоведение. Эта группа первой приступила к изучению изменения климата в России начиная с 1970-х годов и продолжает играть важную роль в освещении прямого воздействия изменения климата, уделяя особое внимание Арктике. В эту группу входят научные институты и некоторые специализированные правительственные агентства, такие как Федеральная служба по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Росгидромет), которая является частью Министерства природных ресурсов и экологии. Российские климатологи продолжают бить тревогу, проводя регулярные исследования и публикуя комментарии в СМИ[16 - Свежие примеры, взятые только за декабрь 2020 г., см. у Александра Кислова (географический факультет Московского университета) и Владимира Семенова (Институт физики атмосферы) (https://www.rbc.ru/rbcfreenews/5e672c469a7947421e50447c?from=materials_on_subject), а также у Андрея Киселева (Геофизическая обсерватория имени Воейкова) (https://rg.ru/2020/01/12/reg-urfo/uchenye-obiasnili-pochemu-klimat-rossii-tepleet-bystree-vseh-v-mire.html).], в то же время они проверяют на соответствие реальности некоторые из более радикальных нарративов, вроде «сибирских метановых бомб»[17 - См., например, статью, одним из соавторов которой является Олег Анисимов, которого можно считать патриархом изучения арктического климата в России. На основе новых исследований и систематического повторного анализа доступных данных в ней подвергается сомнению концепция «метановой бомбы». Oleg Anisimov and Sergei Zimov, «Thawing Permafrost and Methane Emission in Siberia,» Ambio (an online publication of the Royal Swedish Academy of Sciences), November 2020, https://doi.org/10.1007/s13280-020-01392-y. В вечной мерзлоте действительно наблюдается растущее число «метановых кратеров», но это более мелкие и более локальные явления.].
Вторая группа – это правительственные органы, отвечающие за международную дипломатию и связи с общественностью в том, что касается изменения климата. Правительства во всем мире испытывают на себе растущее давление, с тем чтобы они вырабатывали позиции и брали на себя новые климатические обязательства, в то же время защищая уже существующие. Управлением этим процессом в России занимается растущий штат правительственных климатологов и консультантов, разрабатывающих стратегии и доктрины. Российская климатическая дипломатия активизировалась в последние годы, о чем символически свидетельствует тот факт, что на международных конференциях по изменению климата, таких как мадридская Конференция ООН по изменению климата 2019 года, теперь присутствуют официальные российские павильоны, демонстрирующие, что Россия тоже вносит свой вклад в борьбу с изменением климата. Но эта роль стала более чем символической: несколько министерств, в частности Министерство экономического развития и Министерство энергетики, стали выступать за более активную климатическую политику. Короче говоря, происходит институционализация изменения климата в российском правительстве.
Третья группа состоит из компаний, которые либо торгуются на иностранных биржах, либо имеют значительные активы за пределами России. Эти компании, некоторые из которых являются частными, а другие частично принадлежат государству, сталкиваются с растущими внешними угрозами для своего бизнеса, начиная от перспективы введения в Европе налогов на экспорт углерода и заканчивая давлением со стороны все более активных иностранных инвесторов и регулирующих органов, что создает опасность делистинга на зарубежных биржах или распродажи их акций. Многие российские компании теперь регулярно публикуют на своих веб-сайтах заявления о приверженности устойчивому развитию. Газпром и «Новатэк», два ведущих производителя газа в России, продвигают экологические преимущества природного газа, в то время как Газпром говорит о «зеленом» водороде. «Роснефть», российская государственная нефтегазовая компания, сажает деревья – миллион только в 2019 году – при этом демонстрируя свои усилия по сокращению утечек метана при его добыче и транспортировке[18 - Выступление генерального директора «Роснефти» Игоря Сечина на XIII Евразийском экономическом форуме в Вероне, Италия, о котором сообщается в: Владимир Полканов, «Игорь Сечин призвал пойти по китайскому пути», Независимая газета, 23 октября 2020 г., https://www.ng.ru/economics/2020-10-22/8_7997_164322102020.html.]. «Росатом», российское агентство по атомной энергии, активно ведущее международный бизнес, рекламирует экологичность ядерной энергетики и ведет разработки по непрофильным направлениям, таким как ветроэнергетика и проекты по переработке отходов в энергию. Экологичность стала корпоративной модой.
Наконец, четвертая группа, которую можно было бы назвать консервативной, выступает против любой связанной с климатом политики, которая может ограничить их свободу действий или предъявить обременительные требования к отчетности. Это разношерстная группа, в которую попали и те, кто все еще отрицает реальность изменения климата, и те, кто отрицает его негативные последствия для России, как внешние, так и внутренние. Сергей Иванов, давний друг Владимира Путина, который теперь является «спецпредставителем» Путина по экологии и транспорту, по-прежнему не согласен, что изменение климата – дело рук человека. Игорь Сечин, председатель «Роснефти» и не менее близкий соратник президента, отвергает идею о том, что спрос на нефть может достигнуть пика, как заговор Запада, направленный против России. Мнения консерваторов, особенно из угольной и металлургической отраслей, имеют влияние в российском парламенте, а также в ведущей группе, лоббирующей бизнес, – Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП). Консервативная оппозиция со стороны промышленности заблокировала важные меры по борьбе с изменением климата, такие как предложения о налоге на выбросы углерода или о свободной торговле квотами на выбросы углерода. Это, безусловно, самая большая группа и в нее входят предприятия по добыче ископаемого топлива и министерства, представляющие промышленность в целом, а также сам президент Путин. Политическое доминирование этой группы пока что не было никем поколеблено, и она блокировала любой значимый ответ российского правительства на изменение климата, выходящий за рамки риторики.
Информация о последствиях глобальных процессов приходит в Россию через растущее число консалтинговых и аналитических центров[19 - Недавним примером является трехдневный семинар, проведенный в декабре 2020 г. Юрием Мельниковым из энергетической программы «Сколково» с участием российских экспертов в различных областях, от вечной мерзлоты до водорода, и их европейских коллег (https://www.skolkovo.ru/programmes/eu-russia-climate-conference/broadcast/). «Сколково» регулярно организует для российской аудитории «летние школы» по различным аспектам энергетического перехода и их последствиям для России. Выпуск 2019 г. см.: https://www.youtube.com/watch?v=YzuwpqHNc00&list=PLZWnvmqHFxphEDUmGXmcjHp2ujmO3Hzml.]. Ярким примером является Центр энергетики Школы управления «Сколково», который играет ключевую роль в качестве канала связи между западными экспертами и российскими политиками, распространяя последние сведения о глобальных событиях в области изменения климата посредством семинаров с участием как российских, так и международных докладчиков. Они не могут считаться самостоятельными игроками в том смысле, в каком ими являются четыре только что названные группы; наверное, лучше всего рассматривать их как приводные ремни, поскольку они консультируют компании и министерства. Они сыграли ключевую роль в повышении общего уровня осведомленности о проблемах климата в правительстве и российских компаниях[20 - См., например, обширный совместный отчет Центра энергетики «Сколково» и Института энергетических исследований РАН «Global and Russian Energy Outlook 2019», доступный на сайте Центра энергетики «Сколково», https://www.eriras.ru/files/forecast_2019_ru.pdf.].
Одна группа отсутствует в этом списке – это общественность и общественное мнение. Российская общественность быстро реагирует на текущие экологические события, такие как пожары, аномальная жара и тому подобное. Но опросы показывают, что общественное мнение по-прежнему не верит в антропогенное изменение климата, несмотря на усилия различных неправительственных групп по популяризации соответствующих идей. Региональные лидеры в Арктике регулярно предупреждают о последствиях таяния вечной мерзлоты, но их голоса остаются неуслышанными на национальном уровне. Пока что нет широкого общественного давления на правительство с целью проведения более активной политики адаптации к изменению климата внутри страны.
В результате политика изменения климата по-прежнему ограничивается элитной группой правительственных, деловых и научных деятелей, базирующихся в основном в Москве и в меньшей степени в Санкт-Петербурге. Из названых четырех групп только первая сосредоточена на прямых долгосрочных последствиях изменения климата внутри России, главным образом на таянии вечной мерзлоты в Арктике. Остальные три, в число которых входит большинство из тех, кто контролирует политику в правительстве и в бизнесе, сосредоточены в основном на разработке тактических оборонительных мер в ответ на текущие вызовы, возникающие за пределами России – управление международной дипломатией в области изменения климата, борьба с финансовыми угрозами российским компаниям и предотвращение возможных климатических санкций в отношении российского экспорта. Для этих групп изменение климата само по себе остается отдаленной угрозой; для них первоочередной задачей является управление растущим политическим давлением на Россию, возникающим в результате глобального энергетического перехода, особенно со стороны торговых партнеров России в Европе.
Анализируя политику изменения климата, мы познакомимся с некоторыми людьми, на которых стоит обратить внимание. Роль двух основных представителей консервативной группы, Игоря Сечина и Сергея Иванова, уже была отмечена. К ним следует добавить Николая Патрушева, еще одного давнего соратника президента Путина, который ранее возглавлял Федеральную службу безопасности, а теперь является секретарем Совета безопасности; он курировал подготовку нескольких ключевых правительственных документов по изменению климата. Эти люди символизируют цепкую хватку прошлого.
Однако с точки зрения будущего более значимо появление нового поколения министров, каждому из которых в районе сорока и которые сосредоточены на проблеме изменения климата и Арктике. Восходящий молодой политик Максим Решетников в качестве министра экономического развития отвечает за все более активную роль этого министерства в усилиях по ужесточению контроля за выбросами[21 - Максим Решетников, родившийся в 1979 г., ранее был губернатором Пермского края (2017–2020). До этого работал в правительстве Москвы при мэре Сергее Собянине (2009–2017). В январе 2020 г. назначен министром экономики в составе нового правительства премьер-министра Михаила Мишустина. При Решетникове Министерство экономического развития стало основным проводником идеи ужесточения контроля за выбросами, несмотря на оппозицию Министерства промышленности и торговли и Министерства энергетики.]. Недавнее назначение еще более молодого Александра Козлова министром природных ресурсов привело к появлению на этом посту уроженца российского Дальнего Востока, уделяющего особое внимание Арктике[22 - Александр Козлов, родившийся в 1981 г., ранее был губернатором Амурской области, а начинал свою карьеру в местной угольной промышленности. Однако с 2018 по 2020 г. он был министром по развитию Дальнего Востока. За это время компетенция министерства была расширена за счет включения Арктики, в момент повышения приоритета Арктики в российской политике. Его сменил на этом посту Алексей Чекунков.]. В свою очередь, в Министерстве по развитию Дальнего Востока и Арктики его сменил сорокалетний Алексей Чекунков, специалист по инвестициям на Дальнем Востоке[23 - Чекунков, родившийся в 1980 г. и учившийся в престижном Московском государственном институте международных отношений (МГИМО), до прихода в ВЭБ.РФ на должность генерального директора Фонда развития Дальнего Востока и Арктики, где он проработал с 2014 по 2020 г., занимался венчурным капиталом в качестве частного предпринимателя.]. Их заместители еще моложе: самые молодые из них – 35-летний замминистра энергетики Павел Сорокин, родившийся в 1985 году, и Александр Крутиков, 1987 года рождения, до недавнего времени являвшийся первым заместителем министра по развитию Дальнего Востока и Арктики[24 - Сорокин, получивший западное образование эксперт по международным финансам и бывший вице-президент Morgan Stanley, стал основным автором вызвавшей споры «Энергетической стратегии», обсуждаемой в главе 2. Краткую биографию Сорокина см. здесь: https://minenergo.gov.ru/node/10798. Крутиков на какое-то время стал публичным лицом новой широкой арктической стратегии России, политики, которая, вероятно, будет продолжена при новом министре Алексее Чекункове. Репортаж «Коммерсанта» см. здесь: https://www.kommersant.ru/doc/4783410.]. Все это активные и предприимчивые люди, часть усилий Путина по вливанию в правительство «свежей крови». Их совокупный эффект заключается в повышении внимания правительства к энергетическому переходу и изменению климата, особенно на Крайнем Севере. Однако это еще не привело к выработке скоординированной политики; более того, «свежая кровь» может усугублять тенденцию каждого министерства действовать по-своему.
Недавнее повышение Александра Новака, бывшего министром энергетики, до поста заместителя премьер-министра, отвечающего и за энергетику, и за окружающую среду, означает появление на этой высокой должности способного и опытного управленца[25 - См. обсуждение продвижения Новака в «Нефтегазовой вертикали», № 1 (2021), http://www.ngv.ru/magazines/article/povyshenie-aleksandra-novaka/. Краткий биографический очерк см. здесь: http://government.ru/en/gov/persons/187/events/.]. В качестве министра энергетики Новак заработал репутацию опытного менеджера и дипломата, в частности будучи ведущим представителем от России на сложных переговорах с Саудовской Аравией об ограничении экспорта нефти в рамках ОПЕК+, новосозданного альянса России и ОПЕК. В этой роли он, очевидно, привлек внимание Путина и завоевал его уважение. Новак также известен как финансовый эксперт реформистского направления, занимавший должность заместителя министра финансов при многолетнем министре финансов Путина Алексее Кудрине, где он познакомился с нынешним премьер-министром Михаилом Мишустиным. Новак, несомненно, лучше других лично знаком с перспективами и проблемами Крайнего Севера, поскольку рос в «никелевой столице», Норильске, и занимал свои первые руководящие должности в этой отрасли; к тридцати шести годам он стал заместителем губернатора Красноярского края, где расположен Норильск, и уже в следующем году был переведен в Москву. Новак, по всей видимости, занимает среднюю позицию в политике России в области изменения климата. С одной стороны, он повторяет традиционные российские аргументы в защиту углеводородных ресурсов и их экспорта, особенно природного газа и сжиженного природного газа (СПГ), а также угля. Тем не менее он также внимательно прислушивается к доводам, основанным на реальности изменения климата, и, похоже, принимает идею «пикового спроса на нефть»[26 - В том, что касается «пикового спроса на нефть» и его возможных последствий для России, Новак, похоже, согласен с мнением и опасениями Министерства финансов. В декабре 2020 г. заместитель министра финансов Владимир Колычев заявил в интервью Bloomberg: «Возможно, пик потребления уже пройден». См.: Anna Andrianova and Evgenia Pismennaya, «Russia Starts Preparing for Life after Peak Fossil Fuels,» Bloomberg Green, December 5, 2020, https://www.bloomberg.com/news/articles/2020-12-05/russia-starts-preparing-for-life-after-peak-fossil-fuels. По этому поводу идет постоянный спор между Минфином и Минэкономразвития с одной стороны и Минэнерго с другой. Тем не менее примечательно, что Министерство энергетики также принимает версию о пиковом спросе на нефть, но считает, что пик наступит не раньше 2045 г.]. Он поддерживает перспективные энергетические технологии, такие как водород и возобновляемые источники энергии, и именно благодаря его вмешательству, в его новой должности заместителя премьер-министра, были отклонены предложения по сокращению субсидий на возобновляемые источники энергии[27 - Новак – интересная и даже уникальная фигура. Украинец по национальности, он еще ребенком переехал со своей семьей в «никелевую столицу» Норильск на арктическом побережье Сибири (город, который, как мы увидим в последующих главах, прославился как место крупнейшей российской экологической катастрофы последнего времени и стал символом нарастающего воздействия изменения климата). Там Новак начал свою карьеру в качестве простого рабочего Норильского металлургического комбината, одновременно обучаясь металлургии и экономике в местном Финансовом институте. К двадцати девяти годам он стал вице-президентом компании; в тридцать с небольшим он стал заместителем мэра Норильска, затем вице-губернатором Красноярского края. Оттуда в возрасте 37 лет Новак был назначен в Москву заместителем министра финансов, а спустя четыре года стал министром энергетики. Краткую биографию см. в: Александр Борисов, «У пяти министров России появились новые руководители», Санкт-Петербургские ведомости, 20 ноября 2020, https://sanktpeterburg.bezformata.com/listnews/rossii-poyavilis-novie-rukovoditeli/88989259/. (Среди прочего: Новак, с его ростом 190 см, в Норильске играл в школьной баскетбольной команде.) О его недавних выступлениях в защиту возобновляемых источников энергии см.: Полина Смертина и Татьяна Дятел, «Зеленая энергетика не режется на глаз», Коммерсантъ, 20 января 2021 г., https://www.kommersant.ru/doc/4653626.].
На данном этапе неясно, кто будет играть наиболее влиятельную роль в климатической политике России в предстоящие годы[28 - Судя по всему, Новак делит роль «ответственного за экологию» в правительстве с недавно назначенной Викторией Абрамченко, при этом Новак отвечает за изменение климата, а Абрамченко курирует «классические» вопросы качества окружающей среды, такие как утилизация отходов. См. интервью с Абрамченко в «Коммерсанте» от 12 января 2021 г., https://www.kommersant.ru/doc/4640076. Абрамченко явно играет роль младшего партнера. Ее образование и опыт лежат в сфере составления кадастров и регистрации землепользования, особенно сельскохозяйственного, другими словами, в сфере счетоводства. Одним из ответов России на угрозу углеродного налога на экспорт в Европейский союз стал пересчет деревьев и увеличение их заявленной поглощающей способности. Именно Абрамченко несет ответственность за этот маневр.]. Голос Новака, как заместителя премьер-министра, по старшинству должен быть самым веским, но есть и другие. Когда Путин в 2012 году вернулся в Кремль, то в качестве своего советника по климату он унаследовал известного эксперта Александра Бедрицкого, назначенного президентом Медведевым. Бедрицкий проявил себя как решительный сторонник жестких мер в области изменения климата, таких как рынок углеродных квот, но сообщается, что Путин никогда с ним не встречался. В 2018 году, когда Бедрицкий уже был в пенсионном возрасте (70 лет), Путин заменил его никому не известным Русланом Эдельгериевым. Бывший премьер-министр северокавказской Чеченской республики, Эдельгериев принес на свой новый пост опыт работы в правоохранительных органах и сельском хозяйстве Чеченской Республики, но никогда прежде не занимался вопросами климата и не имел опыта работы на общенациональной арене. Похоже, главной квалификацией Эдельгериева было то, что он был протеже правителя Чечни Рамзана Кадырова, излюбленного регионального союзника Путина. Его назначение вряд ли означало, что должность советника по климату была среди приоритетов Путина[29 - Сообщается, что Руслан Эдельгериев родом из того же села, что и Кадыров; его считают сыном школьного учителя Кадырова. См.: Дарья Зеленская, «„Брату“ Кадырова доверили российский климат», Московский комсомолец, 26 июня 2018 г., с. 1. Официальную кремлевскую биографию Эдельгериева см. здесь: http://www.kremlin.ru/catalog/persons/571/biography.]. Основная функция Эдельгериева, по-видимому, состоит в координации официальных позиций правительства в области климата посредством регулярных встреч правительственной Межведомственной рабочей группы по изменению климата и устойчивому развитию, которая встречается ежемесячно и на которой Путин не присутствует, а затем в представлении этих позиций на международных встречах, на которых Эдельгериев служит официальным лицом российской климатической политики.
Примечательно, однако, что Эдельгериев, после первых двух лет почти полного молчания, вдруг резко начал публично высказываться в пользу жестких климатических мер, таких как создание рынка углеродных квот. (Он также встречался в частном порядке с российскими активистами, борющимися с изменением климата.) Но что именно стоит за этим изменением публичной позиции и имеет ли Эдельгериев более прямой доступ к Путину или больше реального влияния, чем его предшественник, остается неясным[30 - Ангелина Давыдова, «Дебаты о климате становления жарче», Коммерсантъ, 31 июля 2020 г., https://www.kommersant.ru/doc/4435261. См. регулярные отчеты Межведомственной рабочей группы на сайте Кремля – например, этот: http://kremlin.ru/events/administration/64677. Как следствие, с протокольной точки зрения было логично выбрать именно его, чтобы представлять правительство на встрече с Джоном Керри.].
Еще одним недавним событием стало назначение в декабре 2020 года одного из самых известных российских либеральных реформаторов Анатолия Чубайса спецпредставителем Путина по вопросам климата. До этого Чубайс возглавлял «Роснано», государственную компанию, созданную для продвижения инноваций в сфере высоких технологий. В этом качестве он сыграл важную роль в продвижении возобновляемых источников энергии в России, как будет говориться в главе 5. Но Чубайс потерял эту работу, когда «Роснано» вошло в заново переименованный и расширенный фонд венчурного капитала в сфере высоких технологий под названием ВЭБ.РФ[31 - ВЭБ.РФ является потомком Внешэкономбанка советских времен, переименованного в 1990-х гг. в ВЭБ. В начале 2021 г. ВЭБ был переименован в ВЭБ.РФ и преобразован в основного российского поставщика венчурного капитала для высокотехнологичного сектора. В ходе этого процесса он поглотил «Роснано», а также фонд «Сколково». На момент написания этой книги неясно, как это повлияет на независимость Центра энергетики «Сколково».], и его назначение в качестве спецпредставителя – как сообщается, неоплачиваемого и без своего штата – может быть не более чем утешительным призом или декорацией для международного потребления[32 - Глеб Майков, «Чубайс представляет», Наша версия, № 48 (20 декабря 2020 г.), https://versia.ru/na-novoj-dolzhnosti-privatizator-chubajs-potesnit-sergeya-ivanova-i-ruslana-yedelgerieva. Полное название новой должности Чубайса – «Специальный представитель Президента Российской Федерации по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития». В Администрации Президента есть всего два «спецпредставителя». Второй – Сергей Иванов, занимающий эту должность с 2016 г. В то время назначение Иванова считалось понижением в должности; до этого он был главой президентской Администрации.]. Возможно, знаменательно, что когда недавно назначенный президентом Джо Байденом специальный «царь» по вопросам климата, Джон Керри, провел свою первую официальную встречу с российским коллегой для обсуждения климата, то этим человеком был Эдельгериев, а не Чубайс[33 - О встрече сообщается в статье «Климатическая дипломатия возвращается», Коммерсантъ, 9 февраля 2021 г., https://www.kommersant.ru/doc/4721165?from=main_8. Ясно, что Эдельгериев успел многому научиться и попутно приобрести уверенность в себе. См., например, большое интервью, которое он дал Ангелине Давыдовой, известному эксперту «Коммерсанта» по вопросам климата, «Бизнес декарбонизируется на бумаге и в корпоративных отчетах», Коммерсантъ, 15 февраля 2021 г., https://www.kommersant.ru/doc/4691458.].
В центре этого запутанного клубка находится президент Путин. Его публичные взгляды со временем эволюционировали в сторону большего признания реальности изменения климата, но он отрицает какие-либо ужасные последствия для России в ближайшем будущем. Его настоящие взгляды трудно отследить, потому что, как мы увидим, он говорит об изменении климата на двух разных языках. Перед международной аудиторией, когда ему не избежать этой темы, он говорит об изменении климата часто, иногда даже экспромтом. Напротив, перед домашней аудиторией он почти никогда не упоминает об этом, за исключением того, что время от времени вмешивается в конкретные экологические эпизоды, такие как разливы нефтепродуктов, пожары или вывоз мусора. Путин, казалось, стоял перед дилеммой: с одной стороны, он хотел убедить мир, что в том, что касается изменения климата, Россия является ответственным членом мирового сообщества; с другой стороны, он хотел предотвратить превращение изменения климата в катализатор внутренней политической оппозиции. И только в конце апреля 2021 года в своем ежегодном президентском послании Путин, наконец, так сказать, перешагнул политический Рубикон, призвав перед лицом Федерального собрания и общенациональной телеаудитории к решительным действиям России в ответ на угрозу изменения климата, хотя пока и не называя конкретных мер. (Я рассмотрю возможные причины этого сдвига ниже в этой главе[34 - «Послание Президента Федеральному собранию», 21 апреля 2021 г., http://kremlin.ru/events/president/news/65418.].) Однако эта публичная двойственность не должна вводить в заблуждение: Путин стоит во главе системы, которая зависит от экспорта углеводородов из России. Совершенно ясно, что он заодно с консерваторами и скромные меры в отношении климата, принятые им на сегодняшний день, устанавливают пределы реальных действий России.
Чтобы проиллюстрировать эти темы, в этой главе предлагается краткий исторический обзор, за которым последует анализ эволюции позиций основных игроков.
Роль советской климатологии
Современная история изменения климата начинается в конце 1950-х – начале 1960-х годов, когда ученые как в Соединенных Штатах, так и в Советском Союзе стали наблюдать повышение концентрации CO
в атмосфере. Еще в 1965 году американские ученые предупредили Белый дом о возможных вредных последствиях глобального потепления, вызванного парниковым эффектом. Их предостережения основывались на тщательных измерениях концентраций CO
, проведенных Чарльзом Килингом в Мауна-Лоа на Гавайях начиная с 1950-х годов, которые решительно подтвердили устойчивый рост выбросов CO
, описываемый тем, что известно сегодня как кривая Килинга[35 - Обзор ранней эволюции западных представлений о глобальном потеплении см. в: Daniel Yergin, The Quest: Energy, Security, and the Remaking of the Modern World (New York: Penguin Press, 2011), chap. 22; Дэниел Ергин, В поисках энергии: Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики (Москва: Альпина Паблишер, 2016), гл. 21. О кривой Килинга см.: Ibid., pp. 442–443; там же, с. 406–408.].
Советские коллеги не слишком от них отставали, а в некоторых отношениях даже опережали. География традиционно была сильной областью научных исследований в России, включая такие области, как климатология, гидрология и геоморфология, с исследовательскими институтами, разбросанными по всей стране[36 - Прекрасный обзор ранней истории дискурса об изменении климата в Советском Союзе, а также роли самого Будыко: Katja Doose and Jonathan Oldfield, «Natural and Anthropogenic Climate Change Understanding in the Soviet Union, 1960s-1980s,» in Marianna Poberezhskaya and Teresa Ashe, eds., Climate Change Discourse in Russia: Past and Present (New York: Routledge, 2019), pp. 17–31.]. Одним из первых российских ученых, предположивших, что парниковый эффект может вести к глобальному потеплению, был климатолог Михаил Будыко, который начал писать на эту тему в начале 1960-х годов. Будыко был первым, кто разработал количественную модель климата, которая связала растущую концентрацию CO
в атмосфере со сжиганием ископаемого топлива человеком. Первая советская конференция по изменению климата и его возможному антропогенному происхождению состоялась в Ленинграде (сегодняшнем Санкт-Петербурге) в апреле 1961 года. Десятилетием позже, в 1972 году, Будыко опубликовал монографию «Влияние человека на климат». Он также широко пропагандировал свои идеи в советской популярной прессе, познакомив с идеей изменения климата более широкую читательскую аудиторию[37 - Doose and Oldfield, «Natural and Anthropogenic Climate Change Understanding,» pp. 21–24. См. также: Oleg Anisimov and Vasiliy Kokorev, «Cities of the Russian North in the Context of Climate Change,» in Robert W. Orttung, ed., Sustaining Russia's Arctic Cities: Resource Politics, Migration, and Climate Change (New York: Berghahn Books, 2017), p. 143.].
В 1970-х годах, пользуясь атмосферой разрядки между Востоком и Западом, господствовавшей на протяжении большей части десятилетия, советские климатологи наладили тесный контакт со своими коллегами на Западе. К тому времени советские географы измерили устойчивую тенденцию к потеплению в России, которая с тех пор составляла в среднем 0,43 °C за десятилетие, что примерно вдвое выше среднемирового показателя. Рост был особенно заметен в северных широтах России. В 1980-х годах, когда Советский Союз начал открываться при Михаиле Горбачеве, советские и западные географы совместно создали Межправительственную группу экспертов по изменению климата (МГЭИК), заявленной целью которой было доведение результатов научных исследований не только до лиц, принимающих решения, но и до широкой общественности; с тех пор она продолжает играть важную роль в вопросах изменения климата. Таким образом, к концу 1980-х годов советские климатологи уже на протяжении двух десятилетий были активными участниками международного климатического сообщества.
К этому времени, однако, более насущные заботы затмили собой все еще мало кому известные споры по поводу изменения климата. В конце 1991 года Советский Союз распался, и последовавшие за этим политические и экономические потрясения ослабили российское государство и экономику на следующие пятнадцать лет. В этот период государственное финансирование климатологических исследований в России в значительной части было прекращено и прогресс в изучении климата остановился. Тем не менее многие российские ученые продвигались вперед самостоятельно, пользуясь возросшей открытостью России для внешнего мира, чтобы укреплять свои профессиональные связи с западными коллегами и принимать участие в растущем сообществе, занимающемся вопросами изменения климата[38 - Одним из ярких примеров является Олег Анисимов, бывший ученик Будыко и один из первых участников МГЭИК, специализирующийся на изучении воздействия изменения климата на Арктику. См., например: Oleg Anisimov and Robert Orttung, «Climate Change in Northern Russia through the Prism of Public Perception,» Ambio 48 (2019): 661–671, https://doi.org/10.1007/s13280-018-1096-x.].
Киотский протокол: Россия выходит на международную арену
Международная конференция по изменению климата, состоявшаяся в Киото в 1997 году, ознаменовала собой серьезное изменение в политике изменения климата во всем мире. До того времени изменение климата было предметом обсуждения в основном внутри узкого круга ученых и отдельных официальных лиц. Начиная с Киото оно стало глобальной политической проблемой.
