Одинокая сосна

Михаил Теверовский

Одинокая сосна

Пролог

Словно вырванный из сна чьей-то тяжёлой рукой, я вздрогнул всем телом и вскочил на кровати. Сразу же зажмурился из-за ярких лучей солнца, пробивавшихся сквозь занавеску, и упал без сил на подушку.

– Всё хорошо?

От заспанного и такого родного голоса Насти у меня в горле почему-то образовался тяжёлый ком, а грудную клетку сдавило спазмом. Пребывающий на грани между сном и пробуждением мозг отказывался слушаться: я чётко осознавал, что мне снилось что-то ужасное. Что-то, что совершенно выбило меня из колеи. Но что именно – никак не мог вспомнить, как бы ни старался изо всех сил.

– Да-да, всё в порядке. Просто кошмар приснился… – я попытался нащупать рукой телефон, чтобы посмотреть сколько сейчас времени.

– Время ещё есть.

Уверенный голос Насти заставил меня рассмеяться – я даже слегка закашлялся. Слишком часто мне приходилось подолгу будить её, чтобы вновь купиться на заверения, что «ещё пять минуточек поспать можно». Но мои веки такие тяжёлые, а руки едва послушные… Нет, однозначно нужно просыпаться!

– Это говорит «спящая» Настя или всё же сама Настя? – не сумел не поёрничать я.

– Всё возможно. Лучше обними меня покрепче.

Никогда не любил опаздывать – хоть и часто это делал, – но отчего-то почувствовал уверенность, что сегодня мне некуда спешить. А помимо этого меня захлестнуло странное чувство… словно тоски. Тоски о Насте. Не в силах сдержаться, я повернулся к ней и, крепко обхватив обеими руками, прижал её к себе крепко-крепко и уткнулся носом в макушку. От её тела исходило мягкое тепло, а волосы пахли каким-то особенным запахом, от которого становилось так спокойно на душе. Я уже был готов вновь погрузиться в сон, как перед глазами один за другим начали промелькивать осколки ночного кошмара.

– Представляешь, мне снилось… ТАКОЕ… – произнёс я полушёпотом, поцеловав столь любимый и родной затылок.

– Что же?

– Не знаю, как объяснить, – замялся я. Не хотелось портить Насте настроение утром, но события сна словно рвались изнутри меня, терзая и не давая покоя. – В общем, как будто мы с тобой уже совсем старые. Прямо пожилые-пожилые. И столько всякого в жизни произошло… и хорошего, и плохого…

Сердце в груди словно замерло, когда я вспомнил привидевшийся мне финал. Я никогда не обладал излишней сентиментальностью, но в этот момент на глазах навернулись слёзы – и мне стоило огромного усилия над собой, чтобы не дать им волю, и не разреветься навзрыд.

–  Но всё же хорошего было больше?

– Да! Конечно же да, – искренне воскликнул я, широко улыбнувшись. – Много больше. Только вот… ты оставила меня одного, представляешь?

Настя промолчала.

– В том плане, что ты ушла… то есть умерла. И все дни после мне было так тоскливо. Ужасно тоскливо, – от охватившего меня чувства я всё же не сдержался, и по щеке всё же скользнула первая слеза. Чтобы разрядить обстановку, я решил отшутиться и потому, выжимая из себя наигранный смех, пожурил её. – А ведь обещала так не делать!

Она вновь ничего не ответила.

Мгновенно меня охватила какая-то странная паника, а тело покрылось холодным липким потом. Едва послушными и слегка подрагивающими руками я попытался обнять Настю ещё крепче.

Боже, как же мне хотелось, чтобы она ответила! Произнесла хоть что-то. Почему она молчит?..

– Ведь ты так не поступишь, правда? Не оставишь меня одного?

В ответ тишина.

Сон как рукой сняло. Не в силах больше сохранять напускное спокойствие, я вновь вскочил и заозирался. Перед глазами всё плыло, как бы я не пытался сосредоточить зрение… В одно мгновение воспоминания нахлынули на меня, окончательно оглоушив и в то же время приводя в сознание.

Я уже стар. А что ещё страшнее – совсем один в этом мире.

Часть 1. Одиночество

Глава 1

Пятница, 26 мая, 2023 года

Стоявшие на прикроватной тумбочке электронные часы с громадным цифровым циферблатом показывали половину седьмого утра, когда невысокий пожилой мужчина, уже с полчаса как не спавший после череды беспокойных сновидений, тяжело поднялся с кровати. Маленький йоркширский терьер с серебряной шёрсткой задрал голову и, не переставая наблюдать за мужчиной маленькими бусинками-глазами, вскочил и заметался: то нарезая круги по кровати, то спрыгивая на ступеньку, с неё на пол – и обратно. Несколько раз ткнулся мокрым носом в руку мужчины, застывшего на месте и продолжавшего опираться о край кровати. Но никакой ответной реакции не последовало, потому пёсик, громко выдохнув, нахохлился, улёгся обратно, свернувшись клубочком.

Несмотря на столь ранее время и всю ночь настежь распахнутые окна, в спальне – впрочем, как и во всём доме, – чувствовалась духота. Наскоро одевшись в брошенные вечером на стул футболку и серые слегка растянувшиеся льняные штаны, мужчина с несколько минут простоял, упёршись взглядом в окно. После чего встряхнул головой, стараясь выбросить обуревавшие его мысли, и, справившись с напавшим на него приступом надрывистого кашля, быстрым шагом направился прочь из спальни в ванную. Каждое утро он заставлял себя выполнять определённый набор простых действий, который про себя называл «утренним ритуалом»: умываться, бриться, ставить кипятиться чайник и что-то готовить на завтрак, хоть есть и совершенно не хотелось. Как делать и всё остальное – но он понимал, что без всего этого просто лежал бы на кровати изо дня в день, проваливаясь в поглощающую пучину из смеси депрессии и безумия.

На прошлой неделе Игорю стукнуло шестьдесят три года. Не так много по современным меркам. Да и выглядел он вполне неплохо для прожитых лет: сохранял крепкое телосложение, ходил бодрым шагом, не скрючивался в три погибели и даже волосы на голове, хоть и совершенно седые, но всё же были без особо заметных залысин. В общем, физически чувствовал и сохранился он хорошо, если не брать во внимание всё чаще нападавшие приступы кашля – но и на них Игорь не обращал внимания, воспринимая как данность в связи с возрастом. Только был мёртв изнутри с тех пор, как с год назад ушла из жизни его жена – единственная, ради кого он жил. И это отчётливо читалось по его всегда теперь печальным впавшим глазам, потускневше-коричневого цвета, опущенным уголкам губ и слегка осунувшимся плечам.

Приведя щетину в хоть какое-то подобие порядка, Игорь помыл и наполнил миски домашнего любимца и поменял пелёнку в лотке, после чего отправился на кухню, где разбил на одну из сковородок, которые так обожала и едва ли не коллекционировала покойная жена, два куриных яйца. Щёлкнул кнопкой чайника, наполненного водой из-под крана ровно наполовину. И, опустившись на табурет перед плитой, принялся ждать.

Кушать, впрочем, как и всегда, ему не хотелось совершенно – но он и так потерял лишь за последний год порядка пяти килограмм. И каждый раз горько улыбался, представляя себе укоризненный с ноткой печали взгляд жены, если бы она об этом узнала. Настя прекрасно готовила и любила это делать. По крайней мере, всегда так говорила, а Игорь не мог в этом усомниться, так как в холодильнике его всегда были наивкуснейшие и разнообразные блюда. Потому в первый же год после женитьбы он стремительно начал набирать лишние килограммы, лишаясь своего атлетичного телосложения, которым в глубине души гордился со старших классов. О чём как-то, встав на весы, и пожаловался жене – получив в ответ уверения, что он наоборот выглядит много лучше, а вместе с этим как раз этот самый укоризненный взгляд с крупинкой иронии.

Сколь много он был бы готов отдать, лишь бы увидеть этот взгляд её серых глаз вновь… С первого дня их знакомства внутри Игоря всё словно одновременно обрывалось и подлетало куда-то вверх, когда их взгляды пересекались. Смеялась ли она с лёгким прищуром, хмурилась ли, задумавшись о чём-то серьёзном, даже когда злилась: её глаза имели на Игоря какое-то особенное магическое воздействии. От которого он, несмотря ни на что, был готов в ту же секунду выполнить всё, чего бы Настя не попросила…

Из нахлынувших воспоминаний его выдернул запах подгорающей еды, которую интенсивно принялась источать сковородка с яйцами. Чертыхаясь, мужчина выключил конфорку газовой плиты. Яичница была подпорчена, но он всё же наскоро съел её со сковородки, практически не жуя. Йоркширский терьер был уже тут как тут и теперь крутился под ногами, выискивая что-нибудь, упавшее на пол, напоминая своими действиями робот-пылесос.

– Так, Чуи, ну-ка не побирайся тут… сколько раз тебя уже откачивать приходилось, помнишь? То своей косточкой для чистки зубок подавился, то вдруг сознание потерял тогда… Чуть с ума нас с Настей не свёл. Ты уж ради меня побереги себя что ли, раз никого у нас с тобой больше никого не осталось. Ладно?

Чуи они с Настей назвали этого йорширского терьера в честь Чубакки из знаменитой саги Джорджа Лукаса под названием «Звёздные войны». Игорь помнил тот день, в который они совершенно случайно и никак не планируя, забрали его у заводчицы. Такой маленький – не сильно меньшего размера, чем сегодня, – он был весь заросший и взлохмаченный, чем и напоминал этого персонажа. Прямо точь-в-точь. Только в несколько раз уменьшенная копия.

После быстрого завтрака Игорь проверил ещё несколько раз, что точно выключил плиту и, наконец, залил в кружке растворимый кофе, едва не расплескав кипяток. Затем, зайдясь ненавистным кашлем, решил приступить к следующим обязательным ежедневным делам, оставив кружку остывать на столе – обыкновенно вечером приходилось выливать напиток, покрывавшийся плёнкой и совершенно уже холодный.

А следующим в списке «дел» был просмотр какого-нибудь фильма, что первый подвернётся под руку на одном из онлайн-кинотеатров. Игорь всегда любил кино. Триллеры, вестерны, драма, хорроры – неважно, лишь бы захватывали с головой те события, что разворачиваются на экране. Пролистывая страницу за страницей, буквально загроможденные многочисленными постерами фильмов, ему почему-то с каким-то теплом вспомнилось ушедшее время, когда просмотр был целым событием, наполненным приключениями. Даже можно сказать, отдельным праздником. Кинотеатры с нарисованными афишами, подвал Дома Культуры, в который заведующий притащил пузатый чёрно-белый телевизор и видеомагнитофон, с набором изредка пополняемых кассет с гнусавыми и иногда едва разбираемыми закадровыми переводами. Затем на пьедестал вышло домашнее телевидение с обязательными еженедельными газетами, с печатаемым расписанием по телеканалам, по которому приходилось выискивать что-нибудь новенькое и интересное… со сбивающейся картинкой и долгими рекламными роликами едва ли не каждые десять минут. А теперь?.. Всё мировое кино доступно буквально за пару щелчков пульта или мыши: со всеми описаниями, разными переводами, оценками и рецензиями. И это не даёт ничего – ведь выбирать словно и не из чего. Хорошие, да и не очень кинофильмы прошлых лет пересмотрены по многу раз, а новинки… Игорь не мог смотреть их совершенно. Из-за непроработанных и зачастую однотипных сюжетов, слабеющей актёрской игры звёзд нового поколения и уже ставших совсем старыми мировых звёзд, всё также спасающих мир, повисший на волоске. Вся магия нагнетаемого триллера и тем более боевика сразу же рушится, когда они прыгают и бегают на экране так, словно им всё также далеко до пятидесяти. Да и те же декорации, которые теперь в большем объёме прорабатываются с помощью компьютерной графики, разочаровывали Игоря, который, словно заворожённый, не мог отвести глаз от просочившихся когда-то давным-давно в СССР «Звёздных войн», потом «Назад в будущее», ну и совершенно прекрасной с точки зрения графики трилогии Питера Джексона «Властелин колец». Наконец, подведённые под многочисленные современные «повесточки» о том, кто перед кем должен извиняться за совершённое предками многие поколения назад, кто кого подавляет и унижает, эксплуатирует и не уважает в нужной, хоть и никому непонятной, мере. Игорю надоело чувствовать себя каким-то неправильным и не таким за то, что он вырос белым – пусть и с еврейскими корнями – гетеросексуальными мужчиной, женившимся и проведшим практически всю жизнь с одной-единственной любимой женщиной. Ведь в современных фильмах подобные Игорю либо туповатые беспомощные дуболомы, либо главные антагонисты, что портят всем жизнь и не вызывают ничего, кроме раздражения из-за узости прописанного им характера. А ведь раньше даже кинозлодеи обладали какой-то своей таинственной харизмой.

Сколько раз Игорь из-за своего бурчания и ворчания ссорился с женой. Ведь она просила его тяжело не вздыхать и не цокать то и дело при просмотре очередной киноновинки последних лет. Она старалась в каждом фильме выискивать что-то лучшее – впрочем, как и в принципе в любом аспекте жизни.

Наконец, Игорь остановил выбор на фильме 1980 года «Аэроплан». Комедию, которую пересматривал минимум раз пять. В ней ещё не боялись смеяться над любой темой и не занимались самоцензурой в угоду тому, чтобы никого не обидеть. Взять те же шутки про лёгкое чтиво со списком легендарных спортсменов еврейского происхождения или «Израильские авиалинии очистите полосу» с самолётом с пейсами во весь экран. По современным трендам Игорю Исаакиевичу уже давно нужно было если не оскорбиться, то хотя бы обидеться для приличия. Но он наоборот теперь нажимал на значок начала просмотра, откинувшись в кресле, поглаживая свернувшегося на коленках пёсика и вытянув ноги на подставленный табурет. Рядом стоял диван, на котором они с Настей лежали под тёплым пледом в обнимку. На него Игорь больше не садился. Не мог даже посмотреть на него без того, чтобы сердце в ту же секунду не залилось вязкой тяжёлой тоской.

После просмотра фильма, следуя всё тому же «расписанию», Игорь надел очки, зажёг напольный торшер и, протянув руку, достал с тумбочки книгу, которую начал читать только вчера. Если любовь к фильмам в их семью привнёс он, то к чтению – Настя. Игорь горько усмехнулся: по сути, именно благодаря книгам они и познакомились… Чтобы не погрузиться вновь в терзающие воспоминания, Игорь как можно скорее погрузился в страницы объёмного тома, на которых разворачивалось повествование в декорациях истории Франции первой половины четырнадцатого века.

Он изо всех сил старался хоть как-то отвлекаться. Ведь только это было хоть и короткой, но возможностью забыться. Игорь погружался в бытовые проблемы и сюжеты книг и фильмов. Мог выйти на веранду и, опершись о парапет, наблюдать за медленно заходящим за верхушки сосен красноватым солнцем. Единственное, что он разучился делать совсем – искренне улыбаться.

Глава 2

Пятница, 26 мая, 2023 года

К полудню яркое летнее солнце на безоблачном небе разогрело воздух до температуры почти в тридцать градусов тепла. Игорь, налив до краёв лейку, направился к дальнему углу небольшого – площадью всего в шесть соток – участка, где женой были ровными рядами высажены кусты малины, смородины, крыжовника и клубники. Когда Настя впервые захотела заняться огородом, Игорь очень удивился, ведь она всегда была противником такого рода времяпрепровождения. И с ужасом вспоминала студенческие годы и обязательные поездки на сельскохозяйственные работы. Игорь же совершенно не знал, как и что делать правильно в заботах с огородом. Да, в детстве ездил, как и Настя, на сельскохозяйственные работы – но до их окончания включал что-то вроде режима робота, делая то же, что и другие, но при этом витая в своих мыслях и не особо задумываясь над тем, что же именно делает. Затем в тяжёлые девяностые они с Настей попробовали в полной мере вести огород, потянувшись за знакомыми и соседями, уверенными, что вот-вот полки в магазинах совсем опустеют. В первый год картошка если и уродилась, то была столь мелкой, что скорее напоминала помидоры черри. И после очистки кожуры исчезала практически совсем. А на следующий год, когда они пришли собирать урожай, то обнаружили, что все грядки были кем-то уже перекопаны: потом ходили слухи, что это орудовали солдатики, служившие в расположенной неподалеку военной части ПВО. Теперь Настины рассады, словно чувствуя, что любившей и оберегавшей их хозяйки больше нет, чахли и увядали, несмотря на все старания Игоря. Но он всё равно продолжал упорно поливать их каждое утро, а иногда даже полоть. Хотя бы яблоня, казалось, чувствовала себя прекрасно, как и раньше отбрасывая тень с мягкой приятной прохладой и даже исправно плодонося в конце августа. По крайней мере в прошлый год. И маленький росток сосны – скрытый от чужих глаз между домом и сараем, – продолжал крепнуть и расти, пробиваясь из земли.

– Игорь! Ау, Игорь!

Из-за забора донёсся окрик соседа, Куропаткина Павла Петровича – в отчестве Игорь был не совсем уверен, потому был никогда не против, чтобы Павел, будучи ему почти ровесником, обращался на «ты». Сосед был главой довольно объёмного семейства, состоявшего из его жены и семей трёх их взрослых детей, вымахавших в настоящих громадин, несмотря на низеньких отца с матерью. Чаще всего к своим старикам они приезжали и привозили своих детей в туристические сезоны, когда прогревается вода в Балтийском море. С глубокими залысинами и выдающимся вперёд животиком, Куропаткин походил на обыкновенного добродушного дедушку из любого семейного фильма. Он был неплохим соседом: да, любил переброситься с Игорем парой слов, когда они пересекались, но не устраивал ему никаких проблем и всегда был готов пойти навстречу. Да и в принципе выглядел неплохим человеком, потому Игорь всегда отвечал ему и старался даже, совсем неумело, поддерживать разговор – что было особой редкостью, учитывая нелюдимый характер Игоря. Правда, он никогда не понимал, почему раз за разом эти разговоры в принципе начинались. Ведь он и сам не считал себя компанейским парнем, тем более так называемой «душой компании». А в последние годы они с Настей и вовсе жили лишь вдвоём: ближайших родственников не осталось, а контакты с редкими друзьями если и поддерживались, то изредка и лишь по телефону или в онлайн-мессенджерах. И никогда в последние лет десять вживую. Игорь в принципе считал себя если не интровертом, то человеком, которому не особо нужны многочисленные друзья и знакомые. Ему хватало созданного им с Настей уютного мирка, в котором они были друг у друга. Были… Тем не менее, с самого детства он замечал, что окружающие в той или иной степени, но тянутся к нему за общением. Почему – он так и не понял, хоть и прожил на этом свете больше полувека.

– Привет, Паш, – спокойно ответил Игорь и даже попытался выдавить из себя улыбку, но его уголки губ лишь слегка дрогнули и сразу же опустились.

– Чего на собрании общем не был? Председатель в этот раз не обманул, когда писал, что это очень важно и быть нужно обязательно…

Павел Петрович стянул с головы кепку и, протерев выступивший на лбу пот, кинул взгляд на палившее солнце и сразу же зажмурился и часто-часто заморгал.

– Да? Я что-то пропустил, – Игорь задумался и, вспомнив, добавил, откашлявшись. – А-а, мне что-то Зыков говорил, да. С пару недель назад.

Тогда Дмитрий Александрович Зыков – председатель их дачного посёлка – действительно приходил к Игорю и что-то упоминал про очень и очень важное собрание. Когда за визит он повторил это раз в пятый, Игорь не сдержался и зло рыкнул, что всё понял. Вот так вот понял, что вовсе забыл. Игорь почувствовал укол совести.

– Он ещё и весь чат напоминаниями забил. Пиликало и пиликало, пришлось уведомления даже отключать. Хорошо, что внук в начале лета показал, как это делается. Он парень башковитый, во всех этих новинках разбирается, – гордо заявил Павел, опершись о черенок вогнанной в землю лопаты. Он часто говорил о своих семейных с искренней гордостью и чувствующейся в каждом слове любовью. И даже представить себе не мог, как его слова делали больно Игорю. А ещё сильнее Насте, чувствовавшей себя виноватой в том, что у них с мужем никогда не было и не могло быть детей.

– Неудобно, получилось… – признался едва слышно Игорь. Он в эти чаты вступил почти сразу, когда они только приехали. Но лишь по просьбе Насти. Она никогда не хотела ни с кем ссориться – в том числе и с председателем, который с первого дня настаивал на хоть какой-нибудь их активности. Но после Игорь почти никогда не читал эти чаты. Мог вскользь просмотреть, но не имел желания копаться в ежедневной куче сообщений, в которой могло обсуждаться всё, что угодно: от того, как и у кого уродились огурцы; кто успел посмотреть серию очередного низкосортного сериала по телевизору; и заканчивая даже восторженными отзывами о гороскопах и многочисленных вопросов о том, к какому астрологу лучше обратиться. При этом последнее вполне могли рьяно обсуждать люди, имевшие некогда очень неплохие должности и образование – что совсем не укладывалось в голове Игоря, крайне скептически относящегося к подобного рода деятельности и считал всё это если не идиотизмом, то как минимум помешательством. – А что там было такого важного?

– Тут вот, понимаешь какое дело… – Павел слегка покраснел, почесал затылок и опустил глаза в землю. Весь его вид говорил о том, что он хочет как можно мягче сформулировать крайне неприятные известия. – В общем, у нас же регион в последнее время более туристический, так сказать, становится. Ну и, как говорил какой-то представитель – аж от самой администрации, вот… в общем, приглашённый на наше это собрание, с транспортом, инфастру…инфраструктурой или как там её, дорогами и тому подобное нужно решать ряд вопросиков…

Игорь молча смотрел на соседа. Внешне казалось, что он сохраняет полное спокойствие и даже равнодушие, тогда как на самом деле его сердце учащённо забилось и болезненно заныло. Как и всегда, крупицы надежды ещё зиждились в его сознании, что Павел преувеличивает и сейчас выдаст какую-нибудь полную ахинею, которая никак не разрушит хотя бы последнее, что осталось у Игоря от некогда счастливой жизни. Но «надежда» уже не раз подводила его – потому с чего бы и теперь стоило ждать хоть что-то хорошее? Ещё и к горлу вновь подступил сухой кашель, слегка усилившийся в последнее время – одним словом, всё шло не так.

– В общем, по какому-то там федеральному проекту, что ли, нам будут предлагать денежную компенсацию или же переселение. Обещали, что всё будет по-честному, что не обидят…

– Не обидят, – растягивая каждый слог, зло протянул Игорь и, не в силах больше сдерживаться, закашлялся.

– Тебе бы это… как его. К врачу сходить, вот…

– Это не ковид, не переживай. Да был бы и он – хрен с ним. Меня больше волнуют эти обещания. «Не обидят», понимаешь.

– Да я-то понимаю, понимаю, что это лишь пустые слова, – принялся оправдываться Павел, хоть Игорь и произносил слова в большей степени в пустоту, уж точно ни в чём не обвиняя соседа. – Но что поделать. Вроде как уже всё решено. Всякие бумажки подписаны…

– Но ведь, как я помню, человека не так просто заставить свой дом покинуть. Целые реновации тормозились в столице, да и в Питере.

– Тот представитель от администрации районной как-то вскользь отшутился, что кто не захочет – нам дескать придётся поломать мозги, объезжая, а вам жить на стройке и затем по центру дороги. Но взгляд, скажу я тебе, у него был невесёлый в этот момент. Как будто больше угрожающий что ли.

Чувство глубокого расстройства начало сменяться у Игоря гневом и злостью: эмоциями, которые были у него первичны, если что-то происходило крайне неприятное или тем более конфликтное.

– Чёрт возьми! – он с силой бросил лейку на землю и, отвернувшись, поплёлся прочь от забора в сторону дома, даже не попрощавшись с ни в чём неповинным соседом.

Зайдя за угол, Игорь не поднялся по ступенькам на веранду, а направился к небольшому сараю, построенному на границе участка, выходившей к лесу. Здесь Игорь уселся на тяжёлую, грубо сколоченную им когда-то скамейку, на которой облупилась практически вся краска от некогда радостной и цветной Настиной раскраски. Скамейка долго хранилась в сарае, примыкавшем к гаражу. В нём в принципе хранилась всякая всячина: лопаты, грабли и другой садоводческий инструмент, даже лыжи. А сам сарай представлял собой слегка покосившуюся деревянную постройку чуть выше человеческого роста.

На крыше сарая примостилась синичка и что-то весело прочирикала, чистя пёрышки и поглядывая на Игоря. Из леса ей вторили другие птицы, переливаясь различными мелодиями и замысловатыми трелями. Тепло светило солнце, поднявшись высоко над верхушками раскидистых деревьев. Сколь красива и безмятежна природа вокруг нас… Смотришь на неё – и чувствуешь спокойствие и уют, ведь кажется, что ничто и никогда не изменится. Всё останется навсегда так, как в это мгновение. Но это неправда. Жизнь скоротечна и слишком быстро – даже вернее чрезмерно быстро, – изменчива.

Напротив скамейки, чуть в отдалении от стены сарая и от забора из земли пробивался росток сосны, с желтоватым ровным стволом и длинными хвоинками на первых раскинувшихся ветвях. Накрепко сцепив руки в замок, Игорь немигающим взглядом смотрел теперь на этот росток. Внутри груди продолжала клокотать злость, смешанная с болью и тоской. Прочерчивая щеку, медленно стекла одинокая слеза, упала с подбородка и, разбившись на множество капелек, затерялась в невысокой траве. А в голове отчаянно пульсировала мысль: «Всё потеряно».