скачать книгу бесплатно
Финн шагнул вперед и коснулся стены склада, той самой, которая однажды станет частью его камеры.
– Еще хуже.
Я посмотрела Коннору в глаза. Сейчас они были оцепеневшими от ужаса, но когда-нибудь они станут единственными глазами, которые за много месяцев посмотрят на меня по-доброму.
– Мы не сможем изменить ход вещей без вас, Майк. Вы – ключ ко всему.
Коннор мгновение помешкал, чтобы переварить эту мысль, и вздохнул.
– Ну, вы, наверное, уже знаете, что я собираюсь согласиться, да?
– Теперь знаем.
Коннор достал из кармана складной нож и начал отвинчивать решетку со стока. Я в последний раз посмотрела на листок бумаги, который пронесла в своем кармане сквозь время. Мне нечего было вычеркивать. Мои более ранние версии, те Эм, которых я никогда не знала, возникавшие при каждой попытке изменить время, оставили записи о каждом плане, который они испробовали, чтобы предотвратить такое будущее. Остался всего один способ, и он выпал на мою долю. Если его убийство не поможет, то уже ничто не поможет.
Я поцеловала листок и положила обратно в пакет. Если я потерплю неудачу, быть может, следующая Эм – та, которая сейчас находится где-то здесь, счастливая и беззаботная, и понятия не имеет, что ее ждет, – преуспеет. Я засунула полиэтиленовый пакет поглубже в сток, и когда Коннор стал привинчивать решетку на место, я от всей души понадеялась, что она никогда больше не очутится в этой камере и ей не придется находить эту записку.
Коннор спрятал нас в особенно захламленном уголке склада, потом принес нам крекеры с арахисовым маслом и чипсы из торгового автомата и оставил нас в списанном «Хамви». Финн поделил еду – я заметила, что он отдал мне куда больше половины, но не стала его останавливать, – и мы молча поели, умостившись на потрескавшихся кожаных сиденьях здоровенного автомобиля.
– Господи! – простонал Финн, слизывая с пальцев оранжевую пыль. – Ты помнишь, чтобы «Доритос» были такими вкусными?
– Я вообще не помню ничего настолько вкусного. – Я подцепила полоску арахисового масла с крекера и всосала его, пытаясь растянуть на подольше. – А какое тут мягкое сиденье!
Финн попрыгал на кожаной подушке.
– Это божественно!
Знаете, что хорошего в том, чтобы несколько месяцев просидеть в тюрьме? Вас потом нетрудно будет порадовать.
Остаток ночи мы провели в «Хамви». Финн сидел так близко, что мог бы прикоснуться ко мне, но не стал этого делать, и я была ему за это благодарна. Я и без того пребывала в растрепанных чувствах. Вместо этого мы просто разговаривали, и в темноте машины мне так трудно было рассмотреть лицо Финна, что мы как будто снова очутились в своих камерах. Как ни удивительно, это действовало на меня успокаивающе. Мы с ним провели массу времени, беседуя через разделяющую нас стену, и в безопасности наших собственных маленьких тюрем сказали друг другу много всего такого, чего никогда не стали бы говорить лицом к лицу. Хорошо, что можно постепенно, понемногу вспоминать, каково это – находиться в одном помещении.
– Напомни мне, что мы пытались сделать перед этим? – спросил Финн. – Ну, то есть наши последние версии.
– Мы… они избавились от Ноя Хиксона, – сказала я. Это был пункт четырнадцатый в списке. Я так долго смотрела на него, что теперь, стоило мне зажмуриться, перед глазами вставало каждое слово.
– А, ясно. От того инженера?
– Угу. Наверное, они думали, что доктор не сумеет спроектировать «Кассандру» без его помощи.
– Все так же не можешь называть его по имени, да?
Я покачала головой. Одна мысль об этом имени на моих губах вызывала тошноту.
– И я тоже, – прошептал Финн. – А как они от него избавились? Думаешь, они его убили?
– Не знаю, – отозвалась я. Я надеялась, что нет, хоть это и было глупо. Какое мне дело до того, что другая версия меня когда-то сделала с абсолютно незнакомым человеком?
– Но «Кассандра» все-таки построена.
– Получается, у нас нет выбора?
– Не думаю.
– Эм!..
– Что?
– Я понимаю, что между нами по-прежнему все сложно, и звучит это как-то по-девчачьи, но… – Финн придвинулся поближе в темноте. – Можно я возьму тебя за руку?
У меня перехватило горло. Я протянула ему руку. Наши пальцы переплелись, и так мы и держались друг за друга, пока не заснули.
Через некоторое время нас разбудил Коннор, и при свете мне оказалось трудно смотреть Финну в лицо.
– Я тут тебе принес кое-какую обувь, – сказал Коннор и бросил к ногам Финна потрепанные кеды. – Нельзя же спасать мир босиком.
Финн натянул кеды на ноги, все еще заляпанные кровью умерших в будущем солдат. Мои тюремные тапочки были тоненькими, но я уж как-нибудь доберусь в них до места, куда бы мы ни направлялись. Пока Коннор объяснял, как он планирует вывести нас со склада, Финн зашнуровывал кеды. В план Коннора входили погрузочная площадка и несколько старых деревянных поддонов – Коннор сказал шефу, что хочет приспособить их для хранения инструментов. Двадцать минут спустя мы уже лежали в кузове пикапа Коннора, накрытые брезентом вместе с пыльными поддонами, пока Коннор проезжал через караульный пост на дороге, ведущей прочь от склада.
– Ну вот, – прошептал Финн, – по крайней мере, это кажется знакомым.
Как только мы отъехали на несколько миль, Коннор остановился на обочине, и мы втиснулись в кабину грузовичка. Он отвез нас к себе домой, пустил в душ и дал свою одежду, чтобы мы могли переодеться в чистое. Я вышла из ванной – с мокрых волос капало на здоровенную черную толстовку Коннора, – и пошла искать Финна. Финн – в черных джинсах с продранными коленями и футболке с длинными рукавами – обнаружился за кухонным столом. Он ел блинчики. Коннор подвинул мне тарелку.
– Это все, что я умею готовить, – сказал он.
Я села и целую минуту лишь таращилась на стопку блинчиков, истекающих сиропом и усеянных лужицами масла. Мне хотелось свернуться вокруг них калачиком.
Не знаю, как долго мы с Финном ели, – знаю лишь, что Коннору пришлось испечь нам еще порцию, потому что первую мы смели в считаные минуты. К тому времени, когда я наконец отложила вилку, я была так набита блинчиками, что боялась, как бы меня не стошнило, – но никогда еще я не чувствовала себя так замечательно. Я наслаждалась своей тошнотой, и судя по протяжному стону Финна – он тоже.
Пока Финн мыл посуду, Коннор вышел и вернулся со спортивной сумкой в одной руке и пластмассовым футляром в другой.
– Запасная одежда, – сообщил он. – Немного медикаментов первой помощи, пара протеиновых батончиков. Не бог весть что, но…
– Это великолепно, Коннор, – сказала я. – Спасибо тебе.
– Тут вот еще… – Он открыл футляр. Внутри оказался полуавтоматический пистолет и коробка патронов. Мы с Финном переглянулись. Мы не говорили Коннору, что собираемся в кого-то стрелять. – Вам ведь это понадобится, верно?
Финн неестественно рассмеялся.
– Нет! Нам вовсе не нужен пистолет!..
– Твой пистолет, – вклинилась я. Коннор заслуживал хотя бы того, чтобы знать правду, – после всего того, что он сделал для нас. – Мы не хотим, чтобы следы привели к тебе. Ты должен через четыре года работать на «Кассандре», а если из твоего пистолета будет совершено убийство, этого ни за что не допустят.
– Я его купил на выставке оружия в Аризоне. Там регистрация не требуется. Так что никакие следы ко мне не приведут. – Он снова протянул мне футляр. – Все в порядке. Я понимаю, что невозможно изменить мир, не причинив никому вреда.
Я посмотрела на пистолет. По правде говоря, он действительно может нам понадобиться. С пистолетом можно убить издалека. Не придется смотреть в глаза тому, кого лишаешь жизни. Да, он точно нам понадобится. Я взяла футляр.
– Эм… – произнес Финн.
– Вы умеете с ним обращаться? – спросил Коннор.
Я проверила, стоит ли пистолет на предохранителе, закрыла футляр и сунула в спортивную сумку.
– Да, – сказала я, вспоминая долгие стрелковые тренировки. Джонас уводил нас в горы, и мы стреляли по грубым самодельным мишеням, прибитым к деревьям. – Умеем.
Уютное тепло маленькой кухни и вкус сиропа во рту рассеялись. Мы не на каникулах в нашем безбедном прошлом. Мы на задании. Нельзя позволить себе забывать об этом ни на мгновение, потому что воспоминания причиняют боль.
Коннор отвез нас на автобусную станцию в соседнем городке. Это оказался Октон, штат Пенсильвания. Все эти месяцы мы с Финном понятия не имели, где мы находимся. Я прижалась лбом к холодному стеклу грузовичка и смотрела на проплывающий за окном мир. Сперва вокруг были лишь пашни, припорошенные искрящимся белым инеем. Время от времени среди полей попадался дом, или ярко-красный амбар, или пасущаяся лошадь. Небо было совершенной голубой чашей, накрывающей мир: цвет был насыщенным у нас над головами и выцветал к горизонту почти до белого. Я напрочь забыла, какое же оно огромное. Мы въехали в городок, где останавливались автобусы, и у меня перехватило дыхание.
Тут были разноцветные навесы над дверями магазинов на главной улице и кованые фонари, все еще украшенные пышными рождественскими гирляндами. Люди на улицах не торопились, не шагали, опустив головы, не оглядывались, чтобы проверить, не появились ли поблизости солдаты. Когда я в последний раз была на улице, на каждом перекрестке стояли морпехи с автоматами, которые могли вообще без всяких причин потребовать у тебя предъявить документы. Мы воевали с Китаем и боялись надвигающихся воздушных налетов на Калифорнию. Группы террористов взрывали бомбы в городах восточного побережья. Даже дома люди не были в безопасности. Правительство следило за мобильными телефонами и интернетом, и достаточно было одного подозрительного слова, чтобы к тебе вломились типы из ДХС и отволокли тебя в лагерь ФЕМА как подозреваемого в терроризме.
А здесь, в прошлом, висят рождественские гирлянды. Я повернулась к Финну и увидела, что он смотрит вокруг такими же круглыми глазами.
– Неужели тут всегда было так красиво, а мы этого не замечали? – сказала я.
Финн взял меня за руку, но не ответил, и мы так и смотрели с благоговейным трепетом на наш прежний мир, пока Коннор не въехал на стоянку у «Бургер-Кинга», где нас уже ждал автобус.
Коннор купил у водителя билеты для нас и отдал мне все, что оставалось у него в кошельке. Я и хотела бы возразить – но знала, что нам понадобятся эти деньги. Пока водитель загружал остаток багажа, Коннор пожал Финну руку и неуклюже обнял меня.
– Когда я была маленькой, – сказала я ему на ухо, – у меня был воображаемый друг по имени Майлз. Фиолетовый кенгуру.
Коннор хмыкнул и отпустил меня.
– Окей.
– Этого не знает никто, – сказала я. – Вообще никто.
– А, так вот как!..
– Так я узнаю, что могу доверять тебе, – сказала я.
– Понял.
Финн коснулся моего локтя.
– Автобус сейчас отходит.
– Ну, до встречи, – пошутил Коннор. Я моргнула и увидела, как он падает на пол, прошитый пулями, и лицо у него в крови. Снова моргнула – и вот он стоит перед нами, улыбающийся, молодой и невредимый.
– Ты – самый лучший, Майк, – сказала я, и пока Коннор шел прочь, я добавила его в список людей, с которыми надеюсь никогда больше не встретиться.
Шесть
МАРИНА
Пока нас везли в сторону «Мандарин Ориентал», Джеймс сидел на заднем сиденье и ел апельсин. Каким-то образом он не заметил, что в уголке его рта все еще оставалась налипшая сахарная пудра от блинчиков Лус. Будь я Софией или Тамсин, то наклонилась бы и вытерла ее, соблазнительно задержав пальцы в уголке его губ. Это бы заставило его сходить с ума от желания, и он бы обнял меня и поцеловал. Я попыталась заставить себя двинуться. Потянулась к нему, но утратила смелость, когда моя рука уже была в воздухе, и вместо этого прикоснулась к своим волосам, укладывая несуществующую прядь на место. Я не могу это сделать. Вместо этого я застыла на своем месте и ни сказала ни слова про сахарную пудру. По крайней мере я могу оценить, как мило это смотрится.
Финн в плохо сидящем смокинге ждал нас возле отеля. Когда мы выходили из машины, он изобразил старательный поклон.
– Мой лорд Шоу! И леди Марина из дома Снобов!
Взял мою руку и действительно поцеловал её; я выхватила ее, пока никто не увидел. Почему он всегда пытается заставить меня глупо выглядеть?
– Ты что, искупался в этом одеколоне? – спросила я. Его окружало такое плотное облако, что можно было задохнуться. – Знаешь ли, есть такая штука – мыло…
– Это Eau de Homme, – сказал Финн, поправляя бабочку. – Ты не сможешь ему противостоять, знаешь ли.
Я поперхнулась.
– Да, кстати, бро, – добавил Финн, мотнув головой в сторону Джеймса, – у тебя еда на лице.
Джеймс стер сахарную пудру и насмешливо глянул на меня, а я спрятала улыбку.
Мы вошли внутрь и в потоке прекрасно одетых людей направились в банкетный зал отеля. Сегодня ночью выступал вице-президент, поэтому были приняты повышенные меры безопасности. Агенты секретной службы были через равные расстояния расставлены по всему отелю, и наши приглашения и документы тщательно проверили еще до того, как мы прошли через металлоискатели. Когда нас пропустили, то служитель провел нас к нашим местам, трем стульям за большим круглым столом в задней части банкетного зала. Две другие пары уже сидели, и я увидела, что они заметно помрачнели увидев, что за их стол садятся трое тинейджеров.
Выражение лица одной из женщин изменилось, когда она опознала Джеймса. Она подняла бокал с вином рукой, увешанной драгоценностями, – нувориши, как сказала бы мама, – и, спрятавшись за ним, что-то зашептала своему мужу. Мужчина повернул голову и уставился на Джеймса, который был слишком занят выключением телефона и ничего не заметил. Я уже была близка к тому, чтобы спросить их – не учили ли их родители, что глазеть невежливо? Это бы слегка подпортило ужин, но оно того стоило. Но тут сидящий рядом со мной Финн громко кашлянул. Все машинально посмотрели на него, а он смотрел на женщину и её мужа с такой злостью, которую я никогда не видела на его глуповатом лице. Пара немедленно отвернулась.
Джеймс поднял голову от телефона.
– Все нормально? Я думаю, что они принесут воду.
– Не, все отлично, – сказал Финн, подмигивая мне, и я отвернулась.
Ужин подали официанты во фраках и белых перчатках, и начались речи. Я точно могла сказать, что Джеймс внимает каждому слову, но спустя двадцать минут все, что говорил сенатор Гэинс, стало звучать для меня, как разговоры взрослых из мультика про Чарли Брауна: бла-бла-бла. В промежутках между взглядами украдкой на Джеймса – на Джеймса в смокинге! – я ковырялась в лососе на тарелке и порезала все овощи на аккуратные миленькие квадратики. А потом превратила их в пейзаж: зеленая долина брокколи у подножия Лососевой горы, вздымающейся к пушистым облакам риса басмати.
Я поймала взгляд Финна; на его лице читалась издевка. «Сколько тебе лет, – словно говорил он, – четыре?» Я уничтожила ландшафт и положила голову Джеймсу на плечо.
– Скучаешь? – спросил он.
– Чуть-чуть, – прошептала я.
– Что ж, по крайней мере, ты прекрасно выглядишь.
Я полностью забыла о Финне. Я забыла как дышать. Внезапно идея освободить Джеймса от одежды перестала казаться настолько нелепой.
– Эй, – тихо сказала я, слыша себя со стороны, словно я покинула тело. – Заглянешь ко мне после того, как все закончится? Родители утром уехали в Вэйл.
Джеймс смотрел на оратора на кафедре.
– Ага, конечно.
Джеймс частенько оставался у меня, когда мои родители уезжали, а это бывало практически постоянно, и значит, он не понимает, о чем я. Но я просто не могу сказать об этом, особенно тут, когда Финн Эбботт в двух футах от нас. Поэтому я несмело положила руку ему на ногу.
Еще чуть ближе к колену – и это уже будет просто дружеский жест. Если я просто похлопаю его по ноге, это будет выглядеть по-приятельски. Но сейчас моя рука лежит самую чуточку высоковато. Я попыталась представить себя Софией и легонько сжала его ногу. Может, со стороны это и могло показаться ловким ходом, но у меня так всё сжалось в груди, что я имела все основания опасаться, не случится ли со мной сердечный приступ.
Джеймс глянул на меня, и я увидела, как в его голове начали крутиться шестеренки.
– О, а вот и Нат, – сказал Финн.
Я отдернула руку, а Джеймс развернулся к сцене. Пока я умирала сорока шестью различными способами, успела добавить произошедшее в список «Почему я ненавижу Финна Эбботта», и под прикрытием скатерти сжала трясущие руки в кулаки.
