Проклятие

Он стал для меня самым близким человеком, даже ближе, чем Оби, которая продолжала жить с родителями в Гармфлинте. Окончив школу, сестра покинула отчий дом и уехала в Нью-Йорк, чтобы выучиться на архитектора, прижилась там и осталась работать по специальности. В тысяча девятьсот семьдесят девятом году с родителями случилась трагедия – они попали под снежную лавину, находясь на зимнем отдыхе в Аспене, но их тела не нашли, поэтому окружная комиссия вынуждена была признать их сначала пропавшими без вести, а еще через пять лет – погибшими. Дом в Гармфлинте мы с сестрой продали, поделив вырученные за него средства пополам. В общем, у каждой из нас была собственная жизнь, но мы с Оби, чувствуя кровную привязанность, крепко дружили, старались поддерживать друг друга и встречаться при любой возможности. До появления на свет дочери я иногда гостила у нее в Нью-Йорке, Оби тоже приезжала к нам во время своих коротких отпусков, а после рождения Патрисии стала наведываться гораздо чаще. Вообще, сестра очень полюбила малышку, и я чувствовала это, понимая, откуда растут ноги: будучи студенткой, она забеременела от одного подонка, который притворялся хорошим парнем. Тот начал уговаривать ее сделать аборт, упирая на то, что они еще слишком молоды и, для начала, нужно подумать о карьере, а уж потом о детях. Оби, перед глазами которой расстилалась пелена первой любви, поддалась на его уговоры, но это не помешало юному «Казанове» исчезнуть из ее жизни так же внезапно, как и появиться. Самой страшной ошибкой сестры было то, что она ничего не сказала мне, так как знала, что я не позволю ей убить собственного ребенка. В общем, аборт она сделала, но, с тех самых пор ей больше не дано было забеременеть, поэтому через общение с Патрисией сестра восполняла свой дефект, хоть ненадолго представляя себя матерью.

Бедная Оби… Нет ничего хуже для женщины, чем осознавать то, что никогда не станешь матерью. Женщина, неспособная стать матерью, остается женщиной только внешне, но изнутри ее начинает разъедать чувство собственной неполноценности, заполняя душу увеличивающейся черной ямой. Это чувство приходит не сразу. Поначалу, когда мы молоды, то совсем не задумываемся об этом, забивая жизнь другими делами и позволяя в голове крутиться совершенно иным мыслям. Но с годами это чувство начинает нарастать, будто снежный ком, разъедая несостоявшуюся мать изнутри. Думаю, самое страшное начнется для Оби в почтенном возрасте, когда, сев в одиночестве за пустой кухонный стол, она поймет, что прожила бездарную, никому не нужную жизнь. Когда она будет печально смотреть на не занятые детьми и внуками стулья вокруг пустого стола, с грустью осознавая, что никто не позвонит, не поинтересуется ее здоровьем и не приедет проведать на Рождество или в День Благодарения…

Конечно же, у Оби есть я, Алестер и Патрисия, но это совсем не то, потому что мы никогда не станем предметом гордости ее собственной жизни, и никогда не станем ее достижением, тем, чего она добилась сама. На людях Оби никогда не покажет своего отчаяния, но черная яма в душе сестры будет становиться глубже, шире и еще чернее, разъедая ее изнутри.

Я говорю об этом с такой уверенностью, потому что знаю это чувство по себе, ведь я смогла забеременеть только в тридцать девять лет, а родить в сорок. Черная яма, которую я почти не замечала в молодости, росла в душе, ширясь год от года и выжигая меня изнутри незаметно для окружающих, но, как только появилась Патрисия, она тут же затянулась: мгновенно засыпалась благородной почвой, на которой начали расти самые прекрасные цветы, какие только можно себе представить. Я поняла, что моя жизнь обрела истинный смысл. Поверьте, ни карьера, ни общественное положение, ни влияние, ни богатство не наполняют жизнь смыслом так, как делает это материнство.

Я никогда не знала, сколько денег отдал Алестер врачам, которые только разводили руками, не понимая, в чем наша проблема, но, думаю, счет шел на десятки тысяч долларов. Мы мечтали о детях с самого начала нашей брачной жизни, и я, наконец-то, стала матерью. Я выполнила долг, возложенный на меня Господом, а посему стала бессмертной, ведь наше бессмертие заключается в наших детях.

Очень осторожно, стараясь не разбудить Патрисию, я наклонилась и поцеловала дочь в теплый лобик, а потом в задумчивости подошла к окну и оглядела задний двор, на котором царила тихая и теплая безветренная летняя ночь, залитая загадочным и сказочным светом мраморной Луны. Завораживающая картина, на которую можно смотреть вечно. Я задержала взгляд на застывшей, словно спящей, дубовой роще, единой стеной чернеющей в отдалении, и треугольной крыше мавзолея – семейной усыпальнице Вудвардов, торжественно, немного зловеще торчащей в разрыве крон и отчетливо выделяющейся на фоне звездного неба.

Место, где лежат предки Алестера и где когда-то буду лежать я…

И вдруг…

Я услышала, как где-то в отдалении, со стороны рощи зарождается слабый скребущий звук, словно кто-то усиленно скоблит каким-то твердым предметом по асфальту или по поверхности каменной стены.

Или натирает наждачной бумагой грубую поверхность необработанной древесины.

Или точит нож о кусок кремня…

Немного удивившись, я повнимательней вгляделась в темноту и почти сразу увидела в роще какую-то человеческую фигуру, едва различимую во мраке. Почувствовав на спине легкие мурашки, я поближе прильнула к стеклу, все больше убеждаясь в том, что это не игра лунного света в тенях извилистых ветвей.

Сомнений быть не могло.

Мне не казалось это.

Возле могучего ствола одного из дубов, стоящего почти на краю рощи, отчетливо вырисовывалась женская фигура, завернутая в какие-то лохмотья. Я не видела ее лица, но совершенно точно, что голова женщины была направлена в мою сторону, а это значит, что она смотрела прямо на меня. От осознания этого немного закружилась голова, волосы на затылке пошевелил холодный ветер, и я инстинктивно отпрянула от окна, прячась в спасительном мраке комнаты.

Кто эта женщина?

И что делает в нашем саду?

Почему она следит за нашим домом?

Сердце бешено застучало в груди и первой мыслью было срочно разбудить Алестера, но…

А что, если я, все же, схожу с ума? Что, если это действительно всего лишь игра теней или, что еще хуже, продукт моего воспаленного воображения или какой-то прогрессирующей болезни? После рождения дочери с моей головой явно творился непорядок, вызванный постоянным переутомлением. Все началось с забывания элементарных вещей и частых потерях мыслей, а теперь дошло дело до галлюцинаций…

Решив не будить Алестера и не тревожить его понапрасну, я подумала о том, что самым верным решением будет выйти в сад и убедиться в том, что на территории поместья нет посторонних и это всего лишь игра ночных теней и воображение играют со мной злые шутки.

Осторожно, как мышь, я выскользнула из детской и, прикрыв за собой дверь, по темному коридору двинулась в сторону лестницы. Спустившись на первый этаж, я ненадолго задержалась у очень красивых напольных старинных часов с застывшем на них временем – без четверти девять. По рассказам Алестера, даже он не застал того времени, когда эти часы исправно работали, так как был еще слишком мал. Во времена его детства они располагались в рабочем кабинете между двумя книжными шкафами, и отец Алестера неоднократно предпринимал попытки починить их, для чего нанимал лучших мастеров Нового Света, но безуспешно. Дойдя до без четверти девять, часы застывали вновь, ни разу не сумев преодолеть этот рубеж. Часовщики только лишь разводили руками, не понимая, что может быть причиной остановки механизма. В конце концов, потратив кучу денег и нервов, мистер Блэйк Вудвард оставил эту затею, заменил их на большие настенные часы, а эти с тех самых пор стояли в центральном зале недалеко от камина, словно музейный экспонат или, если выражаться правильно, семейная реликвия.

Вздохнув с сожалением к часам, я пересекла центральный зал и, стараясь ни на что не наткнуться в темноте, добралась до задней двери, которая была полностью идентична парадной за исключением того, что состояла всего лишь из одной створки.

И вдруг…

Я отчетливо услышала где-то за спиной звонкий короткий удар, как будто что-то металлическое с силой ударилось об пол. Замерев и затаив дыхание, я прислушалась.

Тишина.

Показалось? Я снова напрягла слух, но ничто не нарушало ночную идиллию спящего особняка. Ладно, подумала я, разберусь с этим завтра, а сейчас есть дела поважнее.

Повернув голову медного льва, чтобы отщелкнуть замок, я выскользнула на свежий воздух и почувствовала босыми ногами прохладу гранитного крыльца. Спустившись вниз и ступив на влажный, коротко стриженый газон, я подняла глаза к небу и полной грудью вдохнула благоухание летних ночных ароматов. Обожаю июнь. Мир цветет, наполняя воздух теми бесподобными запахами, которых не почуешь ни в одном другом месяце года. Лето только началось и впереди еще много-много теплых дней…

Но, постойте…

Зачем я вышла из дома? Ведь не для того же, чтобы просто прогуляться под луной в одиночестве. Хотя, почему бы и нет? По-моему, это прекрасная идея. Я уставилась на темнеющую в отдалении рощу и призадумалась. И вдруг я снова услышала скрежет, шедший откуда-то из рощи.

Ах, да!

Вспомнила! Когда я смотрела на рощу из окна комнаты дочурки, мне показалось, что между дубов стоит какая-то женщина, одетая в рваные тряпки, и вышла из дома для того, чтобы убедиться в том, что в нашем саду нет посторонних. Я замерла, пристально всматриваясь между исполинскими размашистыми стволами.

Ни единого порыва ветра.

Ни шелеста листьев.

Ни единого намека на то, что кто-то может находиться здесь, кроме меня. Темные кроны словно были нарисованы передо мной или наклеены черной бумагой на темно-синий фон с вкраплениями звезд.

Никого.

Да и кому, собственно, взбредет в голову бродить по ночам среди дубов, да еще на территории чужой частной собственности, успокоившись, подумала я.

Но что же, все-таки, является источником этого странного скребущего звука, идущего откуда-то из рощи? Или мне это тоже кажется? Сглотнув в горле ком, я по усыпанной красной крошкой дорожке медленно двинулась навстречу спящим деревьям.

Оказавшись, наконец, под размашистыми кронами и дойдя до того места, где, как мне показалось, стояла непрошеная гостья, я убедилась, что в роще гораздо темнее, чем на поляне, хотя скрежет теперь звучал гораздо ближе и стал более настойчивым и сильным. Завороженно вглядываясь в темноту, я пыталась хоть что-то разглядеть в глубинах рощи, но эта затея оказалась бессмысленной: лунный свет был не в состоянии пробиться сквозь густую листву.

Что же там происходит?

Я осторожно двинулась дальше по дорожке, а звук, который постепенно становился все громче, подтверждал то, что я приближаюсь к его источнику. Наконец, деревья расступились в стороны и, глянув вперед, я завороженно посмотрела на представший перед моим взором мавзолей, который в красках ночи выглядел очень устрашающе, но самым странным было то, что скребущий звук шел словно изнутри его потемневших от времени каменных стен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.