скачать книгу бесплатно
– Мой друг уверяет, – продолжал Октав, – что офицер, вышедший в отставку и желающий пожуировать, имея при этом тридцать тысяч ливров годового дохода, должен прежде всего обзавестись содержанкой и подраться на дуэли на пистолетах.
– Приятель ваш, быть может, и прав, – холодно заметил человек в черном.
– Первая у меня на примете, – продолжал Октав, – но…
– Понимаю, вы ищете вторую.
– Именно, – согласился де Берн, высокомерно взглянув на своего собеседника.
– Нет ничего легче, как завести ссору, – сказал ему последний, – когда, подобно вам, имеешь наглый вид и лицо, с первого взгляда возбуждающее антипатию.
– Превосходно! – вскричал Октав. – Я вижу, что вы умнее, чем кажетесь, и понимаете с полуслова.
– Всегда, сударь.
– Итак, вы не чувствуете отвращения к пистолету?
– Ни малейшего.
– Тем лучше, потому что мне уже надоело драться на шпагах, и хотя я вам не нравлюсь настолько же, насколько и вы мне, я не могу предложить вам полного удовлетворения, кроме дуэли на пистолетах.
– Превосходно, – любезно ответил человек в черном. – И удовлетворюсь вполне, всадив вам пулю в лоб.
Обменявшись этими любезностями, оба противника распростились.
– Милостивый государь, – сказал Октав, подавая свою визитную карточку, – я де Берн, бывший поручик африканских стрелков, и живу на улице Виктуар.
– А я, – ответил незнакомец, взяв карточку Октава и подавая ему свою, – шевалье д'Асти и живу на улице Тэбу.
Они снова поклонились друг другу.
– Итак, до завтра, – сказал Октав, – в Булонском лесу.
– Хорошо.
Противники расстались. Де Берн вернулся в ложу, а немного спустя шевалье д'Асти (ибо это был он) уехал из театра и отправился прямо к полковнику.
– Он попался на удочку, – сказал шевалье. – Завтра в семь часов мы деремся в Булонском лесу. Он выбрал пистолеты. Теперь мне нужен секундант.
– Возьмите первого встречного. Это безразлично, – сказал начальник ужасной ассоциации.
В то время, как д'Асти упражнялся, стреляя в цель из пистолета в своей бывшей холостой квартире, где он поселился в ожидании, пока отель барона де Пон, его тестя, будет отделан, Октав де Верн разговаривал в ложе с друзьями.
– Как! – вскричал один из них. – Это шевалье д'Асти?
– Да.
– Этот человек в большой моде, ей-богу, и слывет за превосходного стрелка.
– Неужели! – небрежно протянул Октав.
– У него есть связи за кулисами.
– Он хорошего происхождения.
– И наделал порядочно долгов.
– С этим человеком, значит, можно драться, потому что последнее условие необходимо.
– Все это правда, господа, но теперь, рассуждая хладнокровно, – сказал ментор, – ты должен сознаться, что поступил неблагоразумно.
– Как это?
– Октав вызвал шевалье, не узнав имени.
– Кстати, – спросил ментор Октава, – ты хорошо стреляешь?
– Право, не знаю.
– Как! Ты этого не знаешь?
– Я еще никогда не пробовал.
– Ах, черт возьми! В таком случае…
– В таком случае шевалье д'Асти, – самонадеянно сказал де Верн, – может считать себя покойником; у меня есть на этот счет предчувствие. Каждый раз, когда накануне дуэли у меня зудит левая рука, я непременно убиваю своего противника. Я очень суеверен.
Де Верн дослушал оперу до конца, затем поехал домой в сопровождении ментора, оставшегося у него ночевать. Карета была заказана к семи часам утра.
В назначенный час Октав де Верн был уже на ногах; он оделся очень тщательно и застегнул сюртук на все пуговицы, чтобы не было видно ни белья, ни цепочки от часов, вообще всего, что могло бы послужить точкой прицела.
Затем он сел в карету, насвистывая арию из «Ченерантолы», а его секундант осмотрел курки пистолетов.
Английская лошадь Октава пробежала в двадцать минут расстояние, отделявшее улицу Виктуар от Булонского леса, так что де Верн приехал первый на место дуэли.
– Друг мой, – обратился к нему ментор, – д'Асти стреляет превосходно, а ты, кажется, плохо; меня успокаивает только то, что случай часто играет большую роль в дуэлях. Это одно только и уравновешивает шансы. Ты будешь драться в пятнадцати шагах.
– Да! – сказал Октав. – В пятнадцати шагах нельзя промахнуться. Я убью его.
– Да, если ты будешь стрелять первый; ну, а если стрелять первый будет он на расстоянии пятнадцати или тридцати шагов, то ты погиб.
Речь ментора была прервана стуком колес кареты, мчавшейся рысью.
Карета остановилась, и из нее вышли двое. Один был шевалье д'Асти, другой – человек уже пожилой, с большими усами, с красной ленточкой в петлице.
– Господа, – сказал, отвешивая поклон, шевалье, – позвольте мне представить вам майора Герто, моего секунданта.
Майор с видом человека, привычного к подобным делам, поздоровавшись с Октавом и его секундантом, подошел к ментору и сказал ему:
– Нам надо переговорить с вами об условиях дуэли. Ментор поклонился.
– А дело нельзя кончить миром? – спросил Герто, как бы для очистки совести.
– Нет.
– Очень хорошо; но что вы скажете насчет расстояния, числа выстрелов и прочего?
– Так как причина ссоры не из особенно важных… – ответил ментор, – то вполне достаточно, по-моему, если противники обменяются двумя выстрелами, каков бы ни был их результат.
– Хорошо, – согласился Герто. – А расстояние?
– От пятнадцати до двадцати шагов.
– Так.
– Сейчас мы бросим жребий насчет пистолетов и кому стрелять первому.
Противники и их секунданты оставили кареты на опушке и, войдя в лес, направились к уединенному месту, известному под именем Луга Кателана. Ментор бросил в воздух монету, противники стояли в это время в стороне.
– Орел! – крикнул майор.
Монета упала вверх изображением короля Людовика-Филиппа.
– Судьба против нас, – сказал ментор, – д'Асти дерется на пистолетах. Посмотрим теперь, кому достанется стрелять первому.
Майор снова подбросил монету в воздух.
– Что? – спросил секундант Октава.
– Орел! – ответил майор. – Шевалье д'Асти стреляет первый.
– Ах, черт возьми, – пробормотал ментор, – право, я поступил немного опрометчиво: противник стреляет превосходно, притом он будет стрелять из своих пистолетов и первый выстрел принадлежит ему… Вот три условия, вследствие которых де Верн будет убит через десять минут. Я отчасти являюсь причиной его гибели… и… Впрочем, – весело перебил он себя, – ничего не известно заранее.
Противники встали в двадцати шагах друг против друга, с правом сделать по пяти шагов вперед, так что расстояние Должно было сократиться до десяти шагов.
Майор зарядил пистолеты в присутствии секунданта Октава, затем, подавая один из них шевалье, сказал:
– Вам стрелять первому.
– Хорошо, – ответил тот. – Значит, он умрет.
Ментор, подражая майору, подал оружие де Верну.
– В вас будут стрелять, – сказал он.
– Не в первый раз, – заметил на это молодой человек. Он встал в пол-оборота, продолжая курить сигару и держа на высоте виска дуло пистолета.
Майор и ментор отошли в сторону; первый торжественно ударил три раза в ладоши.
– Сударь! – насмешливо воскликнул шевалье, – я обещал пустить вам пулю в лоб, но мне стыдно обезобразить такого красивого молодого человека, а потому я мечу в сердце.
Шевалье вытянул руку, прицелился и спустил курок.
Де Берн не шевельнулся, не сделал ни одного движения и даже не пошатнулся. Противник его был сконфужен своею неловкостью.
– Черт возьми! – вскричал де Верн, прицеливаясь. – Те, кто уверен в меткости своего выстрела, никогда не целят в сердце. Ваша пуля задела мне кожу… и это очень грустно…
Де Верн выстрелил, и шевалье упал, раненный в горло.
– Этот человек, – пробормотал ментор, – если останется жив, будет хрипеть всю жизнь.
Когда полковник Леон узнал об исходе дуэли, он закричал от бешенства.
– Как! Этот молокосос убил двоих! Вот уж никогда бы не думал, что этот цыпленок так живуч.
Полковник задумался.
«Основанное мною общество, – сказал он себе, – должно восторжествовать. Капитан и шевалье не могут более драться. Эммануэль не может убить племянника своей будущей жены; Мор-Дье тем более… Остаются, следовательно, игрок и Гонтран! Но игрок в отсутствии, я сам послал его за двести лье отсюда. Тем хуже! Де Ласи убьет де Верна».
И он улыбнулся.
– Он убьет его из личных расчетов, – прибавил полков -ник, – он будет драться по собственной инициативе. Ко мне на помощь, Леона!
Теперь пора вернуться к маркизу Гонтрану де Ласи, которого мы оставили страшно упавшего духом, после того, как Леона оклеветала его в глазах мадемуазель де Пон.
Человек, которого постигает страшный удар, становится бессильным, как ребенок. Флорентинка воспользовалась слабостью и отчаянием Гонтрана, чтобы увезти его в Париж и снова подчинить своему роковому влиянию, которому он был обязан всеми несчастиями своей жизни.
В продолжение нескольких дней маркиз походил на помешанного, поглощенного всецело одной только мыслью и не обращающего внимания на окружающее. Занятый своею скорбью и воспоминаниями о Маргарите, навеки потерянной для него, Гонтран ощущал приступы той же лихорадки с бредом, которой он страдал после бегства Леоны. Когда приступ болезни проходил, он покорно склонялся перед судьбой.
Но Леона сделалась ему ненавистна. Напрасно она предлагала ему свою любовь, ухаживала за ним, осыпала его ласками; напрасно старалась раздуть в нем пламя страсти, которое она когда-то зажгла… Гонтран отворачивался от нее с презрением, и Леона вскрикивала, пораженная насмерть, как львица. Жизнь этих двух существ, скованных цепью преступления, сделалась невыносимой, но ни тот, ни другая не имели храбрости порвать ее.
Таково было положение вещей, когда полковник явился однажды на улицу Порт-Магон. Гонтран вышел прогуляться, чтобы хоть немного рассеяться. Леона ждала его нахмуренная, сердитая, негодующая, видя, что любовь ее отвергается. При виде полковника она не могла удержаться от гневного движения.
– А! – вскричала она. – Вы опять хотите отнять его у меня?
Полковник улыбнулся и сел.
– Нет, – сказал он, – я хочу дать вам возможность разжечь его страсть.
– Вы?
– Я.
Она устремила на него лихорадочный взгляд.
– Посмотрим, – сказала она, – неужели вы говорите правду… Мне кажется, что я способна пойти на всякое преступление.
– Я это знаю, – сказал полковник, – мы созданы, чтобы понимать друг друга.
