скачать книгу бесплатно
…Они вечно оставались в ресторане за полночь. Сидели, ждали, когда разойдутся последние посетители. Были похожи на двух помятых галок, что качал на ветке ветер – вроде бы одной породы, но очень разных.
Веро вспыхивала очень быстро, досадуя на клиентов, которые не спешили уходить после закрытия ресторана: посетителей редко заботят муки одуревшего персонала. Забыв об усталости, она начинала беспокойно расхаживать, как боевой конь, и фыркать, поглядывая то на часы, то на Принчипессу. Та покорно сидела за барной стойкой и сонно курила. Время от времени она вздрагивала, шарила рукой в поисках пепельницы, и в союзники не годилась. И тогда Веро начинала наступление.
– Эй ты, – подходила она к Принчипессе и грубовато хлопала ее по плечу, – проснись. Давай… это… счет выбей.
Та с надеждой тушила сигарету.
– А что, они просили? Потому что, если не просили, я не буду их рассчитывать. Нельзя. Политика ресторана.
– Просили-просили. Просили, говорю. Ну что, пойдешь сама переспросишь?
Веро брала счет, подходила к столу и сладким голосом выпроваживала посетителей:
– Будьте так добры… Вы будете оплачивать наличными или по карте? Мы уже закрываемся…
…Веро искоса взглянула на Принчипессу, та отрешенно жевала травинку. Веро вдруг замялась, не зная, как предложить мировую— чтобы и себя не уронить, и уже начать дружить. Но Принчипесса ее опередила.
– Знаешь, – сказала она вдруг с несвойственной ей откровенностью, – я как-то раньше не замечала… Но Томми такой симпатичный, да?
Веро, прищурившись, тоже сунула травинку в рот и вдаль посмотрела: «Ах ты зараза…»
Через час Веро отбросила тяпку. Принчипесса уже давно, не двигаясь, лежала под кустом. Она почти сразу туда легла.
– Все, – сказала Веро, вытирая пот со лба.– Хочу знать, где Буржуй.
Принчипесса недоверчиво шевельнулась.
– А я хочу,– упрямо повторила Веро.– Пойдешь со мной? Не пойдешь? Слушай, а ты не рано отдыхать начала?
…Обойдя дом на цыпочках, Веро первым увидела Томми. Тот водил кисточкой вверх-вниз по забору и, похоже, спал при этом, потому что, пока Веро за ним наблюдала, он этот вверх-вниз по одному и тому же месту водил.
Веро огляделась. Искала того, кто должен ведро с краской держать. Максимильяна не было. Веро быстро прокралась дальше – свернула за угол и наткнулась на брата. Тот стоял, облокотившись о стремянку, устремив задумчивый взгляд к уходящему солнцу.
– Ты обалдел! – зашипела Веро.– Ты хотя бы вид сделал, что работаешь.
– А я и делаю, – без тени стыда ответил Максимильян, – я за стремянкой пошел.
Веро подозрительно прищурилась.
– И давно ходишь?
– Минут сорок. Что? Ну, так я же ее искал!
Вдруг в кустах что-то зашевелилось. Максимильян сразу оживился и, как Веро ни отговаривала, полез узнать, в чем дело.
– Нет, ты только глянь!
За ветками сидел Буржуй и доедал курицу.
– Живая? – испугалась Веро и встала на цыпочки, чтобы лучше все видеть.
– Жареная, – отозвался Максимильян.– Где взял? Там больше не было?
– Я дом с другой стороны обежал, – похвастался пес, – и в окошко влез. Там сразу кухня.
– Если ты вор, – обиделась Веро, – мог бы и нам еды раздобыть.
– Скотина… – добродушно согласился Максимильян.
Веро махнула на них рукой и пошла дальше, искать Хорошую. Обогнув куст жасмина, едва не наткнулась на Росомаху – та копала грядку.
– Так я вас, так вас… Сами не сдохнете, я вас отравой полью.
Страстными и порывистыми движениями эта неординарная женщина вгоняла лопату поглубже, цепко выхватывала сорняки и откидывала в сторону.
Туша сидела рядом и меланхолично копала ямку. Безучастный вид кошки говорил о том, что копание ямки ее совершенно не интересует, и она сидит здесь просто за компанию, а мысли ее далеко-далеко. Иногда на Тушу падали сорняки, и тогда она встряхивалась, возвращалась к действительности и начинала лапкой выбивать шерсть.
Веро, попятившись, укрылась за беседкой – там и нашла Хорошую. Хорошая поливала цветы. Вернее, шланг лежал рядом, заливая все на своем пути, а Хорошая стояла на коленках и отковыривала от декоративного горшка ракушку.
– На память, – объяснила она, пока Веро, скача между грядками, как лягушка, старалась воду выключить.
Потом Веро встретила Лошадь. Прижав к себе уши и хвост, подобравшись и думая, что она так выглядит незаметнее, Лошадь бессовестно жрала клубнику. Мордой она раздвигала листья, выбирала самые спелые ягоды и втягивала их в себя как пылесос. Ящики, которые надо было перевезти, стояли нетронутыми.
Веро вернулась к Принчипессе и устало опустилась рядом. Принчипесса, зарывшись в траву, спала.
«Работнички», – подумала Веро, и в первый раз в ее душе шевельнулось что-то вроде понимания к Росомахе.
Через час Росомаха дала отбой.
– Там курица на кухне. Спать будете в комнатах по соседству.
Томми уснул, едва переступив порог. Упал на стул без слов, без сил, и только губы слабо прошептали «Мама…». Максимильян, кряхтя, поволок его в комнату. Хорошая, между тем, матерясь, искала на кухне курицу. Буржуй упорно делал вид, что рассматривает что-то за окном.
За окном стояла Лошадь и с вожделением смотрела на Хорошую – вдруг та все же найдет курицу.
Не дождавшись конца истории, Веро с Принчипессой поплелись спать.
– Разве лошади едят куриц? – безучастно спросила Принчипесса.
Но Веро уже ничего не слышала. Рухнув на кровать, она сразу же провалилась в сон, и даже запах псины, приползшей к ней под бок, не смог разуверить ее в том, что спать – это счастье.
Глава 2
Проснулась Веро посреди ночи, оттого что кто-то тыкался в нее мокрым носом.
– Буржуй! Прямо в шею! Фу-у-у…
– Фу не фу,– сонно пробормотал пес, – а я не виноват, что тут тесно.
Развалившись, он занимал полкровати, подмял под себя одеяло и все время толкался. Веро приподнялась, потрясла головой и тупо уставилась на собаку.
«Надо бы его подбросить к Принчипессе».
Буржуй довольно заурчал и перевернулся на другой бок. В темноте он казался особенно крупным.
«Ладно, – поморщилась Веро.– Схожу сначала водички попить».
Кое-как одевшись, Веро поплелась туда, где в череде обрывочных воспоминаний Хорошая искала курицу. Сделав несколько шагов, она налетела в темноте на дверь, распахнула ее и оказалась на улице.
В лицо дунул теплый ветер. Веро зажмурилась от удовольствия. Это была чудесная ночь. Дивная ласковая ночь, какая бывает в середине июля, когда переполняет счастье оттого, что впереди еще половина лета.
Ей вдруг очень захотелось с кем-то поговорить. Душа жаждала поделиться счастьем, значит, надо было кого-нибудь разбудить…
Веро медленно спустилась со ступенек и неожиданно наткнулась на Лошадь. Поджав под себя ноги, Лошадь спала у крыльца, возвышаясь величественно, как скульптура благородного скакуна. Веро даже остановилась полюбоваться, так контрастировал ее прекрасный образ с хамоватой кобылой накануне.
– Лошадь!– обрадовано распахнула объятия Веро и, опьянев от воздуха, почти свалилась на нее со ступенек, – Лошадь!
– Я сплю… – недружелюбно отозвалась Лошадь.
– Да ладно тебе, – Веро тут же улеглась рядом и посмотрела на небо, усыпанное звездами.– А ты проснись! Смотри, какая ночь! Может, тебя почесать? Вон, у тебя шерсть на гриве скаталась.
Лошадь открыла один глаз, и этот глаз был непоколебим.
– Меня нет.
Стало ясно, что если Веро поднажмет и Лошадь откроет второй глаз, то приятная беседа все равно не завяжется. Образ скакуна развеялся, и оказалось, что это та же недавняя Лошадь, что без стыда жрала клубнику на хозяйской грядке.
«Клубника!»– с восторгом подумала Веро и, поднявшись, старательно вытерла руки о штаны.
–Слушай, дорогая, ты бы помылась, а? Я бы не сказала, что от тебя розами пахнет. Хочешь, помогу? Шланг принести?
Лошадь закрыла глаз. Разговор был окончен.
«Клубника, клубника! – воодушевленно огляделась Веро, и ей показалось, что воздухе запахло чем-то сладким.– Кажется, клубника была за домом».
Став на цыпочки, Веро тихонечко обошла дом.
За домом зеленели грядки. Веро несколько раз прошлась туда-сюда, высматривая клубнику. На грядках симметрично были высажены саженцы деревьев— однолетних, что поменьше ростом, и двулетних, заметно крупнее. Клубники не было. Рядом лежало ржавое ведро. Веро перевернула его и села. В задумчивости зажевала петрушку. Полная луна как фонарь освещала огород. Теплый ветерок обдувал лицо. Где-то в кустах ненавязчиво трещали цикады. Лучше бы Росомаха телят разводила – однолеток или двухлеток – их хотя бы по загривку приятно потрепать, они в ответ руку лизнут, а что толку в саженцах… Подумав еще раз про загривок, Веро мысленно передала привет Лошади и снова вытерла руки о штаны.
Вдруг за кустом сирени раздались какие-то шорохи. Словно кто-то что-то ел, и ел с большим аппетитом. Стараясь не шуметь, Веро поднялась на цыпочки, раздвинула ветки и замерла, гоня прочь досадные слова, которые тут же в очередь выстроились.
Очертания были неточные, но образы заманчивые. За кустами росла роскошная ветвистая яблоня, а на ее пригнутых к земле ветках висели большие сочные яблоки. А досада была в том, что пахло не то сеном, не то навозом, но под деревом стоял теленок и объедал ветки. И что тут скажешь? Яблоню он первый нашел.
«Двухлетка,– сразу мелькнула в Веро мысль, – или однолетка. Но крупная. Как сердце чувствовало. Скотина… Аж глаза закрыл от удовольствия».
Теленок был здоровый, упитанный, с блестящей черной шерстью и белой звездой на лбу. По звезде Веро определила, что парень одаренный и место у яблони просто так не уступит.
«Гаденыш,– обиженно шмыгнула она носом, – пока он себе брюхо наполнит, утро наступит».
Но впечатления на этом не закончились – земля задрожала, кусты заходили ходуном, и откуда ни возьмись навстречу теленку выскочили два маленьких пони. Пушистых и очень милых, словно пара белых рукавичек.
Лошадки воровато огляделись, закивали головами, приветствуя теленка, и тихонько заржали. Теленок тут же насторожился, пошевелил ушами и сказал лошадкам:
– Тс-с-с…
Те примолкли, подбежали и с довольным чавканьем стали подбирать разбросанные по земле яблоки. Тыкались носом в траву, фыркали от удовольствия и боками задевали теленка. Тот начинал ворчать, как старший брат, радел за дисциплину, но самые спелые яблоки незаметно в их сторону откатывал.
Теплый летний воздух стал прохладнее, скоро должно было светать, но никто и не думал расходиться. Веро, зевнула, и, решив, что ей пора возвращаться, стала осторожно пятиться назад. Вдруг земля снова ходуном заходила. Лошадки насторожились. Из-за кустов наперевес с ружьем выскочил, видно, хозяин этих лошадок. Веро так решила, потому что он быстро всех оглядел, признал своих, сдвинул брови и прошипел строго:
– Та-а-ак!..
Грозно сложив на груди руки, Лошадник незаметно бросил взгляд по сторонам. Он не то чтобы их ругать собирался, он беспокоился, чтобы их тут всех вместе облава не накрыла.
– Я сказал – та-а-ак!.. Вы совсем обалдели?! Позорите меня, по чужим огородам шастаете! А если кто увидит?!
Лошадки оторопело на него уставились, не ожидая нагоняя, а потом взвизгнули как барышни и, задрав юбки, прыгнули в кусты. Решив, что навел хоть какой-то порядок, Лошадник одобрительно хмыкнул и перевел взгляд на теленка. Тот даже не шелохнулся. Так и стоял, жуя яблоко. Откровенно чавкал, ничего не боялся, и на морде у него было написано явное обожание к Лошаднику. Он у хозяина в любимчиках ходил, это сразу было видно. Они даже в чем-то похожи были. У Лошадника была такая же крепкая, как у теленка, шея, небрежная щетина и бесстрашный взгляд голубых глаз. Такой знакомый взгляд, словно его Веро еще у кого-то видела.
– Не стыдно, Григорий?!– донеслось до Веро.– Сам-то поел, а вернешься, как подругам-коровам в глаза смотреть будешь? Думаешь, они не узнают, по каким ты огородам шатался?! Это же женщины! Так что жуй не жуй, а хотя бы по яблочку девушкам насобирать надо.
После этих слов, Лошадник достал из кармана мешок, хорошенько его встряхнул, и еще раз оглядевшись, принялся яблоки собирать.
…Веро не смогла сдержать улыбку. Ей вспомнилось, как однажды в конце дня на кухню заявилась Хорошая. Постояла, оценила обстановку и также деловито достала мешок. В углу стоял ящик с залежалым хлебом, его по вечерам со всем мусором выбрасывали. И вот тогда Хорошая, не смущаясь, подошла к этому ящику, села на корточки и стала хлеб в мешок перекладывать.
Веро как сейчас видела: Робертино только что последнюю сковородку на полку поставил. Заметил Хорошую, снова взял сковородку, победно по ней ударил и, сам не веря, что так удачно случай подвернулся, направился к Хорошей. Та уже почти полностью мешок набила, когда ей Томми испуганно посвистел. Она быстро вскочила, прижала к груди мешок и бесстрашно взглянула на повара.
– Это уткам…– сказала она.
Робертино, замахнувшись сковородкой, замер. Губы его дрогнули, сковородка выпала из рук. Цзын…
– …уткам на пруду, в парке,– не опуская взгляд, повторила Хорошая.– Их там целый косяк зимует. Худые все.
Робертино молчал, наверное, еще секунд тридцать. Потом, чтобы не терять лицо, неодобрительно хмыкнул, поднял сковородку и с силой зашвырнул ее в мойку. Снял фартук, хлопнул дверью и пошел домой, ни с кем не прощаясь. А потом каждый вечер на лестнице оставлял пакет с остатками хлеба, на котором было написано «Для уток и любой другой живности» и всегда страшно ругался, когда говорили, что это он…
…Еще раз улыбнувшись, Веро сделала шаг назад. Ждать, когда теленок будет сыт и коровам гостинцы насобирают, сил уже не было. К тому же Лошадник достал второй мешок и стал набивать его без видимых угрызений совести. Засыпая на ходу, Веро попятилась назад, размышляя, почему яблоки с чужих огородов такие сладкие – замешкалась, потеряла бдительность и наступила на железное ведро.
Ба-а-ах!!!
Это прозвучало таким громом, что у всех собравшихся душа ушла в пятки. Особенно теленок перепугался – он сел на задние лапы, выронил недоеденное яблоко и в ужасе сказал «Му-у-у…».
Первым в себя пришел Лошадник, у него все яблоки из мешка высыпались, ему все по-новому надо было начинать. Он был страшно зол.
– Белки, – жестко бросил он, выхватил ружье и перезарядил ствол.
«Мама…» – сразу вспомнила Веро адрес, куда все бросаются в минуту кризиса. Но в испуге еще больше замешкалась, засуетилась, и, запутавшись, рухнула в траву. Мгновения не прошло, как над ее ухом раздалось какое-то сопение.
«Фу-у-у… – успела подумать Веро, – запах такой же, как от Буржуя».
Дыхание стало ближе. Веро обхватила голову руками, но это ее не спасло. В ту же минуту по ее затылку, по волосам смачно прошелся мокрый шершавый язык.
