скачать книгу бесплатно
– Нет, – отвечаю я. Оглядываюсь на спящий дом Вероники Игоревны и повторяю: – Нет!
– Хочешь, чтобы тебе ещё кто-то угрожал?
Диана бесцветным голосом говорит мне в ухо: «Иди на хер».
– Тихо.
Иди на хер.
Иди на хер.
– Прости?
– Валь, блин! – Я понимаю, что он не отстанет и фальшиво улыбаюсь. – Ты думаешь, я хочу ей помочь. Правильно? Ну, так мне фиолетово на все эти долги и угрозы. Я хочу её лично, глядя в глаза, послать.
Сон восьмой. Изнанка
Мой палец утыкается в плексиглас, под которым прячется расписание, и с мерзким скрипом движется влево. Вуаля, 10 «Б» Дианы. В первую тройку её пыток затесались география (каб. 25), МХК (каб. 31) и та-да-дам… ОБЖ (каб. 12). Уникальные экземпляры в коллекции дисциплин, которые вызывают рвотные позывы и желание посетить логопеда. Боже правый, какая разница, на что ориентируется мировая чёрная металлургия или чем иконопись Рублёва отличается от любой другой иконописи?
КАК это пригодится в жизни???
Ладно, кабинет географии. Здесь окна дребезжат от ветра, а на фоне штормового неба вырисовывается пара милах – высокая и низкая. Им явно не до чёрной металлургии: пока остальной класс проходит диспансеризацию, эта парочка репетирует что-то околотеатрально-стихотворное на немецком языке. Дылда, сияя макияжем панк-принцессы, уверяет, будто Диана на уроках 10 «Б» не появлялась с неделю; лохматая коротышка молча строит мне глазки.
Улыбайся им. Улыбайся!
Я вежливо благодарю актрис и под лязг немецких стихов топаю на общагу.
Сей предмет ведёт Богиня, которая:
а) чудо как похожа на лепрекона (за оригиналом отсылаю вас к одноимённому фильму ужасов 1993 года);
б) фонтанирует перлами;
в) даёт странные доклады – типа: «Польза и вред мастурбации» (это писал Валентин, если вдруг).
Говоря о перлах, я не преувеличил: Богиня несёт такую хрень, что Валентин в «Почтампе» создал отдельную страничку. Заходите, там полно мемов, видюх и фразочек в духе: «Жвачка – это доминанта, которая идёт в мозг».
Вот и сейчас, подходя к двери, я слышу, как голос Богини монотонно зачитывает:
– «…обожает роскошь, у них плохие манеры и нет никакого уважения к авторитетам, они высказывают неуважение к старшим, слоняются без дела и постоянно сплетничают». Я вынуждена это читать, не надо на меня так смотреть. «Они всё время спорят с родителями, они постоянно… – Богиня прерывается на секунду, когда я заглядываю в кабинет, и тут же продолжает: – они постоянно вмешиваются в разговоры и привлекают к себе внимание…»
Симонова хихикает. Богиня непонимающе оглядывается и, ведя указательным пальцем по бумаге, заканчивает цитату:
– «Они прожорливы и тиранят учителей». Кто нам скажет, про кого это?
– Да про Артура! – предлагает Валентин, и по рядам разлетается смех.
Я с трудом прячу улыбку и демонстративно хлопаю Валентину.
– Это была фраза о молодёжи. – Богиня слюнявит палец, перелистывает страницу учебника, прочищает горло. – Понимаете? О молодёжи. Кто может рассказать, чью фразу я цитировала?
– Сократ? – предлагает Олеся.
– Домкрат, – шепчет Коваль.
Из противоположных концов класса сыплются варианты:
– Ленин!
– Бальзак!
– Пётр Первый?
– Папаня мой, – снова шутит Коваль.
Олеся хрюкает.
– Сорян. Можно? – спрашиваю я, когда изображать фонарный столб надоедает. – Нельзя?
Учитывая количество бреда на общаге, я не шибко расстроюсь, если меня выгонят за стотысячное опоздание.
Наверное.
Не знаю.
Богиня бросает взгляд поверх очков и тоном мудрого старца вопрошает:
– Ну, вечно опаздывающий, кого я процитировала?
– Э-э-э…
– Ты ещё сам не знаешь, но скажешь – поймёшь.
Я чувствую, что мои брови ползут вверх.
– Вы процитировали кого-то, кто определяет качество человека по возрасту. Что недалеко ушло от определения качества человека по цвету кожу и национальности, то есть от газовых камер, воплей «зиг хайль» и расовой сегрегации.
Валентин падает лицом на парту.
– Трибуну Арсеньеву! – предлагает Симонова.
Мисерва вторит:
– Дайте две!
– Тю-тю-тю, – Богиня победно оглядывает класс и с хитрецой сообщает:
– Это сказал Аристотель! Напишите большими буквами в тетрадях: ЭТО СКАЗАЛ АРИСТОТЕЛЬ.
– Ариспопель, – шепчет Коваль.
Олеся отмахивается от него и спрашивает Богиню:
– Простите, Александра Александровна, откуда у вас информация, что это сказал Аристотель?
– Я знаю всё, везде. – И небрежным взмахом руки Богиня отметает любые возражения.
Так и не дождавшись разрешения войти, я топаю к своей парте. Дверные петли душераздирающе скрипят, по окнам ударяют порывы ветра. Кланяются берёзы, и по улице проносится вихрь.
Я бухаюсь за парту, где корявая надпись заверяет меня, что «любовь – это роза в куче навоза». На соседнем стуле вздрагивает Сырок: бормочет под нос «млым-брлм» и тут же опять засыпает.
Подняв рюкзак, я вытряхиваю содержимое из зубастой пасти. На столешницу шлёпается тетрадка-скоросшиватель с танком Т-34, следом падает-цокает трёхцветная ручка.
Прекрасно. Ниндзя-Артур готов.
Вроде… Вы смотрели киношку, где герой предлагал запихнуть жизнь в рюкзак и так пройтись? Подумайте: в нём бы лежали не только все ваши штаны, труселя и футболки, но и друзья, близкие; воспоминания. Далеко бы вы дошли с таким грузом?
Не то чтобы мой рюкзак сильно отличался бы от вашего (кроме зубастой морды – мой бы закусал ваш до смерти, хе-хе), но что-то есть в этом прекрасное – когда вокруг лишь необходимый минимум.
Ну подумайте сами: мы каждый день выбрасываем разнокалиберное барахло – из рюкзаков, карманов и шкафов, из мусорок и холодильников – но всё равно непреодолимо тонем. Тонем в вещах, тонем в мыслях – увязаем, будто в болоте, и покупаем, и выбрасываем, и добавляем новых «друзей», и ищем новые впечатления, и снова покупаем-выбрасываем-добавляем, не замечая, как спирает грудь от диванов, пустяковых эмоций и бессмысленных контактов, когда действительно нужные вещи и нужных людей можно перечесть по пальцам.
Зачем?
Зачем мне тетради, которые я всё равно испишу и выброшу?
Зачем учу ненужные никому предметы?
Зачем десять лет, как отбывая срок, хожу в гимназию?
Зачем дружу с Валентином, Ковалём и Олесей?
Нет ответа.
Бубнёж Богини о том, как Жан-Жак Руссо делил возраст молодёжи на пять периодов, звучит издёвкой. Дабы отвлечься, я глазею по сторонам, и кабинет литературы, где проходит общага, в очередной раз напоминает мне жутковатую усыпальницу. Все эти старые книги со сладким запахом, все эти чёрно-белые портреты литераторов, что плохо-плохо кончили.
Вот Пушкин – его застрелили. Вот Лермонтов – его тоже застрелили.
Вот Гоголь – его похоронили заживо. Вот Маяковский, он – приятная неожиданность! – застрелился сам, а рядом Есенин, который сам повесился.
Хорошая, блин, компания.
В поясницу мне утыкается ручка. От неожиданности я вздрагиваю и сажусь прямо. Сзади доносится тихий голос Валентина:
– Сын мой! Говорил со следователем про Мадам Кюри?
Внутри расплёскивается такое раздражение, даже гнев, что делается не по себе. Мало приятного, если тебя долбят ручкой, но это Валентин, а не чёрт-те кто.
Успокойся.
Успокойся!
Усилием воли я загоняю эмоции в дальний чулан разума и шепчу, чуть повернув голову:
– Ага, он перебил меня на втором слове и спросил, знаю ли я, что у меня кариес. Я сказал, теперь знаю.
– Прости?
– Он спросил, знаю ли я, что у ме…
– Ты нам это не рассказывай, Арсеньев, мы тут женщины! – раздаётся голос Богини. – И ручкой-то, ручкой-то – зачем? Щёлкает и щёлкает. Щёлкает и щёлкает.
Класс гогочет. Я удерживаю большой палец от очередного щелчка и со стуком бросаю ручку на парту. Сырок вздрагивает и осоловело оглядывается. Данного индивида на самом деле зовут Каменевым Кириллом. Он почти ни с кем не разговаривает и каждый божий день обгладывает полиэтиленовые пакеты с размазанными по стенкам глазированными сырками. Нет, я понимаю, что его мама или папа заботятся, собирая ребёнку обед. И Вероника Игоревна тоже так делала, когда жила с нами, но – ГОСПОДИ БОЖЕ – нельзя же жрать эту дрянь постоянно?!
Что до следователя – вообразите красноносого мужика с редкими седыми волосёнками и бывшей женой-стоматологом. Он заезжал вчера в гимназию и куда больше интересовался моим кариесом и собственным разводом, чем Вероникой Игоревной.
Часы медленно движутся к девяти нуль-нуль. Богиня делит класс на три группы, и нашему ряду достаётся «Роль молодёжи в социально-политической сфере».
Если верить каракулям Богини на доске, мы должны объяснить, что такое правоспособность, затем – блюющий смайл – обвинить самих себя в инфантилизме и – блюющий смайл – провозгласить манифест современного подростка.
М-да-а-а…
Вы ощущаете уровень моего скепсиса?
– Сваргань опрос в «Почтампе», – шепчет Валентин, и от нового тычка в спину я опять дёргаюсь-выпрямляюсь, как натренированная мартышка.
– Ай! Чё тебе?
– Опрос наколдуй, а? Сын мой! С манифестом.
– Я, блин, даже не знаю, чё это слово значит.
Сзади раздаётся нарочитый стон.
– То есть что такое лантаноиды, ты знаешь, а манифест… твоя моя не понимать?
– Валь, чё ты пристал?
– Зарядки мало, – отвечает он и добавляет едко: – Иначе сам бы сделал, а не просил ваше высочество.
– Девизы, ну или лозунги. Проблемы, – объясняет Сырок и тут же краснеет от смущения.
– Да?.. Спасибо, – благодарю я и выпучиваю глаза в сторону Валентина.
Через секунду он отвечает в «Почтампе»:
Валентин 9:03
Валаамова ослица заговорила.
