скачать книгу бесплатно
– Дяденька, меня старший брат за карандашами послал. Отпустите, пожалуйста…
Толком не разобравшись в ситуации, отпустил меня начальник – пионер же, не шпана какая-то!.. Так и прилипло Пионер».
Кто-то из бродяг спросил у деда, шутя:
– В войну, по карману, продуктовые карточки не попадались?
Борисыч чуть чаем не поперхнулся.
Пионер сохранил, несмотря на годы и тяжёлую тюремную жизнь, человеческое достоинство. Был при твёрдой памяти. Содержал себя в чистоте. Опрятно одевался. Правил седую бороду, подстригал усы, края которых подкрашивала табачная просмолка. Глядя на него, сразу понимаешь – не простой дед, очень непростой. А он и был не простым. Взгляд тяжёлый, насквозь видит человека, смотрит, как сверлит до самого нутра.
Бывало, пришёл этап, мужики стоят у каптёрки знакомятся. Подканает Пионер. С кем поговорит, сигаретой угостит, конфету протянет, вниманием не обойдёт – достойный человек оказывался, а кого прошёл мимо – непуть. Никогда не ошибался старый волк.
Как-то поменялся у нас отрядник. Появился молодой, прямо из учебки, из-за парты, можно сказать. Даже форму ещё не выдали, ходил в вольном, чёрном костюме, с дубинкой наперевес. С контингентом никогда не работал, опыта нет.
Козла (завхоза) не того назначил. И козлина решил – с молодым отрядником прохиляю по-своему – наверну в три оборота без коловорота.
Побили козла, «улетел» в стационар лечиться.
Отрядник нервничает, не поймёт – что делать?
Начал знакомиться с осужденными отряда, но что-то не ладится у него. Вызывает осужденных в кабинет, не с того начинает, говорит неправильно, гребёт всех под одну гребёнку, а так нельзя – масса неоднородная. Надо понять, кто есть кто в отряде. Для этого смотрящий имеется, он, в том числе, как пресс-секретарь подходит – довести до массы информацию, высказать общее мнение, мужицкое, так сказать. А Сергей Васильевич этот, не так всё делает, не уважает уважаемых людей.
Вызывает Пионера. Приходит дед.
– Так, за что сидим? Начало срока, конец срока? – задаёт протокольные вопросы, смотрит в карточку.
Пионер не отвечает, смотрит на отрядника пристально.
А тот ему:
– Что, дед, молчишь? Да у тебя уж памяти нет. Небось, позабыл всё? – посмеивается находчивости своей.
А дед вдруг рассказывает ему басню «Лисица и журавль» и в конце подаётся вперёд, поближе, и говорит:
– А виноват ты тем, что хочется мне кушать. Ам-м! – и щёлкает зубами.
Сергей Васильевич аж на стуле подпрыгнул… Не ожидал, представить себе такого не мог.
(Ничего, обкатался со временем, до замполита дослужился).
Однажды идёт обход по жилой зоне. Начальник колонии, заместители: по безопасности, по режиму, по оперативной работе, ходят по баракам. Все зэки на мандраже… добром не кончаются такие обходы.
Зашли в наш барак. Отрядник и завхоз по струнке. Доклад – в отряде всё в порядке, происшествий нет и тому подобное.
Проходят в жилую секцию, стук тяжёлых сапог, начальники зашли: большой вес, полы деревянные скрипят, карнавал животов.
Дальше вглубь секции. Там сидит на шконке маленький дед Пионер – седая голова, седая борода, очки, бадик, домашние тапочки.
Остановились в проходе начальники, смотрят по сторонам, на спальные места, на стены: «Всё ли в порядке?»
– Так, это что такое? – проговорил зам. по тылу, огромный, двухметровый мужчина с подростковым лицом. Не подходило подростковое лицо к массивной, пузатой фигуре. Хотя человек он был добродушный, незлой, подлостей не делал. – Почему розетки за аквариумом самодельные? Не положено так… – Зам. по тылу начинает дёргать розетки, проверять, как они крепятся. – Ну, зэки! Что только не придумают…
Остальные «звёзды» мочат, всё вроде бы нормально, не вызывает вопросов по их отделу.
Пионер поднимается со шконки, подходит к переростку и говорит:
– Мне эти розетки разрешил поставить начальник, самый – самый главный, по этой херне! – и смотрит сердито снизу вверх на детину.
Хозяин и большое начальство переглянулось. Сложили руки на животах и смотрят, что же дальше будет?
А детина отвечает с ухмылкой:
– Дед, по этой херне самый главный начальник тут – я!
– Да? – удивился Пионер.
– Да, – убедительно ответил зам. по тылу и продолжил улыбаться, как ребёнок.
– Не проканало, ну и не надо, – пошаркал дед к шконке, присел.
Начальство какое-то мгновение стояло молча, потом начал хохотать хозяин, за ним все остальные. Хозяин с трудом прекратил смех, подобрал живот руками и говорит:
– Пусть будет, я разрешаю! Ну-у Пионер… борода седая, а он – не проканало…
Начальство весело покинуло барак. Умел старый углы сглаживать.
Интеллектуальные игры любил Борис Борисыч – шахматы и терц, это составляло у него целый ритуал.
– Пацанчик, завари чифирку, – обращается он к помощнику. – Только змейский не вари. И не Байкал. А то ты наваришь порой… змей поить, яд! – и делает противную гримасу. – Свари, короче, от души. Вон того чая возьми, вот этого, да.
Попьёт дед чай, вытрет усы, наденет очки, обведёт взглядом секцию.
– Мусорков там не видать? – удостоверится. – Атас стоит? И ладно. Раздавай… Пулемёт (колоду) где раздобыл? – спрашивает у соперника. – Сам лепил? Марат подогнал. Понятно. Марат подгонит. Под себя точит. Хитрее всех хочет быть, татарин. Ладно, не на корову играем.
И начинается игра в терц, очень мудреная, по арестантским меркам – дворянская. Я, например, за долгий срок так и не овладел этой замысловатой карточной игрой. Это не рамс и не бандитская сека, терц – это карточные шахматы, если можно так сравнить.
И вот Пионер играет, подкидывает баланы (счётные палочки), а сам приговаривает или напевает:
– Дров привёз четыре воза, а дрова, одна берёза! – смотрит поверх очков на соперника. – Что, не привёз?.. Куда туза притырил? Где дама хорошая? Ты кого перехитрить пытаешься, а?.. Лесной карманник, – шутит дед. – Я, говорит, лесной карманник. Дубиной по голове бью, деньги сами сыпятся.
Проигрывать не любил, но и сильно не балагурил, забывал быстро.
В шахматы любил играть с достойными соперниками. Если услышит, что кто из арестантов в шахматы горазд, зовёт.
– В шахматы играешь?
– Да так, дед… давно не играл.
– Ну, фигуры передвигать можешь? Пойдём, – достаёт доску, прячет две пешки. – Отгадывай… Ага, белые мне, чёрные тебе.
Расставляет фигуры, поправляет очки, руки кладет на бадик, думает… фигуры переставляет характерно, тремя перстами. Если выигрывает, поёт что-то, если проигрывает, причитает.
Как-то раз играл Пионер с Пашей штангистом. Того расхваливали как Каспарова. Пару партий сыграли.
– Говорили – чемпион. А я не пойму, чемпион ты или шпион? На чемпиона, вроде, не похож… – посмотрел дед на пацанов.
– Ладно тебе, дед, – смеётся Паша. – Может и шпион… что уж тут, зато работаю чисто.
– Я думал чемпион, оказался он шпион! – веселится дед. – А где тот пацанчик? – спрашивает у молодёжи.
– Какой пацан?..
– Ну тот, который армяна обыграл из десяти партий. На армяна тоже говорили – чемпион, оказался он шпион. Слабенький, чифирит только и курит много.
Дед приходит ко мне в проход.
– Ты где, сынок, пропадал? – смотрит приятельски.
– На больнице был, дед, на шестёрке.
– Пойдём, фигуры подвигаем… Хорошо играешь? – смотрит серьёзно. – Давай, посмотрим.
Начали играть… Я проиграл одну партию, потом вторую. Дед доволен, напевает что-то, шутит.
– Сдаюсь, дед, всё… – встаю я из-за стола, и на всю секцию говорю. – Сильно играет Пионер, не выиграешь у деда!
Пионер захлопывает доску, бормочет что-то, потом подзывает меня.
– Сынок, не поддавайся, когда играешь. Понял? Если уважаешь соперника, не поддавайся. Здесь так – у картишек нет братишек. Я, может, искал сильного, злого противника. А ты в поддавки играть надумал, расстраиваешь старика.
– Ладно, дед, понял, – говорю я.
Не ожидал, что так воспримет, но дед огорчился.
– Хочется видеть молодняк дерзкий, бойкий, который нас превзойдёт. Порадует старшее поколение. Смелее будет, находчивее. – Начинает вспоминать старину, былых воров, фраеров, пацанок, как было тогда…
Его лицо просветляется. По щекам текут слёзы, а он говорит, не останавливается, машет рукой, говорит и плачет. Сентиментальный становился Пионер с годами.
Сидит как-то Пионер на шконке. Настроение хорошее, играет М. Круг, песня «…Па-да-ба-да-ба-да-ба-дам… мадам…»
Солнечный день бьётся из предзонника в зарешеченные окна.
Дед слушает музыку, дирижирует руками и подпевает:
– Мадам, мадам.
Молодёжь сидит в соседнем проходе, чифирят, курят. Пацанчик показывает глазами.
– Гля… гля на деда, – смеётся.
Все смотрят на Пионера. Дед видит, что привлекает общее внимание и ещё сильнее входит в образ – дирижирует и подпевает.
– Дед, а, дед… Круг тебе нравится? Круга уважаешь, Мишку? – спрашивает весело пацанчик.
Борисыч, не переставая дирижировать, отвечает:
– Я Ивана Кучина уважаю.
– А Круг что?.. – удивляется братва.
– А Круг – хулиган, – отвечает дед и продолжает кривляться.
– Как хулиган, дед, почему?.. – не поняли пацаны.
– А есть же у него песня: «Он нёс тебе розы, а я ему съездил от всей души с левой крюка!» – пропел Пионер и сделал характерный жест рукой.
Все захохотали.
– Ну-у дед! Красиво подвёл.
Шалман продолжился, проход затарахтел дальше, кто о чём.
Я подумал: «А ведь дед принципиальный какой. Это же просто песня, уличная песня, а нет… Врезать крюка в подъезде за цветы – хулиганский поступок, и прошляк это не приемлет. А песня действительно хорошая».
Когда Пионер слушал Круга, он часто плакал и не стеснялся слёз своих. Это была его жизнь: плохая, хорошая. Война, тюрьма, пятьдесят лет лагерей, Ростов, Москва, Воронеж, вся Россия.
По освобождению Пионера, в двухтысячном году, из Воронежа приехала братва встретить деда из лагеря. Повезли в город на дорогой иномарке, посадили на переднее сиденье пассажиром. Едут, всё хорошо, свобода! Дед на дорогу смотрит, на водителя, на спидометр, пытается скорость разглядеть… снова на дорогу, и спрашивает:
– Коля, ты куда меня везёшь?
– Что, дед? Не понял? – отвлекается от дороги Коля.
– Ты куда меня везёшь? Говорю. На кладбище, что ли?!.. Не гони сильно!
Вот такой был Пионер, Борис Борисыч. На самом деле, можно было бы роман написать про его жизнь, яркий был человек.
Как-то показывал Пионер фотку, где они с Олегом Плотником в 11-ой камере на тубкоридоре. По нынешним меркам плохого качества фотка, но дед ценил и берёг её.
В 2001 году, летом, по сарафанному радио сообщили – упокоился Пионер. Всем лагерем поминали старого прошляка, вёдрами чифир варили.
Мусора приходили.
– Что, Пионера поминаем, да? Когда дед преставился? А-а, понятно… – не мешали, уходили.
Пришёл в барак заместитель начальника по безопасности, подполковник Пастухов, на маршала Жукова похож, коренастый, властный мужик. Посмотрел на проход Пионера: тот же аквариум, тот же стол стоит, только шконку убрали, никто не лег в этот угол.
– Пионеров угол? Почему нару убрали, достойных нет? Сколько Пионер воровал? Больше пятидесяти лет, – ответил сам себе и пошёл на выход.
