Голос, которого больше нет

Она смотрела долго.

Потом сказала:

– Это был я. Только снаружи.

Я… сделала копии.

Перед тем как…

Если вдруг ты не придёшь.

Если вдруг мне не хватит тебя.

В тот момент Зои подошла к ним.

В руке – письмо.

– Оно пришло на мой номер. Через защищённую сеть.

Отправитель: А.

Текст:

«Ты нашёл её. Но ты всё ещё не знаешь, кто ты был до неё.

Приди в сектор D.

Один.

Если придёшь с ней – я её заберу.»

Лена побледнела.

– Он был там. Всегда.

Он не был их руководителем.

Он был воспитан, как мы.

Только он остался.

И стал зеркалом,

в котором мы все теперь – пленники.

Тейтум вышел на улицу.

Ночь. Лес. Звёзды как иглы.

Он знал:

Он пойдёт в сектор D.

Потому что нельзя освободить других, пока ты сам не посмотрел в последнее

зеркало.

И не принял – того, кого увидишь там.

Сектор D находился далеко за чертой карты. Его не было в официальных

регистрах – даже в тех, к которым имел доступ сам Тейтум, работая в

закрытых программах.

Но он знал, что он существует.

Он узнал это ещё в девятнадцать, когда его привезли на допрос без

объяснений, без имен, без формы. Тогда – впервые – он увидел людей, говорящих шёпотом, и комнату без отражений.

Сектор D был не местом.

А режимом.

Зоной, где убирается логика.

Где человек перестаёт быть только собой.

Он поехал один.

Не попрощался. Не предупредил. Он знал: если уйдёт – возможно, не

вернётся.

Но Лена уже спасена. Настолько, насколько могла быть.

Теперь очередь – вырвать из зеркала самого себя.

Дорога к сектору D шла через заброшенный мост.

Тишина здесь была другой – не глухой, а живой. Как будто сама местность

слушала.

Его встретил мужчина.

Высокий. В костюме. Без опознавательных знаков. Лицо скрыто под тонкой

тканью, как в судебной морге. Только глаза – человеческие. Грустные.

Слишком человеческие.

– Вы пришли, – сказал он. – Значит, вы готовы.

– Готов к чему?

– К правде.

– О чём?

– О себе.

Тейтум сжал кулаки.

– Я не убийца.

– Нет. Ты хуже.

Ты – свидетель, который промолчал.

А потом стал символом.

– Для кого?

– Для всех, кто остался. Для всех, кто смотрит.

Ты – не человек. Ты – зеркало, на которое можно положить вину, не касаясь

её руками.

Они вошли в здание.

Оно было стерильным, белым.

Как операционная. Или крематорий.

Там, в центре – стояло кресло.

А напротив – зеркало высотой в стену.

Он увидел себя.

Но не так, как обычно.

Он увидел – свою прошлую жизнь.

Фрагменты. Резкие. Не по порядку:

– Как он держит нож и не спрашивает, зачем.

– Как Лена кричит – а он не бежит.

– Как отец говорит: «Ты – наш эксперимент. Если выдержишь – станешь

идеальным свидетелем».

– Как ему говорят стереть всё.

– Как он подписывает документы.

– Как он смотрит на труп и не моргает.

– Как он улыбается.

Он зажмурился.

– Нет… это не я.

– Это был ты, – сказал человек. – До того, как ты стал…

Живым.

До того, как ты начал чувствовать.

До того, как ты нашёл её.

– Зачем ты мне это показываешь?